Ветер перемен

      Ноябрь закончился, начался декабрь, на улице с каждым днем становилось все холоднее, редкие дожди сменились белыми мухами, а потом и вовсе выпал снег, лужи затянулись ледком, который поначалу хрустел под ногами, а потом окреп и, попадая под ноги прохожим, заставлял их оскальзываться и взмахивать руками, балансируя, чтобы не упасть.       Двадцать шестого декабря в деревню вплыл черный кроссовер и, медленно проковыляв по грунтовой дороге, остановился у дома тети Веры.       — Ромка? — потрясенно окликнул знакомый голос, заставляя обернуться. — Да ладно! Не верю!       — Нет-нет, ты не ошибся, это я, живой и невредимый, — усмехнулся Роман, поудобнее перехватывая в руке колун.       — Офигеть! Не ожидал, — выдохнул Стас, с опаской поглядывая на заматеревшего друга, вооруженного топором. — Твоя взяла! Давай, загадывай!       — Что? — моргнул Роман, смахивая со лба отросшую челку.       — Желание! Мы ж спорили, кто проиграет, тот выполняет, что ему скажут. Ну так давай, жги! — засмеялся Стас.       — Э, нет, не так быстро, друг мой, — поиграл бровями Рома. — Я тебе потом, позже расскажу, чего я от тебя хочу. А сейчас иди в дом, я скоро приду.       — Злой ты, — насупился Стас, притопывая на месте от холода. — Уйду я от тебя!       — Смотри не споткнись! — со смешком напутствовал его Роман, замахиваясь топором на очередной чурбачок.       — Сам дурак! — обиделся Стас, захлопывая дверь.       — Стасик, ты как всегда — шебутной и глупый, — сказала тетя Вера, обнимая мужчину. — Позвонил бы хоть!       — Да как-то забегался, дела, понимаешь, — оправдывался он, стоя перед ней, как провинившийся школьник перед учительницей.       — Дела у него… А мы тут что, бездельничаем, по-твоему? Вон у друга своего спроси! — кивнула тетя Вера на входящего в дом Романа. — Он тут мне и наличники покрасил, и стулья починил, и дров на полгода наколол, и огород перекопал… А ты всё дурью маешься в своем городе!       — Ага! Я там, между прочим, многомиллионные контракты заключаю ежедневно! — крикнул в запале Стас.       — Ну, надо же, прямо-таки и ежедневно! — притворно изумился Роман, вытирая руки. — Это ж мы теперь Биллу Гейтсу в тапки гадить можем безнаказанно и на Прохорова плевать?       — Ну… не то чтобы… — заюлил Стас, стушевавшись под насмешливым взглядом друга. — Но всё равно, не так там всё просто. Это ж вам не дрова колоть — тут думать надо!       — Стасик! — заржал Рома. — Мне кажется, тебе пора поменять ненадолго офисное кресло на деревенский быт, а то ты, кажись, забыл, что мне два месяца назад втирал!       — Нет уж, дудки. Собирайся давай, работяга хренов, — буркнул Стас.       — Да я быстро, полчаса — и уже готов! — отозвался Роман, заходя в спальню.       — Ну, мы поехали, тёть Вер? — сказал Стас, глядя на собранную сумку и Рому рядом с ней.       — Давайте, счастливой дороги! — пожелала она им на прощание. — Приезжайте еще как-нибудь…       — Хорошо, спасибо! — отозвался Стасик, потихоньку отступая к двери.       — Да, большое Вам спасибо, — тепло попрощался с женщиной Роман. — А это так, подарок на Новый год. Извините, купить ничего не успел, так Вы сами уж чего-нибудь подберите себе, — сказал он и протянул ей конверт.       — Да не нужно мне ничего, — запротестовала тетя Вера, пряча руки за спиной. — Всё у меня есть, дом стоит, печка работает, племяш вот приедет — так и вообще хорошо будет!       — Ну, как знаете, — пожал плечами Роман, незаметно подкладывая конверт в карман рабочей куртки, висящей на вешалке. — Тогда просто спасибо, с наступающим и привет Митьке!       — Спасибо, передам. Ну, давайте уже, отчаливайте, у меня дел полно! — проворчала тетя Вера, выпроваживая гостей.       — Ну, поехали? — радостно спросил Стас, устраиваясь за рулем.       — Ага, домой, в цивилизацию, — простонал Роман, откидываясь на спинку кожаного сидения.       Нас выращивали денно,       Мы — гороховые зерна.       Нас теперь собрали вместе,       Можно брать и можно есть нас,       Но знайте и запоминайте:       Мы — ребята не зазнайки,       Нас растят и нас же сушат       Не для того, чтоб только кушать.       Из нас выращивают смену       Для того, чтоб бить об стену.       Вас отваривали в супе,       Съели вас — теперь вы трупы.       Кто сказал, что бесполезно       Биться головой о стену?       Хлоп — на лоб глаза полезли,       Лоб становится кременным.       Зерна отобьются в пули,       Пули отольются в гири —       Таким ударным инструментом       Мы пробьем все стены в мире.       Из нас теперь не сваришь кашу —       Стали сталью мышцы наши,       Тренируйся лбом о стену,       Вырастим крутую смену!       Здесь выращивают денно,       Ах, гороховые зерна,       Собирают зерна вместе —       Можно брать и можно есть их.       Хвать — летит над полем семя!       Здраствуй, нынешнее племя!       Хлоп — стучит горох о стену,       Вот мы вырастили смену!       Зерна отобьются в пули,       Пули отольются в гири —       Таким ударным инструментом       Мы пробьем все стены в мире.       Обращайтесь, гири, в камни,       Камни, обращайтесь, в стены,       Стены ограждают поле,       В поле зреет урожай! *       — Боже, какой кайф! — простонал Рома, нежась в пенной ванне с гидромассажем. — Как мне этого не хватало! Надо позвонить в салон, записаться на стрижку и маникюр, а то, блин, тоже мне, гендиректор — обросший, как лабрадор, да еще и с такими граблями вместо рук. Ужас! — причитал он, разглядывая свои ногти, которые как будто топором рубили, судя по их форме.       На следующий день, чисто выбритый, постриженный и уложенный, с аккуратным маникюром и в дорогом костюме, Рома загрузился в свой кроссовер и отправился в родной офис смещать с насиженного места Стасика.       — Здравствуйте, Роман Сергеевич, — прощебетали девушки на ресепшне. — С возвращением!       — Спасибо, — кивнул он им, направляясь к лифтам.       — Здравствуйте, — удивленно поздоровалась с ним Виола. — Вы закончили свои дела в филиале?       — Где? — переспросил Рома, замирая на месте — мало ли, может, ослышался.       — Ну, Станислав Михайлович так сказал, — осторожно пояснила девушка.       — А-а, значит, Станислав Михайлович, — протянул Рома. - Ну, раз сказал, тогда да, закончил, — сказал он, кивнул ничего не понимающей секретарше и вошел в свой кабинет.       — А вот и он, — с улыбкой поприветствовал его Стас, вставая из-за стола. – Ну, как тебе после отпуска? Не хочется вернуться назад, к природе?       — Нет, Стасик, пока как-то не особо, — фыркнул в ответ Роман. — А ты давай-ка, освобождай помещение. Которые тут временные? Слазьте! Кончилось ваше время!       — Ба! Да ты еще и чувство юмора где-то нашел! — поразился Стас, однако уступая место гендиректора его законному владельцу.       — Ага, в огороде тети Веры, пока перекапывал, — мрачно пошутил Роман. — Ты мне зубы не заговаривай, а рассказывай давай, что тут у вас творится.       — Да что творится, сам посмотри, — ответил Стас, раскрывая свой молескин и двигая стопку документов поближе.

***

      После двадцатого декабря Москва как будто сошла с ума. Нет, она и до этого дня была немного не в себе, но последняя декада перед новым годом была адской: Митька носился по всему городу, таская увесистые папки с документами, помогал офис-менеджеру носить тяжелые коробки с канцтоварами, которые по обыкновению закупались оптом на весь год, а потом дозаказывались по мере необходимости. Ну и вообще, праздник же на носу — подарки надо закупить, продукты… Короче, город стоял в пробках, в магазинах царил хаос, а люди носились посреди всего этого безобразия с перекошенными лицами, пытаясь успеть сделать всё с наименьшими потерями.       Двадцать седьмого декабря офис был немного более оживленным, чем обычно: люди с загадочными лицами перешептывались, переглядывались и что-то спешно доделывали.       — Свет, а что происходит? — спросил Митяй подругу.       — А ты не знаешь? — удивилась она. — Гендиректор приехал из длительной командировки, все суетятся, мало ли — запросит отчеты, которые при нем раз в неделю сдают, а Станислав Михайлович забил на них — вот все и расслабились!       — А-а… Ну, тогда я спокоен, мне-то никаких отчетов никому сдавать не надо, — улыбнулся Митька. — Я ж не какой-нибудь там менеджер!       — Ага, вам, топ-топ менеджерам, никакие смены руководства не страшны! — засмеялась Света. — Вы выше всего этого!       — Да, вот видишь, какие мы важные и независимые люди! — гордо выпятив грудь, выдал Митя.       — Куда уж важнее! — поддакнула девушка.       — Ну, вот и я про то же. Ладно, давай мне очередную папку, и я побежал! — попросил он.       — Ой, а тебе ничего нет… Хотя подожди, Виола просила тебя зайти. Не бойся — если сама просила, то всё нормально! — подбодрила девушка.       — Ага, тогда я полетел! — крикнул он, двигаясь к лифтам с крейсерской скоростью.       — Летун тоже мне, — хмыкнула Света, переводя взгляд на монитор.       Доехав до нужного этажа, Митька вышел в коридор и подошел к двери с надписью «Приемная», постучал для приличия, но, так ничего и не услышав, на свой страх и риск открыл ее и заглянул внутрь. Виола стояла у зеркала и надевала шубку.       — А, это ты, так вот, я уже не успеваю — так ты сам тут быстренько справишься, это несложно: откопируй в трех экземплярах, разбери по копиям, каждую в отдельную папку положи и отвези вот по этому адресу. Отвезешь — и можешь быть свободен. Понятно? — скомандовала она.       — Да… А Вы надолго? — спросил Митька, с опаской глядя на кучу бумаг.       — Тебя это не касается! — отрезала Виола. — Делай, что тебе говорят! Всё, чао!       — Дела… — произнес Митька, почесывая затылок.       Не то чтобы он не знал, как копировать, просто в таких объемах, а еще и по копиям разобрать… Но глаза боятся, а руки делают, поэтому, положив первый листок на стекло, Митька нажал на пуск, посмотрел, что получилось, остался доволен результатами и еще дважды нажал на кнопку.       Когда он сделал копии уже десяти листов в трех экземплярах, разложив их на стопочки на столе секретаря, сзади раздался звук открывающейся двери.       — А ты кто? — спросили Митьку.       — Я? — удивился он, оборачиваясь на звук.       — Опа! Вот это встреча! — развеселился Рома.       — Ага… А как же метро? — брякнул Митя.       — Вы сейчас о чем? — вклинился Стас, понимая, что происходит что-то явно интересное, но вот что именно, он не знал, но очень хотел быть в курсе событий.       — Да так, не обращай внимания, — отмахнулся от него Рома. — А ты что делаешь-то? — спросил он у Митьки, глядя на результат его деятельности.       — Да вот, сказали откопировать, разобрать по копиям, разложить по папкам и отвезти по адресу, вот я и… — стушевался Митяй под ироничным взглядом мужчины.       — Угу, понятно, отойди, деревня, — ехидно сказал он, беря всю пачку бумаг. — Смотри и учись, умелец, блин!       Рома загрузил все листы оригинала в лоток на крышке аппарата, нажал на какие-то кнопочки — и уже через каких-то пять минут держал в руках еще теплую пачку копий.       — Вот, держи, сложи к своим, запакуй в папки и чеши на Ленинский! — скомандовал он ошарашенному парню.       — А… как же копии? А разобрать? — пробормотал он.       — А что тут разбирать? Находишь последнюю страницу — вот тебе один экземпляр, потом то же самое со вторым, а третий в остатке. Что непонятно? — спросил Рома, откровенно веселясь, глядя на выражение лица ошарашенного Митьки.       — А как это так получилось? — завороженно глядя на результат работы аппарата, спросил он.       — Магия! — заржал Рома. — Да блин, ну просто выбрал в меню «сделать копии по три штуки» и «разобрать по копиям» — делов-то! — сжалился он над ничего не понимающим парнем.       — Круто… — выдохнул Митька, рассовывая документы по папкам.       — Да уж, верх крутости! — рассмеялся Рома. — Ладно, работай, я тоже пошел — дела ждут!       — Ага. Спасибо! — крикнул Митька, спохватившись, когда дверь в приемную уже закрылась.       В четыре часа Митька был уже свободен и решил пробежаться по магазинам — закупить подарки тетке, Витьку и бабе Нюре, ну и какие-нибудь милые безделушки для сотрудников.       Вечером он решил, что надо помочь своей хозяйке привести квартиру в порядок к новому году, но времени ему хватило только на кухню и комнату, поэтому следующие два дня он почти безвылазно сидел дома, перетирая статуэтки в серванте, чистя плафоны светильников и украшая карнизы мишурой — елку баба Нюра не ставила, ограничиваясь композициями из игрушек в вазочках.       Тридцатого декабря Митька схватил дорожную сумку, поставил коробку с упакованным подарком на кухонный стол, прикрепив к нему записочку, что это на новый год и что он желает своей квартирной хозяйке всего наилучшего, и пошел в офис.       Пока он одаривал всех своих коллег праздничными сувенирами, настало время обеда, однако никто не собирался уходить в ближайшую кафешку на бизнес-ланч, как они это делали обычно.       — Девчонки, а что случилось? — спросил он всезнающих Свету и Катю.       — А, так гендиректор всех поздравлять будет, так что не убегай далеко — сбор здесь, в холле, — предупредили его подруги, надевшие праздничные короны со стразиками.       — Ага, понял, спасибо! — поблагодарил он и стал наблюдать, как холл постепенно заполняется людьми.       — Всем добрый день! — раздался громкий голос, усиленный микрофоном. — Дорогие коллеги, позвольте мне от лица руководства компании и от себя лично поздравить всех с наступающим новым годом и пожелать прежде всего здоровья, успехов в начинаниях и материального благополучия вам и вашим близким…       — Свет… а это кто? — прошептал Митька, глядя на до боли знакомого мужчину, только сейчас тот был в солидном костюме и с идеальной прической.       — Как кто? — удивилась девушка. — Это — Роман Сергеевич Васильков, наш гендиректор и совладелец компании. А рядом с ним — Станислав Михайлович Баранов, его зам и второй владелец.       — Ух, ё, — тихо прошептал Митька, стараясь слиться с окружающим пейзажем. — Мне пиздец…       — Мить, Митя! Ты чего? — перепугалась Света, глядя на побледневшего парня.       — Не, ничего… Просто мне… ой, мамочки! Девчонки, прикройте меня, а? Если он меня заметит, мне кранты! — прошептал Митька, прячась за спины подруг.       — Ты что-нибудь понимаешь? — спросила Света.       — Я? Нет. А ты? — откликнулась Катя.       — Аналогично, шеф…       Митька ничего не слышал, пытаясь съежиться до таких размеров, чтобы его не было видно никому, особенно ЕМУ. Надо срочно валить в деревню, а там уж решат с теткой, как быть…       Как он выбирался из здания, как бежал к метро, как попал на вокзал — этого Митяй не помнил: очнулся он, сидя в электричке до Владимира и судорожно сжимая в руке билет. Поняв, что он до сих пор жив, никто ему не звонил с гневными воплями, мол, подать его сюда, такого-растакого, да как он посмел, Митя немного расслабился и решил для себя, что паниковать пока не стоит, все равно до конца праздников никто его не тронет, а там и будет разбираться по ситуации, а потому всунул в уши наушники и включил плеер. Ну, домой, что ли?       Солнце встает, становится теплее,       Хочется жить вечно, да где-то прогадал.       Вновь не угодил в объятия Морфея,       А главное — в твои объятья не попал,       И мне не спится…       Не спится…       Циферблат от дыма почти уже не виден,       Липкий от пота, курю в потолок,       Из динамика чуть слышно доносится Ван Клиберн,       А на стене все тот же пацифистский значок,       И мне не спится…       Не спится…       Поезд, поезд, поезд, поезд, поезд!       Увези меня на Невский,       К невесте!       Знаю, знаю, знаю, я всё знаю — ну и что?!       Нам надо быть вместе,       Всегда!       За моим окном восемнадцать берез,       Я их сам считал, как считают ворон,       Тех, что северный ветер куда-то унес,       И последний гондон, как последний патрон,       И мне б не спиться…       Не спится…**       Когда ПАЗик, скрипя всем, чем можно и нельзя, остановился наконец на такой знакомой остановке, Митяй выскочил из автобуса и припустил домой.       — Тёть Вер, это я! — крикнул он, заходя в тепло.       — Митенька, ну и слава Богу! А я уж думала, ты завтра, ну и хорошо — хоть отдохнешь с дороги, — зачастила женщина, встречая племянника. — Голодный, чай-поди? Дык садись, я ж не ждала, но хоть яишенку — да сделаю тебе!       — Спасибо, тёть Вер! — сказал Митька, вдыхая такой родной запах дома. — Я и сам могу, главное, что я доехал и всё хорошо!       — Конечно хорошо! Ну как же оно еще-то может быть? — закудахтала тетка, накрывая на стол.       — Тёть Вер, а этот, постоялец-то московский… — начал Митька.       — Да уехал, недели еще нет, как уехал. Стасик на своей машине за ним приезжал да и забрал. Пари у них какое-то, вишь ты, было, что не сможет этот Рома в деревне прожить, а он, поди-ка ты, смог. Интересно, и на что спорили, — задумалась тетка, нарезая хлеб толстыми ломтями.       — Мда… Вот представляешь, оказывается, что Стасик твой — совладелец и заместитель гендиректора компании, в которую я устроился на работу, — мрачно поделился новостью Митяй.       — Да иди ты! — присвистнула тетка. — Ишь ты, бывает же!       — Но это еще не самое страшное, — поникшим голосом продолжил Митяй, ковыряя яичницу. — Этот самый Рома, который у тебя тут жил два месяца, оказался гендиректором и вообще очень крутым челом, а я его тут… А потом еще и в бане… Ой, мамочки! — простонал парень, утыкаясь лицом в ладони. — Он же мне еще и ксерить помогал, вернее — учил, как правильно! Ну, точно уволит!       — И с чего ты это взял? — скептически поинтересовалась более прагматичная тетка. — Ну подумаешь, ну даже и в бане вы парились — и что? И помог он тебе там в городе, так и ты тут ему вроде как подсобил! Разве нет?       — Ну, да… Но, блин… Нет, точно уволит! — расстроился Митяй.       — Так, сопли подбери! — скомандовала тетка. — Когда он тебе там что-то помогал?       — Ну… сегодня тридцатое… Третьего дня, двадцать седьмого, — подсчитал Митька.       — И ты уверен, что он тебя узнал? — спросила тетя Вера и, получив утвердительный кивок, добавила: — Но ведь до сих пор не уволил. И даже не наругал?       — Нет… — ошарашенно ответил Митька. — А ведь точно! Тёть Вер, я тебя люблю! — просиял он, запихивая в рот сразу два поджаренных желтка.       — Ну, вот и ладушки, — улыбнулась женщина. — А теперь иди-ка умывайся и спать — завтра праздник, как-никак!       — Ага! — согласился счастливый Митяй и побежал к рукомойнику.       Утром предстояло много чего сделать, но сегодняшний день, кажется, завершился хорошо. С такими мыслями Митя и заснул.