***
Впервые Шерлок понимает, что он не такой, как другие, в 4 года, когда обнаруживает, что никто в классе не хочет сидеть с ним, из-за того, что он всезнайка и любимчик учителя. Это открытие его озадачивает – ведь ответы на вопросы так очевидны, почему остальные этого не понимают? - но, тем не менее, он решает изменить свое поведение. Ровно три недели Шерлок успешно разыгрывает невежество – и одноклассники делятся с ним сладостями и зерновыми батончиками, а затем обо всем каким-то образом узнает Майкрофт (Шерлок так и не понял, как ему это удалось, ведь он не оставлял никаких улик). Майкрофт велит ему перестать так себя вести и объясняет, что притворяться глупым, чтобы понравиться людям, Очень Плохо. Когда Шерлок возражает, что в противном случае он никому (кроме Мамули и самого Майкрофта) не нравится, тот, смягчившись, обещает, что однажды наступит день, когда Шерлок встретит людей (не членов их семьи), которым он будет нравиться таким, какой есть. На тот момент одиннадцатилетний старший брат кажется Шерлоку почти небожителем, поэтому он ему верит. Все возвращается на круги своя, но его это больше не беспокоит. Оказывается, читать Полную Греческую Мифологию на переменах куда интереснее, чем играть в «кис-мяу» с одноклассниками. К тому же мистер Блюменталь иногда разрешает Шерлоку помочь ему в кабинете музыки раскладывать инструменты обратно по футлярам. Он обещает, что вскоре начнет учить Шерлока играть на скрипке – на будущий год, когда его руки достаточно вырастут, чтобы удержать взрослый инструмент (детские, на которых играют другие ребята, Шерлок отчаянно презирает). Если, конечно, его мама не станет возражать. И она не возражает. Мамуля почти всегда разрешает ему все, что ему хочется, и все его просьбы встречает улыбкой и смехом, называя его невозможным ребенком. Он ведь появился на свет после того, как врачи сказали ей оставить всякую надежду, что у Майкрофта когда-нибудь будет младший брат. По их словам она была довольно стара и во время первой беременности, что уж говорить о второй. Вот почему Шерлоку досталось такое прозвище, впрочем, впоследствии он его в полной мере оправдывает, становясь все более проницательным и задавая все более сложные вопросы. Это Мамуля научила его смотреть, действительно смотреть, и видеть вещи не такими, какими они кажутся, а такими, какие они на самом деле. Она знает, что когда Шерлок смотрит на музыкальные инструменты, взгляд его задерживается только на скрипке. Поэтому она не возражает. Шерлок обожает свою спокойную ласковую мать, которая никогда не повышает голоса на своих мальчиков, но которая (как рассказал ему Майкрофт), как тигрица набросилась на школьного психолога, сказавшего, что для ребенка возраста Шерлока избегать общества сверстников не совсем нормально, и посоветовавшего отправить его на психологическое тестирование. В тот раз Шерлок впервые обращает внимание на то, что думают о нем другие люди. И тогда же он, со всем уже укоренившимся в его характере упрямством, обещает себе, что этот раз станет и последним. Однако в самом деле добиться равнодушия к мнению окружающих о себе ему удается лишь через много лет. И даже добившись этого, он однажды с радостью понимает, что его всегда, всегда будет интересовать, что думает о нем один конкретный бывший военный доктор.***
Дни идут за днями, все больше Джоновых вещей перемещается из его спальни в гостиную, и Шерлок вдруг с удивлением понимает, что они неплохо ладят. Джон, кажется, не имеет ничего против экспериментов на кухне, иногда даже расспрашивает о деталях, если что-то привлекает его внимание. Шерлок осознает, что ему приятно, когда Джон рядом. Он не способен решить задачи, над которыми работает Шерлок, но часто задает правильные вопросы, выводящие разум Шерлока на дорогу, ведущую к верному ответу. Вспыхнувшее внутри влечение не подает никаких признаков затухания, и то, что Джон порой по утрам выходит из ванной обнаженный по пояс его нисколько не… Впрочем, неважно.***
Предположение, что дело тут может быть в чем-то большем, нежели просто эстетическом удовольствии, впервые приходит Шерлоку в голову посреди расследования дела о банде Черного Лотоса. В тот вечер, когда они с Джоном разбирают книги из квартир Люкиса и Ван Куна. Когда Джон в третий раз засыпает над книгами, Шерлок нехотя приказывает ему подняться к себе и вздремнуть немного. Услышав, как за Джоном закрывается дверь, он звонит Лестрейду. Шерлок знает, что инспектор еще на работе – череда убийств, в которой замешана банда контрабандистов, гарантирует, что Лестрейд будет в Ярде даже в такой час. Голос инспектора в трубке на удивление радостный: - Шерлок? Ты в жизни мне сам не звонил. Что случилось? - Мне нужно… - Слова застревают в горле. Приходится выталкивать их силой. – Нужно попросить тебя об одолжении. - Одолжении? О господи! – Голос инспектора звучит тише, И Шерлок представляет себе, как тот наклоняется и прикрывает трубку рукой, чтобы никто не мог услышать их разговор. – Донован всегда говорила, что в один прекрасный день это случится. Что ты натворил? Где тело? - О, заткнись! Нет никакого тела. Это не для меня одолжение, а… для Джона. Следующие несколько секунд Лестрейд молчит, но Шерлок буквально слышит все его неозвученные вслух вопросы и сжимает зубы. Тот, вероятно, сейчас мысленно складывает два плюс два и, как всегда, получает пять. Наконец, он все же отзывается с любопытством: – Ладно, говори! В чем проблема? - В свое время Джон получил предписание за нарушение общественного порядка. - Нарушение общественного порядка? Джон? Как, черт возьми, вам это удалось? - Почему ты думаешь, что я к этому причастен? Лестрейд смеется. – Честно? Ну, во-первых, потому что однажды… - Ясно, я понял. Послушай, мне нужно… чтобы ты отменил его… или закрыл дело, или сделал еще что-нибудь. Мне просто нужно, чтобы оно исчезло. Помолчав несколько секунд, Лестрейд говорит: - За все годы, что мы знакомы, ты никогда еще не просил меня об услуге. Никогда. А ведь тебе случалось попадать в довольно сложные ситуации. Шерлок снова стискивает зубы. Он ожидал, что Лестрейд постарается выжать из ситуации максимум удовольствия для себя, но от этого все равно не легче. И все-таки это лучше. Лучше, чем обращаться к Майкрофту. - Да. Знаю. - И вот теперь просишь. Для Джона. - Заткнись. Оставь свои жалкие инсинуации, все не так. Мне нужна его помощь в этом расследовании, и я не хочу быть связанным всей этой бессмысленной бюрократией. - Ну… - По шороху в трубке можно догадаться, что Лестрейд вытягивается в кресле и откидывается на спинку. Он явно намерен выдоить из Шерлока все, что можно, в обмен на эту услугу. – Это будет непросто. - О, перестань… - Я серьезно… Я детектив, а не фея-крестная. И не могу уничтожить его просто мановением волшебной палочки. Нужно будет провести некоторые процедуры. И потом – что я получу взамен? - Это одолжение, - сквозь зубы буркает Шерлок. – За него не требуют компенсации, его просто делают – и все. Судя по голосу, Лестрейд ни капельки в этом не убежден. - В обмен ты поможешь мне с шестью делами, не жалуясь и не оскорбляя моих сотрудников в процессе. И без права отказаться, если дело покажется тебе скучным. Для тебя половина преступлений – скукотища. Это уж слишком. Шерлок вскакивает с кресла и принимается мерить шагами пространство между кухней и гостиной. Он, конечно, ожидал, что Лестрейд попытается выторговать его помощь, но надеялся хотя бы оставить за собой право отвергать дела, являющиеся пустой тратой его времени. Если повезет. - Три. - Пять. - Три. - Четыре. - Три, черт возьми. – Он останавливается и сверлит яростным взглядом разложенные на кухонном столе детали эксперимента – изучение сходств и различий ушей однояйцевых и разнояйцевых близнецов, за проведением которого его застало сообщение от Себастьяна. – Ты же все равно это сделаешь: Джон – хороший человек, и тебе он нравится. - Нравится, - дружелюбно соглашается Лестрейд. – Но это ничего общего не имеет с эффектом, который он производит на тебя. Ну ладно уж. При условии, что на протяжении этих трех расследований ты не будешь оскорблять мою команду. Не помня себя от раздражения, Шерлок хватает самый большой кухонный нож и с грохотом разрубает надвое и ухо, и разделочную доску под ним. - Договорились, - говорит он, тяжело дыша. - Отлично. Я напишу тебе, как только все будет улажено. И, кстати, что это был за звук? - Я только что разрубил человеческое ухо очень большим, очень острым ножом, - отвечает Шерлок, с удовольствием выговаривая каждое слово. – Прислать тебе фотографию? - Нет, спасибо. Если к уху не прилагается человек, это не в моей юрисдикции, - судя по голосу, Лестрейд, ублюдок этакий, улыбается. – Как тебе работается с Диммоком? - Официозное маленькое ничтожество. Утомителен до невозможности. В разговоре с ним увязаешь, как в патоке, а команда у него еще менее компетентная, чем твоя, хотя, казалось бы, такое просто невозможно. - Так я и думал. Выслушав краткую отповедь на тему того, что он ладил бы с Диммоком куда лучше, если бы не прилагал столько усилий, чтобы вывести его из себя, Шерлок вешает трубку и рассматривает лежащие на разделочной доске уши, одно из которых теперь значительным образом отличается от другого. Через час Джон спускается вниз и тут же спрашивает: – Что это был за грохот? - Испытывал прочность человеческого хряща, - бормочет Шерлок, не отрываясь от книг Ван Куна. Джон, зевнув, отправляется на кухню готовить чай. Краем глаза Шерлок видит, как тот кривится от отвращения. Затем Джон укоризненно спрашивает. - Обязательно нужно было делать это? Вообще-то раньше оно было частью чьего-то тела. Шерлок вздергивает голову, готовый наорать на Джона, в раздражении объясняя, почему ему пришлось это сделать. Но Джон такой помятый со сна, и на щеке у него отпечаток подушки. Шерлок смотрит на такого теплого, такого расслабленного Джона, и злые слова застревают у него в глотке. Вместо этого он произносит: - Если ты готовишь чай, я бы тоже не отказался, - а затем отворачивается и берется за очередную книгу, чтобы избавиться от искушения запустить руки в нехарактерно встрепанные седеющие Джоновы волосы и пригладить их.***
Первое знакомство Шерлока с Лестрейдом, как ни крути, никак не назовешь приятным опытом. В тот раз Лестрейд арестовал Шерлока, отказывавшегося покинуть место преступления, вменив ему в вину, что он препятствует правосудию, шастает, где ни попадя, употребляет наркотики и выносит всем мозг. Потому что к концу этого невероятного длинного дня Шерлок успел уже достать всех членов Лестрейдовой команды, включая его самого, и даже сам, кажется, понял, что переборщил. Шерлок проводит не самую приятную ночь в камере Скотланд Ярда, проклиная себя за то, что решил, будто полицейским хватит ума прислушаться к добрым советам от постороннего. Утром Лестрейд приводит его в комнату для допросов, чтобы вынести предупреждение, - Шерлок подозревает, что без Майкрофта тут не обошлось, раз дело ограничилось только предупреждением, но ни о чем не спрашивает, просто расслабленно откидывается в кресле и смотрит на инспектора. А затем скучающим тоном рассказывает, что Лестрейд ел вчера на ужин (китайскую кухню), на какой стадии находится его бракоразводный процесс (постановление об окончательном расторжении брака вот-вот вступит в силу), и кто с наибольшей вероятностью является убийцей во вчерашнем деле (брат жертвы). Лестрейд смотрит на него долгим потрясенным взглядом. Через несколько месяцев инспектор делает ему предложение, больше похожее на ультиматум, и Шерлок бросает употреблять кокаин и становится единственным в мире консультирующим детективом.***
Первый поцелуй случается у них с Джоном примерно тогда же, когда и первый секс – сразу по завершении довольно бодрящей погони под проливным дождем, после которой выглядят они так, будто искупались в Темзе. Они вваливаются в квартиру и падают на диван. - Не стоит нам этого делать, - говорит Джон, но не делает ни малейшей попытки отодвинуться. – Кожаная обивка от воды испортится. Шерлок издает какой-то неопределенный звук и оборачивается к Джону. Он откинул волосы со лба назад и теперь, высыхая, они топорщатся во все стороны. Джон встречается с Шерлоком глазами, а затем переводит взгляд на его губы. Шерлок все еще под адреналином. Скоро его отпустит, и сил едва останется на то, чтобы дотащиться с дивана до кровати, но сейчас у него кровь бурлит в венах, и он чувствует себя таким живым. Тем не менее, когда он подается вперед и склоняется к Джону, это не совсем осознанное действие. Сильно наклоняться не приходится, потому что, едва осознав его намерение, Джон подается ему навстречу, вцепляется в его пиджак и шепчет что-то вроде: «Да, боже, да». А потом их губы встречаются. Поцелуй сперва немного неуклюжий, но потом Джон приоткрывает губы, Шерлок откидывает голову и - блядь. Он вцепляется в Джонов свитер и едва успевает слегка потянуть за него, как Джон перемещается еще ближе. А затем Шерлок счастливо стонет, потому что Джон влезает к нему на колени, оседлывая бедра. Он выдергивает Джонову рубашку из брюк и проникает руками внутрь, в то время, как пальцы Джона сражаются с пуговицами на его рубашке. У Джона опыта больше, поэтому Шерлок все еще бьется с его рубашкой, когда тот уже дергает его на себя и спускает его пиджак и рубашку с плеч. Кожаная обивка под спиной такая гладкая, Джон прижимает Шерлока к ней, вылизывая его шею, проводит большими пальцами по соскам – и Шерлок, задыхаясь, чертыхается и вцепляется в Джоновы лопатки. Выпустив из рук свитер Джона – потому что тот не желает убирать руки с Шерлоковой груди и, тем самым, не дает его снять – Шерлок сжимает Джонов член прямо через мокрые джинсы, а затем принимается сражаться с пряжкой. Джон воодушевленно стонет ему в шею, расстегивает Шерлоковы брюки и спускает их вниз до середины бедер. От первого прикосновения Джоновой руки к его члену, Шерлок вздрагивает и слегка подается вперед. Но Джон заставляет его откинуться обратно, затем широко лижет ладонь и начинает ласкать короткими сильными движениями. Ощущения просто невероятные. Шерлок изо всех сил старается продолжать целовать Джона даже тогда, когда палец, проходящийся по влажной головке, заставляет его что-то неразборчиво выстанывать. Он просовывает руку Джону в джинсы – они расстегнуты, но стащить их невозможно, учитывая, как широко разведены у Джона ноги – и отчаянно вцепляется ему в бедра. Ему, наконец, удается добраться до Джонова члена – твердого и горячего даже под вымокшей тканью трусов – и потереть его ладонью, чувствуя, как он дергается под рукой, всякий раз вызывая у Джона стон. В следующую секунду Джон просовывает руку между ними, обхватывает яйца Шерлока горячей ладонью и подтягивает их к основанию члена, другой же рукой ласкает все быстрее, все сильнее, приговаривая: - Давай же… Кончая, Шерлок откидывает голову на спинку дивана и отчаянно вцепляется в Джона, который вжимается лицом в его выгнутую шею и умело доводит его до края. Когда он вновь открывает глаза, Джон целует его под челюстью и шепчет: - Да… вот так… Боже… ты великолепен… У Джона все еще стоит. Шерлок стирает сперму с живота рукой и просовывает ее за пояс его трусов. Джон прикрывает глаза и стонет: «Блядь», а Шерлок обхватывает его член ладонью и принимается дрочить ему. Джон прикусывает нижнюю губу. Резинка Джоновых трусов впивается Шерлоку в запястье, руку под таким углом держать неудобно, предплечье сводит судорогой, но член Джона легко скользит в его ладони, а бедра яростно толкаются вперед. Поэтому Шерлок, сжав зубы, продолжает двигать рукой, наблюдая, как лицо Джона искажается, а движения бедер ускоряются, сбиваются с ритма. Шерлок считывает эту подсказку и притягивает Джона к себе для поцелуя. Джон не противится, лишь кладет свою руку поверх Шерлоковой, сжимает сильнее и тут же почти всхлипывает Шерлоку в рот. Его член сильно дергается у Шерлока в руке, и Джон кончает. Несколько мгновений спустя, он тяжело заваливается на Шерлока и трется щекой о его висок, пытаясь выровнять дыхание. Рука Шерлока все еще у Джона в трусах, она неловко вывернута, но он не обращает на это никакого внимания, слишком увлеченный ощущениями – придавившим его весом Джона и опадающим в ладони толстым членом. В тишине слышны лишь тиканье часов над камином и тяжелое Джоново дыхание. А потом, наконец, Джон выпрямляется. - Боже, мне нужно в душ, - стонет он, слезая с Шерлоковых коленей и придерживая джинсы у пояса, чтобы не свалились. Шерлок жадно упивается зрелищем – Джон, раскрасневшийся, с растрепанными волосами и задравшимся свитером – пока тот не оборачивается и не натыкается на его взгляд. Джон напрягается – совсем немного, но Шерлок это замечает – и говорит: - Послушай, мы оба едва на ногах держимся, давай завтра разберемся со всем этим, - он делает какой-то неопределенный жест в воздухе. – Поговорим о… обо всем. Ладно? - Ладно, - отвечает Шерлок, натягивая брюки. И отмахивается от Джона, почти прогоняя его из комнаты. – Иди, принимай свой душ. Джон слушается и вскоре окликает Шерлока, объявляя, что ванная свободна. В душе Шерлок сначала тщательно моется, а потом просто стоит под горячими струями, пока не чувствует, что вот-вот заснет прямо здесь. Выйдя из ванной в полотенце вокруг бедер, он натыкается взглядом на запертую дверь в Джонову комнату. Шерлок шагает к ней, его поднятая рука застывает в воздухе, не рискуя постучать. Когда Джон, разгоряченный и возбужденный, сидел, оседлав его колени, он не думал о последствиях, но теперь вдруг понимает, что закрытая дверь не сулит ничего хорошего. Он хочет зайти к Джону, но не решается. Джон сказал «завтра», а ранее достаточно прозрачно намекнул, что закрытая дверь – это закрытая дверь (не считая случаев, когда возникает новое срочное дело). В конце концов, Шерлок, слишком уставший и замерзший, чтобы продолжать анализировать ситуацию, идет к себе в спальню, надевает пижамные штаны и засыпает в ту же минуту, как его голова касается подушки.***
Следующим утром – или днем – когда они выбираются из постелей, Джон ведет себя по-дурацки, то глупо улыбаясь непонятно чему, то нервно поглядывая на Шерлока. Тот никак это не комментирует, делая вид, что ничего не замечает. Он не может перестать вспоминать, как твердый член пульсировал у него в руке, и какие звуки издавал Джон, кончая. Но будь он проклят, если станет вести себя, как влюбленный идиот! Шерлок утыкается в ноутбук и про себя считает минуты, пока Джон, наконец, не прекращает слоняться по кухне. Он заметно подбирается и садится напротив Шерлока. Придвигает к тому его чашку кофе, а в свою вцепляется так, что ногти белеют. - Насчет… прошлой ночи… - начинает он. Шерлок, не поднимая глаз от ноутбука, дотягивается до чашки, отпивает кофе и хмыкает, побуждая Джона продолжать. И тот продолжает: - Значит, иногда ты этим занимаешься? - Да, время от времени, - теперь Шерлок поднимает глаза и пристально смотрит на Джона. - Проблемы? - Нет, нет, вовсе нет. – Джон, явно нервничая, трясет головой. – И ты… думаешь, это может произойти снова? Шерлок глубоко вдыхает и снова переводит взгляд на экран ноутбука, избегая смотреть Джону в глаза и от души надеясь, что тот не заметит, как подскочил его пульс от этого предположения. Он судорожно сглатывает и отвечает только: - Не знаю. Возможно. Проблемы? Внутренне, он весь сжимается. Он так нервно это произнес, полностью выдал себя – предложение из одного слова и повторение, Господи Боже! Но Джон либо этого не замечает, либо ему попросту плевать, потому что он вертит в руках свою чашку и покусывает губу, безуспешно пытаясь сдержать улыбку. – Отлично. Да, это было бы… отлично. - Хорошо. - Ладно. Вот, кажется, и все, что они говорят на эту тему.***
Впервые Шерлок пробует кокаин через две недели после смерти Мамули и впоследствии никогда больше не испытывает такого сильного прихода. Он знает, что это не решит его проблемы, что Мама по-прежнему мертва, жизнь – скучна и невыносима, а мир все так же полон бесполезных крошечных деталей, которые набрасываются на него, вопя: «Заметь меня! Заметь меня!», пока все не делается чересчур громко, ярко и через край. Но после легкого укола иглы наступает эйфория, и все это становится неважно. Через несколько недель к нему приходит Майкрофт. - О, Шерлок, неужели это ты! – говорит он, аккуратно обходя мусор, валяющийся на полу в комнате, которую Шерлок в данный момент называет домом. – Посмотри на себя! Как думаешь, что сказала бы Мамуля, если бы сейчас тебя увидела? Только представь, что бы она почувствовала, если бы тебя увидела? Шерлоку нет необходимости это представлять. У Майкрофта глаза их матери – и эти глаза сейчас исполнены разочарования, беспокойства и горя. Майкрофту пришлось самому все организовывать – и похороны, и вскрытие завещания. Он отлично справился – и выглядит сейчас так, будто старше Шерлока куда больше, чем на семь лет. Когда он протягивает руку и касается лба распластавшегося на диване Шерлока, у того щиплет в глазах, а ком в горле мешает дышать. Шерлок смотрит на брата снизу вверх и тихо, но очень ядовито, спрашивает: - Но мы ведь никогда этого не узнаем, правда? Потому что Мамуля теперь кормит червей. Майкрофт ничего не отвечает. Просто сжимает губы и отворачивается. А потом сразу уходит.***
Второй раз, когда они занимаются сексом, одновременно является первым разом, когда Шерлок видит Джона полностью обнаженным. Это происходит несколько дней спустя. В тот вечер Джон бесцельно шатается по квартире, не зная, чем заняться. Он открывает блог, но так ничего в нем и не пишет, садится за книгу, но целых десять минут пялится в одну страницу, включает телевизор, но лишь щелкает с канала на канал. А через некоторое время и вовсе его выключает. - Что-нибудь интересное? – спрашивает он Шерлока. Тот сидит за ноутбуком и составляет ответ на письмо потенциального клиента, прося его выслать более детальную информацию по делу. Промычав в ответ что-то нечленораздельное, Шерлок нажимает «отправить» и открывает следующее письмо. - Я хотел спросить, - не отстает Джон, - не хочешь ли ты… ну… знаешь… - Что? – Шерлок рассеянно смотрит на него, все еще вертя в голове «о каком именно сорте орхидей она говорила» и « все зависит от того, в какое время по утрам приходит садовник». Джон ерзает в кресле и по привычке нервно облизывает губы. - Ну, может, ты хочешь… ну… Шерлок, нахмурившись, смотрит на него – он, конечно, хороший детектив, но все же не чертов телепат. И Джон, наконец, в раздражении восклицает: - Секс, Шерлок! Как насчет перепихнуться? Оу. Шерлок точно не знает, какое выражение появляется на его лице, но, так или иначе, Джон продолжает: - Я просто подумал, по телевизору все равно ничего интересного, а ты вроде не так уж занят… Но если ты не хочешь, то все в порядке, более чем в порядке. Я просто подумал, ну… я… - Да, - говорит Шерлок, прерывая бесконечный поток извинений и оправданий. – Хорошо. - Тогда ладно. Отлично. Джон машинально вытирает ладони о брюки и прикусывает губу, но от Шерлока не ускользает, что он уже раскраснелся, и член его наполовину встал. Он закрывает ноутбук и поднимается на ноги. А затем идет в спальню, зная, что Джон следует за ним, и слышит, как за спиной с мягким щелчком закрывается дверь. Это… ну, это, очевидно, очень хорошо. Во-первых, потому что Джон – внимательный и щедрый любовник, а во-вторых, потому что это захватывает – исследовать тело Джона, выяснять, что кожа на его шее и внутренней поверхности бедер имеет различный и в то же время одинаковый вкус, вкус Джона. Это увлекательно! Как и изучать его реакцию на прикосновение к разным эрогенным зонам. Шерлоку хотелось бы провести так целый день – прикасаться к разным участкам тела Джона руками и губами, запоминая, какие звуки он будет при этом издавать. Все это время Шерлок считал, что Джону не нравится, когда кто бы то ни было, намеренно или случайно, прикасается сзади к его шее – сказываются проблемы с доверием. Оказывается, он чертовски заблуждался. Теперь он знает, что шея у Джона невероятно чувствительна, и когда Шерлок прикасается к ней руками, запуская длинные пальцы Джону в волосы, его ресницы трепещут, а с губ срываются придушенные стоны. И Шерлоку хочется узнать, что будет, если коснуться его шеи губами, а не руками. Умение сдерживать свои побуждения никогда не было его сильной стороной, поэтому Шерлок тут же принимается выяснять это. Он укладывает Джона на живот и начинает целовать его шею и поглаживать руки и спину. Через несколько минут Джон уже трется о матрас и стонет все громче и отчаяннее, и тогда Шерлок переворачивает его на спину и принимается за его член. У Джона стоит так, что ему, должно быть, больно, и головка члена вся влажная. Шерлок берет ее в рот, и тогда Джон вцепляется в простыни и рвано дышит. Шерлок уже боится, не случилась ли у него паническая атака, но затем Джон разводит ноги шире и прогибается в спине. Тогда Шерлок понимает, что все в порядке, и начинает сосать сильнее. Спустя минуту, Джон уже дрожит всем телом. Шерлок убирает руку с основания его члена и обеими ладонями сжимает ягодицы. Джон вскрикивает, отталкивает голову Шерлока и изливается себе на живот и бедра. - Ты когда-нибудь забываешь о том, что ты доктор? – ворчит Шерлок, когда все заканчивается. Он пытался не обращать внимания на Джона и не выпускать его член изо рта, но Джон так сильно вцепился ему в волосы, что, наверное, выдрал бы их, попытайся Шерлок вырваться. - Извини, нет. Джон, раскрасневшийся, улыбается, явно и не думая раскаиваться. Он притягивает Шерлока к себе и целует его, и тот даже не успевает едко заметить: «Ты тек так сильно, что волноваться о безопасном сексе было поздновато». Поцелуй выходит мокрым и неловким. Спустя пару секунд, Джон тянется вниз и обхватывает член Шерлока рукой, направляя его так, чтобы он скользил между его теплых и скользких от спермы бедер. Он крепче сжимает ноги и опускает руку Шерлоку на задницу, побуждая двигаться. И тот сразу же теряет способность целоваться. Как-то так он и представлял себе их секс: Джон под ним, горячий и твердый, шепотом подбадривает его, обжигая горячим дыханием Шерлоку ухо, одной рукой зарывается ему в волосы, а второй придерживает за задницу, заставляя Шерлока толкаться все быстрее и сильнее. А потом Джон прижимается открытым ртом к виску Шерлока и шепчет: - Не могу дождаться, когда почувствую тебя внутри. Боже, это будет так хорошо! У Шерлока сбивается дыхание, и он тут же с громким стоном кончает, зарываясь лицом Джону в шею. Потом, когда мышцы его расслабляются, а сердце продолжает бешено колотиться, Джон поворачивает их обоих на бок и приобнимает Шерлока за талию. Он кончиками пальцев нежно проводит по влажному от пота Шерлокову позвоночнику, и тот расслабляется, ощущая лбом дыхание Джона и представляя, что все еще может почувствовать у него на плече участок огрубевшей кожи – там, где Джон носил винтовку во время службы в Афганистане. Наконец, Джон удовлетворенно вздыхает и произносит: - Это было великолепно! Теперь можно и спать. – Сдвинув ноги, он добавляет. – После душа, разумеется. – Его недовольный тон никак не вяжется с крайне удовлетворенным видом. - Конечно, хорошо, - отвечает Шерлок, чувствуя себя слегка выбитым из колеи, когда Джон отстраняется от него. Ему бы хотелось еще немного поразглядывать Джоново тело, расспросить его о паре необычных шрамов, может быть, даже предложить Джону остаться. Но если он хочет уйти, все в порядке. Разумеется, все в порядке. Джон садится на кровати и потягивается - выгибает спину, забрасывает руки за голову, действуя левой чуть осторожнее, чем правой. И Шерлок, как загипнотизированный, следит за тем, как движется маленький, с монетку, шрам на его левом плече. - Итак, - говорит Джон, оглядываясь на него через голое плечо и дружески-вопросительно приподнимая брови, - раз мы и дальше собираемся этим заниматься, я полагаю, ты предпочитаешь, чтобы это оставалось чем-то необременительным? Учитывая все эти твои «я женат на работе» и тому подобное? - Да, да, конечно, - отвечает Шерлок, мечтая о том, чтобы что-нибудь просто заткнуло ему рот, или чтобы Джон перестал выглядеть так, будто заранее знал ответ. Его влажные бедра и живот внезапно начинают ощутимо замерзать, оказывается, в спальне довольно прохладно. И Шерлок натягивает на себя одеяло, прикрываясь. – Вероятно, так будет лучше. - Хорошо, - с готовностью соглашается Джон. Он выглядит совершенно невозмутимо, и Шерлок чувствует слабый приступ раздражения. Не то что бы ему хотелось, чтобы Джон к нему лип, но, черт возьми, кажется, он ничуть не расстроен пониманием того, что теоретически каждый из них в любой момент может бросить другого. Хмыкнув что-то себе под нос, Джон тянется за свои бельем, одевается, и Шерлок почему-то чувствует, что перестал быть хозяином положения, хотя еще минуту назад и не предполагал, что они соревнуются за главенство над ситуацией. Пытаясь вернуть себе хоть каплю самообладания, он вытягивается на постели и произносит: - В любом случае, приятно было узнать, что я все же был прав. - На счет чего? – рассеянно отзывается Джон, собирая по комнате свою одежду. - Ты не видел мою рубашку? - Под столиком. Насчет того первого вечера у Анджело, - отвечает Шерлок, с наигранным равнодушием отводя взгляд и снова потягиваясь. И, да, возможно он немного рисуется. В конце концов, ничто человеческое ему не чуждо. – Я так и знал, что ты меня клеишь. - Ох, отвали, - говорит Джон, но голос у него добрый, и он явно с трудом сдерживает улыбку. – Все равно ты первый начал. Это какая-то бессмыслица. – Я первый начал? О чем ты вообще говоришь? - Именно так. Ты уже во время второй нашей встречи назвал меня героем войны. Так и было, понимает Шерлок, полностью поглощенный воспоминаниями о поездке в такси, и Джон ворчит: – Охренеть, никогда бы не подумал, что за мной может остаться последнее слово. Надо написать об этом в блог. А потом он выскальзывает из комнаты, прижимая к груди собранную одежду.