Бабуля летального действия

      Каждый второй олень безрогий с самого моего детства непременно спрашивал, вооружившись слащавой улыбочкой: «Какое имя, тебя так, наверное, назвали, потому что ты родилась в апреле?». Ядрен батон, папа, шутник хренов, чтоб тебе в гробу вертеться, как долбаной белке в колесе! Это он так меня назвал — Эйприл, а родилась я вообще-то в январе, в аккурат в новый год.       Просто папа был уверен, что один из головастиков его «дядюшки Тома», как он уважительно именовал свой инструмент по производству детей, достиг своей цели 1 апреля, в день смеха, стало быть. Дело в том, что я была у папы с мамой восьмой по счету, и они вообще-то твердо хотели остановиться на седьмом, поэтому предохранялись всеми известными им методами. Но если остальные представители рода человеческого произошли от обезьян (хотя некоторые — точно от страусов и оленей), то мои предки определенно были в родстве с кроликами, потому как сношались они неустанно, и после меня, в очередной раз решив завязать с детьми, народили-таки еще троих.       Поскольку хорошо папа умел лишь делать детей, а вот руки у него произрастали из задницы, его регулярно вышибали с работы, и жили мы, в основном, на пособия. В такой семье клювом не щелкают, и мне, единственной девчонке, если не считать старшей сестры, которая давно свинтила из этого переполненного и изрядно загаженного родного гнезда, пришлось быстро научиться постоять за себя. В день, когда я слегка пробила ненароком братцу голову лопатой, поскольку он попытался приделать ноги честно украденному мною из соседского сада яблоку, мама решила, что я достигла высшего уровня в этом искусстве и дабы сохранить жизни остальным своим отпрыскам (ради пособия, вероятно, так-то мамашке было фиолетово, одним больше-одним меньше, все равно они завсегда готовы были новых наделать) отправила меня выбирать спортивную секцию. И я пошла учиться фехтованию.       Ха, это было, конечно, не так весело, как бить братьев лопатой, но тоже занятно. После того, как я начала побеждать на соревнованиях, у меня стали появляться собственные деньги, и я смогла хотя бы сменить протертые на заднице до экстравагантных дыр джинсы (тогда это еще не было в тренде) седьмого брата на платья и юбки.       На одну из таких юбок совершенно неприличной по тем временам длины я и подцепила Сэма Дональдса, владельца самой большой автомастерской в нашем городишке. Он был старше меня лет на пятнадцать и имел массу вредных привычек, одну из которых попытался мне продемонстрировать в первую брачную ночь. Этот недомерок любил плетку и наручники, он сказал, что его это охренительно заводит, когда завернул мне руку за спину, собираясь приобщить к этой забаве. Ну, раз его это так заводило, я не смогла разочаровать муженька и, приковав его к кровати, душевно отходила плеткой и дала пинка в довесок. С первого раза он, правда, не понял, и потом еще пытался мне отомстить. Пришлось учить, воспитывать. Через год Сэм был как шелковый, ручонками больше не махал и научился говорить «спасибо» за обед, пусть его и скручивало после моих супчиков от изжоги.       Мы жили вполне счастливо до того дня, когда Сэму вздумалось помереть во сне и попытаться поутру поскрестись ко мне в спальню, чтобы сожрать, не убоявшись изжоги. Тут зомбо-Сэмми промахнулся, вставную челюсть-то он позабыл в стакане, поэтому после нескольких строгих окриков мне пришлось вспомнить молодость и сунуть его башкой в унитаз. Сэм не угомонился, он хрипел и рычал даже там. Пока он грыз деснами вантуз, я заперла его в толчке. Послушав новости, я убедилась, что не один Сэм так вызверился после смерти, и решила простить супругу этот последний грех.       Наш единственный сын давно жил в Европе, так что дома меня ничего особо не удерживало. Всадив на прощание Сэму в ухо отвертку дабы он не скучал один в сортире, потому как часами разгадывать кроссворды, как в былые времена, он там теперь больше все равно не мог, я свалила из дома и из города.