Чудес не бывает

Глаза болят, изодраны ладони, С синюшных губ слетает слабый стон. Как будто грудь разрезали ножом И внутрь запихали пачку соли.

Как же меня все это раздражало. Эта странная клетчатая скатерть цвета болотной травы, валяющаяся на полу кипа каких-то бумаг, а особенно раздражал яркий луч солнца, навязчиво светивший прямо в глаза. Кинувшись к окну, я шустро задернула занавески и, вернувшись за стол, с горечью осознала, что лучше не стало – теперь солнца слишком мало. Что же я за человек такой? Плюнув на все, поднимаюсь с насиженного места, натягиваю дешевую джинсовую куртку, попутно завязывая шнурки на давно стоптанных кедах, и вылетаю на лестничную клетку. Выудив из слишком глубокой сумки связку ключей, поспешно закрываю дверь и вскоре выбираюсь на улицу. Если бы меня спросили, кто мой лучший друг, я бы с легкостью ответила, что это кофеин. Если я не выпью с утра хотя бы один стаканчик самого дешевого в мире кофе, то мой день можно спокойно смывать в унитаз. Вот и сейчас, грея ладони о горячий пластиковый стакан, я спешу в местный кабак под названием «Цервизия», огибая серые лужи. Нет, я не знаю, какой идиот мог придумать подобное название. А вот мое раннее пребывание в подобном месте могу с легкостью объяснить тем, что я здесь, как бы ни было обидно, работаю. Зарплата в данном месте ничтожно низкая. Порой мне с трудом хватает ее, чтобы банально заплатить за квартиру или купить что-нибудь перекусить. Увы, но я не могу ничего изменить. Если бы вы поинтересовались моей историей, то, возможно, смогли бы понять причину моей ненависти ко многим вещам и как я смогла дойти до подобной жизни. Хотелось бы пояснить, что моя история – это длинная цепочка различных событий в большинстве случаев с неприятным для меня исходом. Вы все еще здесь? Тогда устраивайтесь поудобней и поехали. Эмилия Эспозито – это мое имя. Мне семнадцать с небольшим хвостиком, и живу я в самом отдаленном месте Лондона, местные жители зовут его «Пайпер». Сюда даже электрички не ходят. Ну что ж, а теперь вернемся на семнадцать лет назад, в то самое время, когда мое бренное тело только появилось на свет. Вся моя жизнь протекала не самым приятным образом, как, впрочем, и начиналась. На втором месяце жизни мои дорогие родители сдали меня в детдом. Я была совсем младенцем и, разумеется, ничего не понимала, поэтому не могла на них злиться. Для меня их никогда не существовало, а в течение моего дальнейшего проживания с другими детьми я воспринимала их отсутствие как должное. Втайне я радовалась, что не одна такая, ведь окружающие могли легко понимать меня и мои чувства. Но отношения с одногруппниками все никак не клеились, и я вечно оставалась в стороне. Со временем я научилась легко находить общий язык со взрослыми, но окружающие меня дети казались недоростками и полнейшими идиотами. С каждым днем я все лучше осознавала, что если я так и не начну общаться с ребятами, то это в итоге меня погубит, и я останусь совсем одна… Но ведь быть одной не так уж и плохо, верно? Так я и стала кем-то вроде изгоя. Вскоре я научилась не удивляться, что воспитатели совсем не обращают внимания на то, что маленькая Эмилия постоянно сидит одна и что-то калякает на очередном альбомном листе, в то время как остальные дети играют все вместе в футбол или в дочки-матери. Тогда я еще думала, что люди способны на добрые поступки. Но ведь всем свойственно ошибаться, не так ли? Я в точнейших подробностях помню этот день. На тот момент мне было пятнадцать, и я все еще умела жить в своих мечтах. Это был вторник. Ярко светило утреннее солнце, настроение было прекрасное, а на завтрак была моя любимая манная каша с вареньем. Я с наслаждением поедала содержимое своей тарелки, когда услышала громкий голос воспитательницы, зовущей меня по имени. Оглянувшись по сторонам, я заметила обладательницу этого голоса, быстро двигающуюся в мою сторону. Вид у нее был потерянный и немного обеспокоенный – она жутко нервничала. Через несколько минут нервничала уже я, ведь воспитатель поспешила сообщить мне «прекрасную» новость: спустя пятнадцать долгих лет вернулись мои родители. Я не могла понять, каких чувств во мне больше: то ли я была ужасно рада их возвращению и теперь ждала скорейших перемен, то ли наоборот - злилась. Уйдя глубоко в себя, я не сразу заметила, что мою ладонь крепко сжали, и вскоре я оказалась на улице. Подле ярко-красной машины стояли мужчина и женщина, неуверенно улыбаясь появившейся девочке. Радость за возвращение родителей пересилила злость, и я кинулась в объятия обоих, радостно выкрикивая: «Мама! Папа! Вы вернулись!». В тот момент я забыла обо всем. Ведь не просто так они тогда меня оставили в этом приюте? Всему должно быть объяснение. В моем новом доме меня поджидал еще один маленький сюрприз в лице 12-летней девочки, которая оказалась моей сестрой с большими голубыми глазами и длинными блондинистыми волосами. Ее звали Кларой, и она была очень похожа на нашу маму, в отличие от меня. У меня была папина внешность: тусклые серо-зеленые глаза, темно-русые вечно спутанные волосы и чуть вздернутый нос. Я завидовала своей сестре до посинения, но никогда не рисковала говорить об этом. Как только мне быстро показали весь дом и предоставили небольшую, но очень уютную комнатку на первом этаже, когда вся остальная семья проживала на втором, я, кое-как умывшись, увалилась спать и не открывала глаз до позднего утра. Время текло, и я все больше осознавала, что в этой семье мне нет места. Хотя, несмотря на мою глупую зависть, мы с Кларой были в очень хороших дружеских отношениях, как самые настоящие сестры. Она оказалась очень разговорчивой девочкой. Каждый вечер мы с ней садились на пол у камина, и мне приходилось выслушивать все ее жалобы по прошедшему дню. С Кларой я чувствовала себя комфортно. Девочка любила также слушать и мое мнение, в отличие от родителей – эти двое совсем не понимали меня, а я не пыталась понять их. Мы регулярно ссорились, и если бы не моя сестра и дедушка, о котором речь пойдёт ниже, то я бы давно ушла из этого дома. Наш дедушка был добрейшей души человек, который стал для меня лучшим другом. Порой я приезжала к нему в гости. Тогда я любила сидеть с дедом за столом, пить вкусный малиновый чай и разговаривать обо всем на свете. В такие моменты я была по-настоящему счастлива. Жизнь шла своим чередом, но однажды в нашей семье случилась ужасная трагедия: дедушка сильно простудился. Все врачи говорили о том, что в этот раз он не протянет и месяца. После этого я совсем замкнулась в себе. Все чаще я забегала к деду домой после школы и сидела подле его постели, сжимая его холодную дряхлую руку. Все мое внимание переключилось на него: оценки ухудшились, я стала проводить все меньше времени с Кларой, в то время как девочка всеми способами пыталась меня поддержать. Она частенько засиживалась допоздна возле двери в мою комнату, а когда я приходила, спешила на кухню и подогревала мне молока. Тогда я не могла оценить этого. Спустя месяц, как и прогнозировали врачи, дедушки не стало. Когда он умирал, я все также сидела подле него. Деда с каждой секундой становился все слабее, силы покидали его. Но вдруг на каких-то несколько секунд он будто ожил. Приподнявшись на локтях, старик устало оглядел комнату, после чего засунул свою костлявую руку под подушку, выуживая оттуда небольшую, но толстую книгу. «Эмилия, - тихо шепнул дедушка, откашлявшись, - я отдаю тебе эту книгу, она тебе еще пригодится в ближайшем будущем. Ты главное держись… Береги ее как зеницу ока». Я судорожно закивала, принимая из его слабеющих рук тяжелую книгу и наблюдая, как он в очередной раз сгорбился закашлявшись. Через несколько минут его не стало. После смерти деда я все чаще стала пропускать занятия в школе, огрызаться с родителями и спорить из-за разных пустяков. Однажды я даже намеренно разбила мамину любимую вазу. В тот день Клара на меня сильно обиделась и обвинила в неуважении к родителям. Тогда я поспешила напомнить сестре, что однажды они меня уже бросили и уважать мне их не за что. С тех пор мы больше не обмолвились ни единым словом. Через неделю я сбежала, прихватив с собой пару вещей и накопленную за год небольшую сумму, которая собралась с денег, которые мне еженедельно выдавали родители на карманные расходы. Я знала, что искать меня никто не станет. Родители скажут учителям, что я перешла в другую школу, уехала за границу или слегла в больницу. Всё, лишь бы оправдаться. Устроившись работать официанткой в дешевом кабаке, где не требовалось ни малейшего образования, я прикупила себе небольшую однокомнатную квартирку и с тех пор жила там. Но на этом ничего не закончилось. Через несколько недель после моего заселения в Пайпер я как обычно возвращалась с работы поздней ночью, петляя по темным улицам. Я была одета в форму официантки и, наверняка, выглядела слишком вызывающе для подобного времени суток. Тогда все и произошло. Когда я в очередной раз завернула за угол, бомжеватого вида мужчина схватил меня за волосы и потащил в сторону гаражей. Через несколько секунд я почувствовала его холодные руки, блуждающие по всему моему телу. Он шустро задрал слишком короткую юбку и содрал с меня нижнее белье, попутно расстегивая ширинку на своих грязных потертых джинсах. А потом все было как в тумане: руки, его язык, волосы, адская боль и кровь. Все смешалось в одну страшную картину. Тогда мне хотелось умереть прямо под ним. Меня жутко тошнило. Как только мужик скрылся за поворотом, я всё же собрала остатки своих сил и поплелась в сторону дома. Ввалившись в квартиру, я заперла ее изнутри и не выходила несколько дней подряд. Но чувство голода победило, и мне пришлось собрать всю свою волю в кулак и продолжить свой типичный образ жизни. Так прошел год. Я до сих пор пугаюсь каждого резкого движения со стороны людей – это оказалось намного сложнее пережить. В случившемся я обвиняю своих родителей. И мне все равно, кто и что об этом думает. Каждый день я вспоминаю о той самой книге, которую мне отдал дедушка перед своей смертью. Я пыталась прочитать её уже много раз, но слова написанные в ней, казались мне жутко странными и непонятными. Что мог иметь в виду дедушка? Как эта книжка должна была мне помочь? И как я должна прочитать то, что в ней написано? Мне хотелось верить дедушке, верить его словам о том, что я все-таки предназначена для чего-то в этом мире. И он не ошибся…