Музыка шести сердец.

      Юмелия Рокс.       Проснулась я от того, что просто на просто грохнулась с кро… Эм, дивана. Пока пыталась сообразить: кто я, где я и что я тут забыла, удивленно хлопала глазами. В конце концов, удосужилась перевести взгляд на диван, на котором самым наглым образом развалились братья. Ну нет, это что вообще такое творится-то? Моему возмущению не было предела. Сидя на полу, сжала виски и попыталась припомнить события предыдущего дня. Предложение Блистательного Саотомэ. Харука Нанами и группа «STARISH»… Так! Все понятно! Хотя, обидно, что не глюки.       Вздохнув, я поднялась с холодного пола и с наслаждением потянулась, разминая затекшие суставы. Еще раз, взглянув на диванчик, хмыкнула. Ну, надо же, какая умилительная картина. Видимо, братья устали вчера не меньше меня. «Да, после такого количества сдохших нервных клеток — любой человек с нормальными мозгами сморится», — проснулась моя личная шиза. На язвительное объявление отвечать стала, все-таки я тоже иногда молчать умею. Хрустнув шеей, прошлась по комнате. Да уж, ведь знали же, что мы приедем. Не могли сразу нас по комнатам распределить что-ли? Нет, надо обязательно запихнуть нас в гостиницу с одним единственным диваном, который, ко всему прочему, не раскладывается. Я, конечно, с братьям в тесных объятиях привыкла спать, но не друг на друге же. Случайно задев руку — ойкнула. Хороший такой синяк, качественный, сразу видно — профессионал делал, то бишь, Люк. А я-то думала, почему у меня рука чувствительность потеряла, теперь ясно: под такой тушкой она бы уже давно сломалась, особенно если учесть, что она была вывернула под немыслимым углом. Мои братья хоть худые, но далеко не пушинки, а прибавить еще пару кило стальных мышц, получится неплохое орудие убийства.       С ужасом оглядела сумки и прочие разбросанные по всей комнате вещи. Это ж надо было так… А, кажись, вспомнила: ночнушку искала, но в результате уснула так, как была. Поскольку в гостиной было темно из-за задернутых наглухо штор, пришлось на ощупь искать нужную мне сумку. Спустя десять минут моих скитаний по полу и добавления нового синяка от синтезатора, обнаружила и предметы личной гигиены, и одежду на сегодня. Парни так и не проснулись, даже когда услышали грохот, но зато поняли, что на диване чуть прибавилось места, устроились поудобней. Накинув на них, сброшенный вместе с моей тушкой плед, направилась в ванну, умываться. Ледяной душ, от которого сводило зубы, не помог — голова продолжала трещать и раскалываться, а сегодня мне это не нужно было, зато спать сразу перехотелось. Вернувшись в комнату, обнаружила в кармане вчерашних шорт пачку аспирина. Во! То, что доктор прописал. Подсвечивая полу разряженным телефоном, смогла, наконец, переодеться в белую майку-алкоголичку, которая вполне могла сойти за коротенькое платье, и в бриджи цвета хаки. К сожалению, ни кеды, ни балетки я не обнаружила, наверняка на дно сумки завалились, а каблуки после вчерашнего одевать жуть как не хотелось.       — Сестрен, я ж тебе уже говорил, чтобы ты не покупала черное белье. Не совращай мужиков, — откликнулся сонный, а из-за того еще больше ехидный Анри.       — Оно удобное, — огрызнулась я, застегивая штаны, — спи давай, время только шесть утра. Часа четыре у вас в запасе еще есть.       Но брат уже отключился, удобно подложив руку Люка себе под голову. На лице сама собой расплылась мстительная улыбка. Попробуй теперь, братец, руку убрать, а за четыре часа она уж точно занемеет. Нащупав в маленькой сумочке тетрадь и карандаш, захватила с собой свою старую, но такую любимую скрипку, направилась в сад, который находился за Академией. Как и была — босиком. «Простудишься», — предупредил внутренний голос, от чего я лишь фыркнула, полностью его проигнорировав. Болела я очень давно, наверно, в последний раз лет в десять, и то через два дня простуду как рукой сняло.       Только улыбнулась, подумав, что проведу время в тишине и спокойствии, как весь мой настрой утонул во взгляде пронзительно-синих глаз. Я резко остановилась, разглядывая нежданного визитера, который с самым безразличным видом стоял возле стены со скрещенными на груди руками. У меня непроизвольно брови сошлись к переносице, а сознание зарычало благим матом, хотя внешне осталась совершенно спокойна. Сделав вид, что Токия лишь очередная стенка, и не более, прошла мимо него.       — Долго еще так себя будешь вести? — его вопрос нагнал уже при повороте на выход.       — А что тебя не устраивает? — обернувшись, одарила его самой, что ни на есть, дружелюбной улыбкой.       — Все.       — Какой все-таки исчерпывающий ответ, — безразлично пожав плечами, собиралась уйти, но, не знаю, когда он успел подойти, оказалась прижатой к стенке. — И что дальше? — скептически изогнутая бровь и насмехающийся тон, вывел обычно спокойного парня из колеи.       — Прекрати Харуке ставить палки в колеса, если не хочешь нажить себе врагов. — Токия почти ласково провел пальцами по моей щеке, за что и получил хлесткий удар по руке.       — Если тебя волнует то, что Нанами не сможет справиться с таким маленьким испытанием, как я, то лучше тебе со мной об этом не заговаривать. К тому же, мне интересно, как она выдержит вполне скромные замечания.       — Она вчера из-за тебя плакала, — проинформировали меня.       Вот честно, не хотела смеяться, но так уж получилось.       — Серьезно, что ли? Во дает, а я-то думала, что она покрепче будет. Все-таки, я ошиблась, какая досада. Пусть попробует анти-депрессанты попить или еще лучше — успокоительное, — вполне искренне посочувствовала я.       — У тебя хоть капля совести есть? — прошипел Ичиносе, сжимая мои плечи и слегка встряхивая. Черт, да они сговорились все что ли трясти меня?       — Неа, — на вопрос — честный ответ. А что? Кто-то разве говорил, что будет легко? — И вообще, хватит меня трясти, а то только голова перестала гудеть. Спасибо. В общем, так, слушай. Мне абсолютно плевать, что будет с вашей группой. К тому же, мне и моим братьям не нужна лишняя морока. Но вчера я ответила вам вполне честно — ваша группа не продержится на большой сцене и года. Ваша музыка подходит лишь для женского пола возрастом от двенадцати до двадцати. А это составляет лишь, каких-то пятнадцать — двадцать процентов от общего количества. И заметь, я сказала, что это всего лишь женщины. Мою музыку слушает около шестидесяти процентов женщин возрастом от тринадцати до сорока, и пятидесяти процентов мужчин от пятнадцати до сорока. Чуешь разницу? И поверь, эти числа не из головы — все это опросы населения Японии. А представляешь, какие цифры будут, если я начну говорить про Европу, в частности, про Францию? Делай выводы Токия: конкуренты вы мне никакие. Да, ваши голоса красивые, но песни отвратные. И даже, если мы вас чему-то будем учить — вряд ли вы чего-нибудь добьетесь. Из вас максимум два — три человека станут известны миру.       Мне ничего не ответили, лишь прожгли ненавидящим взглядом и, отпустив, удалились. Ой, что-то опять голова разболелась. Я осталась стоять одна в коридоре. На душе скребли черные кошки. Жалела ли я о своих словах? Ха, да ни капельки. Просто мне действительно было интересно, чем же Токию, да и всех остальных STARISH зацепила эта девчонка. Она всего на год младше меня, а я рядом с ней чувствую себя лет на десять старше. Опыт все же сказывается. За милое личико или за то, что она старается в музыке? Посмотрела бы я на нее, будь она на моем месте. Презрительно фыркнув, наконец, смогла пойти, куда и шла. Настроение, можно сказать, было испорчено на день вперед.       Оказавшись на улице, зябко поежилась. Да уж, не май месяц. Найдя самую дальнюю беседку, устроилась там со всем комфортом, а от наслаждения прикрыла глаза. М-м-м! Хорошо, однако! Слушая шелест листьев деревьев, пение птиц и музыку сверчков — стало на душе так спокойно и умиротворительно, что вся злоба куда-то мигом улетучилась, оставив после себя лишь какую-то детскую радость. Черт подери, а мир-то не так плох, когда нет поблизости людей. Я задумалась, надолго так задумалась, что самой себе показалось, будто уснула. Какая же на этот раз должна быть музыка? Плавной и нежной или резкой и грубой? Спокойной или же громкой?       С такими размышлениями просидела около часа и даже не заметила, как начала портиться погода. «А ведь наврали, гады», — запоздало сообразила я, поджав под себя озябшие ноги. «Была ведь такая замечательная погода». И без того темное небо, принялось затягиваться серыми тучами, закрывая яркие звезды. Где-то отдаленно послышались первые раскаты грома. Птицы, почуяв перемены, поспешили где-нибудь укрыться. Резкий ветер качал деревья, срывая с них слабые листики. Еле успела подхватить свою тетрадку с записями. Еще этого не хватало для полного счастья. Если бы у нормального и адекватного человека заледенели ноги, да и по телу побежали мурашки — он бы уже давно укрылся в теплом помещении или надел что-нибудь потеплей. Но ни я, ни мои братья таковыми качествами, как нормальность и адекватность, не отличались, поэтому, будучи полной их противоположность — осталась сидеть в беседке.       Погоде хватило еще часа, чтобы испортиться окончательно. А я это поняла еще до того, как небо затянулось грозовыми облаками. Первые капли дождя были, как и положено, мелкие, позже учащаясь и становясь все крупнее и крупнее. Не прошло и пяти минут, как хлынул хороший такой ливень, который иногда сопровождался раскатами грома и ударами молний. И тут я как будто выпала из реальности. Для меня ни осталось ничего: ни Академии, ни холода, даже сознание того, что я нахожусь под крышей, покинуло меня, помахав вслед платочком. Но зато осталась одна из элементов стихии, самая мощная, по моему мнению — вода. Подойдя к самому краю беседки, вытянула руку, позволяя холодному дождю барабанить по ладони и каплями срываться вниз, превращаясь в лужи. Вновь раздался гром, а затем появилась новая молния.       — Вот оно! — я буквально подпрыгнула от внезапного озарения и восторга.       Именно, четыре элемента природы! Вода — непокоряемая, необузданная стихия, способная разрушить все на своем пути, но одновременно именно она дает жизнь растениям, животным и людям. Она может быть спокойная и ласковая, как во время штиля, а может быть резвой и веселой, как весенний ручей. Но может быть, как буря — яростная и беспощадная. Огонь или молния — это что-то резкое, яростное и может быть, страстное. Он теплый, дает возможность согреться, но к нему нельзя подходить близко, если не хочешь обжечься. Огонь уничтожает, сжигает, захватывает и обволакивает. Земля — пожалуй, не менее важна, чем вода: она кормит, дает жизнь тому, чем мы питаемся. Да что там говорить! Двадцать девять процентов нашей планеты — это суша, а значит земля. Но лишь немногие знают, как опасен этот элемент. Землетрясения, вызывающие снежные лавины, извержения вулканов и еще немало разных бед. Жесткая, как камень, мягкая, как мох и красивая, как цветы. Последняя стихия — воздух. Переменчивый, непостоянный ветер. Разъяренное торнадо или же легкий бриз? Невыносимый или освежающий? Мы ждем его в нестерпимую жару, проклинаем в холодное время. Он может внезапно ожить около моря и умереть в зеленой листве. Ветер свободен и неуправляем. Таков он.       Я быстро потянулась за скрипкой, не желая забывать эти эмоции. Рука сама собой сжала смычок, а пальцы уверенно легли на струны. Слушая шум дождя, удары молний, шелест ветра в деревьях и чувствуя природу вокруг себя — все это дало мне возможность играть. Не просто передать звук, а быть частью чего-то большего, чем просто музыка. Быть частью элементов. (Lindsey Stirling — Elements)       Боже, всего четыре минуты, а я вымоталась на нет. Но, как и предполагала, результат меня вполне удовлетворил. Если я один раз сыграла, то никогда и ни за что не забывают те ощущения, которые испытала при игре. С любовью и нежностью провела ладонью по лакированной поверхности и аккуратно убрала ее в футляр. Улыбнувшись, забралась с ногами на скамеечку и принялась записывать песню.       — Надо бы попробовать добавить электро-гитару или барабан, — прошептала я, сделав себе пометку на полях.       — Попробуй сыграть на электро-скрипке, тогда звук будет резче, — раздался за спиной насмешливый, чуть грубоватый голос.       Ранмару Куросаки.       Если говорить честно, то мне не спалось, всю ночь, мучала бессонница. Чем больше валялся в постели, тем меньше хотелось спать. В конце концов, пришлось заняться чем-нибудь общественно полезным. Сделав себе кофе, которого хватило бы на добрые три стакана, направился в свое излюбленное место на третьем этаже, то бишь, на подоконник. Наушники в уши, кофе рядом, а в руках книга Розеншильда «История зарубежной музыки». Ее я перечитывал пару тройку раз и до сих пор не пойму, зачем мне это вообще надо. Спустя час, когда кофе опустело, а плеер, как назло, разрядился, услышал звук дождя. Усмехнувшись, мысленно порадовался, что не пошел на улицу. Но в ту же секунду меня как током прошибло, и, отложив книгу, где не было прочитано и страницы, за каким-то лядом пошел на улицу. К счастью, додумался-таки зайти в комнату и прихватить зонт.       Выйдя на улицу, невольно вздрогнул — дубак был жуткий. Тут до меня донеслись странные звуки со стороны сада. То была музыка скрипки.       — Знаю я тут одну личность, которая в такую погоду на скрипке пиликать будет… — проворчав, направился к источнику звука.       Чего?! Да она вообще что ли с дубу рухнула босиком под дождем шляться? Черт, надо бы что-то сделать, иначе потом Виктору с потрохами сдаст, а мне же и влетит. Но, твою мать, как она все-таки здоровски играет! Век бы смотрел на эту счастливую улыбку-идиотки: ей бы скрипку из рук не выпускать, с ней она сразу такой милой девочкой становится. Прикрыв глаза, я вновь погрузился в мир музыки, в ее собственный мир, понятный и видный только ей одной. Юмелия двигалась в такт своей мелодии, движения похожие ни то на волны, ни то на пламя. Невольно посетила мысль, что под электро-гитару это будет очень круто звучать.       Только, когда девушка отложила инструмент в сторону, поймал себя на том, что не отвожу от нее глаз. Дав себе мысленную оплеуху, решил немного подшутить и тихо, чтобы Рокс не услышала, подошел со спины.       — Попробуй сыграть на электро-скрипке, тогда звук будет резче, — ха, не думал, что мои слова произведут такую реакцию.       От неожиданности девчонка выронила карандаш и, не успев подхватить его в воздухе, от всей души приложилась пятой точкой об мраморный пол! Шипя от боли, принялась потирать пострадавшую часть тела, не забывая прожигать нарушителя своего спокойствия, то есть меня, яростным взглядом. Я, довольный произведенным эффектом, усмехнулся и вошел под крышу беседки. Поэтому теперь мне пришлось созерцать явно не настроенную на дружескую беседу девчонку, нагнув вниз голову, ибо она так и не удосужилась подняться.       — Признайся, — недобро улыбнулась она, демонстрируя свой фирменный оскал любезного людоеда, — вы с Ичиносе договорились вдвоем меня из колеи выбить?       При упоминании об участнике STARISH, губы сами собой дернулись и сложились в такую жуткую гримасу, будто зубы болят. Не ответив, бегло оглядел младшую Рокс. Злая, как черт, встрепанная, в легкой майке и бриджах, и это несмотря на довольно прохладную погоду. А самое забавное то, что она была без обуви. Взгляд остановился на черном бюстгальтере, который просвечивал сквозь белую майку. Поймав мой оценивающий взор, девчонка нахмурилась и тут же вскочила на ноги.       — Чего вообще приперся? — прошипела эта бестия, при этом не переставая улыбаться.       — От твоей улыбки в дрожь бросает, — просветил я ее, поднимая тетрадь с записями. Юмелия фыркнула и уселась на скамейку, закинув ногу на ногу.       — Ты так и не ответил на вопрос, — напомнила девчонка, чуть наклонив голову набок, явно слушать приготовилась.       — Я должен перед тобой отчитываться? — вверх поползла одна бровь, намереваясь слиться с волосами. Рокс закатила глаза и… Махнула рукой. Я усмехнулся: «Правильно, не докапывайся».       В голове теперь крутилась только одна мысль: на хрена я сюда приперся? Других дел, что ли, не было? Похоже, девчонка думала о том же, если судить по недоброму прищурю глаз и сведенным к переносице бровям. Разговор начинать жуть как не хотелось, да и не о чем было с ней разговаривать. Не говоря ни слова, Юмелия поднялась и, отобрав у меня тетрадь, которую до сих пор держал в руке, направилась на выход.       — Стоять! — девчонка замерла, как вкопанная и недоуменно уставилась на меня, хлопая глазами. Я скептически оглядел ее и остановившись на ее босых ногах, более или менее спокойно добавил: — Ты так собралась идти?       — Я так и пришла вообще-то, — огрызнулась, оглядев свой наряд. — Что-то не нравится? Я быстренько добегу — не успею простудиться, если ты об этом подумал.       Раздраженно фыркнул. Черт, как же меня ее напыщенный, ехидный тон бесит. Фыркнув, скрестил руки на груди и принялся наблюдать за новым представлением. Девчонка, не особо церемонясь, прыгнула прямо в лужу, обдав меня кучей брызг. Отплевываясь и матерясь, пожелал ей крепкого здоровья. Юмелия же, расхохотавшись, показала мне свой длинный язык, который обычно был подобен бритве, и поскакала прямо по лужам. Дождь, который и не переставал лить, тут же намочил ее с ног до головы. Шикарная картина просто: рыжие волосы приобрели коричневый оттенок, майка и бриджи прилипли к телу, ноги забрызганы грязью. Но зато свою балалайку и тетрадь от дождя прячет, под эту самую майку. Модель блин, видели бы сейчас ее журналисты и операторы — непременно разрыв сердца бы случился от шока.       Вздох у меня получился какой-то обреченный. Нет, явно нельзя доверять личности с повадками ребенка и мозгами взрослого человека. Идя вслед за девчонкой, серьезно задумался, поэтому и не заметил, как сам налетел на Рокс, чуть не сбив ее с ног. Одарив меня бешеным взглядом, стянула с себя потрепанную жизнью майку и оперлась на мою руку. Не понял? Но вырываться не стал, зато вдоволь смог налюбоваться на полуголую девушку. А что? Если есть на что смотреть, то почему бы не посмотреть? Хотя, был велик соблазн расстегнуть кружевной бюстгальтер. Лишь сильная выдержка позволила не сделать самую большую ошибку в своей жизни — жить еще хотелось, пусть вот ее парень и разбирается с ней. Не проронив ни звука, Юмелия быстро обтерла мокрые ноги и, как ни в чем не бывало, протопала в Академию, махнув на прощание рукой.       По привычке запустил пятерню в волосы.       — Ну ты блин даешь… — усмехнувшись, потопал в столовую, которая к этому времени уже должна была открыться.       Мне срочно нужна еще чашка кофе, а лучше две, если не три. Ох, спокойней на ее выходки надо реагировать. Камуса мне что ли мало, который каждый божий день мозг промывает? Была б возможность, уже давно врезал, чтобы дурь всю выбить, и спустить нашего «графа» на землю. Но, увы, проблем тоже не хотелось. С одной бы сначала разобраться, а там дальше посмотрим по обстоятельствам.       Юмелия Рокс.       Естественно, на кой-черт приперся Ран-Ран — я так и не выяснила, но зато в очередной раз удалось вывести его из себя своей уникальностью. Хихикнув, закинула уже не пригодную для ношения одежду себе на плечо и, поудобней взяв футляр со скрипкой, мышкой прошмыгнула в гостиную. К моему огромному облегчению братья все еще сопели в две дырочки, поэтому им не было дела до хлопнувшей входной двери и встрёпанной сестры.       Когда я наконец закончила со своим туалетом, время уже было одиннадцать. Перетянув волосы красной лентой, оставила короткие пряди обрамлять лицо. Такая прическа не тратила много времени и была удобна тем, что можно было приколоть волосы к футболке или штанам, зависимо от длины. Но был один минус — из-за ленты, которая была на всю длину, начинала раскалываться голова. А что поделать? Кажись, сегодня придется много играть. Надев под черное платье коротенькие шортики, накинула на себя джинсовую куртку. И, о мои бедные ножки, пришлось влезть в злосчастные туфли.       Главное, чтобы бегать не пришлось — каблуки жалко.       — Эти обормоты еще не проснулись что ли? — кажется, у меня входит в привычку разговаривать сама с собой. Естественно, лежат без задних ног и видят сорок второй сон. — Ребят, вставайте, нам через час надо к труду и обороне готовиться!       Несмотря на то, что эту фразу я фактически прокричала в уши ненаглядным братьям — они не шелохнулись, лишь что-то проворчали во сне.       — Анри, Теодор! Мать вашу за ногу! Подъем, труба зовет!       — Блин, Юми, свали, дай поспать людям, — проворчал Тео, поудобней прижав к себе брата, и вновь погружаясь в сон. У меня раздраженно начал дергаться глаз.       — Виктор, Люк, пожар!       — Потуши, только не ори, и так голова болит, — Виктор, скотина, а ты мне когда-нибудь выспаться сам-то давал? Из-за того, что слишком близко наклонилась, мне заехали точно по носу. Проматерившись, потираю ушибленный носик. У-у-у! Гады!       — Ну ладно, ладно, только потом не жалуйтесь, — мстительно прошипела я, грозя кулаком. Черт, еще кровь пошла. Так, где мой топор?       Понятное дело, что никакого топора мне не нужно было. Зато на примете было нечто совсем другое и не менее болезненное. Улыбнувшись, откопала в своей сумке пачку восковых полосок. Взяв четыре штуки, безбоязненно, аккуратненько наклеила их на ноги парней, только Виктору прилепила на лицо.       — Мальчики, — ласково промурлыкала я, тряся их за плечи. — Может, уже встанете? Считаю до трех. Оди-и-ин... Два-а-а...       — Да пошла ты, — дружно рявкнули парни, накрываясь с двух сторон подушками.       — Как скажете… — пожала я плечами и не менее грозно, взревела: — Три!       Думаю, их вопли бы слышны даже за пределами Академии Саотомэ. Ах, да, такого отборного мата я еще в своей жизни не слышала. Шипя и проклиная все на свете, парни катались по полу, потирая красные ноги. Виктор выл, как раненый в бою волк, держась за лицо.       — Юмелия, — тихо произнес Люк, глядя на меня с таким обреченным видом, что мне стало вдруг настолько стыдно, что моментально захотелось извиниться за все свои грехи разом. Даже за то, что не делала. — Ты в кого такая уродилась?!       — Исключительно в маму с папой, — кивнула с самым серьезным выражением лица. Главное, в самый ответственный момент не засмеяться, иначе не поверят.       — Родители такими не были, — выл Виктор, наконец, убирая руки от лица. Я невольно прикусила губу. У парня на пол лица была ярко-алая толстая полоса, как у индейца в боевой раскраске. Тот вытер выступившие слезы и посмотрел на меня, как удав на кролика. — Как я девушке покажусь?!       Ах, так он об этом переживает!       — Которой именно? — брякнула я, за что меня одарили тяжелым взглядом. Примирительно подняла вверх руки. — Ладно-ладно, молчу. Ищи в этом и положительные стороны!       — Какие, например? — проворчал парень, аккуратно дотрагиваясь до пострадавшей кожи и тут же шипя, одернул руку.       — Теперь у тебя на лице эта самая гладкая часть кожи, поэтому твои девочки могут в полной мере насладиться этим — целуя тебя исключительно в нос, — парень всерьез задумался над предложением.       — А как же мы? Или ты думаешь, что нам кто-то ноги лобызать будет?! — возмутился Анри, демонстрируя мне пострадавшую коленку.       — А вам, ребятки, надо стремиться к лучшему. Считайте, что это жирный такой намек на то, что вам надо побриться, — меня попытались задушить, но улепетывая от раздраконенных парней по дорогой мебели, заверещала, что я тоже пострадала. На вопрос «как?», демонстративно ткнула себе в нос, с только успевшей засохнуть кровью. Посчитав этот довод вполне убедительным — братья сникли и даже извинились. Я улыбнулась и, чмокнув каждого в щеку, порекомендовала побыстрее одеться, сама же побежала умываться, не хватало еще, чтобы на самом деле подумали, что съела кого-то.       Спустя полчаса Виктор, Анри, Тео и Люк были при полном параде. Хмыкнув, предупредила их не попадаться на глаза девушкам. На ехидный вопрос «почему же?», ответила:       — На сувениры разорвут.       Ну, а что? Братья у меня красивые, умные, да еще и талантливые. Один Виктор с его вежливостью и обаянием чего стоит. А ведь парня редко вывести можно из себя, если он злился, в смысле, по-настоящему злился, то тогда наступал конец света. Старший любил всех своих девочек без исключения и к каждой был добр до одурения. Анри и Теодор это вообще отдельный случай! Как говорится — девочки любят плохих парней. И хоть девушки у парней были максимум на одну ночь, у каждой из них оставались незабываемые ощущения. И каждая с гордостью могла сказать, что она была девушкой одного из близнецов. Никаких обид не было, ведь все было по обоюдному согласию. У единственного Люка была постоянная девушка, еще с начальной школы. Можно сказать: «Какая к черту любовь в таком возрасте?». А я вам скажу — самая настоящая! Правда, она два года назад в Англию улетела учиться, но поскольку мы продолжаем поддерживать с ней общение, только я в курсе, что она скоро приедет. Но об это Люку лучше пока не знать, иначе он до самого ее приезда будет с дебильной улыбкой ходить.       — Итак, все готовы? — поинтересовалась, жадно оглядывая накаченные торсы парней, которые не могла скрыть ни одна рубашка. Люк кивнул, беря чехол с гитарой. Анри и Тео закончили протирать свои инструменты.       — Как на тропу войны, — синхронно усмехнулись близнецы, по привычке обнимая меня с двух сторон. Поцеловав их в щеку, забрала свою сумку с песнями, черновиками и прихватив свою излюбленную скрипку, первая вышла из гостиной.

***

      Ичиносе вернулся в свою комнату уже когда пора было вставать. Настроение было испорчено, губы искусаны до крови, а из головы не вылетала нагло-ухмыляющаяся рыжеволосая девушка.       — То-о-окия, — протянул Иттоки, косясь на друга. — Ты уже полчаса одну и ту же страницу читаешь?       — И что с этого? — фыркнул парень, демонстративно переворачивая лист.       — В перевернутом виде? — рассмеялся красноволосый парень, заглядывая в книгу. Токия удивленно посмотрел на соседа, затем на книгу, потом снова на друга и раздраженно захлопнул ее прямо перед любопытном носом. — Переживаешь за Нанами? — грустно улыбнулся парень, и не дожидаясь ответа, продолжил: — Я тоже переживаю за нее. А эта девушка — Юмелия, очень странная. Будто она специально хочет довести Харуку до слез, только не понимаю, зачем ей это. Но мне кажется, что она очень талантлива.       — Да, очень… — тихо произнес Ичиносе, подтверждая скорее не слова друга, а свои собственные мысли.       — Ох, Токия, бегом! Уже опаздываем. Семпаи будут ругаться! — запаниковал парень, выпихивая опешившего соседа из комнаты. — Кстати, а где наш семпай?       — Вроде бы он вчера говорил, что нас пораньше ждать будет, — нахмурился Токия, кивая идущим Курусу и Синомии. Блондин был уже на взводе.       — Нацуки! Тебе опасно приближаться к плите! — выл он, пытаясь спастись от дружеских объятий соседа. Тот напротив — доказывал ему обратное.       — Ну, Се, это ведь так увлекательно! — надулся очкарик. — Ты представляешь, сколько вкусностей можно готовить?!       — Да твоими вкусностями можно только врагов травить! И то, им такого не пожелаешь!       — О, так я не одна такие убойные печеньки готовлю? — раздавшийся вдруг знакомый, насмешливый голос, прекратил перепалку. Парни остановились, удивленно разглядывая, непонятно откуда взявшуюся, Юмелию. Девушка выглядела бодричком или хотела так выглядеть. Веселая, улыбчивая рыжеволосая буквально излучала любовь и добро, если бы не дьявольский огонек в ярких, бирюзовых глазах.       — Семпай, хотите попробовать? — радостно завопил Синомия и принялся пихать свое творение в руки девушки.       — Что бы я от отравления померла? Нет уж, увольте, — фыркнув, скормила одну из печенек надоедливому очкарику. Тот без особого труда прожевал и даже не подавился. — Серьезно, что ли? — ужаснулась она, косясь на Курусу. Тот грустно кивнул в ответ. — Эх, ну что, парни, готовы к ГТО? — воскликнула Юмелия, повиснув на шеях Ичиносе и Иттоки.       — К… Ой, удушите же. К чему? — прохрипел красноволосый парень, пытаясь аккуратно убрать цепкие руки девушки от своей шеи.       — Пф, какие же вы недалекие, — фыркнув, Юмелия отпустила парней. — Спрашиваю: к труду и обороне готовы?       — Да, но… От кого нам обороняться? — любопытство, как говорится, убило кошку. Поэтому Отоя почувствовал себя неуютно, когда столкнулся взглядом с девушкой. Вроде бы ничего такого и не сделала, лишь мило улыбнулась.       — Похоже, понял, — усмехнувшись, Рокс помахала своим братьям, которые уже стояли перед музыкальным залом. Те радостно кивнули и бросили друг на друга многозначительные взгляды. — Пришли. Как раз вовремя, — взглянув на часы, девушка отошла от STARISH и, достав из кармана ключ, открыла дверь.       Юмелия Рокс.       Черт! Черт! Черт!!! Зачем я подписала это долбанный контракт? Мамочка родная, роди меня обратно. И по что твоя дочь такой дурой уродилась? Может в блондинку перекраситься? О, кстати, а это идея, но об этом позже.       Я, как только увидела всю эту честную компанию, которая прожигала меня почти ненавидяще-испуганным взглядом — сразу обо всем забыла. Нафига-а-а-а?! Я же не умею учить! Да и учитель не самая моя любимая профессия. «Ночной квартет» смотрел на меня задумчиво, изучающе. Камус — уничтожающе, Аи — с безразличием, Рэйдзи — с любопытством, а Ранмару вообще взгляд в сторону отвел и старался не встречаться глазами. Пф, да больно ты мне нужен! Про STARISH, пожалуй, промолчу. Потому что это не группа, а катастрофа ходячая в лице одного наивного композитора и семи озабоченных, влюбленных парней. Напомнить им что ли правила, что любовь между композиторами и певцами запрещена? Наверно, все-таки, в следующий раз.       — Ну, начинать будем или нет? — поинтересовался Курусу, закидывая ноги на столик.       — Начну с того, что за столом обычно едят или, в крайнем случае, пишут. Если некуда свои короткие ножки поместить, то купи себе табуреточку и ходи с ней, — братья дружно фыркнули. Ну да, я сама дома ноги на стол закидывала, мне даже предлагали укоротить, чтобы не мешали. Но то дома, а это в общественном месте. В учебном заведении, если быть совсем уж точным. Вздохнув, не стала обращать внимания на вспыхнувшего праведным гневом парня и продолжила: — Итак, так как первое наше с вами знакомство прошло не слишком удачно, — дружный «фырк» был мне ответом. — Пожалуй, мы представимся самолично. Вик, давай ты, у меня уже язык заплетается.       Брат пронзил меня убийственным взглядом, обещая свалить на меня всю кару небесную. Подумаешь, женским именем назвала. Будто из-за такой мелочи можно обижаться. Меня вон, сколько Юлием вообще называли, ничего такого не произошло ведь, даже прижилось как-то.       — Я — Виктор Рокс, можно просто Виктор, не люблю официальности, — и кивнул в сторону засмущавшейся Нанами. Я почесала затылок. Вот все никак не пойму: где она воспитывалась? В монастыре что ли? А как она с парнем-то встречаться будет, там ведь не только целоваться придется… Или же она после первого поцелуя в обморок грохнется? Хотя, это не мое дело, вот — целых семь кандидатов. Бери не хочу! Все равны, как на подбор, с ними дядька Черно… Бр-р-р! То есть еще и принц какой-то страны в придачу. Так уж — для по-о-олного счастья!       А Виктор тем временем уже распинался о правилах:       — Глупых вопросов не задавать, — и снова ласковый взгляд в сторону композитора STARISH. Та покраснела хуже вареного рака. Блин, ребят, вы ей давление хоть меряете? Это ведь уже заболевание какое-то. Ну не может нормальный человек так, от смущения, краснеть, к тому же, рыжик еще ничего такого не сказал. Хм, что-то не вовремя вспомнился момент, когда я его с девушкой на кухне застукала. Но тогда был случай особый! — домашнее задание делать. Если мы говорим, что нам не нравится: музыка, песня и так далее — не спорить, а исправлять.       — У нас, поймите, нервы тоже не железные. А опыта с воспитанием детей еще нет, — вставил свои пять копеек Анри.       — Если вы не заметили или забыли, то вашему лидеру едва ли семнадцать исполнилось, — незамедлительно откликнулся на «детей» Камус. Его одарили пятью тяжелыми взглядами и, самый страшный был у меня. Но «граф» даже не вздрогнул — отличная выдержка и полное самообладание. Ну, ничего, ничего, ты скоро у меня на стены лезть будешь и на луну выть.       — Камус, милый, — ласково промурлыкала я, лениво поднимаясь со своего места. — Если мне не изменяет память, а она мне никогда не изменяет, то тебе едва ли исполнилось двадцать? — подражая его манере, придала голосу вопросительное выражение. — Так вот, к чему я веду. Не хочешь ли, чтобы над твоим надгробием оставили это число? А что, красивое, считай, юбилейное. Нет? Ах, какая жалость! — печальный вздох и взгляд полный такой тоски, что щенки бы в очередь за автографом выстроились. Повернувшись к братьям, лучезарно улыбнулась. — Не обращайте на меня внимания, продолжайте.       Обнявшись друг с другом, заговорили близнецы:       — Я — Анри Рокс.       — А я — Теодор Рокс.       — Можете не пытаться различить нас, все равно ничего не выйдет, — усмехнулся старший из близнецов, то бишь, Анри. — Мы играем на бас-гитаре и помогаем в бэк-вокале.       — Если интересно, то я еще играю на барабанах.       — Эм, можно вопрос? — поднял вверх руку Нацуки. Близнецы синхронно вздернули вверх брови, мол: говори, коль начал. — А почему нам директор сказал, что вас можно называть Цубаки?       В комнате повисло гробовое молчание и, кажется, что похолодало на пару градусов. Люк вздрогнул и посмотрел на помрачневшую меня. А я что? А я молчала, лишь раздраженно прикусила нижнюю губу. Из-за нервов начала снова выстукивать у себя на ключицах какой-то незатейливый ритм. Синомия, почувствовав, что сказал явно что-то не то, тут же захлопнул рот и принялся торопливо извиняться. Искоса покосившись на Ран-Рана, заметила, что тот пристально так наблюдает. Нет, не так. О-о-очень пристально наблюдает за моей реакцией. И в его глазах, помимо грубости и пренебрежения, появилось еще что-то. Волнение? Интерес?       — Цубаки — это наша вторая фамилия. — Спокойно пояснил Виктор, единственный, кто хоть немного держал себя в руках. В прочем, как и всегда. — Если захотите узнать об этом по подробнее, можете отвести нас в какой-нибудь бар. Говорят же, что алкоголь — сыворотка правды.       Теперь настала моя очередь возмущенно таращиться на старшего брата. А в глазах Куросаки плескался неподдельный ужас. Фыркнув, молча провела ребром ладони по шее.       — Люк Рокс, — поспешно начал парень, видя резкую перемену. — Фортепьяно и электрогитара, так же второй солист. По всем вопросам о пении можете обращаться ко мне.       Я с нескрываемой благодарностью и со слезами на глазах посмотрела на брата. Вот за что я люблю его, так это за то, что он на себя удары не боится принимать. Виктор и близнецы кивнули, повторяя его слова. У-у-у! Разве можно желать других братьев?! Заботливые вы мои. От умиления, чуть не разревелась, но вовремя сдержалась.       — Юмелия, можно просто Юми, нормально будет. Не буду повторять того, что сказал Виктор. Добавлю лишь одно — постарайтесь отвлекать нас по минимуму. Все вопросы излагайте кратно и лаконично. Не тратьте наше свободное время, если не хотите, чтобы мы превратились в садистов со стажем. Я не хочу, чтобы успеваемость моей группы пошатнулась из-за каких-то недоделанных певцов.       Знаю, что сама нарываюсь на неприятности, но, увы, по-другому не умею. Я еще вчера ясно дала понять, что работать мне с ними неприятно и нежелательно. Про дружбу или хотя бы приятельские отношения промолчу. Но последить за этими ребятами надо. Взять, к примеру, эту Харуку Нанами. Все вопрос о том, чем она все-таки привлекла парней и, что в ней нашел Саотомэ — не дает мне покоя. Сейчас же все эти певцы были для меня, как десятилетние мальчишки — такие же надоедливые. А младших братьев я никогда и не хотела — этих четверых хватает. И то, выше крыши!       Но, как я уже упоминала, раз согласилась на этот абсурд, то делать нечего — придется учить уму разуму. Вот только для начала, неплохо бы послушать, как они поют. В живую. Просто, когда телик смотрела, чуть не взвыла от отчаяния. Хм, интересно, у Люка затычки для ушей есть? Нахмурившись, принялась аккуратно доставать нотные тетради и черновики с короткими записями. Ни STARISH, ни «Ночной квартет» не вмешивались, лишь молча наблюдали за моими движениями. Чует моя интуиция, что эти засранцы что-нибудь сыграть попросят. Выглянув из-за листа бумаги, оценивающе посмотрела на парней. Какая же должна быть их музыка? Вот в чем вопрос, на который должны ответить они сами. Ни я, ни Блистательный, ни даже публика не смогут ответить на этот вопрос. Они индивидуальны по своему, но потенциал есть только в троих из них. Яркая такая искорка, которую надо раздуть до пламени. Потерев переносицу, задумалась. От меня требуется, чтобы они нашли свою музыку, чтобы не плясали под дудку Нанами. А этой девчонке надо бы попробовать писать другие песни. А может, дело просто в исполнение? Хм, надо бы все же проверить. Так, на всякий пожарный.       — Спойте что-нибудь, — STARISH на меня посмотрели, как на полоумную. — Я что-то непонятное сказала? Могу на разных языках сказать, если так поймете, — что, собственно говоря, я и сделала. Повторив одну и ту же фразу на французском, английском и итальянском. Теперь на меня таращились семь пар конкретных коровьих глаз. Чуть не сплюнула с досады. Они вообще, что ли дебилы или как? Как они с такой тормознутостью собираются в шоу-бизнес прорываться? — Вам на картинках объяснить?       — Не… Не надо, мы сами. — поспешил заверить нас Отоя, первым направляясь к гитаре. Определенно он моим любимцем станет, хоть мозги быстрее работают.       Вздохнув, уселась на стол и прикрыла глаза. Кожей почувствовала, как Виктор и Люк встали за спину, а Анри с Тео, как обычно, пристроились рядышком. Положив голову кому-то из них на плечо, приготовилась слушать завывания о любви.       Если не ошибаюсь, то это была их самая первая песня, которую они исполнили на большой сцене. Хорошо, что здесь звукоизоляция хорошая, иначе мне студентов просто на просто жалко. Где-то на середине песни захотелось, если не спать, то… Хотя, какое тут спать нафиг? Уже повеситься хочется. Саотомэ, блин, ты кого понабирал?! А Хьюга о чем думал? Они же петь не умеют!       — Так! — рявкнула я, вконец выведенная из состояния равновесия. — Достаточно…       — Что вас на этот раз не устраивает? — почти прошипел Хидзирикава, отходя от синтезатора. Ого, не думала, что этот парень так злиться может. Вон как глаз нервно дергается.       — Все! — исчерпывающий совместный ответ от группы «Перерождение».       Котобуки наморщился и, обращаясь ко мне, произнес:       — Я думаю, Юмелия, ты слегка несправедлива к ним. Сделай поблажку, они лишь новички, — теперь настала очередь шатена прятаться от убийственного взгляда парней.       — Ю-Юмелия, — тихо, почти на грани слышимости прошептала Харука. А ведь действительно, сейчас расплачется. — Что не так? Скажите, мы исправимся.       — Вы поете мозгами, если у вас таковы имеются. А петь надо сердцем, душой, — демонстративно ткнула пальцем в то место, где находилось сердце. — Вы не вкладываете абсолютно никаких чувств. Вот скажите мне, о чем ваша музыка?       — О любви, наверное… — неуверенно произнес Симония, как-то растерянно переводя взгляд со своих товарищей на меня или «Ночной квартет».       Я всплеснула руками:       — Наверное? Наверное?! — все, у меня истерика. — Так вы даже не можете точно сказать, что за музыку вы поете. Какие же чувства вы должны в нее вкладывать тогда, раз вы не понимаете смысла. Музыку, как и песню, надо прочувствовать, пощупать изнутри. Будто девицу голую, — при этих слова Харука снова покраснела. Черт, померьте ей, наконец, кто-нибудь давление! — Вы ведь не будете убивать ее, чтобы узнать что внутри. Нет, вы будете просто смотреть не на нее, а в нее, в ее душу. Ну и на нее тоже, но про такое можно в интернете посмотреть. А у вас получается так, будто вы убили эту девушку, вскрыли и убедились, что да, в ней есть внутренние органы. А душа-то сама, где? Да при таком измывательстве, душа смоется куда подальше. Что есть душа? Вот это будет домашним заданием. Найдите мне ответ, дайте мне увидеть ваши души, дайте мне увидеть душу ваших песен. Иначе, это всего лишь бессмысленный набор слов и звуков, лишенный какого-либо смыла. А, между прочим, деревья рубят для того, что бы бумагу сделать, а вы ее так погано расходуете. Не перебивать, я еще не закончила, — прошипела я, останавливая Дзингудзи. — Я знаю, что вы собираете сказать. «Но разве мы не вкладываем душу, мы ведь, как вы говорите, поем сердцем»! — передразнила я. — Мой ответ — нет! Вам просто кажется так, вам просто сказали, как нужно петь — вы так и поете. Но, подумайте, а вы действительно испытываете те самые чувства при пении? Найдите свою музыку, найдите свою мелодию! Не следуйте тупо за словами, начните понимать музыку, как нечто живое. Ни музыка должна следовать за вами, ни вы за ней, а вместе! Как я уже сказала, почувствуйте ее, как живое сверхъестественное существо. Как вы там говорите? Муза? Вот, найдите свою музу. Поверьте, ее не бывает одной на всю группу, у каждого она своя, поэтому и музыка своя.       Последние слова я буквально выдавила из себя и устало повалилась в подвернувшееся кресло. Проклятье, небольшая тирада, а я себя как лимон выжатый чувствую. Нет, учить это явно не мое! Может, посоветовать им помедитировать? Авось муза сама и придет. «Ага, твоя вообще, кажется, в постоянном запое», — ехидно прокомментировал не вовремя проснувшийся внутренний голос. «А вот и мой личный сорт геморроя», — мысленно фыркнув, попыталась отключить сознание от чересчур надоедливой шизофрении. «Чего-сь? — возмущению моего чертенка не было предела. — Я тебе, значит, помогаю, вкалываю, как лошадь, а ты говоришь „геморрой“! Вот уйду и не вернусь, так и знай!», — пригрозили мне. «Ага, скатертью дорожка». А ведь затих-таки, зараза мелкая!       С грехом пополам, поднявшись, запихнула тетради в сумку и, махнув всем на прощание рукой, вышла. Потом, все же вернулась и, просунув голову в дверной проем, крикнула:       — Домашку с вас стребую. Завтра занятий не будет. Так что, послезавтра две пары, начиная с полудня. Даю вам еще полтора дня — поразмыслить. А, Люк, — парень поднял бровь, дожидаясь окончания предложения и уже мысленно даже перекрестился, ожидая от меня всего чего угодно. — Купи по дороге шоколадный коктейль, а то я со скрипкой боюсь в столовку ходить.       Когда нырнула обратно к выходу, до меня донесся возмущенный голос брата:       — А мне с гитарой значит можно?! Стоп, где она?       Хихикнув, я по удобнее перехватила футляр со скрипкой и поправила сползающий ремешок из-под чехла. Ну, не изверг же я, в конце концов, я люблю инструменты братьев не меньше, чем свой собственный. Неужели я допущу, чтобы любимую гитару брата поцарапали неаккуратные студенты, которые дальше своего носа ничего не видят. Конечно же, нет, поэтому я и забрала ее с собой. А Люк пусть все-таки мне коктейль покупает. Все равно ведь туда идет.       Ранмару Куросаки.       Боже, я чуть со смеху не помер, когда девчонка свою тираду излагала. Никогда еще не видел таких рож у STARISH. За одно такое представление стоит ей спасибо сказать. Вылетел буквально сразу после девчонки, скуля и подвывая от хохота, по стеночке двинулся в сторону комнаты.       Не помню, как добрался и как по дороге не сдох, но одно усек точно — настроение резко повысилось процентов на тридцать. Не знаю уж, куда намылились мои подопечные Хидзирикава и Дзингудзи, но в комнату они в ближайшее время возвращаться были не намерены. Я удовлетворенно хмыкнул, тем лучше для меня. Взяв полотенце, направился в душ — голову остудить все-таки не помешает.       Не знаю, сколько я провел под холодными струями воды, но, кажется, достаточно, потому что телефон уже буквально разрывался от натуги. Раздраженно обмотав полотенце вокруг бедер, матерясь на чем свет стоит, полез искать мобильник.       — Ну, если это Камус, то он точно сегодня огребет по полной программе, — клятвенно пообещал я. Наконец, спустя пары минут беспрерывных поисков, злосчастный сенсор наконец-то нашелся. Удивительно, что трещать не перестал. Ну, наверняка, Камус. Ох, лучше бы я прав оказался.       Тупо смотрю на экран мобильника, где белым по черному написано: «Мать». Перед мозгом встал тяжелый вопрос: брать или не брать. Отключить уже не получится, раз до сих пор названивает. Вздохнув, хотел было нажать кнопку вызова, но телефон внезапно перестал трезвонить. В кои-то веки испытал такое облегчение. Только бросил сенсор на кровать, как раздалась протяжная мелодия, оповещающая о сообщение.       — Да что опять! — рявкнул я, подхватывая дурацкий гаджет и раздраженно снимая блокировку.       «Одно новое сообщение. Мать».       Фыркнув, кликнул «открыть». Наверняка, как обычно: как дела, как здоровье, хорошо питаешься и далее, далее, далее. Надоело, я ведь ясно дал понять, что не хочу ни с кем разговаривать. Но на это раз, сообщение было иного характера.       «Ранмару, здравствуй, это мама. Надеюсь, ты не забыл? Завтра уже шестнадцать лет будет. Пожалуйста, хоть раз приди помянуть с нами Ангелину и Киоши. Прояви почтение и не расстраивай Юмелию еще больше. Ей и без этого тяжело».       Что я там про настроение говорил? Забудьте. Хмуро смотрю на экран, не зная, что делать. Я никогда не ходил на поминки или могилу дяди и тети. Да и зачем? Я их никогда и не видел, а знал лишь по рассказам. Ну, нет, вру, конечно, видел по телику и на фотках предков. Да, на этом, пожалуй, и все. Идти не хотелось, да и как бы я пошел после стольких лет?       Вздохнув, уселся на кровать и запустил руки в еще влажные волосы. Просидев так минут десять, наконец, выпрямился. «Не расстраивай Юмелию еще больше. Ей и без этого тяжело».       — Что б вас, — прорычал, кликая на «ответить на сообщение». Набрав, «приду», отправил сообщение матери. — Дожил, блять.       Одевшись и более менее приведя волосы в порядок, насколько это было возможно при моей растрепанности, на всякий случай, отключив телефон и взяв наушники, пошел в столовую. По дороге обуревали самые разные мысли, начиная от «нафига я это сделал?», заканчивая «ладно, один раз не повредит». Кажись, так задумался, что не заметил, как на кого-то налетел.       — У-у-у! — взвыла Юмелия, потирая ушибленный лоб. — Я всегда знала, что ты весь из железа сделан, голова только чугунная. Но, твою дивизию, у тебя глаза где вообще находятся?       — Могла бы и обойти, — пришлось поднимать за протянутую руку.       Девушка скептически оглядела меня, потом осмотрела коридор и вновь повернулась ко мне:       — Я, к твоему сведению, по правой стороне шла, как мне и положено. Это ты по левой шел.       — Намекаешь, что я не знаю правила дорожного движения? — прорычал, нависая над девчонкой. Она же даже не вздрогнула.       — Нет, дорогой, не намекаю. Прямым текстом говорю, — хмыкнула она, обходя меня по большому кругу.       — Милая моя, — подражая ее тону, промурлыкал я. Главное теперь не сорваться и не придушить. — Тебе не кажется, что ты несколько обнаглела? Не считаешь ли, что это слегка невежливо по отношению ко всем?       Естественно, я надеялся ее смутить, но черт, эта девица непрошибаема, как камень. Улыбнувшись, она подошла вплотную и с любопытством, будто какую-то забавную зверушку, оглядела с ног до головы.       — Ран-Ран, ты ведь совсем не это хотел сказать, — промурлыкала эта чертовка, как бы невзначай проведя пальцами по подбородку. Пришлось поспешно сглотнуть. — Ты хотел сказать: «Это слегка невежливо по отношению ко мне». Но скажи мне, что же такого невежливого я сделала? Шла себе, никого не трогала, думала о своем и тут «бац», в меня врезается самый натуральный нахал, да еще и, не извиняясь, предлагает обойти. Так скажи мне, кто тут невежливо поступил?       Я до скрежета сжал зубы, кажется, это звук услышала Рокс, поэтому поспешила ретироваться, но мой возмущенный вопль: «Хорош, меня так называть!» — наверняка ее догнал. Но все-таки успел заметить победную улыбку, которая озарила ее лицо. Проклятье, обвела, как мальчишку. И почему я все время не могу ее переспорить? В словесных перебранках ей нет равных, вот только я просто на просто позволяю ей выигрывать. Клыкасто улыбнувшись, расхохотался.       — «Ей и без этого тяжело» говоришь, — вспомнил слова матери, — да от ее выкрутасов, ее саму убить хочется.       Дойдя до столовой, услышал, как кто-то что-то возмущенно обсуждал. Даже не оглядываясь, сразу определил, что это были STARISH.       — Нанами! — возмущенно проорал Курусу, слегка встряхивая девушку за плечи. — Да ты разве не видишь, они ведь элементарно над нами издеваются! И какое это нафиг учение, если они ничегошеньки не объясняют? Посмотри сама, мы начинает играть, и сказу же — не так! Не то! Да еще эта девица, Юмелия Рокс, она же нас ненавидит, да так, что зубы сводит. И как она с таким характером пробилась в актрисы? Или она так же всем грубит и цапается?       С интересом прислушавшись, уловил еле слышные слова протеста от композитора:       — Но раз она говорит, что надо, значит надо. Нельзя с ней спорить, у нее ведь опыта больше, ей виднее… — еще б чуть-чуть и Харука бы расплакалась, но лишь приложив титанические усилия — сдержала выступившие слезы.       — Да она ведь… — теперь же возмущался Сэсиль.       — Ничего вы не понимаете, — вздохнул Ичиносе, присоединяясь к честной компании. — Насколько мне известно, у нее было не простое прошлое, поэтому она такая. Да и к тому же, я сам когда-то работал в шоу-бизнесе и знаю, что если там дать слабину в чем-то то — все. Сожрут и не подавятся!       — Хочешь сказать, что у нее сейчас что-то вроде маски? — недоверчиво уточнил Рэн.       — Ну, не знаю, маска это или нет, но то, что она замечательная актриса, сомневаться не стоит.       Дальше дискуссию слушать не стал, от этих речей аппетит совершенно пропал. Хотелось крикнуть: «Да что вы знаете о ее прошлом!». Но сдержался, еще поймут не так. Вздохнув, подошел к автомату, взять кофе. Маска на Юмелии? Сколько ее помню, она всегда была такой: улыбалась, когда это ей нужно было, дерзила и грубила. Не замечала никого, кроме своих братьев, но с одной стороны это и понятно. Я раздраженно фыркнул, от чего рука невольно дернулась, а кофе чуть выплеснулось. Прошипев несколько крепких ругательств, допил остаток, а стаканчик, скомкав, выбросил. Тут внезапно осенила мысль: а что если она другая? Не такая, как кажется на первый взгляд и, это парень Ичиносе Токия, прав? Черт, никогда не любил философствовать и копаться в своих мыслях, но эта внезапная догадка, будто удар молнии, пробрало до костей.       Усмехнувшись, прошептал:       — Но ведь это можно и лично выяснить, да, дорогая сестрица?