* * *
Мой день рождения мы праздновали с Ромой, Женей, Ирой и Никитой в китайском ресторанчике. Почему китайском? Это я так хотел над ними приколоться. Прикололся в результате только над собой. Все отлично справлялись с палочками. Все. Кроме меня. Так что за нашим столом было весело. А мне вот всю жизнь казалось, что развлекать должны именинника. — Сань, ротик открой пошире, так больше вероятности, что попадёшь, — глумилась эта пародия на ангела. Какие ангелы? В каком месте? Да этой сволочи только рогов и копыт не хватало! — Смотри, вот как надо держать… журавликом, — советовала Иришка. И это у неё был журавлик? А почему он в позе рака? Она явно надо мной издевалась?! У меня так пальцы не гнулись, чтобы эти палки полноценной «прищепкой» стали. — Давай я тебя сам покормлю, — спокойно предложил брат, а у самого толпа чертят в глазах. Ага, он мне поможет. А кто мне потом кончить будет помогать? Довести — доведёт! И будет любовно пялиться, пока я буду мучиться, это мы уже проходили. — Отвалите. Девушка, дайте ложку. Можно вместо ложки верёвку и мыло, — обреченно попросил у официантки я. Подошедшая девушка тоже весело скалилась и резво убежала за требуемым. Закралась предательская мысль, что, наверное, верёвка и мыло давно приготовлены. — Зачем тебе верёвка и мыло? — типа не понял Жека. А ещё друг называется. — Руки мыть и макраме плести, — огрызнулся я. Все опять заржали. Да чего это с ними, накурились, что ли, или в еду чего подмешали? Им палец сейчас покажи… я поразмыслил над пришедшей идеей и на самом деле показал средний палец. Эти весельчаки чуть ли не под стол попадали. А ведь мы даже не пили! — О, да! Сань, ты у нас теперь большой мальчик. Так что будет тебе и фак, и спиртное, и сигарета! — просветил меня Рома. Можно подумать у меня раньше ничего этого не было. Официантка вернулась и вручила мне ложку, а я, наконец, смог пожрать. После чего уже не чувствовал себя таким раздражительным и злым. Но решил, что Никита всё равно мне должен. И плевать, что устроить день рождения с друзьями в китайском ресторане было моей идеей.* * *
Шумный день остался позади. Друзья с их шутками тоже. Вечер с Морозовыми, где меня чуть не споили, только что закончился. Мы с братом наконец вернулись домой. За своё терпение я должен был получить вознаграждение. Подойдя к Никите сзади, я обхватил его за талию и потёрся об его спину щекой. Он был всё ещё выше меня, хотя я и подрос. Мне стукнула в голову любопытная мысль, которую я сразу решил воплотить в жизнь. Затуманенный алкоголем мозг отозвался вялым посапыванием. Отойдя от брата, я прислонился к стене спиной, одну ногу согнул в колене, упираясь стопой в стену. Никита напряжённо за этим наблюдал, и подходить, кажется, не собирался. Что ж, сам виноват. Продолжим представление. Мотнув головой, чтобы чёлка легла на глаза, я глянул на брата сквозь занавесь волос. Одним плавным движением отлепился от стены и, покачиваясь в такт воображаемой музыке, стал стягивать с себя одежду. Судя по сжатым кулакам и расставленным ногам брата, получалось у меня неплохо. Оказавшись без одежды, я облизнул указательный палец, затем средний, засунул оба пальца в рот и, прикрыв глаза, стал их посасывать, время от времени вытаскивая и облизывая. После чего развернулся лицом к стене, упёрся в неё одной рукой, прогнувшись в пояснице и поставив ноги на ширину плеч, засунул оба обслюнявленных пальца себе в задницу. Стоя у стены и глухо постанывая от движущихся в анусе пальцев, я возбудился. Мне захотелось большего. Никита мои затруднения разрешил. Хорошо, что я успел себя подготовить. Брат резко отдёрнул мою руку от зада и вошёл сам. Я только успел охнуть, после чего выгнулся ему навстречу и ещё шире раздвинул ноги. Никита же одной рукой с силой схватил меня сзади за шею, другой сжал мой член. Я упирался в стену обеими руками, стараясь зафиксироваться в одном положении. Резкие жёсткие толчки сотрясали всё тело. И вдруг всё прекратилось. Я протестующе что-то простонал. Никита развернул меня лицом к себе и снова вошел, держа одной рукой за горло, другой подхватив под колено и держа на весу мою ногу. Приходилось как-то удерживать равновесие на одной ноге и руках, ладонями скользя по стене. При этом рука брата не прекращала сжиматься на горле и, если я начинал съезжать по стене, он сильнее сжимал пальцы. Наконец воздуха катастрофически перестало хватать, гортань саднило от боли. Взгляд затуманила пелена слёз, и вот они потекли по щекам, достигая руки Никиты. Он вздрогнул и остановился. Ноги подкашивались. Отдышавшись и прокашлявшись, я потянул его к кровати. — Саша, может, на сегодня хватит, — постарался воззвать к моему здравомыслию брат. Бесполезно. Желание было сильнее. — Нет уж… У меня сёня… день рождения... как никак, — просипел я. Чтобы что-то сказать, надо было сильно напрячься. — Он был у тебя вчера. — Тем более… ведь свой подарок от тебя… в виде секса… я ещё не получил. И потом, как он думал остановиться, если мы оба были на взводе? — Можно подумать, за сутки что-то изменится. — Не хочу ждать… своего главного подарка, — упёрся я. — Давай, я снизу буду? — предложил Никита. — Видишь ли… у меня сил никаких, — навалилась слабость, так что на кровать я рухнул. — Не проблема. Расслабься и получай удовольствие. Уложив меня на спину, Никита сцапал смазку и, растянув себя, оседлал мои бёдра. Обожаю смотреть на то, как он насаживается на мой член: закушенная губа, сосредоточенное лицо, лихорадочно поблёскивающие глаза… Я взял его член и начал ему дрочить. Брат постепенно расслабился. Так-то лучше.* * *
На утро мою шею украсили жуткие синяки, горло саднило. А с кухни слышался громкий голос Андрея Сергеевича: — Сходите к врачу! Вы оба уже совершеннолетние. Ваши отношения просто ненормальны. Ты сам говоришь, что мужчины тебя не привлекают, но спишь с геем. С братом. Скатываясь в садизм. — Это не твоё дело! — Никита, похоже, сердился. — Если бы! А передачки тебе в тюрьму бабушка носить будет? Ты его когда-нибудь убьёшь! Я не хочу, чтобы мой сын становился убийцей! Ого, как всё далеко зашло. Я прям жертва маньяка убийцы и насильника. — У меня есть знакомый сексолог… Я уже говорил о вас с ним. Просто сходите один раз на прием! — уговаривал Никиту отец. Брат, похоже, задумался над его предложением. Мне идти к этому врачу не хотелось, но вдруг Андрей Сергеевич прав. Я-то, в случае чего, просто перестану существовать и что-либо ощущать. А что будет с Никитой? С ним уже не всё так. И кто виноват? Я вошёл на кухню. Андрей Сергеевич профессиональным взглядом скользнул по моей шее. Никита посмотрел на меня с мукой во взгляде. Мне с одной стороны было брата очень жаль, а с другой… было больно, так что — так ему и надо, пускай помучается. — Когда мы должны быть у этого врача? — просипел я. Всё. На этом моя миссия была выполнена. Никите я дал понять, что согласен на поход к врачу. Теперь можно было выйти и позволить брату решать, идти или нет.* * *
К сексологу мы попали уже через три дня. Синяки у меня пока полностью не сошли, глотать всё ещё было больно, голос звучал сипло. — Здравствуйте. Я Никита Андреев. Нам назначено, — зайдя в кабинет, сказал брат. — Здравствуйте! Меня зовут Яковлев Евгений Валерьевич. Никита, Александр, присаживайтесь! Мы уселись напротив доктора. Евгений Валерьевич заговорил: — Мне кое-что о вас рассказывал Андрей. Но давайте начнём с самого начала. Я так понимаю, вы братья и секс-партнёры, — мы синхронно кивнули. — У вас нет проблем со своей гомосексуальностью? С тем, что ваш партнёр близкий родственник? — Никаких, — твердо ответил Никита. — Меня не устраивает то, что я гей. Но тут ничего не поделаешь, — вынужден был признать я. — Александр, а инцест вас не смущает? — уточнил врач. — Нисколько, хотя мне самому кажется это странным. — Почему же тогда гомосексуальность вас не устраивает? — Потому что мне нравятся парни, это неправильно. Я вообще считаю, что раз ты любишь человека, никого другого ты хотеть не должен по определению. Только так не получается, и меня это раздражает. Не вижу ничего странного в наших отношениях с братом, потому что люблю его. Но думаю, будь на его месте кто-то другой, я бы считал такие отношения неправильными. — Никита, как вы относитесь к гомосексуальности своего партнёра? — Меня это бесит. — Поподробнее, пожалуйста. — Мне не нравится то, что его могут привлекать другие мужчины. Впрочем, женщины меня бы тоже не устроили. — Ясно. Теперь относительно проблемы, из-за которой вы ко мне обратились. Расскажите подробнее, когда вы начали замечать, что вас привлекает садомазохизм. Так было с самого начала? — Нет, сначала такого не было, — постарался припомнить я. — Думаю, предпосылки были. Но угрожающий характер это стало нести после того, как однажды я избил Сашу… и не только избил. Он это очень спокойно воспринял. В общем, мне всё сошло с рук. И развязало руки… Наши отношения с того случая стали более тёплыми и спокойными. В сексе же я начал необоснованно применять силу. Однако это характерно только для ситуации, когда я в роли актива, — вдумчиво сказал Никита. — То есть, в пассивной роли вам не хочется причинить боль вашему партнёру? Вас удовлетворяет пассивная роль? — С моральной точки зрения быть пассивом меня устраивает, физически — нет. Издеваться над Сашей в таком положении совсем не тянет, скорее, хочется… ласки. — А вы что скажете, Александр? Вас устраивает роль актива? Что вы думаете о приступах жестокости Никиты? — Мне больше нравится быть снизу. Но и активом я быть не против — это заводит. Главное, чтобы это был Никита. Неважно, в каком положении и при каких обстоятельствах. — Вас не пугает возможность получения увечий? — Меня ничего не пугает, если он останется со мной. — То есть вы боитесь, что Никита вас оставит, поэтому предпочитаете мириться с его поведением? — Конечно. Я боюсь, что он меня оставит. Ведь он уже уходил. И я не терплю его поведение, я его провоцирую, — объяснил я, сохраняя спокойствие, хотя внутренне меня колотит. Ведь в этом я сам себе старался не признаваться. — Провоцируете жестокое к себе отношение? То есть, вас удовлетворяет, когда с вами жестоко обращаются? — Верно. Если он будет жесток, то потом ему придётся сидеть рядом. И он никуда от меня не сможет уйти. — Значит, причина всё-таки в боязни потерять партнёра. И проецируя на себя его жестокость, вы пытаетесь его контролировать. Что скажете, Никита? Почему вы постоянно поддаетесь на провокации? Никита молчал. Мне показалось, что зря я заговорил так откровенно. А что я мог? Врач не поможет, если не будет знать, где нужна помощь. Но что если брат, узнав обо всех моих мотивах и действиях, станет презирать меня ещё сильнее, что, если возненавидит? Обманывать себя, что без него я смогу жить, глупо. Он мне был нужен, просто необходим. Пусть жестокий. Какой угодно. Только пусть бы он был рядом. — Я сделаю всё, чтобы он остался. Если ему нужна жестокость, я буду жестоким. Если нужно моё подчинение, я буду подчиняться. Я не желаю нуждаться в нем, но не могу иначе, — наконец заговорил Никита. — И за то, что нуждаетесь, вы ждёте наказания? — на это брат неуверенно кивнул, а Евгений Валерьевич продолжил, обращаясь к нам обоим: — Что могло сформировать в вас такой страх к потере партнёра? — Мать, — ответил Никита. — Мама, — в то же время сказал я. — То есть? — Мать ушла из дома, когда мне было десять. — Мама была единственным родным мне человеком. Отца я таковым не считаю. Она обращала на меня внимание только когда ругала или наказывала, — ответил на вопрос я вслед за Никитой. — Что ж, попытайтесь осмыслить услышанное. И не позволяйте вашей матери портить вам жизнь, оставьте ей прошлое. Будущее должно принадлежать только вам. А теперь скажите, правильно ли я понял, что Сашу привлекает мазохизм, а Никиту садизм? Мы с братом опять синхронно кивнули, я же уточнил: — Но для Никиты быть пассивом тот же самый мазохизм. — Ваша мать повлияла на формирование психологических девиаций виктимного характера у вас обоих. После насилия ситуация усугубилась, поскольку жестокость и боль удерживали партнёра рядом, вы подсознательно приняли это за схему поведения. Виктим, то есть вы, Саша, провоцирует агрессора на необходимые ему действия. Агрессор — вы, Никита, старается давать требуемое. Такой стереотип поведения не плох, но в вашем случае девиация несёт угрожающий характер. У меня есть предположение, что проявление вашего садомазохизма возможно свести к игре, если вы поменяетесь местами в причинении физической боли. Может помочь проецирование образа вашей матери на партнёре. — Вы с ума сошли! Да идите к чёрту с такими предложениями! — я вскочил со стула и вылетел из кабинета. Меня трясло от предложения сделать брату больно. Дело даже не в том, что если я сделаю что-то не так, Никита от меня уйдёт. Я просто в принципе не мог причинить ему боль. Брат за мной не пошёл, и мне пришлось ждать его у машины.* * *
Визит к сексологу мы с братом не обсуждали, зато обдумывали. Никита так вообще погрузился в себя. Меня это немного нервировало. Главное, чего я боялся, что этот поход к врачу поставит жирный крест на наших отношениях. И основания были. После обоюдных откровений сексом мы не занимались, брат ко мне с того момента даже не прикасался. И вот как-то вечером Никита пришёл в мою комнату. Я же решил на сон грядущий почитать под успокаивающую музыку. Оторвав взгляд от книги, я в немом удивлении вскинул бровь. — Я поговорить с тобой хотел, — как-то флегматично начал он. А я напрягся. Поговорить? Это плохо. Очень плохо! Хотел бы продолжения наших отношений, действовал бы, а не разговоры говорил. Наброситься на него? И что потом? Даже если переспит со мной, это не изменит его решения. Зато я получу ещё одну ночь в его объятиях. Придя к решению, я откинул книгу и напряг мышцы, чтобы встать с кровати и выполнить задуманное. Но голос брата, всё это время наблюдавшего за мной, остановил: — Спокойно! Никуда я не денусь. Хочешь секса — ты его получишь, но сначала мы поговорим. Значит всё не так или не совсем так, как я подумал. Однако любопытно… Когда меня перестал «замораживать» его взгляд? Почему я этого раньше не заметил? Вот смотрю в его глаза и ничего. Вернее чего… Меня это возбуждает. Но ощущение «кролика перед удавом» испарилось. Или я уже и сам похож на удава, готового проглотить «кролика». Никита в роли кролика меня несказанно позабавил. — Успокоился? Зря ты ушёл, не дослушав врача. Он предположил, что твои обмороки в переходном возрасте были от неприятия собственной формирующейся сексуальности… неприятия своих желаний. В ситуациях, вызывавших отклик твоего либидо, мозг просто отключался. И вообще, у тебя есть тенденция к развитию нимфомании. Это было и так понятно, но мнение врача всё-таки выслушать стоило. Кстати, почему ты так бурно отреагировал на предложение Евгения Валерьевича поменяться ролями? Или это из-за того, что он мать сюда приплёл? Предположения врача ввели меня в шоковое состояние, и я некоторое время не мог собраться с мыслями. — В голове не укладывается, как бы я мог представить вместо тебя маму или ещё кого бы то ни было. Я просто не понимаю, как смог бы причинить тебе боль, это немыслимо! — стоило только подумать о таком кощунстве, как адреналин зашкалил. — А если я попрошу сделать мне больно? — Никита ухмыльнулся. В других обстоятельствах фраза «сделай мне больно» меня бы тоже развеселила, но не в контексте причинить эту самую боль брату. Лучше сразу себя убить, чтоб не мучиться! — Нет! — завопил я. О, да у меня истерика! Чудесно. — Мне это действительно нужно. Ты же не хочешь, чтобы я попросил кого-то еще? — зашёл Никита с другой стороны. А вот это нечестный приём! Я задохнулся от возмущения. Было очень больно представлять его с кем-то другим, даже если бы они не занимались сексом. Даже если этот кто-то просто выполнит просьбу брата о причинении боли. Да я собственноручно убью ублюдка, посмевшего к нему прикоснуться! Ну и какой ответ я мог дать Никите? Заметив, что я морщусь со слезами на глазах, Никита быстро сел ко мне на кровать и приобнял за плечи, потрепав волосы и поцеловав в висок. Наконец-то. Я так по нему соскучился! Воспользовавшись ситуацией, я прижался к его боку плотнее. — Прости! Не стоило мне на тебя таким способом давить, — зашептал Никита мне на ухо. Чего он там хочет? Боли? Сейчас. Будет ему боль! Я из него слова о «ком-то ещё» выбью, чтоб и мысли не осталось о других! — Хочешь сейчас попробовать? Брат удивлённо посмотрел на меня, потом решительно кивнул и, стянув одежду, лёг на мою кровать. На мне была пижама, и снимать я её не собирался. — Согни ноги в коленях, раздвинь как можно шире, — дал я указания. Никита всё это повторил, но уверенности у него поубавилось. Правильно. Не надо было меня злить! А вид просто сногсшибательный! Я подошёл к кровати, провёл кончиками пальцев по его прессу. Чего-то явно не хватало. — Закинь руки за голову, — Никита выполнил просьбу-приказ, и его мышцы пресса напрягаются. Такое положение дел, кажется, заводило брата. Я обвёл подушечками пальцев сначала один сосок, потом другой. Приложил пальцы к его губам, слегка нажимая. — Соси. Брат подчинился, и это было замечательным чувством! Меня так и распирало от желания. Но этого явно было мало. Он хотел боли. А получалось всего лишь подчинение. Провёл рукой по его телу и ущипнул за соски. Брат от неожиданности вскрикнул и закусил губу. Я несильно ударил ладонью по его вставшему члену. Никита выгнулся и застонал. Я повторил. Он попытался сдержаться. Ещё немного. — Встань на колени, руки за голову. Красота! Какое послушание! Уф! Я уже еле сдерживался, чтобы не трахнуть его. Провёл ладонью по его спине, сжал ягодицу. Поглаживая грудь и живот, сжал мошонку. Никита часто дышал. Его спину, лицо и грудь покрыли капельки пота. — Раздвинь ноги. Вот так, хорошо. Я провёл ладонью между его ног. Брат непроизвольно дёрнулся мне навстречу. Мои пальцы погладили его вход. Обычно ему это не нравится, но не сегодня. Никита закусил губу и подавил стон. Что ж, мы опять отклонились от намеченного курса. Я с силой ударил ладонью по его ягодицам, получив протяжный стон. Раньше он так никогда не стонал. Жалобно, просительно… Чёрт! Как я его хочу! Похоже, наши садомазо-отношения только начались. Этого врача-гения урыть мало! Я продолжил бить Никиту по ягодицам, иногда отвлекаясь на член. Но дальше терпеть уже было просто невозможно. Да и по-настоящему больно я сделать ему всё равно не смог бы, не стоит себя обманывать. — Упрись руками в кровать, — хрипло приказал я. Полез за смазкой в тумбочку. Тело брата подрагивало. Я вжал его голову в постель, он легко подчинился. И вот подо мной пятой точкой вверх полностью послушный Никита. Шикарнейшее зрелище! И тут у меня в голове будто переключатель щёлкнул. Я пытался его «сломать» и получал от этого удовольствие! Задыхаясь, я зашёлся слезами. Никита тут же поднялся, прижимая меня к себе, обнимая. — Ш-ш-ш… Всё хорошо. Всё в порядке, — прошептал он, поглаживая меня. И я помаленьку успокоился. Потому что голос брата был хоть и хриплым, но спокойным. Посмотрел в его лицо. А это было нелегко, мне, чёрт подери, было стыдно! Никита был расслаблен и невозмутим. — С тобой точно всё в порядке? — нашёл я в себе силы спросить. Никита улыбнулся как-то смущённо, но взгляд не отвёл. — Похоже, это я мазохист. Просто попросить тебя ни о чём подобном не догадался, вот от нереализованного желания быть тобой «наказанным» на тебе же и срывался. С другой стороны, для тебя это действительно слишком, — на последних словах он нахмурился. — Посмотрим. Но имей в виду, если меня опять переклинит, сам будешь виноват в последствиях. Он мазохист, видите ли! Наверное, это семейное. — Буду, — ответил он и застонал когда я, прижимаясь к нему поближе, потёрся о его член. Вот блин… Это у меня от шока всё настроение пропало, а кое-кто тут вполне готов. Будем заглаживать вину! Или лучше сказать зализывать?..* * *
Как ни странно, эти «игры» успокоили нас с братом. Садизм как-то плавно перешёл в подчинение. Просто немного больше контроля со стороны партнёра, чем обычно. Я не провоцировал, Никита не срывался. Только мне не сразу удалось привыкнуть к подчинению брата, всё время казалось, что я перегибаю палку. Зато какой я шёлковый после таких «игр» становлюсь, любо-дорого посмотреть. Правда, ревновать я его всё равно не перестал, хоть и появилась какая-то внутренняя уверенность, что он принадлежит мне. Так что легче всё же стало. Вот и сейчас наглые прилипания Иры к Никите меня выбесили. Его, между прочим, женщины интересуют, а она об него грудью тёрлась. Да я её задушу! Конечно, она не тёрлась. Вернее, не специально. Просто опять висела на нём. А то, что ей уже не семь лет, и грудь у неё ого-го?! Про это она конечно забыла! Прибью. — Никитушка! Ну, сделай мне блинчики! Ты же меня любишь! Правда? — нудила наглая захватчица чужой собственности. — Ты глубоко заблуждаешься. Я тебя терплю ради Саши. Обойдёшься без блинов. — Ах, какая у нас любовь! Какие мы благородные. Мог бы и блины сварганить, раз уж расщедрился меня потерпеть. Или ты не настолько любишь братика? — сдаваться без боя было не в правилах Иры. — Саша, ты блинов хочешь? — обратился Никита ко мне, решив, видимо, прекратить споры. — Э, нет! Ты сам должен решить. Что, так сложно? — Не вижу ничего сложного. Всё очевидно, — с этими словами Никита удалился на кухню. — Ес! — ликующе вскинула кулак Ира. Я спокойно продолжал смотреть телик. — Кстати, Сань, ты понял, что твой братик только что сказал? — Что пойдёт делать тебе блины? — безразлично уточнил я. — Вообще-то, что любит тебя? — Когда это? — офигев от такой новости, переспросил я и стал лихорадочно припоминать их с братом разговор. — Когда сказал, что «всё очевидно», — послышался от двери голос Никиты. А я только и мог, что молча наблюдать за его спокойным приближением. — Какие блины ты хочешь? С картофелем и грибами? Пришлось кивнуть, потому что голос не слушался, да и суть вопроса я не уловил. Ведь только что он признал, что любит меня! Не то, чтобы я этого не знал, но Никита моих догадок так буквально еще не подтверждал. Пока я сидел в ступоре, он наклонился чтобы меня поцеловать. — Ну, хватит! Я голодная, между прочим, — заныла Ира. — Я тоже голоден! — возмутился брат и, склонившись к моему уху, спросил шёпотом: — Поделишься своим «молоком»? Я непонимающе посмотрел на него. В глазах Никиты черти разве что только не отплясывали румбу. Поймав взгляд, он многозначительно кивнул на мой пах. Я же криво улыбнулся. А ведь если подумать, для меня всё началось с разлитого молока. Все неприятности, настоящее узнавание брата, горькое, выстраданное счастье любить и быть любимым. И пусть кто-то скажет, что всё, что у меня есть неправильно. Я отвечу, что это всё, что мне нужно.© Copyright: WILLow_W, 10.10.2010