Amaryllis

- Не спится? Гарри следит за тем, как Луи лениво открывает глаза и поворачивается. Кружка чая в руках и одеяло на плечах – он свернулся в кресле со всем комфортом. Когда Луи видит Гарри, он невольно улыбается. - Доброе утро, - говорит он. – Почему ты не в постели? - Мне было холодно, - автоматически надувает губки кудрявый. – А тебя там не было. Я подумал, что тебя похитили инопланетяне или еще что-то. Улыбка Томлинсона становится еще шире. Он выглядит спокойным и умиротворенным в полумраке спальни, и его вид согревает Гарри вплоть до пальцев ног. За окном занимается новый день, но еще настолько рано, что рыжие лучи солнца едва начинают подкрашивать полог леса яркими цветами. Однако Луи не выглядит усталым, и Гарри не понимает, почему. - На самом деле, мне позвонил Найл. - Позвонил? – недоумевает Стайлс, пока готовит себе чай. – Зачем? - Не знаю, - пожимает плечами Томмо, вставая, и перетаскивает кресло к окну. Он борется с одеялом и пытается устроиться с комфортом, пока его босые ноги торчат на холодном утреннем воздухе, а Гарри делает себе мысленную пометку украдкой прибавить отопления, когда Луи выпустит его из виду. – Он просто иногда так делает. Я обычно в таких случаях просто сплю дальше, но сегодня пришел сюда и понял, что требуется слишком много усилий, чтобы вернуться наверх. Гарри кивает, чтобы показать, что слушает, и наклоняет голову в сторону окна с безмолвным вопросом. Луи сильнее вжимается в спинку кресла и вытягивает ноги, улыбаясь ему. Они сворачиваются вместе под одним одеялом – слишком много конечностей и слишком мало ткани – и наблюдают за восходом солнца сквозь шелестящие листья. Луи кладет голову на плечо Гарри, слабо выдыхая ему в шею. Они проводят время в тишине, но и никакой необходимости в словах не ощущается. Часы беспокойно тикают на кухне и заверяют, что уже 7:25, когда парни замечают, как вверх по тропинке топает Найл. Он выглядит странно, как будто представляет собой частичку лесной чащи. Блондин выходит из тени в своей обычной темной одежде, как черный кот, хотя его макушка – сама противоположность всему мрачному. И Гарри в голову приходят мысли о Белоснежке, пока он смотрит на посвистывающего Найла, которому подпевают пташки, сидящие высоко в кронах деревьев. Хоран наклоняется, стряхивая росу с еще закрытых цветов, и они распускаются от его прикосновения. Он улыбается, даже когда останавливается на самом краю леса и ведет пальцами по маленькому надгробию. (- Ему бы это не понравилось, - сказал Луи, когда Найл впервые показал им это. - Знаю, - ответил маг. Они стояли там в течение нескольких минут, просто глядя на гладкий серый камень, голый, за исключением небольшого вытесненного изображения волка в одном из углов. Затем Гарри сорвал одуванчик и возложил рядом. А Луи взял его за руку, когда они шли прочь. Он даже улыбнулся, его глаза светились, и не было ни малейшего порыва обернуться назад.) Как и следовало ожидать, Найл вваливается в дом и с треском захлопывает за собой дверь, вероятно, перебудив всех остальных. - Доброго утречка, парни, - вопит он, растаскивая грязь по кухне. Его улыбка ширится, когда он видит их теплой маленькой кучкой у окна. - Доброго, - отзывается Гарри, подпирая подбородок макушкой Луи. - Есть что пожевать? - Неа, - снова отвечает кудрявый, когда Томмо упорно молчит, и наклоняется, чтобы хлопнуть Хорана по руке, уже протянувшейся к дверце холодильника. – Лу проснулся первым. Луи рычит в его объятиях, но звучит это почти так же грозно, как если бы рык издал котенок. Найл, должно быть, думает так же, потому что чешет его за ухом, прежде чем шлепнуться в ближайшее к ним кресло. - Тебе действительно нужно научиться готовить, Томмо. - Черта с два, - бурчит тот, выпрямляясь. Его волосы торчат во все стороны, и его голос такой раздраженный, что Гарри не может сдержать смешка. – Хаз умеет стряпать, а я поймал его в свои сети навсегда. Потом Гарри будет яростно отрицать, что в тот момент бабочки заполонили все его внутренности. Возможно, они уже очень и очень долго репетировали этот маневр, возможно, еще до того, как Луи впервые заговорил с ним. Но лишь услышав эти слова сказанными вслух – необдуманно и вскользь – он получает безмерное удовольствие. Ирландец закатывает глаза и переключает свое внимание на Гарри, докучая ему куда больше. Голодный Найл – та сила, с которой нельзя не считаться, о чем свидетельствует тот факт, что Гарри все же выпутывается из объятий Луи и поднимается на ноги. Лиам присоединяется к ним минуту спустя (видимо, проснулся от грандиозного вторжения Найла), все еще потирая сонные глаза. - Где Зи? – интересуется Томмо, пока Гарри, по плечи погрузившись в холодильник, ищет варианты приготовления горячего завтрака для них всех. Если хотите конкретики – в его распоряжении десяток яиц, пакет молока и три яблока. Приятно видеть, что некоторые вещи не меняются. В ответ молчание. Гарри оборачивается, чтобы увидеть, что Лиам смотрит куда угодно, но только не на Луи. Но от неизбежного допроса их спасает резкий скрежет ключа в замке. Гарри захлопывает холодильник, опирается на него и с любопытством ожидает развития событий, бессознательно зеркаля скрещенные руки Луи. Они выглядят как разозленная пара родителей. Мысль об этом, вероятно, не должна быть настолько приятной, но Гарри – есть Гарри, его уже не спасти. - Ну, блять, - бормочет Зейн, когда отрывается от своих ботинок и понимает, что все смотрят на него. На парне свежевыстиранные джинсы и застегнутая на все пуговицы рубашка, он побрился и тщательно уложил волосы. Гарри чувствует аромат одеколона, и он гораздо сильнее, чем характерно для Зейна. - Что за хуйня? – оживает Луи. - Хм… Именно Лиам решает спасти положение. Он встает и обнимает Зейна, бормоча: «Как все прошло?» ему в плечо. Возможно, это и создает иллюзию конфиденциальности, но все они знают, что Луи слышит каждое слово. - Ну же? - Почему ты такой любопытный? – спрашивает Малик, снимая куртку и присоединяясь к ним. У него темные круги под глазами, он выглядит бледным, но довольным. В его глазах плещется безмолвное счастье при взгляде на Луи, в них есть свет, которого Гарри никогда раньше не видел. - Что-то происходит без моего ведома. А я это не люблю, - дуется Томмо. Гарри подходит к нему и ласково гладит по волосам, очень стараясь не засмеяться. Зейн вздыхает и смотрит на каждого из них по очереди. В нем что-то изменилось, но Гарри не может достаточно сконцентрироваться на этом. - Я был на собеседовании, - наконец говорит он. Луи замирает в руках Гарри. - Для устройства на работу? - Да, преподавателем. - Ну, это очевидно, - усмехается Томлинсон, наклоняясь вперед. Он как будто слегка задыхается, и это выдает его явное волнение и помогает Гарри сложить все детали пазла вместе. Ни в коем случае. – Где преподавать придется? - Э-э, - Зейн избегает пристального взгляда Луи, теребя свои пальцы. – В начальной школе на Милл-лейн. Они искали учителя искусства. - Зейн, - говорит Луи, вставая со своего места и присаживаясь перед креслом Зейна. - Я, э-э… Я получил это место. Начинаю в следующий понедельник. Воцаряется молчание. Никто не дышит, никто не двигается, и даже лес за окном, кажется, тоже замирает. Затем Луи издает какой-то пораженный звук, а Лиам срывается со своего стула так резко, что тот отлетает в стену. Найл что-то кричит очень и очень громко и первым кидается на Зейна, оборачиваясь вокруг него обеими руками и ногами, как коала. Луи следует за ним, утыкаясь лицом в рубашку Найла, и Лиам просто перепрыгивает через стол и пытается вклиниться в просвет между ними. Только тогда, наконец, из оцепенения выходит и Гарри и присоединяется к парням, довершая собой пирамиду. Он попадает локтем подмышку Луи (случайно, конечно), а Найла награждает ударом по коленке, чтобы протиснуться ближе всех к Зейну и потрепать его по волосам. - Поздравляю, - растроганно бормочет Луи, пряча лицо куда-то в шею Зейна. Они тихо повторяют это один за другим, потому что голоса уже сорваны, да и вообще они все немного помяты. Гарри помнит каждый момент подобного единения, когда они устраивали групповые объятия, сдобренные признаниями и слезами: просмотры пиксаровских мультфильмов, затянувшаяся игра в «Я никогда не…» и утро, когда Луи очнулся после того, как они почти уверились, что потеряли его. Он теснее прижимается к парням, впиваясь в плечо Лиама и намного крепче обнимая Зейна за шею. Даже когда ребята выпутываются из конечностей друг друга, они все равно остаются в непосредственной близости, рассаживаясь за столом и соприкасаясь коленями. Они формируют своеобразный круг заинтересованных вокруг Зейна, и он теряется под натиском вопросов, в основном любезно задаваемых Луи. Однако Гарри вскоре приходится оставить то счастье, тепло и любовь, что царят сейчас в стае, чтобы встать, наскрести по сусекам немного муки и взяться за приготовление праздничных блинчиков. * * * - Эй, Хаз? – зовет его Луи ночью, когда в числе неспящих остаются только они двое, валяясь перед телевизором. - Хм? – урчит Гарри в его волосы, и ему слишком комфортно, чтобы хотя бы пошевелиться. Они в одном и том же положении уже на протяжении последних двух часов – Луи лежит на груди Гарри, держа его за руку, и их конечности переплетены. - Переедешь сюда? Гарри резко выдыхает. Затем отстраняется, чтобы как следует посмотреть на него и убедиться в чем-то, но сталкивается с совершенно искренними, честными глазами и милой улыбкой. - Ты уверен? Луи только слегка закатывает глаза и притягивает их переплетенные руки к себе, чтобы поцеловать его костяшки пальцев. - Хаз, посмотри на это место. – Его глаза бродят по гостиной, по новым подушкам на диване и ярко-оранжевым огонькам и маленьким цветочкам, что Гарри нарисовал вокруг выключателей, когда ему было скучно. Через открытую дверь виднеется мерцающая в свете камина картина Зейна, а с нее смотрят их собственные лица на фоне лесного ландшафта. – Это ты сделал его домом. Все кажется неправильным, когда тебя здесь нет. Гарри снова смотрит на него и убеждается, что его сердце вот-вот лопнет. - Ты такой ванильный, - хмыкает он, хотя сам готов разорваться от счастья. - Это все твоя вина, - замечает Луи. Кудрявый наклоняется, чтобы одарить его мягким и сладким поцелуем. - Ты так уверен в этом, да? - Гарри. Уже за полночь, мы почти засыпаем на диване, а тебе завтра на занятия. И это здорово, что Луи ставит вопрос ребром. Здесь все не так, как в собственной квартире Гарри. Здесь он спит, учится новому, готовит завтраки, обеды и ужины. Этому месту принадлежит его сердце. Он улыбается, глядя на Томлинсона. - Хорошо. Хорошо, я перееду. - Это все, что я хотел услышать, - ухмыляется тот. Он крепче обнимает Гарри и целует его, как будто в первый раз. Вот и все. Это на самом деле так просто. - Я люблю тебя, - шепчет Гарри, когда Луи закрывает глаза, готовый уснуть, обнимая своего мальчика. - Я тоже люблю тебя, щенок, - шепчет тот в ответ. – Очень сильно. * * * Луи дрожит рядом с ним. Он так сильно пахнет страхом, что Гарри отчаянно хочет сделать для него что-то большее, чем просто сжимать его руку и целовать волосы, но не уверен, что может. Он чувствует, что одного его желания недостаточно, чтобы вытянуть Луи со дна. Дом, что перед ними, выглядит достаточно хорошо, высокий и узкий, пристроенный к боку небольшого торгового центра и имеющий с ним общую стену. Небольшой дворик завален яркими милыми игрушками, перемешанными с несметным количеством цветов. Газон слегка зарос, но сверкающая на августовском солнце зелень кажется идеальной для того, чтобы прилечь на нее и вздремнуть. По крайней мере, Гарри так думает. Луи не сводит глаз с парадной двери, пока они идут от машины к воротам во двор. Он не говорит ни слова. С одной стороны Гарри хочется дать ему время, но с другой – совсем не хочется испугать кого-нибудь, а это непременно бы случилось, выгляни кто-то в окно. - Лу, - наконец произносит он, и слова тут же подхватываются ветром. Луи моргает, медленно поворачиваясь к нему. Его зрачки расширены. - Я не знаю, смогу ли сделать это, Хаз, - признается он, и его голос звучит так слабо и так отчаянно. - Ты не должен, - Гарри разворачивает его к себе так, что они сталкиваются друг с другом, и обхватывает лицо Луи руками. – Машина рядом, - он жестом указывает на потрепанную Toyota Лиама. – Мы можем развернуться и уйти, если ты думаешь, что не готов. Это нормально, Лу, клянусь. Луи закрывает глаза. Гарри мягко целует его в лоб, задерживаясь так, и притягивает его к себе, пока их дыхания не выравниваются, а запахи не сливаются в один общий. Они долго молчат, но дрожь, сотрясающая плечи Томлинсона, постепенно проходит. Солнце проходит свой путь по небу слишком быстро. - Я просто… - начинает Луи и срывается на глубокий судорожный вдох. – Мне просто нужно знать, что ты здесь со мной. Что бы ни… - он делает паузу. – Что бы ни случилось. Гарри чувствует предательски подступающие слезы. Он весь был на эмоциях, с тех самых пор как они проснулись в шесть часов и выехали из Лондона, переполненные любовью и гордостью. - Я здесь, ты же знаешь, что я здесь, - шепчет он, касаясь лба Луи, оставляя легкие поцелуи на его лице, на сжатых губах и дрожащих веках. – Я здесь, и я буду держать тебя за руку так долго, как ты захочешь, идет? - А что делать, если я хочу повернуть назад? Гарри притягивает его ближе. Его рукам это не кажется достаточным: хочется объять всего Луи, отдать ему все, чувствовать его всюду, успокоить его и защитить от боли. Возможно, для этого уже слишком поздно, но теперь Томлинсон смотрит ему прямо в лицо, оторвав все-таки взгляд от дверей дома. - Тогда мы возвращаемся. И я куплю тебе молочный коктейль, о котором ты мечтал весь день. Луи разражается смехом с легкой истерической окраской. - Я не буду спрашивать, откуда ты это знаешь. - И не надо. Томмо остается в объятиях Гарри еще на пару минут, его пальцы цепляются за руку, что обернулась вокруг его шеи. Затем он делает глубокий вдох и отступает. - Хорошо, - говорит парень. – Хорошо. Он звонит в дверь и отдергивает руку, будто звонок объят пламенем, так что трель длится не дольше секунды. Гарри все равно невероятно гордится им. На начальном этапе все это было именно его идеей. Он высказал ее на вечерней прогулке по лесу, и это привело к их первой почти-ссоре. Тем не менее, спустя два месяца они здесь. И только теперь Гарри задается вопросом: что если Луи тогда был прав? Что если все это слишком для него? Кудрявый смотрит, как Томмо жмет на кнопку с подписью Дикин, а в его глазах отражается бездна ужаса, и он будто не принадлежит этому месту, и нет надежды, что когда-нибудь будет. Вот тогда Гарри задается новым вопросом: что если некоторые вещи лучше оставить как есть? В течение минуты нет никакого очевидного движения в доме. Они прибыли относительно рано, чтобы застать всех на месте, но в то же время достаточно поздно, чтобы это казалось вежливым, но Гарри по-прежнему преследуют разочарованные мысли о том, что, возможно, они проделали весь этот путь напрасно. Быть может, путешествие Луи закончится на этом самом тротуаре только потому, что его семьи не было дома. А затем занавеска дергается. Гарри замечает это первым, потому что Луи рассматривает свои ботинки. Это молоденькая девушка, светловолосая и с широко распахнутыми глазами, выглядывающая из-за занавески так, будто они представляют собой что-то запретное. Стайлс спешит улыбнуться ей, чувствуя при этом, что улыбка больше походит на гримасу. К его удивлению она улыбается в ответ, показывает на него пальцем, а потом снова исчезает в тени. Луи вздыхает, и, судя по всему, к нему вновь подкатывает истерика. Гарри делает шаг к нему и прижимается к его боку, и Томмо с благодарностью цепляется за его рукав. А затем он отступает от двери, прячась за Стайлсом, как ребенок. И дверь открывается. Перед ними стоит женщина, вытирающая руки о цветастый фартук и с любопытством посматривающая на них. Очевидно, что это мать Луи. Не то чтобы они были сильно похожи внешне, но вокруг нее чувствуется аура – бесконечно добрая, прекрасная и полная заботы, точно такая же, как и у ее сына. - Я могу вам чем-то помочь? – спрашивает она, глядя на Гарри. Потому что он единственный, кого она сейчас может видеть. Точно. - Хм, - выдает парень, пытаясь выдавить вежливую улыбку. Луи за его спиной издает странный звук – нечто среднее между всхлипом и лаем – и впивается пальцами в руку Гарри так сильно, будто вознамерился переломать ему кости. Потом он покашливает, фыркает и встает рядом. Воздух сразу же переходит от консистенции легкого бриза до густой, как полдень в середине лета, патоки. Все замирает – шум от близлежащей магистрали проносится мимо, а Гарри не смеет даже дышать. Его Луи – замечательный, храбрый Луи – сейчас на грани слез, но именно он нарушает тишину. - Мам? – все, что он говорит. Вероятно, это самый душераздирающий звук, что Стайлс когда-либо слышал. Женщина опускает подол фартука, и ее руки дрожат. По приподнявшимся уголкам ее губ и по сияющим глазам легко можно понять, что она все-таки узнала гостя. Гарри вдруг вспоминает, что в последний раз она видела Луи, когда ему было всего восемнадцать. Луи подходит ближе, цепляясь свободной рукой за ворота. Его мать не отступает, но до сих пор молчит и выглядит так, будто увидела привидение. Она бледная и ошеломленная, кажется, она верит, что сын на пороге дома – лишь плод ее воображения. - Мам, я… - начинает Луи и затихает. Он тянет Гарри ближе к себе. – Прости. Я… Я даже не знаю, зачем я здесь. Мы просто должны… - Луи, - шепчет она и так же, как и он, замолкает. Гарри затаивает дыхание. – Это… малыш, это действительно ты? Луи зажимает ладонью рот, очевидно, сдерживая, всхлип. Слезинка балансирует на его ресницах, а затем скатывается по щеке. - Это я, - выдыхает он. Его пальцы белеют, еще сильнее сжимаясь на руке Гарри. – Это я, мам, прости… А потом все идет путем, который кажется верным только для фильмов, но никак не для реальной жизни. Мама Луи бежит по садовой дорожке в домашних тапочках, спотыкаясь на разбросанных игрушечных машинках, и распахивает калитку. Гарри позволяет Луи выйти вперед и наблюдает за тем, как он оказывается в материнских руках. Удивительно, насколько правильно это воспринимается – он кажется по-настоящему на своем месте, пока зарывается носом в волосы матери, будучи повыше ее. - Прости, - шепчет она, и Гарри понимает, что женщина пытается подобрать слова, пока комкает воротник рубашки Луи. Тот бормочет что-то в ответ, слова, которые кудрявый мог бы расслышать при желании, но вместо этого он отворачивается. Слезы жгут глаза, и парень смотрит на небо, понимая, что он здесь. Они здесь. Луи сделал это. Гарри не знает, как долго они стоят возле дома на самом деле, но он с удовольствием проторчал бы тут дотемна. Но мама Луи – Джей, как вспоминается ему, – в конце концов, отрывается от сына, и первые слова из ее уст: «Кто это?» Стайлс снова поворачивается к ним, застенчиво проводя рукой по волосам. Он надел свои лучшие джинсы и клетчатую рубашку, но под ее взглядом чувствует себя несоответствующим чужим ожиданиям, ну или как-то так. Луи спешно вытирает глаза. - Это, хм. Это Гарри, - говорит он, пытаясь вернуть голосу привычную твердость. – Из-за него я здесь. Гарри краснеет, он уверен, что реально зарделся как маков цвет. Он хочет сказать, что это не так, что Луи в любом случае нашел бы дорогу домой, но глаза Джоанны впиваются прямо в него, и в них нет ничего, кроме любопытства, так что Луи берет его ладонь в свою дрожащую руку. И так мир снова встает на свое место. - Здравствуйте, - вежливо говорит Гарри. Он хочет предварительно взять ее за руку, но Джей тянет его вперед и заключает в крепкие объятия. Это слишком быстро и бегло, они по-прежнему незнакомцы, но порывистое объятие позволяет Гарри почувствовать себя на десять лет моложе. После того как он отступает на шаг назад, Луи теснит его обратно, придерживая за рукав. И только тогда Гарри догадывается, что он старается держать дистанцию, ибо даже запах стирального порошка его матери пробирается под кожу. Кудрявый забывает о том, что технически это знакомство с родителями. Все, что имеет значение сейчас, – это Луи. Гарри здесь выступает в качестве напоминания о том, что они могут уйти в любую минуту, что для побега у них есть собственный автомобиль, припаркованный прямо через дорогу на случай, если эмоции хлынут через край. Любовь растворена в воздухе, она почти осязаема, но эта женщина до сих пор та, кто отказался от Луи, когда он особенно нуждался в ней. У Гарри есть свой собственный опыт такого рода, и, тем не менее, он не может представить, что она испытывает. - Вы разве… - начинает она, а затем останавливается, чтобы перевести дыхание. Ее фартук снова комкается в руках. – Разве не зайдете? - А девочки дома? – немедленно отзывается Луи. - Да, они здесь, - Джей мягко улыбается и неуверенно продолжает. – Мы только что закончили завтракать. - Тогда да, - соглашается Томлинсон. Он поворачивается к Гарри. – Если ты не против. Луи ведет его по дорожке в саду под руку. Внутри дома все напоминает поле боя, заваленное пестрыми куклами, пони и кубиками «Лего». Прихожая маленькая и узкая, переполненная обувью, но все пространство пахнет ванилью, теплом и домом. Гарри уже привык к высоким потолкам и влажным углам, но и здесь ему нравится, хочется заглянуть дальше. - Здесь все точно как прежде, - шепот Луи полон благоговения. Гарри не успевает среагировать. Девочка-подросток с грохотом несется вниз по лестнице, уткнувшись в телефон, и выскакивает прямо перед ними. - Мам, кто это был? Она поднимает голову, когда ей никто не отвечает. Луи замирает возле Гарри. - Привет, Лоттс. Лотти открывает рот, закрывает, открывает снова, но ни звука из него не выходит. Она делает последний шажок, сходя с лестницы, и едва не оседает на ковер. Ее реакция пугающе похожа на реакцию матери. - Луи, - шепчет она. И бежит к нему, а затем парня накрывает шквал белокурых волос. Гарри просто позволяет ему погрузиться в новые объятия. Другая девочка, немного моложе, темноволосая и ужасно испуганная, высовывает голову из соседней комнаты. Она ничего не говорит и игнорирует тихие слова матери, тоже вливаясь в объятия. Если честно, эта девчушка слегка напоминает Гарри его самого в детстве. Все заканчивается тем, что сестры опрокидывают Луи на пол, и валятся на него, так и не разорвав объятий. Они хватаются друг за друга, не желая отпускать. Гарри только гадает, что девчонкам сказали ранее об исчезновении брата, но не похоже, чтобы это имело значение для них. Они крепко цепляются за него с улыбками на лицах, и Луи улыбается им в ответ, переполненный счастьем и озорством. Гарри раньше остальных замечает двух маленьких девочек, забежавших в комнату. Они скачут, размахивая руками и ногами, а затем дружно хватаются за фартук Джей. И только когда одна из них заговаривает, счастливая болтовня в комнате смолкает. - Кто это, мам? Гарри может даже по запаху определить мгновенную перемену настроения Луи. Возвращается печаль, но не одна, а в компании гнева, которого не было раньше. И все же Луи сдерживается, осторожно выпутывается из объятий Лотти и Физзи и приседает напротив малышек. - Привет, - говорит он, и его голос почти не ломается. – Я Луи. Я ваш брат. Он рассказывал Гарри столько историй (что хватило бы на всю жизнь) о том, как кормил близнецов из бутылочки и бегал ночами в их комнату, чтобы проверить дышат ли они. Первым словом Дейзи было «Лу», и он один был с Фиби, когда та сделала свои первые шаги. Он едва сдерживал слезы, когда говорил о том, сколько пропустил последующих «первых» событий в их жизнях. Гарри может по одному только выражению его лица может сказать, что Луи чувствует, и его сердце рассыпается вместе с ним. - Я Фиби, - представляется одна из девчушек, делая шаг вперед и глядя с любопытством на пылающие щеки Луи. – Думаю, что помню тебя немного. Ты смешил меня своими волосами. Парень смаргивает проступившие слезы. - Было дело, - говорит он с улыбкой, даже когда его сердце спотыкается, что слышно только для Гарри. – Ты постоянно дергала меня за них. И ты не Фиби, - продолжает он. – У Фиби есть шрам на брови. После первого и последнего раза, когда я учил вас плавать. Девчонка, что до сих пор пряталась за фартуком Джоанны – Фиби – пищит. - Мама, - шепчет она, затаив дыхание, - он на самом деле наш брат? - Да, милая, - подтверждает Джей, наблюдая за всеми своими детьми со страдальческим выражением на лице. – Хочешь обнять его? Фиби кивает, обходит Дейзи, стоящую посреди комнаты среди других сестер, и виснет на шее Луи, как очень милая пиявочка. - Ты приятно пахнешь, - бормочет она. Луи и Гарри одновременно взрываются смехом. – Ничего себе. Поверить не могу, что у меня есть два брата! Лотти и Физзи встают и убегают вверх по лестнице, хихикая на ходу, а Луи недоуменно покашливает. - Два брата? Фиби отодвигается и хлопает его по коленке. - Ну да. Ты же мальчик, Эрнест – тоже мальчик, вот тебе и два брата! Луи смотрит на мать. Выражение его лица на этот раз не читается. - Эрнест? - Пойдемте на кухню, да? – говорит Джей, виновато улыбаясь, но это не совсем похоже на предложение. Близнецы вскакивают и сразу же забегают в открытую дверь слева, но Луи просто приседает и моргает. Его пристальный взгляд настолько же укоризненный, насколько и стойкий, а за ним есть целый мир эмоций, которые, как думал Гарри, давно уже исчезли. Он помогает Луи подняться на ноги, стискивая зубы, и смертельной хваткой впивается в его локоть, ведя на кухню. Там главенствует огромный стол, за которым уже обосновались близнецы. Луи едва не шатается и держится неуверенно, так что Гарри осторожно усаживает его на стул. Лотти и Физзи возвращаются, осторожными шажками ступая вниз по лестнице. У каждой в руках маленький кулек, завернутый в крошечную распашонку и белые носочки, и Стайлс пораженно моргает. Младенцы. - Знакомьтесь, Эрнест и Дорис, - говорит Лотти с улыбкой. Гарри внимательно наблюдает за Луи, видит, как отдельные эмоции мелькают на его лице одна за другой. Наконец он подавляет изумление и расцветает улыбкой, так что морщинки против своей воли расходятся вокруг глаз. - Господи, - бормочет он. Физзи обходит мать, чтобы присесть рядом с ним. Ребенок у нее в руках – Дорис, если верить цвету распашонки, – поворачивает голову к Луи, медленно моргая огромными голубыми глазами. Она прекрасна, вся – от крошечных сжатых кулачков до носика размером с кнопку. Ее волосы тонкие и светлые, торчащие смешным ирокезом на макушке, и Гарри может точно определить момент, когда Луи влюбляется. - Господи, - повторяет он. И его голос меняется так же, как и месяцы назад с Люкс, становясь высоким, легким и мягким. – Привет. - Ба! – кричит Дорис. Гарри приходится прикусить костяшки пальцев, чтобы сдержать улыбку. А Луи же просто позволяет ей широко расползтись по его лицу. Он протягивает руки, хотя не уверен, что ему это позволено, но Физзи передает малышку ему в руки без колебаний. Парень держит ее как сокровище, поддерживая непропорционально большими в сравнении с ней ладонями крошечную спинку. Луи улыбается. Дорис улыбается в ответ, беззубо, широко и совершенно обезоруживающе. Их беседа протекает как-то так: - Привет! Ты умненькая, верно? - Блу. - Дорис – это очень красивое имя. - Уии! - Все верно, ты Дорис! А я Луи. - Дууум. В какой-то момент Гарри приходится сесть, потому что уровень пузырящегося счастья и возбуждения при виде Луи и младенцев зашкаливает. Лотти прислоняется к столу прямо перед ним с Эрнестом на руках. Он такой же прекрасный малютка, как и его сестра – с пушистыми волосами и широко распахнутым ротиком, и он так забавно наблюдает за Дорис, которая принюхивается к чему-то, известному только ей. Гарри поворачивается к Шарлотте, когда чувствует на себе ее взгляд. Она гладит малыша по головке, но ее глаза внимательно изучают его лицо. Они ярко-голубые, так что парень без труда может отметить их сходство с глазами Луи. - Тогда кто же ты? – оживленно спрашивает девчонка. Сидящая через стол Джоанна покашливает, а Физзи наклоняется к Луи, чтобы из такого положения сверлить Гарри пристальным взглядом. Обе близняшки подпирают подбородки ладошками и выжидают. - Э-э, - нерешительно сообщает кудрявый. Он не уверен, что когда-либо еще такое количество представительниц противоположного пола одновременно обращало на него вопросительные взгляды. Парень смущено почесывает заднюю часть шеи. Луи приходит к нему на помощь. - Оставьте его в покое, - добродушно говорит он, не переставая улыбаться, и прижимает к себе Дорис одной рукой, чтобы другой погладить запястье Гарри, намеренно медленно и нежно. - Я просто, э-э… волнуюсь, - признается Стайлс, потому что его мозг уже отключился, отказываясь фильтровать то, что срывается с губ. – Простите. Лотти хихикает. - Как тебя зовут? - Гарри, э-э… Гарри Стайлс. Я и Луи… - он затихает. Это определенно дело Томлинсона. Гарри понятия не имеет, как его семья может отнестись к их отношениям, и не знает, хочет ли он, чтобы они были в курсе. - Да ради Бога, - бросает Луи старшей из сестер, а затем поворачивается к Гарри и лучезарно улыбается ему. Он выглядит гораздо более беззаботным, чем стоя совсем недавно на улице, или даже обнимая родственниц на пороге дома. Все в нем будто вернулось на свои места. Лучи полуденного солнца подсвечивают его кожу и золотят волосы. – Гарри – мой парень. Гарри готов поклясться, что Физзи пробормотала: «Я так и знала», но не решается спросить, что она имела в виду. Дейзи подпрыгивает в кресле от возмущения. - Мама, почему у Луи может быть парень, а у меня нет? Гарри прикусывает губу, чтобы задушить улыбку в зародыше, а Луи крепче переплетает их пальцы. - Тебе десять, Дейс, - говорит ей Фелисити и ухмыляется в точности, как ее брат. Гарри бросает встревоженный взгляд на Джей. Она молчит, и выражение ее лица ни о чем не говорит. - Эй, - Лотти толкает его колено, - хочешь подержать его? - Я? – парень пораженно моргает. Эрнест смотрит на него настолько проницательно, насколько только возможно для ребенка, высунувшего язык из уголка рта. Шарлотта закатывает глаза и опускает малыша на колени Гарри. Тот немедленно хватается за его рубашку и втыкает палец ему в глаз. Стайлс тает. Он придвигает свой стул ближе к Луи, чтобы малютки могли лепетать между собой о чем-то своем. Эрни проявляет живой интерес к щетине старшего брата, пища оттого, что она колет его нежные пальчики, а Дорис не может перестать касаться губ Гарри. Тот прекрасно представляет, как они смотрятся со стороны в данный момент, и это делает его таким счастливым, что впору лопнуть от восторга. Луи оживает в окружении брата и сестер, особенно благостно на него влияют малыши – он наблюдает за ними с таким жадным увлечением и показывает Гарри каждое свое движение в их сторону, хотя тот здесь и так, чтобы это увидеть. Луи сейчас горит по-особенному ярко и удивительно, подпитываемый абсолютно новым видом огня. Заскучавшая Фиби предлагает переместиться в гостиную, где есть игрушки. Гарри подхватывает Эрнеста и следует за беспорядочной цепочкой из девчонок. Они оставляют Джей на кухне без всякой задней мысли, но она не выходит и не присоединяется к ним в течение очень долгого времени. Уже после того, как малыши уложены в кроватки на послеобеденный сон, а лицо Луи полностью усыпано липкими поцелуями Джоанны, оживленное настроение снова падает. Девочки устраиваются на диване вокруг брата, стараясь быть как можно ближе к нему. Гарри сидит в кресле напротив, наблюдая за ними и давая им пространство, и Луи смотрит на него с благодарностью каждые несколько секунд в промежутках между тихими разговорами, что ведет. Он выглядит переполненным любовью – таким, как дома, когда они сидят вдвоем в одном кресле и наслаждаются романтической комедией. Таким, каким и должен быть. Джей нарушает напряженное молчание только для того, чтобы привнести еще большее напряжение. Она заходит в гостиную и присаживается на подлокотник дивана, обводя взглядом всех своих детей. Джоанна каким-то образом выглядит старше, парней будто мили отделяют от той женщины, что встретила их на пороге дома. - Возможно, вам пора идти, - говорит она, и ее голос дрожит. Луи, кажется, не удивлен, просто извиняется и успокаивает сестер, обещая, что придет снова с ними повидаться. - А мы к тебе можем прийти? – спрашивает Фиби. Она уже снова жмется к боку Луи, всячески привлекая его внимание, и будет слишком жестоко заставлять ее распрощаться с ним прямо сейчас. - Если захотите, - говорит Томмо, стараясь обнадежить ее и решительно не глядя на мать. – Ты всегда будешь желанным гостем, Букашечка. Это все кажется таким сюрреалистичным. Но Гарри не может простить Джей, которая плачет и извиняется перед сыном, впрочем, сказать ей что-то тоже не может, замечая ее испуганные глаза. - Я приду их увидеть, - предупреждает Луи, уже успев натянуть кеды. Гарри в это время накидывает свитер на плечи и горбится в углу холла. - Знаю, что придешь, малыш. Я буду ждать этого с нетерпением. – Она смотрит на них обоих с мольбой в глазах, будто жаждая, чтобы они поняли что-то, что находится вне восприятия Стайлса. Но с Луи все по-другому. Он подходит ближе, совсем близко, и наклоняется, чтобы оставить поцелуй на ее щеке. - Это хорошо, - шепчет парень, а потом резко отворачивается и подается в направлении Гарри. Он нуждается в нем, и кудрявый уверен, что ему тоже пора на выход. Эмоций на сегодня было слегка слишком много – это как на качественных американских горках побывать, или вскрыть рану, которая кое-как зажила за немало лет. Похоже, Луи сказал свои последние слова, так что миссия официального прощания опускается на плечи Гарри. Это просто на самом деле: он пожимает руку Джоанне, благодарит ее и следует за своим парнем. Он оборачивается перед тем, как мама Луи закроет за ним дверь, и делает кое-что, лишь мгновение поколебавшись. Это даже не сознательно, больше срабатывает защитный инстинкт. Стайлс опускает глаза и поднимает их уже вспыхнувшими золотом – только секунда – и он отворачивается с грустной улыбкой. Они садятся в машину, и Гарри успевает проехать три улицы, прежде чем Луи позволяет себе расплакаться. Кудрявый пытается успокоить его, но в итоге паркуется посреди тротуара и тянется к нему, пока они не оказываются друг на друге на водительском сидении. Гарри нашептывает всякую чепуху в волосы Луи и обнимает его, пока небо не бледнеет над красными крышами города. - Я в порядке, - это первое, что говорит Томлинсон спустя полчаса после того, как он успокоился. – Я рад на самом деле. Это просто эмоции. Я сам не знаю, что чувствую. - Это нормально, - сразу же реагирует Гарри. – С тобой все хорошо. Ты замечательный. И у тебя будет достаточно времени, чтобы понять, как ты себя чувствуешь. Тишина. - Спасибо за все, - шепчет Луи. - Тебе не за что меня благодарить, Лу. Они держатся за руки на протяжении всего обратного пути, их переплетенные пальцы покоятся на рычаге переключения скоростей. Луи сворачивается в кресле, и вскоре на его лице отражается умиротворение и легкая улыбка. А косые лучи вечернего солнца подсвечивают его сквозь ветровое стекло. Парни звонят им, когда они уже проделали большую часть пути по трассе М6. - Как все прошло? – требует подробностей Найл, вопя в трубку громче всех, и Гарри ощущает едва различимое чувство счастья, раздувающее грудь, как воздушный шарик. Луи мягко улыбается ему с пассажирского сидения, держа телефон между ними. - Нуу… - размеренно тянет он. Зейн стонет на том конце провода. - Иди нахуй со своей загадочностью, рассказывай. Луи, наконец, довольно смеется, пока они едут в сторону заката. - Я в норме, парни, - говорит он, глядя на Гарри сияющими глазами и поглаживая пальцем костяшки его пальцев. – Все хорошо. «Я люблю тебя», - одними губами отвечает ему кудрявый. Освещенный золотыми нитями лучей и ярко сверкающий в них, Луи снова улыбается ему, и его глаза вспыхивают красным. С ними все хорошо. * Stay a while now Undress your colours They're like no others I've ever seen I could get used to your company Step inside* *отрывок из песни Amaryllis группы Shinedown, вдохновившей автора и разделившей с фиком свое название. Останься на некоторое время, Раскрой свои цвета, Потому что они не похожи ни на какие другие, что я когда-либо видел. Я мог бы привыкнуть к твоей компании, Так проходи!