Обещание ценою в жизнь

Мы втроем бежали по большой дороге в город со всеми выжившими и запуганными жителями этого района. Мы бросили на том поле все, что было нам дорого, и рванули спасать себя. Нужно бы вернуться туда как-нибудь и достойно похоронить нашего друга. Слезы полились по щекам, я не мог этого вынести, ведь я еще слишком мал! - Быстрее! - За нами бежал какой-то высокий и тощий мужик в мундире и подгонял нас, иногда подталкивая в спину, отчего я запинался и еле держался, чтобы не упасть в грязь на дороге. Лешка бежал впереди нас, тяжело дыша, и сильно сжав наши ладони. Мне казалось, что он еле сдерживается, но мы не даем ему сорваться. Впереди стоял полуразрушенный магазин, у которого мы выпрашивали конфеты и пряники. Как же теперь все будет? Но тут Ленка вырвалась и побежала обратно, ловко уворачиваясь от Лешкиных рук. Она рванула назад, откуда мы бежали как можно скорее. - Ленка, ты куда? - Лешка бросил мою руку и побежал за ней следом. Я остался совершенно один в этой жуткой толпе людей, уносящих меня куда-то вперед, все дальше и дальше от моих друзей. Я слишком маленький для того, чтобы выбраться из этого потока и побежать за единственными близкими мне людьми, которые еще остались жить. Разом стало холодно и страшно. Толпа все бежала и бежала на крики эвакуирующих нас солдат, но на каком-то месте я споткнулся и покатился вниз в большую воронку от взрыва. Меня никто не заметил, ведь какое кому было дело до пацаненка, у которого даже родителей нет? Все лучше будут спасать себя и тех, кто ему дорог, а до неизвестных никому нет дела. Земля еще была теплая от разрыва бомбы. Выбраться из воронки я не мог из-за рыхлого песка, который все время скатывал меня обратно вниз. Зацепиться было не за что, если только за чью-нибудь теплую руку. Я сел на землю и прижал колени к груди. Слезы полились щекам от бессилия. Я ничего не мог сделать. Абсолютно ничего. Просидев так пару минут я заметил, что вся испуганная толпа уже убежала куда-то далеко, оставив меня одного в ужасе от происходящего. Я повернулся в противоположную сторону, как вдруг меня отбросило взрывной волной упавшей неподалеку бомбы. Я вылетел из воронки и упал на твердую землю, сильно ударяясь головой и совершенно ничего не видя и не слыша. Передо мной была темнота и в какой-то момент мне показалось, что я умер. Где-то там слышал голос Сашки, который что-то кому-то рассказывал, слов было не разобрать. А еще ближе, почти рядом я уловил крики Мишки. Такие звонкие и радостные, что мне захотелось побежать к нему, совершенно забывая про ту пропасть, что образовалась между нами. - Эй, вставай! Я, находясь в каком-то сонном состоянии, стал вертеть головой, все так же не решаясь открыть глаза. Мне казалось, что это все сон и сейчас открыв глаза я увижу ребят и тетенек, которые уже сердятся на то, что я слишком долго сплю и что завтрак сейчас остынет. А на завтрак у нас будет как всегда манная каша и теплый чай с шиповником. - Мальчик? Вновь этот женский голос зовет меня в мир, куда не хочется возвращаться. В мир разрушений и боли. Я еле открыл глаза и так непонимающе взглянул на девушку, склонившуюся надо мной. На ней была темно-зеленая военная рубашка, заправленная в юбку ниже колена на высокой посадке, перетянутая черным кожаным ремнем. Через плечо свисала белая медицинская сумка, из которой она уже достала бинты. Для меня. Я еще плохо видел, но мог разглядеть в ней такие детские черты. Под темной пилоткой были аккуратно собраны в шишечку светлые волосы, а личико уж совсем молодое было. Будто только со школьной скамьи пошла в бой. - Ну слава богу, ты жив. Давай, - Она аккуратно приподняла мою голову и просунула бинт, обматывая больной участок и крепко закрепляя ткань на моей голове. - А теперь пошли, нужно довести тебя до лагеря. - Какого еще лагеря? - я немного не понял, ведь мы должны были все идти в город, ведь там было самое безопасное место со слов командира отряда, что нас эвакуировал. - А как же город? Медсестра сложила бинты в сумку и помогла мне подняться, осторожно осматриваясь по сторонам. Находились на тот момент мы на открытом дворе одного из частных домов пригородного района. - Для вас в городском музее лагерь сделали. Вот доведу тебя туда, а там тебе расскажут все, - Она взяла меня за руку и быстрым шагом направилась в ближайшим дом, - Тебя как зовут хоть? - Егор. - А фамилия у тебя есть, Егор? Я промолчал. Нам в детском доме никогда не говорили о том, что у нас есть фамилия. Там были только имена, а остальное было не важно. Мы дошли до ветхой избушки, в которой пахло котами и сыростью. Не из приятных запах, но сейчас нельзя было жаловаться на что-то. Нужно было радоваться тому, что ты еще здесь и можешь говорить, а не лежишь где-то там в канаве, заваленный сырой землей. - Зови меня Оля. Я медсестрой пошла, - Моя спасительница усадила меня на мягкую кровать и присела на корточки передо мной, - А ты из детдома значит? Я кивнул. Раньше я бы не заметил, но сейчас мой взгляд привлекла блестящая медалька на груди Оли. Ведь вроде не так давно идет эта война, а она уже получила свой отличительный знак. - Сиди тут, я скоро вернусь, - Она улыбнулась мне и, встав, чуть ли не убежала куда-то из комнаты. Это была такая искренняя улыбка, что на моих глазах опять выступили слезы. Мне стало так тепло на душе из-за доброты этой девушки, гордость заиграла внутри. Я возгордился тем, что у нас еще остались те, кто не бросит других в беде, пусть даже это будет никому незнакомый и ненужный человек. Я сжал кулаки и разревелся. Ведь если бы не она, то кто знает, где бы я сейчас был, и вообще выжил бы? В темную комнату вошла Оля, а в ее руках была металлическая тарелка с картошкой и хлебом. - Тебе нужно покушать. А то совсем дряблый. Опять она засмеялась, и я заревел еще сильнее. Она поставила чашку рядом со мной на кровати и села рядом, аккуратно и бережно приобнимая. Как мать обнимает своего ребенка, так и она меня сейчас. В какой-то момент я почувствовал себя так, будто у меня есть мама, которая всю жизнь обо мне заботилась и сейчас она принесла мне еду, наверняка будучи голодной, отказываясь сама от нее. - И хватит реветь, ты же мужчина, в конце концов! - Она по-детски потрепала меня за щеку и вновь рассмеялась. Оля была такой сильной, раз могла смеяться и находить что-то позитивное в такое страшное время. Я бы так не смог, потому что очень слаб. - И ешь давай, негоже нос свой воротить от еды. Я послушно кивнул и поставил тарелку на колени, жадно уплетая картошину за картошиной. В такой момент мне показалось, что не существует ничего другого, кроме как этой комнаты и меня с Олей. Я понимал, что нужно будет скоро идти дальше, но мне так не хотелось. Будто я сижу в домике в маленькой деревушке, отрезанной от цивилизации, а за окном, где-то там, на поляне, ходят коровы и жуют зеленую траву. - Жуй тщательнее, а то подавишься. - От ее взгляда ничего не могло скрыться. Я и вправду глотал, не жуя. Настолько я тогда проголодался. В комнате быстро потемнело из-за солнца, что совсем недавно ушло за горизонт, оставляя наш разбитый пригород во тьме. Только по дороге в город еще кое-где горели фонари, освещая нашу "Дорогу Жизни". Эта изба была единственным местом, где мы могли бы переночевать и утром двинуться в путь, но здесь было так холодно, если не топить. Все же не лето еще, а теплых вещей нет. Я в одних шортах и футболке бегал весь день. - Ложись скорее, - Оля расстелила кровать, бережно взбивая подушки и укладывая их ближе к стене, на которой висел большой такой цветной ковер, - утром поведу тебя к остальным. - Она поцеловала меня в лоб и укрыла одеялом, а сама ушла куда-то в другую комнату. Я отвернулся к стенке и довольно так заулыбался. Мне казалось, что она раньше работала воспитательницей или учителем в школе, раз так любит детей. Или у нее не было своих, потому что еще не успела. Ведь совсем молоденькая еще. Этой ночью я не один раз просыпался и слышал громкие взрывы и жужжание пролетающих в небе самолетов. Как только звук становился ближе, я жмурился и просил Господа о том, чтобы в нас ничего не попало и никто нас не нашел. Кажется, в эту ночь он был милосерден и подарил нам возможность дальше жить. Пусть даже с ужасом, но мы протянули эту темную ночь вдали от города и безопасности. Мы выдвинулись на рассвете, пока все было спокойно. Оля вела меня по тонким тропинкам между кустов и по узеньким улицам домов. Я лишь послушно шел за ней, держа ее теплую и мягкую руку. Сегодня утром, пока она собирала вещи, что могли пригодиться мне в городе, я все смотрел на медаль на ее груди. Она была такой красивой, что я просто не мог отвести взгляда. Оля это замечала и лишь хихикала надо мной. Я знал ее меньше суток, но уже успел привязаться к ней всей душой. Может, потому что у меня никогда не было родителей, а она стала для меня как мать. Оля была идеальной по всем пунктам. Она была и добра, и заботлива, и красива. На подступи в город она присела передо мной на корточки и отдала в руки сумку, что собрала в том доме. В ней были некоторые вещи и еда для меня и других детей, что будут там в городе. - Беги на главную площадь, там будет музей. - Оля обняла меня так крепко, будто не хочет уходить назад. - А ты вернешься ко мне? - Конечно вернусь. - Она потрепала меня за волосы, грустно улыбаясь мне в ответ. - Обещаешь? - Обещаю, - Оля сняла со своей груди медаль и вложила ее мне в ладонь, - вернешь ее, когда я приду за тобой. Я кивнул в знак согласия и прижал руку с подарком к груди, улыбаясь ей в ответ. Теперь у меня было то, чего не был у других детей из моего детского дома. У меня была мама. Я радостно побежал на главную площадь города, растягивая улыбку до ушей. Точно знал, что спрячу эту важную вещь куда-нибудь подальше, чтобы, когда Оля вернулась, то обрадовалась тому, какой я ответственный и бережливый. Сердце чуть ли не выпрыгивало из груди от эмоций.