Рандеву с жизнью

Я поёжилась в самом темном углу этой комнаты, пытаясь сосредоточиться. Это не очень-то получалось. Из маленького окна под самым потолком лился лунный свет, отбрасывая на пол тень решёток. У стены стояла кровать, заправленная серым грубым одеялом. Ночи в психбольнице были холодными. Казалось, будто стены, которые были обшиты белой мягкой тканью, сдвигаются, пытаясь раздавить меня в лепёшку. И вдруг, как по заказу, комната задрожала, послышался глухой треск рвущейся ткани, из-за которой выдвигаются кирпичи. «О боже, — я зажмурила глаза и закрыла уши руками, — нет-нет-нет, это всего лишь таблетки, эти чертовы таблетки… Нельзя думать о страхах, нужно срочно отвлечься», — я думала о том, что опять дома, что этого всего не существует, и рядом стоит моя здоровая и любимая бабушка. Страх понемногу ушёл, уступая боли в душе. В горле застрял липкий комок. Комната перестала шататься, и я раскрыла красные от слёз и бессонницы глаза. Сидя здесь, можно реально сойти с ума. Я не выдержу ещё одного дня… *** Утром я проснулась поздно. Разлепив глаза, я кинула взгляд на будильник. На электронном циферблате высветилось «11.53». Обычно меня будила бабушка. Ровно в шесть часов – хоть часы проверяй. Тяжело вздохнув, я встала с кровати и подошла к комоду. Затем выдвинула ящики, и в нос ударил приятный лавандовый запах постиранной одежды. Из груды вещей выбрала повседневные – джинсы и чёрную футболку. Выйдя из спальни, я спустилась на первый этаж и зашла в ванную. Я почистила зубы и перед зеркалом, над раковиной, завязала копну русых волос в высокий хвост. Выйдя из комнаты, направилась в кухню. Подошла к плите, отодрав холодные макароны от сковородки, наложила их в тарелку и села за стол. Последние несколько дней здесь было непривычно тихо. Обычно отсюда неслись самые аппетитные ароматы, по всему дому раздавался шум старого радио. Бабуля не любила готовить просто так, на фоне всегда ставила музыку… А сейчас только абсолютная тишина. Сейчас все мысли были только о ней. Сегодня меня наконец-то пустят в больницу, и я смогу навестить бабушку. На этой неделе ей резко стало плохо, она часто жаловалась на острые головные боли. Моя бабушка ненавидела ходить в больницу, и потому мои попытки уговорить ее провалились. Но однажды ночью я проснулась из-за глухих стонов, доносившихся из ее комнаты. Я встала и, прислушиваясь к звукам, спустилась по лестнице и подошла к её комнате. Я открыла дверь, и меня будто окатило ледяной волной страха, полностью стряхнувшей сон. На кровати с выпученными глазами сидела бабушка. Свет настольной лампы выхватил алую растертую дорожку крови от её носа до ночной рубашки. Белая скрученная простыня была вымазана красными пятнами. — Бабушка, — ошарашенно прошептала я, закрывая рот рукой. Она попыталась что-то сказать, но, вместо этого, перегнулась и глухо закашлялась. Несмотря на её оправдания и вялые попытки отговорить, я всё же позвонила в скорую. Она приехала быстро. Всё остальное я смутно вспоминала, находясь в предобморочном состоянии. Помню, как на каталках скрюченную бабушку подвезли и погрузили в машину. Врач мне что-то рассказывал, но я была не в состоянии хоть что-то разобрать. Помутнённый разум воспринял лишь два слова, которые ранили в самое сердце и буквально убили – «Рак мозга». И сегодня мне разрешили навестить её. Из-за этих воспоминаний макароны резко попросились назад, но, сдержав приступ тошноты, я встала из-за стола. Повесив на плечо сумку, вышла из дома, закрыла входную дверь и пошла в сторону больницы. Она находилась в нескольких кварталах от дома. На небе не было ни одного облачка, яркое солнце жарило спину и макушку головы. Сбоку петляли красивые коттеджи, огороженные решётчатым забором с острыми верхушками. Дома подчёркивали пышные кусты и сочный, хорошо подстриженный газон. Наш дом не мог похвастаться тем же. Словно серое пятно, он притулился среди шикарных домов. Я помогала с уборкой дома, сколько могла. Весь уют в доме устраивала бабушка. С её уходом дом будто помрачнел ещё сильнее. Мне не хватает её… Дойдя до больницы, я открыла стеклянные двери и вошла в холл. На лавочках вдоль стены сидело много людей, ждавших своей очереди на приём к докторам: трясущиеся старички, пронзительно орущие младенцы на руках матерей, дети лет шести, бегающие вокруг больших белоснежных колонн. Я подошла к ресепшену, где за столиком сидела дежурная медсестра, помешивая кофе деревянной палочкой. — Здравствуйте. Не могли бы вы подсказать, куда перевели Кетли Винстоун? – медсестра отодвинула стаканчик и открыла большой журнал. Она подняла на меня глаза и улыбнулась. — Её перевели в палату номер 66. — Спасибо, – развернувшись, я поднялась по широкой лестнице на второй этаж и начала искать нужную комнату.