Моя мама - Эйлин Снейп

Я сказала «отличная работа» - забудьте! Работа пекаря ужасна: рабочий день начинался в четыре утра, постоянный жар от печи и тяжелый физический труд. От ручного замешивания теста болели пальцы, кисти, локти, поясница, да и все остальные мышцы и кости моего тела, о существовании которых я раньше и не подозревала. Зато к восьми утра я была свободна, и измученная, но пахнувшая свежеиспеченными булочками, вваливалась домой и досыпала с Севом еще полчаса. Потом вскакивал маленький проказник и будил мамочку. – Мама, просыпайся, я уже давно встал и уже два часа не сплю, - хотя я прилегла только минут двадцать назад. Надо отметить, что у Сева появились некоторые привычки, например, он ел только то, в приготовлении чего сам принимал участие – мешал уже выключенную кашу или солил блюдо, надрывал листья для салата или взбивал яйца для омлета. Приходилось хитрить: говорить, что каша, которая ждет его в тарелке не сегодняшняя, а «позавчерашняя», когда Сев ее и «готовил». С первой зарплаты я купила Северусу игрушки (синюю машину, ведро, совок и человечка), а еще книжки с картинками и буквами. Игрушки товарищу быстро наскучили, зато книжки он мне «читал» сам, запомнив почти фотографически, что написано под картинками, и пересказывал близко к тексту написанное. На тесто я не могла уже смотреть, но пластилина я в магазине игрушек не обнаружила, а Сев с таким удовольствием лепил всевозможные штуки из теста, что я не могла лишить его такого удовольствия. Он создавал машины, которые потом сам и съедал, несколько раз пытался слепить мое лицо, которое безжалостно раздувалось и преображалось в печи. Шедевром нашего совместно творчества стали буквы алфавита из соленого теста. Тобиас, как только перестал пить, стал жить по графику «дом-работа-дом». Он стал больше времени проводить с Северусом. Тогда ребенок перестал его чураться и уже не выбегал в ужасе из комнаты, если оставался один на один с отцом. Но тактильного контакта между ними не было никогда – Северус не лез к Тобиасу на руки, а Тобиас сам никогда не брал на руки, не обнимал и не гладил малыша. Когда нас пригласили на чаепитие по случаю дня рождения Петунии Эванс, то в подарок мы с Севом слепили набор букв английского алфавита, раскрасив их гуашью. Подарок общество кумушек Коукворта одобрило, Северус вел себя очень воспитанно, и нас негласно посчитали достойными для вхождения в закрытый элитарный клуб домохозяек и их чад. В городке, где почти все мамы были домохозяйками, любое чаепитие превращалось в обмен рецептами пирогов и кексов, советов по воспитанию детей. Мои изречения мамаши слушали, открыв рот. То, что знает любая мама в нашем мире, для них было как откровение. После окончания чаепития, я тащила уморившегося Северуса на руках, и он ожидаемо уснул. Недалеко от дома Эвансов нас встретил Тобиас, накануне предупрежденный о празднике. Мужчина молча забрал у меня посильную ношу, и это был первый раз при мне, когда Тобиас взял ребенка на руки. В первый раз он проявил инициативу и ответственность за своего ребенка. И первый раз я подумала о том, что мы выглядим как настоящая семья – папа, мама и спящий малыш на руках у папы.