Красные Бабочки

- Смотри, они опять там сидят, — прошептала одна старуха другой, показывая пальцем в сторону поляны, на которой, держась за руки, сидели два семилетних близнеца и наблюдали за бабочками. Этими близнецами были я и мой брат. Мы часто сидели на лесных полянах, лугах и горках, в тишине рассматривая всяких букашек и цветы. Но больше всего нам нравились бабочки. Нравились не тем, что они яркие и красивые, нет. И даже не своим плавным полётом. Нас завораживала их слабость, слабость перед окружающим миром. Многим известно, что бабочки являются выражением умершей людской души и символом бессмертия. Мы допускали версию насчёт первого утверждения, даже отчасти верили в это... Но второе высказывание яростно опровергали. Слабое существо, незащищенность которого превосходит все границы, не может быть символом столь громкого слова - «бессмертие». Мы часто отлавливали бабочек и убивали их. Были ли у нас отклонения от понятий нормы в психическом плане? Тогда никто не мог этого определить, ведь наша «ловля» оставалась строго в секрете. Только спустя 6 лет, заметив на наших руках порезы, родители не на шутку перепугались и отвели нас к психиатру, где нам поставили диагноз — пограничное расстройство личности, а точнее, самоповреждение. За нами требовались тщательное наблюдение и лечение, которые нам обеспечили. Прошло ещё три года, научились иногда контролировать расстройство, но не излечить его. Каждый раз мы сбегали вдвоём в лес, садились друг напротив друга, и один из нас начинал резать руку другому, а потом наоборот. Для нас порез означал целый ритуал: резавший, брал за руку второго, крепко сжимая её, тем самым показывая свою привязанность, после чего лезвие ножа (обычно канцелярского, но иногда нам удавалось выкрасть и кухонный) начинало скользить по бледной коже, оставляя на ней красные полосы. Резали мы поперёк и не очень глубоко, ведь нашей целью была не смерть. И даже не боль, как считали врачи. Нам нужно было окрасить бабочек, предать их безнадёжным и хрупким телам красный цвет, который считался одним из самых мощных доказательством силы, по крайней мере, в нашем понимании. Обычно бабочек собирали заранее, а иногда по пути ловили бедолаг, оказавшихся просто не в то время, не в том месте. Что мы делали, когда видели бабочку с красной окраской? Считали, что теперь она стала на шаг ближе к бессмертию. Ведь подумайте, сколько бессмертных вещей имеют именно этот цвет: закат солнца, щёки человека, только пришедшего с мороза, след от удара. Эти вещи исчезают, но это не значит, что они не повторятся вновь. Итак раз за разом, день за днём, это всё кончается для того, чтобы снова случиться - обретает бессмертие. Таких рассуждений в наших головах было немало. Наверное, все знают, что у близнецов своя связь, но мы были особенными, и это чётко понимал каждый из нас. Единственное наше отличие — немота. Мой брат, звали его Дима, был немым, а я являлся для него речевой связью с внешним миром. Мне пришлось выучить азбуку немых (просто тыкать пальцами и мотать головой уже было глупо, ему было не пять лет), но в ней была надобность довольно редко, и это лишний раз доказывало наше понимание друг друга в буквальном смысле без слов. Чёрные волосы у обоих, одинаковые серые и большие глаза, вечно занятые рассматриванием мира вокруг, одинаковый рост и строение фигуры - мы были полностью идентичны, до последней родинки на лопатке. Когда резали мою руку, от боли мне помогал отвлечься его вид, с которым он резал. Представьте, что ваше отражение вышло из зеркала и рассекает ваши вены кухонным ножом. Это было завораживающее зрелище... Во-первых, его хватка была настолько крепкой и одновременно нежной, что у меня никогда не возникало сомнений в его аккуратности и возможности контролировать себя. Во-вторых, во время «работы» на его губах была лёгкая улыбка, которая показывалась всего лишь небольшим подъёмом уголков губ, и она была различима только для меня. Бывало, что он нажимал чуть сильнее, отчего крови резко становилось больше, и она начинала быстро скатываться и, падая на землю большими красными каплями, разбивалась. Как только одна такая капля достигала почвы, Дима принимался зализывать глубокий порез, слизывать стекающие капли жидкости с привкусом железа, а иногда и нежно целовать. Мне очень нравились такие моменты, так что нередко я специально дёргался, причиняя себе ещё большую боль, которая того стоила. Как вы поняли, люблю его, а он, в свою очередь, любит меня. Вместе мы любим бабочек. А ты?