***
Проходит несколько дней, посвященных составлению плана и слежке за преступниками, и вот, наконец, все члены банды пойманы и дело закрыто. Шерлок говорит, что знает отличный французский ресторан, где блюда подают настолько вкусные, что и взрослый расплачется. Они с Джоном отправляются туда и с удовольствием набивают желудки чем-то более основательным, чем чай и печенье. Шерлок расплачивается, наблюдая за тем, как Джон, слишком разомлевший от еды, чтобы обращать внимание на окружающий мир, натягивает куртку. Получив сокрушительный удар по голове, Шерлок, как подкошенный, валится на землю. Перед глазами мерцают яркие вспышки. Затем он приходит в себя и тут же чувствует, что висок дьявольски болит, а по лицу бегут теплые струйки крови. Он пытается встать, но все вокруг отвратительно вращается, и, когда Джон рычит на него, приказывая не двигаться с места, Шерлок подчиняется. Вечер обещал быть таким чудесным, а закончился так скверно! Немного утешает, правда, то, что Джон скрутил нападавшего, заломив ему руки за голову, и то, с каким раздражением он смотрит на Лестрейда, смущенно объясняющего им, что преступник сбежал от полиции во время рейда по отлову членов банды. Дома Джон осматривает его, дает обезболивающее, заклеивает рану на виске, а затем осторожно усаживает Шерлока на крышку унитаза и принимается стирать засохшую кровь с его лица. В голове у Шерлока все еще грохочет, похоже, до самого утра этому конца не будет, поэтому он просит: - Дай мне еще обезболивающего. - Прости, - отвечает Джон, исполненный сочувствия, но непоколебимый. – Я уже дал тебе максимальную дозу. Шерлок закрывает глаза и вздыхает. Он заранее знал, что Джон ему откажет, но попытаться все-таки стоило. Он пытается заглушить боль, сосредоточившись на руках Джона, на его подбородке, на прикосновении ткани, теплой и влажной, как кошачий язык. Закончив, Джон дотрагивается до воротника Шерлоковой рубашки и осматривает ее. – Рубашка, похоже, испорчена. - Я знаю, - огрызается Шерлок. Джон отпускает его, споласкивает салфетку и бросает ее в корзину с бельем. Голова все еще болит, и свет в ванной слишком резкий, приходится щуриться. – Я заметил, что она испорчена, не так уж сильно меня ударили. Джон ничего не отвечает, просто подходит к Шерлоку и запускает руки ему в волосы. Он проводит пальцами сквозь спутанные кудри, проверяя череп Шерлока на предмет шишек и других повреждений, в том месте, где он ударился о землю. Это успокаивает, Шерлок закрывает глаза, наклоняется, прижимается лицом к теплому шерстяному Джонову свитеру и вдыхает. Закончив осмотр, Джон не отступает, только крепче прижимает голову Шерлока к своему животу и тихо спрашивает. - Не считая достойной первого приза головной боли, как ты себя чувствуешь? - Ужасно, - бурчит Шерлок Джону в живот. – Что за странный вопрос. Как, по-твоему, я могу себя чувствовать? Если откинуть голову чуть назад, краем глаза можно разглядеть кусочек Джонова лица. На нем написаны терпение и сочувствие. - Я проверил, сотрясения у тебя точно нет. Так что, скорее всего, это все из-за того, что ты наелся жирной еды после стольких голодных дней. Я же предупреждал, что тебе станет плохо. Это правда, но будь Шерлок проклят, если признает это. Желудок жалобно ворчит, а от головной боли подташнивает. Хочется просто дотащиться до своей спальни, переодеться в пижаму, забраться под одеяло и неделю оттуда не вылезать. Шерлок поднимается на ноги, но Джон берет его за руку и предлагает: - Если хочешь, можешь сегодня спать со мной. Шерлок издает короткий смешок, поспешно оборвав его, как только голова взрывается новым приступом боли. - Джон, я польщен, но думаю, ты все же сильно переоцениваешь мои возможности. - Нет, нет, я не имел в виду… нет, - Джон покраснел и несколько раз повторяет одно и то же – явный признак смущения. – Я не об этом, просто хотел… ну, на случай, если тебе вдруг станет плохо, моя комната ближе к ванной… Это звучит логично, но, через пятнадцать минут, Шерлок, облаченный в пижамные штаны, нерешительно топчется на пороге Джоновой спальни, отчаянно злясь на себя. Ради бога, это же Джон! Их руки и губы к этому времени уже тысячу раз побывали во всех местах друг у друга! Но, когда Джон, уже лежащий в кровати, откидывает одеяло и сонно бормочет: «Давай, забирайся!», Шерлоку приходится сделать над собой усилие, чтобы шагнуть вперед и залезть к Джону в постель. Это довольно приятно. Джон не цепляется за него, и не душит в объятиях, он просто ждет, пока Шерлок устроится поудобнее, затем дотягивается до прикроватной лампы, выключает ее и обнимает Шерлока за талию. В комнате не совсем темно – свет уличных фонарей освещает очертания стола и шкафа, напоминая Шерлоку, что он не в своей спальне. Джон мягко и тепло дышит ему в шею, и Шерлок вдруг понимает, что вот так лежать вместе – полностью одетыми – самое интимное из всего, что они до сих пор проделывали. Джон слегка сопит, засыпая, и Шерлок, закрывая глаза, заставляет себя не думать о том, как здорово было бы слышать этот звук каждый вечер.***
Шерлок впервые получает травму во время расследования, преследуя похитителя драгоценностей (Кевин Мэтьюс, 27 лет, работает укладчиком кирпичей – если судить по цвету пыли на кроссовках). Он бежит за ним до станции метро Черринг Кросс, затем вступает в рукопашную, а заканчивается все выбитым резцом. Мэтьюса уводят в наручниках, Шерлок выходит из участка – зажимая выбитый зуб в руке и гадая, согласится ли хоть один таксист отвезти его – и тут подъезжает машина Майкрофта. Тот выходит, с ужасом смотрит на кровь, обильно стекающую по лицу Шерлока вниз, на рубашку. А затем запихивает его на заднее сидение и везет прямиком к стоматологу. - Это чересчур – даже для тебя, - говорит Шерлок. Он пытается выругаться, но выходит что-то невнятное, потому что кровь все еще стекает по подбородку. - Ты сам прекрасно знаешь, что проще сразу его вставить, - язвительно отвечает Майкрофт, достает из кармана чистый носовой платок и протягивает его Шерлоку. – А теперь, я понимаю, как это для тебя сложно, но пожалуйста, помолчи немного. После окончания срочного визита к врачу, Шерлок прикладывает все усилия, чтобы удалить из памяти все воспоминания о болезненной процедуре. Он возвращается в свою крошечную квартирку на Монтегю-стрит, тщательно смывает кровь, а затем переодевается в пижаму. Потом он забирается в кровать, заворачивается в одеяло и думает, какое счастье, что никто не видит его таким, жалким. Должно быть, вскоре он засыпает, потому что чуть позже просыпается с чувством, что вот-вот умрет от голода и жажды. Он пытается попить воды, но вся нижняя часть лица разрывается от боли, так что сделать удается всего пару глотков. В холодильнике нет никакой мягкой пищи – собственно, там вообще нет ничего, что можно было бы съесть без риска для здоровья. А магазин, в котором можно было бы купить суп и обезболивающее, слишком далеко. Измученный, Шерлок снова сворачивается под одеялом и, несмотря на разрывающуюся от боли челюсть и урчащий желудок, забывается беспокойным сном.***
Следующее утро просто ужасно. Шерлок просыпается с гудящей головой и пересохшим горлом. Джон не соглашается отдать ему упаковку обезболивающего, вручает лишь рекомендованную дозу, и даже это ничтожное утешение выдает лишь после того, как Шерлок нехотя проглатывает кусочек тоста. Когда Шерлок жалуется, что таблетки ему не помогают, и голова все еще страшно болит, Джон без тени сочувствия, весь исполненный медицинского профессионализма, отвечает: - Ну, возможно, если бы в юности ты не увлекался кое-какими препаратами, сейчас обезболивающее действовало бы на тебя лучше. Шерлок, в халате и пижамных штанах, сворачивается на диване, намеренно развернувшись ко всему белому свету спиной. Джон едва слышно ворчит, но Шерлок точно знает, что он совершенно определенно не надулся, чего бы там не вообразил себе Джон. Он просто хочет дать отдых глазам. Он лежит все в той же позе, когда слышит вдруг, как Джон с усилием тащит что-то. Эти звуки привлекают его внимание. Шерлок поначалу пытается игнорировать их, но постепенно любопытство берет верх, он оборачивается и видит, как Джон втаскивает в комнату большую коробку и ставит ее на пол перед камином. - Я сложил сюда на хранение кое-какие вещи, перед тем, как отправился в Афганистан, - объясняет он, перехватывая взгляд Шерлока. – Переехав сюда, я просто сунул коробку под кровать. Все ждал, когда выдастся спокойный день, чтобы распаковать ее, но, похоже, здесь это редко случается. Шерлок молча смотрит, как Джон разрезает скотч и открывает коробку. Но когда тот достает несколько книг и пытается втиснуть их на полки Шерлока, говорит: - Нет, не сюда. А затем: - Туда я бы тоже их не ставил. И, наконец: - Пожалуйста, не трогай. Это первое издание По. Пока, наконец, Джон в раздражении не опускает книги. В обычное время за этим последовала бы жаркая дискуссия, в ходе которой Шерлок постарался бы объяснить, почему ему так важно, чтобы книги стояли именно в таком порядке. Но Джон смотрит на пластырь на виске Шерлока и с заметным усилием подавляет раздражение, вероятно, убеждая себя, что Шерлок капризничает от того, что ему больно. У этого человека терпение святого, потому что, в конец концов, он просто мягко отвечает: - Конечно. Подскажи, пожалуйста, куда мне можно их положить. Шерлок вскакивает с дивана и подходит к кофейному столику. - Я их расставлю, - предлагает он. – Я знаю, какие из моих книг можно передвигать, а какие нет. А ты пока можешь распаковать остальные коробки. Это что-то вроде извинения. Шерлок знает, что он не подарок, а уж сегодня – тем более. Джон сначала выглядит удивленным, а потом довольно улыбается. - Да, спасибо, это было бы здорово, - говорит он и уходит вверх по лестнице, оставляя Шерлока с коробкой книг. На самом деле, Шерлоком движет не чистый альтруизм. Если что и может отвлечь его от дурного самочувствия, так это возможность покопаться в личных вещах Джона. За пару минут он освобождает место на полках. Некоторые из его книг – бесценны, они не просто источники информации, они – старые друзья, сопровождавшие его в разные периоды жизни. И Шерлок нежно проводит кончиками пальцев по корешкам, сдвигая книги в сторону, чтобы дать место чужакам. Подборка Джоновых книг весьма эклектична. Джон Ле Карре. Путеводители. «101 питейный конкурс» – что же, очень предсказуемо, Джон как-то писал в блоге о своих приятелях по команде регби. Несколько зачитанных до дыр медицинских учебников. На самом дне коробки, между двумя книгами, лежит стопка бумаг. Шерлок вытаскивает листы и принимается разглядывать их. Пара газетных вырезок (обзоры матчей Джоновой любимой команды), копия свидетельства о рождении (Шерлок запоминает девичью фамилию матери Джона на случай, если когда-нибудь придется взламывать пароль) и, наконец, стопка сделанных на плотной бумаге рисунков. Шерлок берет их в руки, улыбаясь от радостного предвкушения. На первом, выполненном карандашом, рисунке изображен молодой Джон, выходящий с поля после матча регби. Матча, который его команда определенно выиграла, потому что Джон, несмотря на выпачканную щеку и застрявшие в волосах травинки, выглядит триумфально. Он смотрит на что-то поверх плеча художника и смеется. И Шерлок улыбается тоже. Линии рисунка ясные, резкие, детали проработаны тщательно, рисовавший либо копировал фото, либо знал Джона очень хорошо. На следующем рисунке тоже Джон, но на этот раз он сидит в углу дивана с карандашом в руке и толстой книгой, похожей на одну из тех, что Шерлок только что расставлял, на коленях. Взглянув на следующий рисунок, Шерлок слегка приподнимает брови – Джон спит, лежа на стоящей под окном кровати. Простынь, которой он укрывается, слегка сползла вниз по бедрам, и по позвоночнику Джона сбегает дорожка солнечного света. Он лежит на животе, сунув руку под подушку. Лицо отвернуто от художника – но Шерлок слишком хорошо знает эту спину. Он столько времени провел, целуя и кусая эти плечи (так странно видеть их нетронутыми, без шрамов), толкаясь внутрь Джона, который дрожит и чертыхается, лежа под ним. Шерлок задумчиво закусывает губу. Он начинает подозревать, что Джон состоял с неизвестным художником в отношениях, и рисунки это только подтверждают. Кровать вырисована очень четко, а вот линии тела Джона – менее уверенно, значит, тот двигался, пока его рисовали. Рисовали с натуры – то есть, это сделал кто-то, с кем Джон спал. Когда Шерлок смотрит на следующий рисунок, в животе у него внезапно разливается тепло, несмотря на то, что подозрения его подтверждаются. Это снова Джон, но теперь он не просто лежит в солнечных лучах. По рисунку понятно, что кровать – все та же, но теперь Джон лежит на ней на спине, и на этот раз он уж точно не спит. Ноги его раздвинуты, колени широко разведены, а ступни упираются в матрас. Одна рука придерживает подушку под головой (запрокинутой назад, так, что жадному взору Шерлока хорошо видна линия шеи), а вторая - между ног, обхватывает крепко стоящий член. Линии на этом рисунке резче, он кажется незаконченным, но от того не менее выразительным. Рисунок словно стоп-кадр, и Шерлок, разглядывая его, почти может слышать, как Джон нетерпеливо просит любовника поторопиться, завершить работу, прийти в постель и дать ему кончить. С раскрасневшимся лицом и бешено колотящимся сердцем Шерлок долго рассматривает рисунок. Его член почти полностью встает от одной только картинки. Ну и еще от того, что он представляет себе, как выглядел бы Джон и какие звуки бы он издавал, если бы лежал вот так перед Шерлоком. Эта идея так захватывает его, что он едва не отправляется наверх, чтобы попробовать уговорить Джона повременить с разбором вещей на полчаса. Но потом ему, к счастью, все же удается взять себя в руки. Под следующей книгой Шерлок находит стопку фотографий и принимается их рассматривать. На всех без исключения – Джон с каким-то парнем. И, судя по тому, как близко друг к другу они находятся, и еще по кое-каким физическим подсказкам, они точно бойфренды. Парень высокий, темноволосый, плечи у него просто гигантские, и он на голову выше Джона, хотя, судя по снимкам, того это нисколько не беспокоит. Шерлок замечает, что Джон на всех фотографиях улыбается так, будто готов на все, будто все ему по плечу. И его юное сияющее лицо в сочетании с растрепанными, каштановыми – еще не выбеленными солнцем пустыни и сединой – волосами делает его невозможно молодым. На части снимков присутствуют и другие люди – в группе сидящих за столом одетых в форму для регби парней Шерлок с удивлением узнает неожиданно худого Майка Стемфорда. Джон и темноволосый парень на этой фотографии сидят рядом у края стола. Один снимок Шерлок разглядывает дольше остальных – на нем Джон и второй парень сидят на диване. На Джоне драные джинсы, явно знававшие лучшие времена, и синий свитер на три размера больше (вне всякого сомнения, принадлежит второму парню), а волосы его встрепаны так, будто он только что поднялся с постели. В его руках накренившаяся под опасным углом чашка с чаем, он прижимается к боку своего бойфренда, уютно устроившись у него под рукой. У второго парня на коленях балансирует блокнот для рисования, а в воинственно выставленной вперед руке зажат кусок угля. Оба они смеются, и по черному следу на кончике Джонова носа нетрудно догадаться, что только что произошло. Больше всего Шерлока впечатляет то, как естественны их позы – будто они привыкли сидеть так очень -очень часто, и как безмятежно смеется Джон. Занятый этими открытиями, Шерлок аж подпрыгивает, когда Джон неожиданно касается его локтя. - Снова ушел в себя, - Джон смотрит на него с интересом. – Где ты витал? На тебя это не похоже – позволять посторонним к тебе подкрадываться. Джон ни в каком случае не подпадает под категорию «посторонние», но пока Шерлок, все еще погруженный в свои мысли, пытается подобрать подходящий ответ, тот замечает зажатую в его руке стопку фотографий, и выражение его лица меняется. - О, - он вынимает снимки из рук Шерлока. – Господи, я и забыл, что Роб отдал мне их. – И смеется. – Только посмотри, какие у меня волосы! Роб. Вот значит, как его звали, того огромного мужчину, что на фотографиях сидит рядом с Джоном и смущенно склоняет голову на бок перед камерой. - Не думал, что он в твоем вкусе, - как бы между прочим говорит Джон, и Шерлок поначалу теряется, а затем замечает, что Джон смотрит на его тонкие пижамные брюки, совершенно не скрывающие того факта, что у него все еще наполовину стоит. - Ох, правда, - фыркает Шерлок, закатывая глаза. – Притворная скромность тебе вовсе не к лицу. Или вот про это ты тоже забыл? Шерлок передает ему стопку рисунков, и, судя по мгновенно наливающимся пунцовым Джоновым ушам, он и правда про них забыл. Тот рисунок, где Джон ласкает себя, лежит сверху, но Джон не пытается его спрятать или как-то оправдаться, он лишь улыбается и отвечает: - Ясно, я понял. Ух ты! А я в молодости был ничего. Джон перебирает рисунки, а Шерлок не может оторвать от него взгляд – от мужчины с ладным крепким телом и добрым нравом, который пленил его больше, чем кто бы то ни было в его жизни. Шерлок смотрит на него и думает, что никогда не поймет Джона. - Так тебе этот понравился, верно? Джон пихает рисунки обратно ему в руки, Шерлок смотрит на тот, нарисованный наскоро, и понимает, что щеки его горят. - Понятно. Ну, я же не могу позволить тебе просто простоять тут весь день в таком состоянии, верно? Джон гладит член Шерлока через брюки, от чего у него сбивается дыхание, а затем толкает его в кресло и опускается на колени у его ног. Шерлок приподнимает бедра, позволяя Джону стянуть с него штаны, и пытается отложить рисунок в сторону. Но Джон останавливает его: – Нет, я хочу, чтобы ты держал его в руках. Он обхватывает рукой Шерлоков член, и эрекция возвращается с каждым ударом сердца. От сухого трения в позвоночнике начинает что-то покалывать, а Джон продолжает ласкать его рукой, приговаривая: - Знаешь, он заставил меня лежать в таком состоянии целую вечность. Наверно, на самом деле, это длилось не так уж долго, но боже, ощущение было именно такое. – Он облизывает головку члена Шерлока, отчего тот дергается в кресле. – Требовал, чтобы я не кончал, пока он не придет в постель и не трахнет меня. - Ох, блядь, - выдыхает Шерлок, всю кожу его покалывает, а между ног становится еще горячее. Джон ухмыляется и одним медленным движением заглатывает его член, а затем выпускает его изо рта. Он просовывает в рот два пальца, облизывает их, от чего Шерлоков член, дрогнув, становится еще тверже. А потом Джон забрасывает его бедра себе на плечи, опускает голову вниз, и Шерлок откидывается на спинку кресла и, затаив дыхание, ждет прикосновения его губ к своему пульсирующему члену. Но Джон вместо этого похлопывает его по ноге, и Шерлок вынужден взглянуть на него. - Эй, так не пойдет, - говорит Джон, и в глазах его сияют озорные искорки. Его рот так близко от того места, где он отчаянно нужен Шерлоку. – Ты должен смотреть или на меня, или… - Он кивает на листок бумаги, который вот-вот выпадет у Шерлока из рук. – Выбирай, что хочешь. Но ты должен смотреть! Сказав это, он прикасается к Шерлоку губами, и тот вскрикивает, ерзая на гладких кожаных подушках кресла. Ноги его закинуты Джону на плечи, и он не может толкнуться вперед, не может обо что-нибудь опереться. Все, что ему остается, это, вцепившись свободной рукой в подлокотник, смотреть, как губы Джона скользят по его твердому члену вверх-вниз, а когда ему удается все же отвести взгляд, перед глазами тут же возникает рисунок, на котором Джон, широко расставив ноги, держится за свой член, ожидая, когда его любовник придет, наконец, в постель и позволит ему кончить. Все происходит довольно быстро. Когда бедра Шерлока начинают подрагивать, а пальцы на ногах поджимаются, он выпускает подлокотник и зарывается пальцами Джону в волосы, слишком поглощенный ощущениями, чтобы предупредить вслух. Но Джон лишь стонет и проскальзывает в него влажными пальцами, надавливая именно там, где ему это так нужно. И Шерлок, содрогнувшись, кончает, чувствуя, как имя Джона застревает у него в горле. Пока длится оргазм, Джон не выпускает его изо рта, продолжая посасывать немного нежнее. Когда Шерлок снова открывает глаза, Джон прижимается раскрасневшимся лицом к внутренней поверхности его бедра и, судя по тому, как двигается его левое плечо, расстегивает ширинку и достает свой член. - О, боже – выдыхает Шерлок, от вида Джона, мастурбирующего у его ног, у него пересыхает во рту. – Давай я… Он садится, спуская ноги с плеч Джона, и тянется к нему. Их губы встречаются в ту же секунду, когда рука Шерлока касается Джонова члена, твердого, горячего от прилившей крови и уже влажного на кончике. Джон издает придушенный звук, стягивает Шерлока на пол и, яростно толкаясь ему в кулак, уже через пару минут кончает, выплескиваясь ему на бедра. Позже, уже отдышавшись и одевшись, они сидят на полу, опираясь спинами о кресло и прижавшись друг к другу. Джон рассматривает рисунки и фотографии, а Шерлок рассматривает Джона. Когда Джон задерживается взглядом на последней фотографии, где он и Роб сидят прижавшись друг к другу на диване, Шерлок спрашивает: – Как его полное имя? - Роберт Холден, - машинально отвечает Джон, а затем, прищурившись, смотрит на Шерлока. Понять, о чем он думает, до обидного просто, и Шерлок, закатив глаза, отвечает: – Нет, я не собираюсь выискивать информацию о нем. Разве только для того, чтобы проверить прошлое. - Он заканчивал факультет искусств, как ты уже, наверное, догадался. Меня с ним познакомил парень, с которым я играл в команде регби, он приходил на матчи и рисовал игроков в движении. Хотя все всегда думали, что из нашей пары в регби играет он, а не я. Джон задумчиво усмехается, и Шерлок понимает, что в прошлом ему приходилось часто поправлять людей, думавших именно так. Шерлок представляет себе Джона, более молодого, более открытого, менее настороженного, стоящего рядом со своим огромным бойфрендом и объясняющего, что нет, вообще-то это именно он увлекается этим агрессивным видом спорта. - Почему ты порвал с ним? - Я? – О чем бы Джон ни думал, он возвращается из своих мыслей. – Почему ты думаешь, что это я закончил отношения? - Что? – Шерлок с трудом сдерживается, чтобы не потрясти головой, как собака, которой в уши попала вода. Нет, это неверно, в этом нет никакого смысла. - Это он все закончил, а не я, - Джон с довольным видом вскидывает бровь. Еще бы, ему не часто приходится поправлять Шерлока, и тот думает, что Джон всего лишь человек, а значит, не может не получать удовольствия от такого редкого случая. – Я думал, ты догадался, как тогда, с телефоном. Неверный вывод. Он пошел по неправильному пути. От этого снова начинает болеть голова, и пальцы тянутся к пластырю на виске. – Какой телефон? О чем ты вообще говоришь? - Ну, помнишь, мой телефон. Ты понял, что это Гарри бросила Клару, потому что в противном случае она оставила бы мобильник себе. Людям свойственны сантименты. Джон цитирует его собственные слова, и Шерлок недовольно хмурится, хотя простая логика подсказывает, что да, он должен был догадаться, но слишком увлекся собственными чувствами, не дающими поверить, что кто-то, состоявший в отношениях с Джоном Уотсоном, мог решить, что не хочет их продолжать. Впрочем, это всего лишь еще одно доказательство теории, которой он придерживается всю жизнь, - что все люди идиоты. - Почему? – спрашивает он, и Джон с отстраненным видом пожимает плечами. - Это случилось, когда я решил пойти в армию. Он сказал, что не сможет оставаться дома и каждое утро гадать, не позвонят ли ему сегодня сообщить, что я не вернусь. – Джон издает короткий неодобрительный смешок, действующий Шерлоку на нервы. – На самом деле, его можно понять. Он был идиотом, думает Шерлок, а вслух спрашивает: – Как долго вы были вместе? Он ожидает (надеется, исправляет голос в его голове) услышать, что это была всего лишь ничего не значащая интрижка, продлившаяся месяц или около того. Но когда Джон, задумавшись, поднимает глаза к потолку и, наконец, произносит: «Ммм… полагаю, около года», Шерлок чувствует, как почва уходит у него из-под ног. Что-то подобное он уже ощущал сегодня утром. - Что? – спрашивает Джон, разглядывая его лицо, которое, вероятно выглядит сейчас несколько пораженным, и тут же принимается оправдываться. – Слушай, я же сказал тебе, что бисексуал. Это, знаешь ли, не означает спать с людьми обоих полов, а встречаться только с одним. - Нет, конечно, нет, - беспомощно отвечает Шерлок, и Джон немного расслабляется. Он в последний раз смотрит на рисунки и фотографии, а затем пожимает плечами и убирает их обратно в коробку. - Ну что ж, что было, то прошло. – Он поднимается, протягивает руку, чтобы помочь Шерлоку встать, а затем отправляется на кухню. – Я приготовлю обед, и ты его съешь, - кричит он оттуда. - Чего бы тебе хотелось? - Что угодно, - кричит Шерлок в ответ, слишком погруженный в свои мысли, чтобы думать об обеде. Его рука, там, где ее сжимал Джон, все еще теплая, а член все еще влажный от Джонова рта. Он до сих пор нетвердо держится на ногах из-за прилива эндорфинов и окситоцина, а потому валится обратно в кресло, нагибаясь, чтобы выловить из коробки фото Джона и Роба. Один год. Целый год, прежде чем этот человек бросил Джона, захотевшего перемен. Боже, какой дурак! Шерлок встает, отказываясь обращать внимание на подрагивающие колени, фото выскальзывает из его пальцев и падает обратно в коробку. Он поднимает с пола книги и принимается пихать их на полки, игнорируя внутренний голос, твердящий ему: – Если бы это был ты, ты бы вообще не позволил ему пойти в армию. Это верно, но справиться с этим открытием о себе он может. Куда сложнее справиться с открытием о том, что это не его половая принадлежность препятствует их отношениям с Джоном. Это немного обидно, потому что раз дело не в том, что он мужчина, вероятно, дело в его личных качествах. Расставляя книги, Шерлок ворчит про себя. Он знает, что жить с ним бывает сложно, но он намного интереснее, чем какой-нибудь там Роб.***
Шерлоку ненавистно, правда, ненавистно, что первые в его жизни отношения, которые хотя бы с натяжкой можно назвать серьезными, были у него с Себастьяном. Они учились тогда на последнем курсе университета. Себастьян был не первым, с кем Шерлок переспал, но первым, с кем его связало нечто большее, чем быстрый перепих. Себастьян внимательно его слушал и смеялся, когда Шерлок выдавал свои наблюдения о людях, и вот Шерлок уже незаметно начал задумываться, что бы сказала о Себастьяне Мамуля, если бы он однажды привел его домой. А после выпускного они, возможно, смогли бы снять квартиру на двоих. Себастьян займет свою должность в банке, куда его рекомендовал двоюродный брат. А Шерлок попытается найти занятие, которое не будет вызывать у него смертельную скуку. Однако понастроенные им воздушные замки рушатся одним майским вечером. Шерлок проходит в густой тени под аркой, когда вдруг замечает Себастьяна, болтающего с Томом, своим приятелем, который Шерлоку никогда не нравился. - Так что у вас с Шерлоком? – манерно тянет Том, в голосе его слышится веселье. – Джонатан говорит, после выпуска вы собираетесь съехаться. Боже, он же это не серьезно? Себастьян смеется, и Шерлок невольно шагает обратно в тень. Сердце бьется неприятно быстро, он подозревает, что ему не понравится то, что он сейчас услышит. - Боже, нет, только попробуй это себе представить! Брать его с собой на банковские вечеринки для завязывания полезных знакомств? Они смеются. А потом Том укоряет Себа, хотя в голосе его больше веселья, чем осуждения: - Ну тебе придется сказать ему об этом, Себ. Или ты планировал сообщить ему, что все кончено, по электронной почте после отъезда? - О, я знаю, я должен ему сказать, - Себ говорит так, словно речь идет о неприятной необходимости. – Просто это очень удобно, когда у тебя всегда есть, с кем заняться сексом. Ты не представляешь, что он выделывает языком. У Шерлока горит лицо, и он не ждет, что, отсмеявшись, ответит Том. Пошатываясь, он уходит к себе в комнату, не глядя под ноги и чувствуя себя совершенно раздавленным. В тот же вечер он уезжает из университета, возвращаясь лишь ненадолго, чтобы сдать экзамены. Он ни разу больше не видит Себа, пока не приходит это письмо.***
В итоге оказывается, что это вовсе не Мориарти, и ни один из других безумных противников, с которыми им чуть ли не каждую неделю приходится иметь дело. Это просто обыкновенный гопник. Они возвращаются домой после обильного ужина. Джон выбрал для них простую, не жирную еду, убеждая Шерлока, что его желудок еще скажет ему за это спасибо. Шерлоку и в голову не приходит беспокоиться из-за того, что они в одном из самых неблагополучных кварталов Лондона. Им приходилось уже иметь дело и с серийными убийцами, и со спятившими подрывниками, так что еще может с ними случиться? (Позже он задумается, уж не его ли внешний вид стал всему виной. Джон, такой маленький, неприметный в своих потертых джинсах и свитере, вероятно, прошел бы незамеченным. А вот Шерлок со своей размашистой походкой, шикарным пальто и блеэкбери в руке, виден за версту). Он не отрывается от экрана, когда из тени выступает фигура, даже на грубое «Эй!» не реагирует. Но потом Джон произносит: - Шерлок! И звенящее в его голосе напряжение заставляет Шерлока оторваться от телефона. Парень, преградивший им дорогу, невысок и жилист, одет в ничем не примечательные джинсы и толстовку – в таких пол-Лондона ходит. Он вряд ли представляет угрозу даже для одного, тем более – для двоих. Поэтому Шерлок говорит, ухмыляясь: - Сегодня явно не твой счастливый вечер. - Бумажники и телефоны, - говорит парень. Похоже, он еще совсем мальчишка, по-подростковому нескладный. Шерлок закатывает глаза: - О, разумеется, мы вот так просто сейчас возьмем и отдадим их твоей тощей… - Шерлок, - обрывает его Джон. В кармане толстовки парня сжимается кулак. Джон бросает на Шерлока короткий раздраженный взгляд и снова смотрит на нападающего. - Послушай, давай успокоимся и все обсудим. - Я не хочу что-то обсуждать, - бросает парень, взгляд его мечется то к Джону, то к Шерлоку. - Вообще-то, правильно «ничего обсуждать». - Что? - Ты не хочешь, - Шерлок подчеркнуто четко артикулирует, - ничего обсуждать. Нельзя не обсуждать… - Шерлок, - рявкает Джон. – Послушай, приятель… Следующие несколько секунд все движется, как будто в замедленной съемке. Джон делает шаг вперед, примирительно выставив перед собой руку. И, о, это ошибка, - потому что парень бросается на Джона, выдергивает кулак из кармана и бьет его в живот. Джон со вздохом складывается пополам, а парень быстро убегает. Шерлок, ругнувшись «Маленькое дерьмо!», бросается за ним в погоню. Но убежать далеко не успевает. В руке удаляющейся фигуры бликует на свету что-то металлическое, и Шерлок затылком ощущает странное беспокойство. А потом Джон зовет его по имени, нетвердым, так непохожим на его обычный, голосом. Обернувшись, Шерлок видит, что Джон не выпрямился и не просит подождать его, чтобы продолжить погоню вместе. Он так и стоит, согнувшись пополам, и Шерлок сразу понимает, что что-то не так. Спустя секунду, он уже рядом с Джоном, тянется к нему, как раз, когда тот отводит руку и неверяще смотрит на красный след на ладони. - Вот дерьмо, - выдыхает Джон за секунду до того, как колени его подгибаются. Шерлок подхватывает его и, поддерживая, укладывает на землю, а затем распахивает куртку. Разрез на свитере окружает темное пятно. Оно размером с ладонь, но увеличивается прямо на глазах. Шерлок нетерпеливо выдергивает из брюк рубашку и свитер, желая рассмотреть рану, и да, вот он – порез, из которого обильно льется кровь. - У него был нож, - уверенно говорит Джон, но голос его слабеет. - Да, спасибо, - рявкает Шерлок. – Будь добр, если не можешь сообщить ничего полезного, воздержись от комментариев. - Нажми на рану, - говорит Джон, вытягивая руку, как будто это может помочь. – Возьми мою куртку, тебе нужно что-то, чтобы… - Заткнись, - отзывается Шерлок. – У тебя начинается шок, и последнее, что тебе сейчас нужно, это раздеваться. Он быстро расстегивает пуговицы пальто и пиджака, а затем, увидев, что пятно расползается теперь и на бок, стягивает через голову рубашку. Он прижимает ее к животу Джона, замечая, как быстро белая ткань становится красной от крови. Затем он достает из кармана Джона телефон, набирает 999 и быстро говорит, где они находятся. Дает отбой и сильнее нажимает на ткань, пытаясь усилием воли заставить кровь перестать литься. Джон шипит сквозь сжатые зубы, но не просит его давить поменьше. - Ты знаешь, что задето? – требует Шерлок, уже думая, может быть, пробита селезенка. Или поврежден кишечник, если начнется заражение… - Джон! Говори со мной. Что ранено? - Прости, Шерлок, не смогу сказать, я не настолько хороший доктор. Просто… больно. Джон пытается улыбнуться, и о, господи, все очень плохо. Это ведь Джон сейчас раненный лежит на мостовой, и Шерлок явно не тот из них, кого следует утешать. - Они скоро приедут, - говорит Шерлок, поднимая выпачканную кровью руку и дотрагиваясь до Джонова подбородка. Под пальцами бьется пульс, но кожа уже холодная. Шерлок знает, что это нормальная реакция, тело впадает в состояние шока, направляя всю кровь от кожи к другим, более важным органам, но он все равно наклоняется и коротко целует Джона в лоб. – Ты будешь в порядке. Они скоро приедут. Боже, какие нелепые банальности! Конечно, они скоро приедут, не остановятся же по пути попить кофе. Шерлок отказывается думать, что будет, если они приедут недостаточно скоро. Должны успеть – и точка. - Конечно, буду, - ровно отвечает Джон и кладет руку поверх Шерлоковой, сжимающей уже насквозь вымокшую теплую рубашку. – Пара швов, возможно, переливание, курс антибиотиков - и буду как новенький. - Я должен был заметить нож. У Шерлока внутри поднимается вихрь, и только что съеденный ужин грозит вырваться наружу. Но он сжимает зубы, убеждая восставший организм, что сейчас не время. Вместо этого он делает глубокий вдох, но дурнота снова накатывает, как только он понимает, что вокруг пахнет кровью. Это неправильно. Так пахнет на местах преступлений, в операционных, иногда – в кухне на Бейкер-стрит. Но не от Джона! Джон пахнет чаем и шерстью, и самим собой, - хорошими теплыми вещами, а не медью и смертью. - Прости, - говорит Шерлок. Он спокоен, потому что должен быть спокоен, уверен в себе и рационален. Но что-то внутри него орет - Нет! Не Джон! Все что угодно, только не это! Джон поднимает руку, чтобы прикоснуться к лицу Шерлока, и Шерлок рычит на него: – Лежи, спокойно, идиот. Ты усилишь кровотечение. Джон подчиняется, уголок его рта поднимается вверх. Наверное, это из-за того, что его, истекающего кровью, назвали идиотом. Шерлоку никогда не понять, как работает мозг Джона. - Ты будешь в порядке! Господи, он говорит, как дрессированный попугай, но сейчас важно только, что Джон должен быть в порядке, потому что теперь, когда Шерлок его знает, он не представляет себе жизни без него. - Послушай, - шепчет Джон, и Шерлок послушно наклоняется к нему, думая, что Джон сейчас откроет ему какой-то секрет. Но раньше, чем тот успевает что-то сказать, раздается звук сирен приближающейся скорой помощи. В следующую секунду Джон глубоко вздыхает и закрывает глаза. - Нет! Шерлок сильнее давит на рану, теперь намеренно делая больно. Все, что угодно, только бы Джон оставался в сознании, пока не прибудут парамедики. Сколько крови он уже потерял? В человеческом теле, в среднем, содержится 8 пинт, а судя по тому, сколько впиталось в рубашку и вылилось на землю, должно быть по меньшей мере… - Не смей отрубаться, они уже здесь, и ты будешь в порядке. – Поддавшись порыву, он наклоняется и целует Джона в холодный лоб. – Ты должен быть в порядке. Я люблю тебя! Глаза Джона распахиваются, он смотрит на Шерлока. Шок разгладил морщины на его лице, и он теперь выглядит очень молодым, как на тех фотографиях, что нашел Шерлок. Он еле слышно спрашивает: - Что? Но, по крайней мере, смотрит на Шерлока, его взгляд четко сфокусирован, и Шерлок повторяет: – Я люблю тебя. Поэтому, пожалуйста, будь в порядке. Все плохо, очень плохо. Он вообще не собирался говорить этого вслух, и уж точно не когда он по локоть в Джоновой крови. Первое признание в любви должно быть мероприятием приятным, возможно, даже романтичным, - по крайней мере, он всегда так думал. И скользкие, липкие от крови твоего возлюбленного руки тут совершенно ни к чему. Сирены ревут все громче, громче, - и внезапно затихают. Слышны хлопки дверей и выкрики медиков. И вот, наконец, помощь тут. Шерлок почти неохотно передает Джона врачам, и выбивает себе право сопровождать его в машине скорой помощи, очень убедительно пообещав медикам, что ад разверзнется, если ему этого не позволят. Когда его спрашивают, кем он приходится Джону, он со злостью отвечает: - Я его бойфренд. Тогда ему позволяют залезть в машину. Он сказал это только для того, чтобы его пропустили внутрь и перестали задавать вопросы. Хотя не удивительно, что им потребовались объяснения, – он голый по пояс, весь в крови и выглядит, должно быть, пугающе. Но когда Шерлок ловит взгляд Джона, он вдруг понимает, что сказанное может оказаться совершенной неправдой. Несколько месяцев между ними было нечто неопределенное и ни к чему не обязывающее, а теперь, когда эти три слова случайно выскочили из него, оно может и вовсе закончиться. Если Джон сейчас осознает, что ни на что подобное не подписывался. Но все будет хорошо. Шерлок сделает так, чтобы все было хорошо. Если Джон выживет, Шерлок не будет просить ни о чем, только бы он был рядом. В больнице Джона забирают. Шерлок идет рядом с каталкой, пока это возможно, но потом двери операционной захлопываются перед его носом. Он не знает, как долго стоит там и провожает глазами уезжающую по коридору каталку, но через некоторое время чувствует, как кто-то дотрагивается до его локтя, оборачивается и видит медсестру, которая услужливо спрашивает, не нужна ли ему помощь. Он ничего не отвечает, потому что замечает позади нее знакомое лицо, искаженное беспокойством. - Господи боже, Шерлок, - говорит Лестрейд. Шерлок рассеянно соображает, что он все еще без рубашки, а в руках у него скомканная одежда, которую сунули ему парамедики. И он весь в крови. От воспоминания, как липкая рука Джона касалась его лица, ему приходится сглотнуть. - Мне позвонил какой-то парень, назвался твоим братом, - говорит Лестрейд, направляя его к ближайшему стулу. – Рассказал, что произошло. Я приехал, как только смог. - Ценю твою пунктуальность, но нет никакого смысла сообщать об этом, - говорит Шерлок, укладывая пальто на стул и набрасывая на плечи пиджак. Он бесповоротно испорчен, ткань вся в пятнах крови, но ему плевать. – Нападавший – один из Лондонских отбросов, а медики, конечно, затоптали все улики. На лице Лестрейда отражается что-то сложное, а затем он слегка грубовато замечает: - Я здесь не для того, чтобы брать у тебя показания, Шерлок. Я приехал потому, что подумал, что тебе может понадобиться… ну… знаешь… От этого в уголках глаз Шерлока зарождается что-то жгучее и горячее, и горло его сжимается, прежде, чем ему удается выговорить: – Мне не нужна твоя жалость, Лестрейд. - Ладно, - отвечает тот, закатывает глаза и продолжает уже больше похожим на себя тоном. – Давай притворимся, что у меня просто болезненное пристрастие сидеть под дверями операционных. В голосе Лестрейда звучит ирония, но это ничего, это лучше, чем тот исполненный сочувствия и теплоты голос, от которого у Шерлока что-то разрывается в груди. - Давай, - Лестрейд заставляет его подняться и стягивает пиджак с плеч. – Тебе надо отмыться. После операции Джон захочет тебя увидеть, а если ты к нему ввалишься в таком виде, его удар хватит. – Он ведет Шерлока к ближайшему туалету и вталкивает в двери. – Иди и умойся в раковине. Шерлок подчиняется, благодарный за успокоительную ложь о том, что Джон будет в порядке, очнется после операции. Разумеется, наверняка ничего не известно, – он хорошо осведомлен, как опасны могут быть раны брюшной полости. Никогда еще ему не приходилось жалеть о своих познаниях в медицине, но сейчас он близок к этому. Когда он выходит, Лестрейд протягивает ему рубашку (свою собственную, узнает Шерлок по запаху) и ведет его в зону ожидания рядом с палатами интенсивной терапии, куда доставят Джона из операционной. Он ненавидит зоны ожидания, всей душой ненавидит. Этот якобы успокаивающий цвет стен, журналы на столиках – как будто кого-то в такой момент может интересовать, кто из звезд с кем спит, запахи антисептика, тревоги и отчаяния. Все, о чем он сейчас может думать, это Джон, лежащий двумя этажами выше на столе, где хирурги режут его теплую, живую плоть прямо в том месте, которое Шерлок целовал. Он думает о ноже нападавшего, обо всех этих хрупких и нежных человеческих органах, помещенных в брюшную полость, и о том вреде, который может нанести им удар грязным ножом. Он яростно вцепляется в волосы, пытаясь подумать о чем-нибудь другом, о чем угодно, и Лестрейд начинает рассказывать о расследованиях, над которыми сейчас работает. Это не слишком увлекательно, но все же лучше, чем те картинки, что непрерывно сменяются в его мозгу. Когда к ним приближается доктор, спрашивая, они ли близкие Джона Уотсона, Шерлок ждет только секунду, чтобы услышать, что Джон будет в порядке, а затем протискивается мимо врача, предоставляя Лестрейду объясняться и извиняться. Когда Шерлок входит в палату, Джон все еще без сознания, весь опутан проводами и трубками. Шерлок тихо придвигает стул к его кровати. Он очень осторожно берет свободную от проводов руку и нежно обхватывает ее ладонями, замечая кровь под ногтями. Он помылся куда тщательнее, а Джона только слегка обтерли после операции, не желая тревожить его начинающее восстанавливаться тело. Пульс Джона под пальцами Шерлока сильный и ровный, поэтому он позволяет себе опустить голову на постель у ног Джона и отрубается где-то между двумя ударами сердца. Он просыпается, почувствовав пальцы в своих волосах. А когда поднимает голову, видит, что Джон смотрит на него сонными глазами.