˜»*°• ♫ ♬👨❤️💋👨 ♫ ♬•°*”˜
Илья.
Видимо, сильно меня событиями шарахнуло, потому как в себя я пришел уже на кровати и не один. Открыл глаза и с удивлением взирал на Кирилла. Откуда он здесь? Не помню, после звонка брату, я лег на диван, наверно, уснул. Да, нервы мои не к черту. Его запах сводил меня с ума. Соображал я плохо. Первая мысль была абсолютно дурацкой: «Надеюсь, сюда он меня всё же нормально принёс, а не тащил на плече или волок за собой». Попытка сфокусировать глаза на муже провалилась с треском. Повторную попытку прервал вопрос Крилла, заданный с тревогой: — Как ты себя чувствуешь? Проанализировав ощущения, я поделился впечатлениями: — Никак. Меня нет. Я в нирване. — Ну, если ты шутишь, значит, уже лучше. Ты напугал меня. — Ты откуда здесь взялся, мой глюк. А.а, ты мне снишься, понятно. — Нет, мне, конечно, приятно, что я снюсь тебе, но я не глюк, я реален и докажу тебе. Кирилл пробежался чуткими пальцами по позвоночнику, заставив меня рефлекторно изогнуть спину, и прильнул губами к обнажившейся коже плеча. Супруг коснулся горячими губами шеи, вызвав у меня непроизвольный стон. — Илья, ты мой, только мой. Я очнулся, словно ото сна, и внимательно посмотрел на него. — Нам нужно серьезно поговорить, мы слишком далеко зашли с тобой. — Заговорил он. — Мы с тобой провели прекрасную ночь. Я долго думал над нашими отношениями и так больше не должно продолжаться. — Он повернулся и взял с тумбочки стопку бумаг. — Вот, читай. Мое сердце упало, и разум собирал свои чемоданы, твердя мне на прощание: это конец…. Я молча взял их и посмотрел на него. — Что это? — Ты свободен, это документы на развод. Ты можешь подписать их, и ты свободен от меня. Но прежде, чем мы, может быть, расстанемся, я скажу тебе кое, что… — Он ждал моей реакции. — Я слушаю тебя. Сам уже понимал, это конец. Бедное мое сердце, оно сейчас разбивалось на осколки, падая вниз. Он продолжил. — Так больше не должно продолжаться. Я виноват перед тобой. Впервые я увидел тебя в автобусе и потом в спортзале, а на соревнованиях я потерял не только победу, но и свое сердце. Я люблю тебя, Илья. Сколько раз я пытался обратить твое внимание на меня, но ты отказывал мне. Когда твой брат влетел в машину, у меня появился шанс приблизить тебя к себе и я не жалею об этом. Я всегда был слишком слаб, чтобы сказать тебе, что люблю тебя и моя жизнь пуста без тебя. Я умираю, но отпускаю тебя. Решение за тобой. Я не хочу принуждать тебя жить со мной. Этот брак уже не фиктивный, так как между нами была связь. Я настолько сильно люблю тебя, что готов принять любое твое решение. Я смотрел на него и не верил своим глазам. Он впервые открылся, и я видел перед собой нового Кирилла. Его я не знал и понимал с трудом. Я встал на ноги и посмотрел на него. — Ты куда дел прежнего Кирилла? — Вот ляпнул, я хоть сам-то понял, что ляпнул. Он молча встал и пошел к выходу. — И куда собрался от меня. Решил, что я тебя отпустил? Хрен тебе, будешь мучиться рядом со мной. Он резко развернулся, подбежал ко мне и уткнулся мне в спину. — Я могу надеяться, что ты останешься моим супругом? Я повернулся к нему и посмотрел в его глаза, где читал его, как открытую книгу. Его страх, его боль и надежда. — Я люблю тебя, — и обвёл пальцами контур моих губ, призывая к молчанию: — Тсс, не говори ничего, я и так счастлив. Мне страшно потерять тебя, лучше убей меня. — Ты можешь помолчать и перестань говорить глупости? Ты останешься моим мужем и не надейся на развод. Ты меня понял? — Да, — он уже улыбался. — Ты кормить меня собираешься, а то я тут голодный стою. — Иду кормить моего супруга, а может, есть пожелания? — Ну, кофе это обязательно, а еще мне очень хочется картошки фри с огурчиками. — Хорошо, пошли на кухню. Через полчаса на моей тарелке был мой заказ, а Кир цвел, словно цветочки в саду. «Ну, я тебе сейчас кайф обломаю», — злорадно посмотрел на него. — Кир, ты издеваешься надо мной? — А что, я сделал что-то не так? — Ага, это что, разве порция? Да птичка больше съест, чем тут наложено. — Я положил тебе, как обычно. — Насупился он. — Не-ее. Нам этого мало. Он стоял в ступоре и не понимал меня. — Нам? Но я не хочу есть, это только тебе. — Не, ты не понял, мне и еще нашему малышу… — Что? — Я хочу тебя поздравить, ты скоро станешь отцом. На меня ошарашено посмотрели, тихо сползли на пол и растеклись лужицей. — Вот нервные альфы пошли, в обморок падают, а мне бедному, несчастному, беременному в порядок приводи его. И поди пойми его, он рад или нет. Я подошел к нему, а он уже пришел в себя и так грозно посмотрел на меня и спросил: — Не шутишь? — Кир, таким не шутят. Либо это есть, либо нет. Нет, его правда переклинило, он что не чувствует? — Я думал, что твой запах изменился по другой причине. — А в глазах столько боли. — Ты что, ревнуешь? — Теперь нет. Я рад, правда, рад. Илья, ты не представляешь, насколько я счастлив. — Тихо произнес он. Оглядев ладную фигурку Ильи, Кирилл представил его беременным и задохнулся от счастья. «Я уже не мог без этого мифического ребенка, я любил его до потери памяти!» — подумал он, но на всякий случай спросил: — Ты уверен? — Нет, — будто и впрямь сомневаясь, отрезал я. — Не уверен. Он замер. — Может, и маленький омега… — Теперь моя главная задача — защитить тебя и своего малыша. — Выдал мне будущий отец. Кирилл ходил вокруг капризного меня на цыпочках и, безусловно, честно старался удовлетворить любые мои невероятные желания. Когда мне посреди ночи пригорело нажраться соленых огурцов, он беспрекословно самолично отправился на кухню. Принес — и тут же был отослан обратно за персиковым вареньем с красной икрой… Словно легендарный великомученик, ходил он туда множество раз: за свежей выпечкой, соленой рыбой, апельсинами, рассолом, жареной картошкой с луком, пивом, пирожными, морсом и копченой колбасой… Остаток моей практики Кир договорился проходить дома и глаз с меня уже не спускал. Я же писал дипломную работу и старался нагрузить своего супруга своими капризами. Он стойко выдерживал и сносил все мои капризы. Братику от меня доставалось не меньше, он через весь город несся, как угорелый, и привозил мне: то консервированные ананасы, то томатный сок с клубничным рулетом. Влас подтрунивал и говорил: «готовься, Стефан и я вот надумаю родить тебе, а у тебя уже опыт есть, как хорошо». На прошлой неделе эти двое все-таки оформили брак. Мои родители были счастливы, ведь их дети нашли свое счастье. Больше всех был рад Лео и Демьян, когда узнали о моей беременности. Кир брал работу на дом, он переживал за меня, я ходил уже последний месяц. Но и это ему не помешало сбежать от меня. А дело было так: Я истерзал Кира до такой степени, что в один отнюдь не прекрасный день пришел конец и его невероятному терпению… С извиняющейся нежной улыбкой он рванул в кабинет, развивая на ходу сказочную скорость, и со словами: Любимый, фирма нуждается в чуткой руководящей руке! И мой долг, как руководителя фирмы, ей в этом не отказывать! — ретировался, устроив там непроходимые баррикады. Я понимающе покивал и, выждав целую вечность (минут пять), отправился по его стопам. Дверь оказалась заперта. Постучал. С той стороны меня вежливо спросили: — Кто там? Признаваться мне было лень, я в это время чавкал сочным персиком. Постучал еще раз. Ногой. — Никого нет! — прозвучал наивный ответ. Ха! Проявив ангельское терпение, я испытал судьбу в третий раз и постучал в дверь. Недолго. Раз десять. — Все заняты! — поменяли внутри показания. Проявив бездну несвойственного мне милосердия, предупредил смертников: — Выходим по одному, или снесу эту хрень к кузькиному папе! А ему это не понравится. По себе сужу — папы погромов не любят. В ответ — тишина. «Обком закрыт, все ушли на фронт». Терпение меня не покидало. Но тут неожиданно вмешалась сама природа. Меня согнуло болезненной судорогой начинающихся родовых схваток. — Ки-и-ир! А-а-а! — заорал я, хватаясь за стену. — Если ты сейчас же не выйдешь!.. — (Пошла вторая волна.) — А-а-а-а-а! Станешь поддверным отцом! <За дверью раздался характерный звук падающего тела. Какие слабонервные альфы!.. Пришлось прибавить громкости и подпустить ультразвука: — Рожаю! Здесь! Сейчас! У-у-убью! А-а-а-а! — зашелся я в крике. — Кир, ты сволочь!!! Разведу-у-усь! На «сволочь» и «разведусь» мой муж почему-то откликнулся сразу и выпал наружу. Узрев меня согнутого, бледного и орущего от боли, позеленел и… — Стоять! — Взял я бразды правления в свои руки. Он замер, не зная, как лучше действовать дальше. Такой потерянный… загнанный… несчастный… М-дя, рожают омеги, а мучаются бедненькие альфы! — Отведи меня в комнату, вызови врача. Повтори! — Позвать тебя, притащить врача, — пересохшими губами прошептал супруг, ничего не соображая. — Почти правильно, — одобрил я. — Действуй! И все же он начал действовать под мои практически непрерывные вопли, проклятия и матюки. Самым приличным было: — А-А-А-А-А! Да чтобы я!.. Еще раз!!! Да никогда в жизни!!! А-А-А-А-А!!! Меня бережно отвезли в больницу и поместили в родовое отделение, положив на родильный стол. И вокруг засуетились врач и медбрат. Кирилл стоял рядом и держал меня за руку, но видать его нервная система не выдерживала. Сквозь пелену боли я уже плохо соображал. Боль приходила и уходила, а ребенок никак не мог выйти наружу. Вокруг меня суетились. Кир порывался куда-то бежать, и был остановлен грозным рыком: — Не подходи ко мне! Куда ты пошел? Стоять на месте! А-А-А-А-А!!! Только двинься — убью!!! А-А-А-А-А!!! — Я еще далеко не все ему рассказал. У меня был огромный словарный запас! Который я и продемонстрировал во всей красе и широте нецензурного лексикона. — За тобой записывать нужно, — пытался шутить муж, держа меня за руку. — Какого черта? — выдавил я, отключаясь мозгами от режущей внизу боли. — Для потомков, — тихо ответил он, сопереживая. Ну да! Нашел, чем подбодрить! — Для потомков?! Чтоб знали, как папочка выражался? Их что, много будет? А-А-А-А-А!!! Фигу тебе, сволочь шовинистическая! Обойдешься! Попа слипнется! Сейчас рожу этого потомка и та-ак тебя обласкаю!!! Забудешь, как детей делать!!! Видимо представив процесс забывания воочию, Кирилл чуточку побледнел, следом покрылся алыми пятнами… в итоге он принял единственно правильное решение: — Любимый, дыши! Раз-два! Раз-два! Это он типа меня так отвлечь хочет? Остроумно! — Папочка-а-а-а! Сам! Сам дыши правильно!!! А я — как могу!!! И уже не могу!!! А-А-А-А-А! А-А-А-А-А!!! — Нужно делать кесарево, — вмешался местный врач-коновал с дипломом садиста. Повитухи из его окружения согласно покивали. — Уб-б-бью! — завопил я с новой силой и даже попытался подняться, чтобы слово не расходилось с делом. — Не дамся!!! Сам рожу. Врач отошел от меня. Может, испугался. — Так хорошо? — участливо спросил медбрат, меняя на моем горячечном лбу влажную ткань. — Сойдет, — пробурчал я, сдерживая крики — а сам жалел сорванное горло. В это время врач проявил инициативу. Он подошел к кровати, на которой я лежал и в страданиях готовился произвести на свет малыша. Рядом сидел Кирилл, терзаемый совестью, что он в свое время вполне принимал участие в процессе зачатия, и даже получал от этого огромное удовольствие. — Сколько я тут маюсь? — прохрипел я. — Вторые сутки пошли, — ответил Кирилл. — Ой! — Я не успел удивиться, а меня уже накрыло новой волной режущей боли. — Милый, тужься! — на два голоса уговаривали меня врач с Кириллом. — Тужься сильней! — А-а-а-а! — орал я. Мне начал вторить тонкий крик: — А-а-а-а-а! Ребенок появился на свет! — Кир, кто? — Мальчик, сын — альфа! — с гордостью ответил муж, разглядывая ребёнка, которого держал врач. Сын! Наш сын- альфа! — Покажите мне его, — попросил я, и врач положил мне сына на руки. Смотрел на недовольное личико сына, на самое прекрасное и родное существо на свете, частичку меня и Кира, и думал о том, какой он красивый и как на отца похож, только глаза мои. Люблю тебя, малыш! Его забрал Кирилл. Устал. Спать. Двое суток родов измотали, отнимая много сил. Дрема сомкнула отяжелевшие веки. Я сквозь нее почувствовал поцелуй мужа и услышал: — Спи, родной, отдыхай. Спасибо тебе. Сон мягко повлек меня к себе. Обнимая теплыми добрыми руками, он баюкал на коленях и нес, покачивая на волнах, далеко-далеко. Очень хотелось пить, но не мог вынырнуть из тяжелого, полубредового забытья. Булькнула вода. Кто-то поднял мне голову и поднес бокал к обметанным губам. Желанная влага принесла облегчение. Темнота…Кирилл.
Я разговаривал с Ильей, и вдруг ему стало плохо. Да я с ума чуть не сошел, и главное, он там и между нами огромное расстояние, а я не могу ему ничем помочь. Я жутко поначалу в ревность кинулся, но потом был благодарен Антону, что он рядом с ним. Прилетел и ворвался в дом, сам не зная, что ждать. А в доме была тишина, и мой мальчик спал на диване. Он подзамерз и скрючился. Я взял его на руки и отнес в спальню, укрыл его, никак не мог налюбоваться им. Мне было страшно, но я принял решение отпустить его. Я устал от его упреков и намеков на то, что нас связывает лишь фиктивный брак. Нелегко мне далась эта ночь, и сколько их еще будет, одиноких, наполненных мыслями о любимом. Он проснулся и я начал свой нелегкий разговор, узнал о его здоровье и решил не откладывать серьезный разговор в долгий ящик. Признался, как на духу то, чего говорить был не должен: — Я тебя люблю! Он растерялся и запутался в своих мыслях. И обидеть боится, и врать тоже не хочет. Но моей радости не было предела, когда он дал мне надежду на будущее, хотя я и чувствовал на нем другой запах, но готов был простить ему лишь бы он был со мной. Сейчас это не важно, для меня дороже всего остаться с ним. Мое солнышко обрадовало меня, что хочет кушать, я летал по кухне стараясь выполнить его просьбу, но каково мое было удивление, когда мне объявили, что ему, вернее им будет мало, до меня очень туго доходил смысл сказанного. Но потом его фраза: — Не, ты не понял, мне и еще нашему малышу. — Что? — Я хочу тебя поздравить, ты скоро станешь отцом. Я понял, что от счастья схожу с ума и рухнул в обморок. Не могу и не хочу оставить супруга даже на минуту. Его присутствие постоянно казалось мне миражом, обманом, наваждением. Вдруг все исчезнет, развеется… я внезапно останусь один, без него? Возможно, это звучит глупо, но сейчас мне не страшно было показаться глупым, просто хотелось схватить каждый кусочек, каждую крошку счастья. Когда я ощущал его рядом, только тогда верил, что он настоящий. Не мог перестать его желать, мне было мало ночей. Его беременность для меня была высшим счастьем, я готов был выполнить любой его каприз, ночью и днем был рядом. Когда же на вторые сутки мой Илюшенька дал жизнь нашему сыну — альфе. Моего предела любви не было, я светился, как огни вывесок, ярко и ослепительно. Но еще большим счастьем, для меня было его признание в любви. ЭПИЛОГ.Илья.
Два года прошло с тех пор, как я был на волосок от смерти, давая жизнь малышу. За это время почти ничего не изменилось, и в то же время изменилось многое. Диплом получил и стал помогать Кириллу в его фирме. Антон, так мы дали имя нашему сынишке, в честь моего друга Антона. Он же и стал крестным папой. Сын родился сильным и смышленым парнем, он учился разговаривать, как все в их возрасте, хотя по умной мордашке иногда казалось, что он понимает больше, чем может сказать. — Папа, ам! — возмущенно нахмурил брови Антоша, который как раз делал свои первые шаги. Ребенок спешил передать эмоции раздражения по поводу того, что он остался голодным. — Вот оглоед! — шутил Кир. — Кто бы говорил! На себя посмотри. — Ну, пап! — подергал меня за рукав рубашки сынишка. — Эх, дорогой, когда ты уже начнешь говорить? — вздохнул я. — Подожди, дорогой, ты и сам рад не будешь! — улыбнулся Кирилл, взяв на руки Антона и запечатлев на моих губах нежный поцелуй. Антон хитро подмигнул папе. — Все, пошли кормить подрастающее поколение! — сказал Кирилл, открывая дверь в кухню. — Илюшка, когда мы ему уже братика омегу родим? — Муж повернулся на пороге, и в его глазах мелькнули озорные огоньки. — А ты хочешь омегу? — Не только хочу. Я мечтаю, чтобы через девять месяцев здесь бегала твоя маленькая копия, папин принц. Для этого ночью я приложу максимум усилий! — прошептал Кирилл, опалив мне ухо горячим дыханием. После столь заманчивого предложения я, пожалуй, расскажу ему завтра утром, что двойняшки — омеги родятся не через девять месяцев, а через семь.