Покров Шута. Двойное отражение.

Последний, он же второй день в «Предгрозовой Тишине» Лави отчаянно присматривался ко всем обитателям, прислушивался к каждому слову, запоминал обстановку и пытался делать выводы. Всего лишь историк, записывающий ход войн в мире, ему не нужно разбираться в мотивах и причинах тех или иных безумных и пугающих поступков. Он верит лишь фактам. Когда речь заходила о людях, их эмоциональном состоянии, мыслях и планах, ничто не могло принять на себя статус истины в последней инстанции. С этой стороны классические знания Книжников должны были быть довольно скудны. Однако реальная история порой в корне отличалась от того, что говорили люди, так что хватило бы и фактов в копилке книжников, и она всё равно оказалась бы заполнена до самых краёв, даже при условии постоянного расширения. Ведь растёт и мир, растёт и человечество, отношения между государствами становятся всё более запутанными, а порой на историю влияют ещё и действия одиночек, казалась бы, неприметных на какой-то стадии своего пути, одиночек, заявляющихся однажды и переворачивающих мир с ног на голову. Или с головы на ноги. Или заставляющих делать сальто. В зависимости от того, в каком положении находятся окружающие и что задумали одиночки. За всем нужно успевать приглядывать. Но... Опять «но». Если раньше Лави предпочитал избегать людей, наблюдая лишь за действиями и словами в лучшем случае, то осознание слабостей данного способа продолжало грызть изнутри. Страх упустить суть сменился ощущением, что он давно упускает что-то, возможно, важное для себя. Да и при условии, что Сердце возвращалось, а Книжники снова становились именно его жрецами, всё должно было немного поменяться. Может быть, и к лучшему. А может быть, изменения будут столь незаметными… Конечно, Лави, знающий, что именно задумал Хелеос, опасался краха. Ему казалось, будто безумный ребёнок вдруг решил поиграть с миром. Сначала сломал время, а теперь собирался творить нечто, ну совершенно неожиданное! В любом случае, в воздухе парил запах громадных перемен, и Лави собирался как следует рассмотреть их всех вместе и каждую по отдельности, но только тогда, когда обновлённое Сердце, теперь уже Вьят, пробудит свою сущность. Так спокойней. А пока Лави мог наблюдать за обитателями «Тишины» и делать бессовестные выводы. Обиднее всего было из-за отсутствия Эвана и нежелания мозолить глаза Тики. Нет, это логично и очень-очень хорошо для сохранения мира и гармонии, пережившей появление в подвале Канды, но Лави было интересно абсолютно всё, что происходило, и, в первую очередь, он желал видеть живые доказательства происходящего. Хорошо ещё хоть дети Аллена были здесь. Вьят, растущий в два раза быстрее, чем нужно, задумчивый, знающий, кем он будет, но всё ещё остающийся мальчишкой. И Рия, обыкновенная девчонка, которой нравится красный и рыжий цвет волос. От чего наблюдать за ней было ещё проще. И Лави, не обладай он таким хорошим зрением и не знай, куда надо смотреть, пропустил бы одну занятную в ней вещь, хоть и до сих пор не был вполне уверен в том, что он видел. Просто рисунок не выходил из головы. Просто девчонка крутилась поблизости. Возможно, он устал, он действительно устал, и ему могло померещиться. Он слишком долго напрягал глаза и свои несчастные мозги, но её тень всего на один миг показалась ему немного объёмной. Она была идеальной формы по соотношению к телу и положению девочки, она была именно там, где предполагалось освещением. Она была там, где должна, и такой, какой должна. Но его глаз выхватил «объём» тени. Возможно, придуманный объём. Возможно… Что-то с тенью было не так. Переживать, на первый взгляд, не о чём. Если это не раннее пробуждение, но уж его-то Нои дома точно бы не проморгали. И предупреждать Аллена на пустом месте из-за возможных галлюцинациях казалось неразумным. Лави собирал информацию с закрытым ртом, пытаясь что-то сообразить из старательных рассказов Аллена, бегло просматривая газеты за прошлые пару лет (более старых в доме, к сожалению, не оказалось) и интересуясь не только тем, что происходило в Ордене, но и новыми небольшими войнами, вспыхивающими то там, то тут. Юный книжник был действительно рад вернуться ко всегда притягивающему его занятию. Бумаги, книги, отчёты, рыться в них, пробегать взглядом по строкам. Искать совпадения, выделять детали, не видимые никому другому, находить новые и всё более интересные факты. Он обожал свою работу, секреты и возню с бумагой в некотором роде. Через какое-то время всегда становилось немного скучно, но после долгих переходов так приятно коснуться пальцами бумаги, смаковать всякую переворачиваемую страницу. О да, он скучал. И даже довольно неуклюжий обзор Аллена ничуть не ухудшил настроение Лави. Лави был полностью погружён в работу. Лави действительно любил своё дело. Лави наслаждался и отдыхал, работая, ум был как никогда ясным, сознание чистым, вычеты ложились один за другим, гладко, ровно, закономерно. И даже слова Аллена об изменившихся его взаимоотношениях с Кандой он не вспоминал в тот день и ночь, которую не мог позволить себе спать. Он вообще не думал о Канде и даже не замечал этого. И, между тем, считал его присутствие рядом с собой чем-то самим собой разумеющимся. И сам ничего из этого не замечал. Уходили они с Юу немного в разное время, и Лави даже нервничал, понимая, что здесь, в королевстве застывших Ноев, растут только дети, которых он впервые увидел, да Тевак. Да, молодая женщина была единственным показателем того, что время вообще-то идёт. И что прошло его уже не так мало, как кажется Лави. А осторожные предупреждения Аллена о возможной травме или болезни Старика Книжника тем более заставляли переживать. Потому, когда Лави входил во врата, он нервничал. И оттого действительно растерялся, когда что-то прилетело ему по голове, а потом, как в старые добрые времена, на ученика книжника обрушился поток брани. Книжник очень явно выражал своё недовольство… всем. И тем, что Лави застрял на семь почти лет, – в первую очередь. И Лави пришлось дожидаться самого конца возмущений, чтобы попытаться оправдаться. Он ведь тоже ничего такого не хотел. И только тогда он сумел хорошо разглядеть книжника. И не увидел в нём ничего тревожного или страшного. Нет, книжники вообще имеют обыкновение бодро жить до самых своих последних дней, а потом вдруг за один-два года умирают. Для своих лет Старик был слишком активен для большинства людей, разве что какие-то монахи, изучающие медитации и различные боевые искусства, могли похвастаться подобным. И Книжник мог иметь подобное происхождение, конечно. Старик никогда не рассказывал конкретно о своём прошлом, до того как он сам не попал в ученики, а это было чёрт знает сколько лет назад. Обучение ученика занимало немало лет! От двадцати и больше в обычном случае! А сам Лави, по сравнению с большинством, был неучем, но, судя по тому, что его выбрали в тот момент, когда время отчаянно поджимало, талантливым неучем. Ведь Старик уже тогда понимал, что не может тратить время на выбор и должен начать обучение поскорее. Быть может, в Лави действительно было всё, чтобы стать каким-никаким, а всё же книжником. Но бурлящая до самого конца жизнь была общей чертой для всех представителей этой профессии. И Книжник пока выглядел неплохо. Разве что.. что… пах по-другому. Он никогда на памяти Лави не курил чисто табак, всё какие-то свои странные травы. Ну, не то чтобы странные, но всё же… Сейчас от него этого запаха не исходило, какой-то другой, более терпкий и явно ощутимый. Лави не стал сразу спрашивать о его здоровье, потому как вопросы посыпались вначале на него, и сам ученик в это время задал лишь один вопрос и пристально высматривал ответ. Стал ли его учитель медленнее, стал ли слабее? А нет, пинался он всё так же неплохо. Вернее он швырнул в Лави что-то, не ударяя сам. И, вроде, совершенно нормально, но для нервничающего парня это как очередной сигнал к беспокойству. — Ну и что ты пялишься? — спросил Книжник, усаживаясь в кресло просторной комнаты, заполненной книгами и серебрящейся на свету пылью. — Пытаюсь понять, не изменился ли ты за эти шесть лет, — попытался объяснить Лави. Ведь это и было правдой. И совершенно простой, благовидной правдой. — Всё меняется за свои сроки. Я – нет. — Хмыкнул книжник. И Лави, не выдержав, улыбнулся. Потому что сам Старик только и делал, что рассматривал своего ученика. — Не взял никого на моё место? — Это позор, брать нового ученика лишь потому, что прежний застрял на ответственном задании. К тому же куда я тебя дену? Ты уже жрец. Видел наше новое Сердце? Лави задумался, а затем отрицательно мотнул головой. — Мальчик ведь ещё не Сердце. В нём ещё мало что можно увидеть. И к тому же, судя по тому, что я узнал, он и не будет тем Сердцем, которое было тысячелетия назад. Книжник кивнул, не сводя с Лави взгляда и думая о своём. Юный ученик книжника даже не мог как следует расслабиться, сидя здесь и понимая, как много прошло времени, как всё могло измениться, а он даже не подозревал. — Завтра ты расскажешь мне обо всём, что видел там, — тихо произнёс Старик. Лави удивлённо приподнял бровь над здоровым глазом. Но протестовать не стал. — После мы займёмся с тобой всем, что ты пропустил. И тем, что тебе придётся запоминать и анализировать из прошлого. Ты ведь принёс и эту информацию, я прав? — А вы точно не знали, что меня там ждёт? – это ведь звучит логичнее предположения, что Книжник отобрал способности Вайзли к чтению мыслей. — Примерно знал. Лави опять кивнул, оглядываясь и наконец-то откидываясь на спинку. Всё же здесь было так хорошо и привычно. Но эти вылетевшие в трубу годы так беспокоили его! Действительно беспокоили. — Но о семи годах, что ты застрянешь, и не подозревал, — завершил свои размышления Книжник. Это было приятно знать. А то вдруг его ругали ни за что? Кстати, а его точно ругали? И за что? Больше походило на лекцию, что читал книжник, когда Лави вернулся с Ковчега. Сварливую лекцию о том, что нельзя так доводить своего старого учителя. Основной смысл примерно сводился к этому. Хотя… были и другие различные слова, смысл которых не вполне вписывался в эту концепцию, но всё же… всё же.. Лави полагал, что сейчас вся ругань была тоже в основном от переживания и радости. Что Лави, наконец, вернулся. Не застрял на сотни лет. Добрался туда и обратно целым. И даже принёс с собой информацию, которую раньше так хотелось поведать учителю. Но сейчас, казалось, было совсем не время. — Когда я был у Аллена дома… Надо же, Аллен имеет целый дом и семью, — Лави усмехнулся, сбиваясь с первой мысли. — Никто так и не выяснил, почему он смог родить второго ребёнка? — Я ничего об этом не знаю. А вот идеи довольно дикие бывают. Лави кивнул, расстегивая ворот. В помещении было всё же слишком тепло на его вкус и для его одежды. Он даже не знал, в какой стране, на каком краю света находится с этими вратами Уолкера! От этого становилось смешно, и он зарылся пальцами в волосы, едва видно улыбаясь и опуская голову. — Выглядишь на редкость довольным. — Когда я узнал, сколько прошло лет, я немного испугался! — возмутился ученик, вскидывая голову и продолжая улыбаться. — Конечно, сейчас я рад осознать, что все живы и продолжают жить. А жизнь — это история. История также содержит и тайную сторону. В общем, всё, как мне нравится. Много было работы? — Достаточно, чтобы в ближайшие дни ты утонул в ней с головой без возможности всплыть трупом, — мрачно усмехнулся Книжник, но в его голосе было слышно предвкушение. Лави пробормотал себе под нос «мой учитель – садист», получил по макушке книгой, которую после удара внимательно осмотрели на предмет повреждений. Слух у Старика был всё ещё отменным. — Старый Панда! — буркнул Лави, потирая место, где обязательно должна была скоро появиться шишка, и тут же пригнулся. Но никакого удара не последовало. Старик лишь сверкнул в его сторону глазами, делая вид, что увлечён разглядыванием книги. Однако Лави смотрел на него слишком пристально. — Ещё выбью из тебя последние мозги, — пробурчал Старик. Лави хотелось хохотать во весь голос. Панда не бил его по голове только в далёком детстве и с той же самой отговоркой. Потом как-то ударил, «чтобы мозгов прибавилось», потом просто так. Нечасто, обычно Лави получал по шее и другим местам тела, а не по голове, но именно эти слова отчего-то веселили. — Такое ощущение, будто я и впрямь не видел никого семь лет, — выдал он после недолгих размышлений. Он уже понял, что конкретно сейчас Книжник его оценивает, даёт самому вести разговор, и вести не о их делах, а о чём-то другом. Не позволяя окунуться в знакомую сферу деятельности. А Лави не знал, о чём говорить. Не хотел. И в то же время у него были сотни различных вопросов о происходящем в мире и о том, что происходило с самим книжником. — С каких пор у тебя контакт с Алленом, Старик? То есть я рад, потому что мне это помогло, но это немного странно. — Получить возможность наблюдать за развитием событий вокруг Сердца кажется тебе странным? — Нет. Да. Мне всё странным кажется. И то, что Аллен Ной, тоже, хотя я давно об этом знал. И про Эвана и Тевак. И про Тики Микка! Это, — Лави взмахнул руками, не в силах объяснить свои чувства и эмоции, — просто всё вокруг кажется таким странным! Когда я смотрю назад, на то, как всё начиналось у нас, я не понимаю, как всё в итоге пришло к этому. И когда я пытаюсь оглянуться на то, как начиналась ещё первая война, и появлялся план Хелеоса. Кстати, он довольно безумен, этот план, на мой вкус. И оттуда я тоже не вижу ничего подобного тому, что происходит сейчас. Даже опираясь на скудные знания о мире, что был до Хелеоса, о Мире Ноя, я… — Знания о мире Ноя, — усмехнулся Книжник, не выглядящий удивлённым. — Значит, тебе их передали. — Они довольно поверхностны. Хелеос прожил в том мире не так долго, но изучил множество интересных вещей. Ему, как потенциальному хранителю нового мира, легче было этим заниматься. И он хотел, чтобы эти сведения остались у книжников. Учитывая пресловутое обучение на ошибках и его план, я не удивлён. — Я тоже. Хотя и не знаю пока этого плана. Лави открыло было рот, чтобы спросить, рассказать ли ему, но Книжник ведь не просил. — Ладно. Это всё такая ерунда. Когда я был у Аллена, я слышал странные новости, — Лави пристально посмотрел на Книжника. — О слухах. Что кто-то уже считает оставшиеся годы работы одного старого Панды. — Я говорил тебе меня так не называть? Вот только в голосе, пусть даже без особого раздражения, интонации были такими, что Лави замер и скукожился в кресле, кивая и в то же время снова улыбаясь. — Идиот! Думаешь о моей скорой смерти? — Ну, против возраста-то не попрёшь, — откровенно заявил Лави и таки получил по шее. Неожиданно легко и быстро Книжник оказался рядом, влепляя ему дополнительный подзатыльник. И Лави признавал, что заслужил. А может, даже специально нарывался. — Ещё годков десять я погоняю тебя вволю. А там посмотрим! И Лави замер уже без улыбки, понимая, что раньше книжник всегда называл цифру «тридцать», когда говорил о сроках его обучения. И эта цифра всегда была завышена в полтора раза. А значит, и сейчас, скорее всего… И только одна проблема могла бы помешать ему действительно продолжать обучение. Потому что никогда Книжник не признал бы Лави уже готовым взвалить это звание на свои непривычные для такого груза, неподготовленные как следует плечи. А на следующий день начался ад. Книжник выслушал рассказ Лави, в том числе и о том, что произошло уже после выхода из цитадели, встречу со странным мальчиком, и что за ним был отправлен Канда. Лави отчитывался максимально коротко, стремясь не упустить ни одной детали. И в итоге книжник согласился, что мальчик может быть носителем чистой силы прорицания, и это может быть очень важно. И хорошо бы Лави быть там, когда произойдёт знакомство с ним, но этого может и не случиться. И тогда придётся только книжнику туда отправляться. Потому что в ближайшее время за считанные дни Лави был обязан запихнуть в себя чёрт знает сколько информации. Основы всего, что произошло за целых шесть лет! И кроме этого ещё нужно было разместить по полочкам информацию о мире, что был до них! Работы было… Лави больше не был уверен в том, что он действительно так уж любит книги, бумагу, ручки, карандаши и прочую дрянь, связанную непосредственно с изучением и получением информации. Более того, уже к концу первого дня он понял, что ненавидит подобный способ передачи информации, а его голова идёт кругом. И если раньше он был способен настроить себя на специальный режим и не спать, по крайней мере, трое суток без особого ущерба для себя (но отсыпаться позже ему приходилось), то теперь он чувствовал себя настолько подавленным, что хотелось спать даже больше, чем обычно. Даже отправленное в «Тишину» письмо-жалоба не подняло ему настроения. И он вовсе не шутил, когда так горько записывал строки о возможном будущем. И он очень завидовал сейчас Канде. Но только около трёх минут. По крайней мере, именно в этот день. Потом его погнали работать, не слушая просьбы и мольбы о перерыве, отдыхе, сне. Книжник был неумолим, он сбирался в кратчайшие сроки привести Лави в форму, подлатав все образовавшиеся дыры в знаниях современного мира. За всей беготнёй Лави даже не сразу обратил внимание, что следующий год вообще-то уже открывает новое столетие, то самое, которого Лави в детстве очень ждал, навоображав себе разных глупостей. Или наслушавшись разных глупостей. Ничего удивительно не было в том, что теперь он этот факт заметил, кое-где появилась парочка шумных собраний, посвященных грядущему концу света. Кто-то утверждал, что он начнётся прямо в ночь на новый год (конец света ориентируется на человеческий календарь? — так и хотелось фыркнуть Лави), другие утверждали, что конец придёт с новым тысячелетием, но каждое новое столетие в этот мир приходит нечто всё более ужасное, и пришедшее в двадцатом веке всех и погубит. Или же будет предвестником появления ужаса двадцать первого века. Дурачьё-дурачьём, а ведь откопали же где-то, не поленились, истории об акума, к примеру, и даже кто-то попытался распространить информацию о борьбе экзорцистов, но их притопнула Церковь. Не всех, конечно. Дураки - живучие твари и теперь, прячась по углам, продолжали смущать народ. И Лави мог думать о том, что, по сути, кое-что с этим миром может случиться в любой момент. Это так. Но это точно не связано никак ни с какими датами. Это связано с чьими-то безумными планами. В любом случае Лави был занят так, как никогда в жизни. На второй день пыток его мозги спеклись настолько, что отказались работать вообще. И парню приходилось постоянно оглядываться в страхе — вдруг опять появится Старик и накинется на него? Лави отлично понимал, что продвигается не достаточно быстро и надо быть лучше, и он мог и умел быть лучше, но душа к изучению не лежала. Как бы он ни старался, что-то ему мешало. Он использовал каждый, даже самый маленький и глупый повод, дабы отвлечься от изучения, а ближе к вечеру попытался изложить полученные от Хелеоса знания о другом мире на бумаге. Конечно, потом эти записи уничтожили бы, ведь даже если эта информация и нуждалась в записи на бумагу, то точно не в том виде, в котором мог сейчас записать её Лави. Но в голову всё просто не влезало. А стоило начать писать, как оказалось, что у него дрожат от усталости руки, и юноша позволил себе пойти перекусить, всё ещё никак не находя места. Особенно тяжело было почему-то по утрам. Если надо, Лави давно мог встать без каких-либо проблем в любую рань. Да, он любил в выходные поваляться до полудня, так это же все любят! И да, он действительно уже давно не испытывал таких больших трудностей с ранним подъёмом. Да даже когда они с Юу добирались к Цитадели, он вставал рано. И порой удивлял этим Юу. Вопреки некоторым слухам, как оказалось, его регенерация и прочие прелести не распространялись на сон. Спал он, как и остальные люди. И, возможно, тоже любил поспать подольше, когда выдавался свободный день. Хотя бы для того, чтобы как можно меньше времени провести в Ордене, глядя на неприятные ему рожи. Весь обед того дня Лави думал про Канду, вспоминая их не самый простой путь. Посчастливилось им не раз встретить и акума. И с людьми бывали проблемы, и с направлением. Больше всего Лави любил вспоминать дни на корабле, когда они вышли в море. Там Юу было совсем уже нечего делать, не происходило ничего особенного, и ему приходилось выбирать между компанией всех людей или компанией каюты Лави. Обычно он выбирал второе. Время от времени они даже болтали, и Юу нормально воспринимал приносимые юным книжником сплетни. А по ночам Канда иногда выбирался наверх смотреть на море или, может быть, на небо. Лави предпочитал ему не мешать поначалу, а потом увязался сам собой. И его не скинули за борт. Обед закончился, Лави пришлось остановить свои мысли и вернуться к своей работе, которую он так любил. Должен был любить. Ну, любил ведь всего пару дней назад! После обеда дело пошло чуточку веселее. Руки перестали так ужасно дрожать, Лави бессистемно ронял на бумагу мысли, пытаясь эту самую систему тщетно отыскать, Книжник то и дело возникал за спиной, качал головой и иногда завязывал разговор на ту или иную тему. Разговоры помогали. На следующий день вставать было опять очень сложно. И книжник пристально наблюдал за сонным, выползающим на свет учеником, будто делая для себя выводы. Лави тогда со сна совершенно не представлял, какие, но полагал, что не лестные для него. И решил не спрашивать в любом случае. Холодный душ немного остудил голову, и новый день показал, что мозг можно считать загадочной мышцей, которая всё же через боль и страдания, но разработалась. На сей раз он понимал, что изучает гораздо яснее. К тому же на сей раз он выбрался заниматься на улицу, осознавая в полной мере, что сейчас находится в Китае, и пытаясь не поддаться воспоминаниям о временах, когда он проходил здесь вместе с командой поиска Генерала Кросса. Несмотря на кажущуюся плодотворность, никакого удовлетворения работа в этот день ему не принесла. Зато ночью, несмотря на усталость, он долго не мог заснуть, опять думая о Канде, теперь вспоминая его дни в Ордене. Когда он ещё искал дорогого ему человека. Когда ещё не знал о главном секрете Алмы и не знал даже, что Алма жив. И теперь уже, несмотря на малое количество часов сна, Лави, всё ещё неохотно встававший утром, не чувствовал себя таким уставшим, как прежде. И он всё чаще начинал задумываться о прошлом. И в этом прошлом обязательно фигурировал один опасный японец с удивительным мечом. И он не думал о нём столько даже в те времена, когда начинал пускать слюни только при его виде! Казалось бы, если он стал так сдержанно к нему относиться, он должен легче переживать эту… Разлуку? Он звучал как какая-то глупая девица! Зато об этом смело можно было бы рассказать позже самому Канде. И шутка прекрасная, и повод унижать его для Юу. Прямо два в одном, идеальный подарок, только повода не видно. Может быть, Канда собирался вернуться в Орден? Или он собирался попытаться продолжить жить самостоятельно, всё ещё кружа вокруг этого конфликта и пытаясь самому найти правильный путь? Что он будет делать дальше? Не пропадёт ли однажды, просто выйдя за дверь и не попрощавшись? Да, ещё через день Лави утром проснулся очень бодрым, и в то же время его ударила волна паники. А через ещё пару дней, наконец, пришло известие из «Предгрозовой Тишины» о том, что Канда вернулся вместе с мальчишкой, и у него действительно чистая сила. К счастью, несмотря на не самую лучшую работу Лави, Книжник позволил им отправиться туда вместе.