Чернила

— Соловей! Он оборачивается. Улыбка расцветает на бледном лице, хотя на Ангелину уже давно не действует эта маска. Она хватает его за локоть и шипит: — Ж и в о в кабинет. Он покорно следует за ней. Улыбка сползает, как только она отворачивается. Тяжелая резная дверь захлопывается за ним, и он слышит щелканье замков. Его обступают тени. И куратор встает напротив. — Говори. — Что? — он беспомощно смотрит на нее. — Хватит. Что с Александром? Почему он не с тобой? — Проспал. Их накрывает тишина. — Александр. Проспал. Ты сам-то слышишь, что говоришь? — она поднимает костыль, упирая его в грудь мага. — Или говори, или я пойду и сама все узнаю. Для начала — Александр в порядке? — Да. Она хмуро следит за его глазами. — Зачем ты взял болиголов? — Поранил его. Случайно. — Так сильно, что знаки не взяли? Что ты там вообще вытворяешь? Он чувствует, как лапы теней обхватывают его руки и закручиваются вокруг. Несерьезное предупреждение. Но он не может выдавить ни слова. — Хочешь вернуться обратно, откуда я тебя достала? Я легко это тебе обеспечу. — Не надо... Его взгляд блуждает по книжным полкам. И чернота разливается, закрывая радужку. — Соловей? — она заглядывает ему в лицо и отступает. — Какого черта, ты что, не ел? — Ел. Вчера. И по дороге сюда. Я съел т р и книги с утра. И я в с е е щ е голоден. — О господи... — Ангелина устало опускается в кресло. — Когда ты пил последний раз? — Вчера вечером. И мне было м а л о. Я хочу еще, — надтреснуто шепчет маг. Она молча смотрит на него. — Наказание ты мое. Она жестом подзывает тень поменьше и протягивает ей руку ладонью вверх. Та, поддерживая руку снизу, когтем проводит у сгиба локтя и подставляет под льющиеся чернила выемку, образовавшуюся на черном животе. Артур сглатывает, закрывая глаза. — Не надо... Ангелина поднимает брови. — Поговори еще тут. Она поднимается, сгибая руку, и подходит к нему вплотную. Платье шуршит по полу. — Рисуй. Живо. И дыши потише. Знак расползается, охватывая фиолетовыми штрихами руку. — А теперь иди и пей. И аккуратно — тень мне не калечь. Лапы отпускают его, и он опускается на колени перед замершей тенью. Наклоняется к выемке и, чуть потянув на себя, парой глотков осушает ее. И, не удержавшись, вылизывает дно дочиста. — Вот уж не думала, что до такого дойдет. Дороговато ты мне обходишься, Соловеюшка. Он облизывает губы, не открывая глаз — пытаясь поймать ускользающий вкус. Гораздо более терпкий, чем у Шуры. В о с х и т и т е л ь н о. — Сам сходишь за Александром или мне? Сквозь стройный шум в голове прорывается одна-единственная мысль: Шура на кровати без одежды. Он ведь накрыл его одеялом? Накрыл ведь?.. — Пошлите тень... — шепчет он. — Я могу его с о ж р а т ь. — Это не так просто, как тебе кажется. Ладно, — она кивает тени, из которой он пил. — Иди. Ангелина достает из складок платья флакон с порталом и выливает содержимое на пол. Тень исчезает за выросшей дверью. — А с тобой что мне делать? Он не отвечает: окружаемое распадается вокруг на мягкие волны опьянения. Лапа теребит плечо Саши. — Артур... Он поворачивается и тянется рукой. Ладонь мягко погружается во что-то желеобразное. — Твою ма-ааать! — его подбрасывает на кровати. Тень вытягивает лапку, указывая на портал. — Боже... Саша закатывает глаза, слушая колотящееся сердце. Потом поспешно слезает с кровати и, взяв из шкафа штаны, одевается, стоя спиной к тени. В самом деле, есть у этих тварей мозг или нет? Или, к примеру, пол? Он даже не знает, что чувствовать, сверкая голым телом перед черной массой. Он натягивает кроссовки и, переборов желание просто заправить шнурки внутрь, завязывает их. Тень идет позади него до самого портала. — Александр! Он не успевает поздороваться. Куратор шокированно смотрит на него. — Чьи это чернила?! — Где? — растерянно спрашивает парень. — Чем вы там занимаетесь, черт бы вас побрал... — она поднимается из кресла и, прихрамывая, подходит к нему. — У тебя рот весь измазан, вы что там, друг у друга пьете, что ли? Сердце падает. Артур, сукин сын!.. В голове проносится вихрь, а затем атомный гриб расцветает в его мозгу, прежде чем он выдавливает: — Хотел попробовать на вкус. Она смотрит на него в упор. — И как? — Невкусно. Ангелина вздыхает. — Отлично. Хоть один вменяемый. Второй вопрос: болиголов еще нужен? Не помешал бы. Так это все из-за него? М-да, опрометчиво было надеяться, что кража останется незамеченной. — Н-нет. — Что болит-то, в конце концов? Он сглатывает. — Голова. — Г о л о в а. Ее взгляд прошивает насквозь. — Не умеешь ты врать, Александр. То ли плюс, то ли минус. Она отходит к шкафу, доставая пузырек с зеленоватым отливом. — Настаивала три недели. Корячилась, собирала. Разливала. Их всего десять. А Соловей, будь он неладен, решил потратить такой ценный настой на твою г о л о в у? И еще... пропала склянка с порошком камня Гоа. Вот за нее я готова убить. Расслабься, не тебя. Я знаю, что это не ты. Вот, — она подает ему другой пузырек. — Чабрец. Хватит его на твою г о л о в у. Саша смущенно прячет его в карман, бормоча благодарность. — Ангелина Евгеньевна. — Ну чего? — Артур у вас? Она приподнимает бровь с выражением "да, и как вы оба мне надоели". — Ты к нему не пойдешь. — Поче... — Помолчи. Он уже не может контролировать себя. Я-то думала, он сильнее... Как ты вообще разрешил ему пить? Он и не разрешал. А потом выбора особо не было. — Иди. Возьми Лилию и готовьте мне семьдесят страниц про яды. Ей будет полезно. А тебе — особенно. Он не отвечает. — Ну что стоишь столбом? — Вы его не убьете? — вырывается у него. — Кого? Соловья? — она усмехается. — Слишком дорогое удовольствие, чтобы вот так с ним закончить. Иди. Я продержу его неделю на диете. И ты, главный провоцирующий фактор, даже не смей его искать. Если тебе недостаточно ясно, то он хотел тебя сожрать. И я не знаю, смогу ли вытравить это желание, потому что он уже на грани.