Выбор есть всегда

Мы, «совы», по утрам не просыпаемся, а восстаём из мёртвых. Так я мог охарактеризовать то состояние, в котором я пребывал каждое утро, за исключением выходных. Но деваться было некуда, этот чёртов мир жил в своём ритме и обращать внимание на меня, букашку, и мои пожелания не желал. Кое-как продрав глаза, я взял мобильный телефон и вырубил орущий будильник. Сел на кровати, укрывшись одеялом, и просидел так, пялясь в никуда, минуты три-четыре. Потом встал, включил чайник и поплёлся в ванную. Там я уже кое-как пришёл в себя, и в голове начали появляться мысли, более-менее осознанные. «Какого слонопотама в археологической экспедиции понадобился физик? Теперь из-за этих выпендрёжников мне, вместо того, чтобы делать вид, что пишу диплом, а самому высыпаться каждый день, приходится вставать чуть свет и переться к чёрту на куличики», - посылал я проклятия на треклятых историков с исторического факультета и моего науч.рука. Именно последний санкционировал моё участие в этой экспедиции. А экспедиция направлялась куда-то в Китай. Или Монголию. Точнее мне так никто и не сказал. Искали они какой-то заблудившийся отряд армии Александра Македонского, который пропал где-то в пустыне Гоби. Бедные солдаты… Это же надо было заплутать в такой глуши да так и погибнуть там. Но мне их было не очень жалко, в том числе, и по их вине, мне приходилось из своего, пусть и провинциального, но всё же уютного города средней полосы России переться чёрт знает куда. Позавтракав и одевшись, причём всё это происходило почти одновременно, я двинулся в университет, который уже в этом году должен был закончить и выйти из него то ли физиком-ядерщиком, то ли физиком-теоретиком. Мыслей остаться в университете и заняться наукой у меня не возникало. Будущее виделось несколько туманным, но сейчас я этим не особо заморачивался. В университете личный состав экспедиции, и меня в том числе, ждала напутственная речь ректора, о том, что на нас возложено ответственное дело и на нас лежит ответственность бу-бу-бу, бу-бу-бу… Я не уверен, что ректор говорил именно это. Но в памяти всё отложилось так. Я заскочил домой за вещами и отправился на железнодорожный вокзал. Времени до отправления поезда было ещё достаточно, и я просто слонялся без дела. На дворе стояла весна, и погода была неплохая. Светило солнце. Я наслаждался последними деньками в родном городе. Ближайшие три месяца мне предстояло провести то ли в степи, то ли в пустыне. По ходу дела, я думал о жлобстве руководства университета, которое не захотело раскошелиться на билеты на самолёт, и теперь нам предстояло несколько дней трястись в поезде. Провожать меня никто не явился. Родители жили в деревне, откуда я и сам был родом, а она находилась довольно далеко. Ездил к ним я обычно раз в месяц-два. Теперь придётся немного задержаться… Эх… Участники экспедиции уже начали подтягиваться и собираться в группу. Вон руководитель экспедиции, доктор исторических наук, профессор и прочая, и прочая, стоит в окружении другой исторической братии и что-то вещает. Мне не интересно. Но краем уха слышу слова: - Копьё, найденное в пяти километрах южнее нашей цели, имело очень необычный орнамент, совершенно не характерный для античной культуры вообще и конкретного рассматриваемого периода в частности… Согласно предположениям коллег из Китая, которые и сделали находку, орнамент на копье был скопирован с неких барельефов в Юго-Восточной Азии, однако мне это представляется спорным… Дальше я не стал слушать, подхватил сумку с вещами и двинулся к платформе. Скоро должны были объявить о прибытии нашего поезда, и я решил подождать его прямо на месте, чтобы первым попасть внутрь и занять место поприличней. Поезд, как и всегда у нас, опоздал, но ненамного. Мы дружно загрузились в вагоны, в один все не влезли, так как поезд был уже порядочно заполнен пассажирами, и путешествие началось. Мне и повезло, и не повезло: я занял нижнюю полку в купе, но моим соседом оказался руководитель экспедиции. Прощай мозг, я буду помнить тебя… Так как больше с нами в купе никто не ехал, и, как впоследствии оказалось, больше никого не подсадили, то я оказался единственным его собеседником. Сперва мы с ним присматривались друг к другу. Потом он у меня спросил: - Молодой человек, а что вы вообще знаете об Александре Македонском и его походах? «Это что, экзамен?» - подумал я, а сам начал рассказывать то, что знал: - Александр Македонский, сын македонского царя Филиппа II прославился своими многочисленными завоеваниями, в основном на Ближнем Востоке и в Азии. Там он получил прозвище Искандер Завоеватель. Тот покивал головой и начал мне повествовать то же самое, что я только что рассказал, но намного более подробно. И про легенду о Гордиевом узле, и про всякие предсказания, мистику и прочую лабуду. Мне было абсолютно не интересно. И профессор это заметил, хотя я особо и не скрывал. - Молодой человек, зря вы так пренебрежительно относитесь к истории… - недовольно пробурчал он. - Ну что вы, профессор, - возразил я, - я люблю историю. Особенно военную. И то, что Александр Македонский первым смог придумать эффективную тактику фаланги, я прекрасно знаю. Да и другие его задумки, например, с использованием конницы для рейдов на коммуникации противника, я тоже вниманием не обделил. Но вся эта мистическая муть меня никогда не прельщала. Мне всегда казалось, что преподаватели советской закалки в обязательном порядке должны быть упертыми атеистами. Но, по всей видимости, моё последнее заявление задело за живое нашего руководителя экспедиции. Он так обиженно на меня посмотрел, и так долго молчал… Мне уже начало казаться, что он совсем заткнулся, но моим надеждам не суждено было сбыться. - Да что вы можете знать о всей, как вы изволите выражаться, «мути»? – патетически вопросил профессор и сам же себе ответил. - Ничего! Вы, и такие, как вы, всегда пренебрегали знанием, вам всегда лишь бы разрушать, а о тайнах прошлого вы и слышать не хотите! Александр Македонский! Завоеватель! Ха! Разрушитель – вот как его нужно было бы назвать. В результате его разрушительных действий исчез целый пласт культуры и религии зороастризма! Этот человек пренебрегал всеми богами, плевать хотел на любые предсказания, объявлял Героями, то есть младшими богами, своих солдат, павших в бою. И ведь он был далеко не единственным! Гай Юлий Цезарь – точно такой же. Он гнал и убивал друидов и их последователей по всей Европе только потому, что их ритуалы показались ему слишком кровавыми. А христианство? Эта псевдорелигия рабов? Скольких адептов древних знаний и, в том числе, знаний по истории древнейших эпох, о которых не осталось практически ничего, и которые мы воспринимаем просто как мифы, скольких носителей таких знаний уничтожила инквизиция? Никакого уважения к истории! Закончив свою речь, профессор даже как-то сдулся. Мне на всё это было плевать с высокой колокольни, и я лишь делал вид, что мне интересно. Даже кивал в нужных местах. Но проф мою хитрость, видимо, раскусил. - Ничего вы не понимаете, молодой человек… - сказал он и замолчал. Дальше мы с ним на эту тему не разговаривали. Он иногда уходил к другим учёным из нашей экспедиции, а иногда снова пытался поговорить со мной. Но тему истории уже не затрагивал, а просто общался на самые разнообразные темы, начиная с погоды и заканчивая прочитанными мною книгами. Такое впечатление, что он пытался мой психологический портрет составить. Все те дни, что мы ехали до Читы, где нас должен был ждать самолёт, я либо непринуждённо болтал с руководителем экспедиции, либо читал книгу. На этот раз это был справочник по электронике. Я данной тематикой интересовался и иногда подумывал податься в эту отрасль. Так прошли дни поездки на поезде. В Чите нас ждал самолёт, который и доставил нас в Улан-Батор. А оттуда мы на вертолётах попали на место раскопок. Полёт на вертолёте прошёл для меня довольно интересно. Мне попался общительный пилот, и я много расспрашивал о его Ми-8. Сам я авиацией увлекался с первого курса университета. Уже и не сосчитаешь, сколько часов я налетал в майкрософтовском симуляторе на самых разных образцах авиатехники. С собой мы привезли много оборудования. Некоторое было вполне понятным – оборудование для раскопок. Назначение другого мне объяснили едущие с нами специалисты – оно предназначалось для полевой экспертизы. А назначение третьего не знал никто. По крайней мере, никто не признался, для чего этот хлам нужен. Я в современной технике неплохо разбираюсь, хотя и не эксперт, но по электронным блокам могу многое понять, пусть и не всё. Так вот. Ответственно заявляю. То непонятное оборудование, которое летело с нами, хрен знает для чего предназначено. Прилетев на место, мы начали разгрузочные работы. Я и так устал от всей этой поездки, но меня припрягли и к этому делу. Потом мы разбили лагерь. Но там ничего особо сложного не было. Я иногда выбирался на дикую природу, как правило, в одиночку, в силу склада характера. Не люблю компанию. Ни хорошую, ни плохую, никакую. После всего этого мне наконец-то дали выспаться. Проснулся я как раз к обеду. Народ умеренно суетился, предвкушая скорый отдых. Я поплёлся в сторону полевой кухни. Там уже заканчивали с готовкой, и я получил свою порцию. Приготовлено было так себе, но я не из привередливых. Я попытался было разузнать, зачем в этой экспедиции физик, но мне так никто и не смог ответить. Руководитель экспедиции и другая титулованная научная братия обедали отдельно, а простые рабочие и лаборанты ничего не знали. Меня начинали терзать смутные сомненья. Если меня заставят работать с тем непонятным оборудованием, а я «что пнём о сову, что совой о пень»… Получится проблема. «Но, с другой стороны, в чём моя вина?» - сам себя спросил я. Не найдя ответа, пришёл к выводу, что ни в чём. Потом началась обычная суета раскопок. Я в них не участвовал, и на том спасибо. Просто валял дурака, шатался по лагерю, донимал всех своим любопытством и читал прихваченные с собой книги. Так продолжалось около недели. Один раз к нам прилетел вертолёт, привёз продукты, воду, топливо. По ходу всего этого дела, я стал замечать, что руководитель экспедиции как-то странно обходится со мной. Не кричит, как на остальной персонал, но и не любезничает. Всегда подчёркнуто холоден. А в конце недели я заметил, что старший научный состав экспедиции ведёт за мной слежку. Причём ведёт профессионально. Попеременно следят за мной, передавая эстафету друг другу, чтобы я ничего не заподозрил. В итоге я стал сам себя подозревать в заболевании, именуемом паранойей. Я иногда читал художественную литературу, в том числе фантастику, фэнтези, а иногда и всякие шпионские боевики про крутых Штирлицев. Но никогда ими не увлекался настолько, чтобы начать вот так бредить. Я решил пока ничего с этим не делать и просто держать себя в руках. В конце концов, мне, скорее всего, просто показалось. В определённый момент у нас начали появляться находки. Первая случилась в конце недели. Тогда один из научных руководителей ни с того ни с сего начал бегать по лагерю и ставить всех на уши. К одному из мест раскопок сбежались почти все участники экспедиции, в том числе и наш начальник. Все галдели и что-то обсуждали. Я, видя, что происходит нечто неординарное, попытался выяснить, что там произошло, но не смог подобраться ближе из-за толпы. Тогда я просто решил подождать. Всегда считал спешку чем-то излишним. Особенно никому ненужную спешку. Как и всегда, моя жизненная позиция себя оправдала: вскоре руководство разогнало народ, заставив всех работать. Тогда-то я и решил полюбопытствовать. Оказывается, в этой Богом забытой степи нам посчастливилось найти некий алтарь, да и ещё с останками жертвы. Жертвой был человек, которому вырезали сердце. Спрашивается, а где отряд Александра? Мы же его искали, или нет? Эти вопросы я и задал собравшимся профессорам. - Молодой человек, - обратился ко мне руководитель экспедиции, - ну не думаете же вы, что отряд Александра Македонского поплелся в такую даль просто так? Они ведь очень сильно удалились от основных войск. Я более чем уверен: они что-то искали в этом месте. Учитывая характер Александра, искали чего бы ещё завоевать. Пока профессор это говорил, а я слушал вполуха, мне удалось получше разглядеть находку. Это был алтарь в форме усечённой пирамиды. Откопан он был не полностью, да и разрушился частично, но изначальная форма его угадывалась вполне отчётливо. Сам алтарь был каменным. Возможно, на нём когда-то было что-то вырезано, даже скорее всего так и было, но теперь это было абсолютно неразборчиво: время не пощадило его. На самом алтаре лежал скелет человека. Никакой одежды или иных предметов не сохранилось. Грудная клетка этого несчастного была разворочена. Для меня это был просто ещё один пример бессмысленной жестокости. Смерть этого человека ни на что не повлияла. Просто древние получили порцию зрелища жестокой казни. По-другому у меня не получалось воспринимать увиденное. Удовлетворив любопытство и поблагодарив профессора за разъяснения, я отправился к себе. Моя роль в этой экспедиции так и оставалась неясной. Так прошло ещё пять дней. Находку успели полностью откопать и очистить и теперь собирались перенести в лагерь со всеми возможными мерами предосторожности. Я слонялся по лагерю без дела, иногда заговаривая с участниками примерно моего возраста. Друзей или компании я там себе не завёл, и всё общение обычно сводилось к взаимному приветствию и обмену новостями. Связи с внешним миром у большинства из нас не было. Сотовые тут не брали, а устройство спутниковой связи было только у руководства. Вот народ и утолял информационный голод кто как мог. Я же так и не избавился от чувства, что за мной следят. Только теперь я уже не мог подозревать профессоров. Они все были заняты находкой. Это ни с чем не сравнимое чувство взгляда на спине, между лопаток, все сильнее беспокоило меня. От времени суток оно не зависело и появлялось, когда ему вздумается, иногда даже во сне, отчего я просыпался по ночам и долго не мог уснуть, а утром чувствовал себя не выспавшимся, хотя, в отличие от многих других, мог себе позволить в угоду совиной натуре поспать до обеда. Однажды нашему руководителю что-то ударило в голову, и он, построив весь личный состав экспедиции, строго-настрого запретил далеко уходить от лагеря, ссылаясь на опасность, исходящую от диких зверей. Мне уже тогда всё это показалось полным бредом. Ну кто тут может обитать? Суслик, разве что… Да, и быть покусанным диким сусликом – это очень большая опасность. Примерно так же думали и другие рядовые участники экспедиции. А когда профессор вместе с ещё парой своих коллег, в нарушение всех своих распоряжений, утопал куда-то в степь, прихватив одну из тех самых непонятных установок, народ и вовсе забил на их приказы. После непонятной отлучки руководства народ собрался в одной из палаток и немного расслабился. Болтали, веселились, слушали музыку. Звуки этого дела были слышны оттуда точно, я это из своей палатки слышал. Был ли там алкоголь – не знаю, не присутствовал. Короче, в отсутствие начальства народ отрывался. А на следующий день я услышал любопытный разговор. Один из лаборантов или ассистентов рассказывал довольно странные вещи: - Да я вам говорю, вчера гроза была, только далеко, вот её и не было слышно. Знаю, тут просто облако на небе – редкость великая, но я собственными глазами видел вспышки в небе. Туч не видел, ночь же была, а вот сверкало знатно. Ему мало кто верил. В основном решили, что он просто внимание к себе привлечь пытается, не более. Таких вещей, как дождь или гроза, в этой местности практически не бывает. Я же этот разговор запомнил. «Паранойя прогрессирует», - подумалось мне тогда. После наше руководство затеяло какие-то передвижения, много ходило по округе, таскало за собой много разного оборудования. Меня тоже припрягли к этому процессу. Так прошёл весь день, а под вечер начальство во главе с руководителем экспедиции вновь нам напомнило об «опасности за пределами лагеря». Народ покивал им, и все разошлись по палаткам. А ночью произошло ужасное событие, невольным участником которого стал и я. Дул очень сильный ветер, хотя в степи это обычное явление. Я вылез из своей палатки по нужде и уже возвращался назад, как вдруг услышал жуткий, нечеловеческий крик. Или рычание. Трудно описать этот звук. Источник вопля был далеко, но меня пробрало до костей. Я повернулся туда, откуда услышал рык, но ничего не увидел: в ночной степи темно, хоть глаз выколи. Ветер дул мне в спину, но я на самой грани слышимости сумел различить ещё один звук, доносившийся с той стороны, откуда я услышал и рык. Это был крик. Человеческий крик о помощи. Даже не представляя, что за зверь там может прятаться, я, тем не менее, начал действовать. Метнувшись на кухню, я взял там топорик, которым обычно кололи дрова для костра, и побежал в ту сторону, откуда, как я думал, доносился крик, по пути поднимая тревогу. С собой у меня был фонарик, и им я освещал себе путь. Бежал я долго, в лагере уже началась суета, за спиной слышались чьи-то возмущённые крики. Но я в них не вслушивался. Всё моё внимание было сосредоточено на пространстве впереди. Я пытался услышать, не повторятся ли те крики о помощи, которые слышал недавно. Но вокруг лишь шелестела трава и дул ветер. Я уже начал сомневаться в собственной вменяемости, когда обнаружил… это. Человеком это можно было назвать только условно. От него просто мало что осталось. Выпотрошенные внутренности лежали чуть в стороне, а с тела была содрана кожа. Вокруг всё было залито кровью. Я никогда не был чувствительным или впечатлительным человеком, кто-то даже считал меня чересчур непробиваемым, но такое зрелище даже меня выбило из равновесия. Я как стоял, так и застыл, а сердце, наверно, даже пропустило один удар. Что бы ни сделало это, оно могло быть рядом. Я заозирался, луч фонаря метался по сторонам. Я вертелся из стороны в сторону, пытаясь найти хоть что-то в темноте. Кажется, именно это и называют паникой. В определённый момент я готов был помереть от страха, но мои метания грубо прервал кто-то, просто схватив меня за руки. Я закричал. Но потом заткнулся. Это был научный руководитель экспедиции. Я светил ему фонарём прямо в лицо. Оно было предельно серьёзным и… каким-то одухотворённым. Он зашептал мне: - Какого чёрта тут происходит? Что вы видели? Вам что-то снилось? – как будто допрашивал он меня. Всё, что я смог ответить, были лишь невнятные бормотания, так как я был в панике, а потом просто осветил место, где был труп. Вот тут и профессор побледнел. На его ошарашенном лице было видно, что он ожидал чего-то, но точно не этого. - Я… Я не понимаю… Почему? Что тут произошло? – вцепился в меня профессор стальной хваткой. Я наконец пришёл в себя и уже более-менее связанно ответил ему: - Я услышал крик, пошёл посмотреть, а тут… - кивнул я в сторону трупа. Само зрелище окровавленных останков меня уже не пугало: я полностью с собой справился. Куда больше меня пугали последствия. Что теперь со мной будет? А если это убийство на меня повесят? - Я просто услышал рык какого-то животного, а потом крик о помощи. Пошёл посмотреть и увидел тут это. По ходу дела поднял тревогу. Вот и всё. Я понимал, что с топором в руках кажусь настоящим убийцей, но не топором же я кожу с тела снимал? Похоже, что профессор тоже пришёл к подобным выводам и сказал: - Так, это место будут осматривать представители полиции. Пошли отсюда, парень, не будем затаптывать тут всё. Мы вернулись в лагерь, где все суетились и кого-то искали. Как выяснилось вскоре, в лагере не хватало одной девушки-лаборантки. Кажется, теперь мне ясно, чьи останки я нашёл в степи. Я было попытался сказать о своей находке остальным, но профессор, видя мои намерения, остановил меня. Он собрал всех и сообщил, что потерявшаяся девушка подверглась нападению диких зверей. Сразу же нашлись люди, которые слышали чей-то рык в ночи. Народ реально испугался и чуть не поддался панике, но наши начальники быстро навели порядок и в приказном порядке распихали всех по палаткам, оставив лишь несколько мужчин для патрулирования лагеря. Ночь прошла спокойно настолько, насколько в подобной обстановке это вообще возможно. Утром все были подавлены. Кое-кто уже успел сбегать с утра в степь и нашёл тело погибшей. Их рассказ шокировал всех. Некоторые начали криво поглядывать в мою сторону, так как я первым поднял тревогу, но те, кто тоже слышал рёв зверя, подтвердили версию начальства о его нападении. А потом началось нечто, с моей точки зрения, странное. В течение двух дней никто из представителей власти так и не появился. Никто особо не задавался вопросом, когда же они наконец появятся. Никто, кроме меня. Но я не спешил делиться своими мыслями с окружающими. Всё это время профессора активно таскали в степь какое-то оборудование. Как я подозревал, то самое, которое я не смог опознать. А под конец они уволокли куда-то найденный нами алтарь. На третий день я не выдержал и пошёл задавать вопросы руководителю экспедиции. Я его нашёл около его же палатки и сходу, прямо в лоб, спросил: - Профессор, что тут происходит? Где полиция? Куда вы утащили нашу находку? – я собирался продолжить допрос с пристрастием, но профессор схватил меня за руку и горячо зашептал мне прямо в ухо: - Молодой человек! Не вмешивайтесь в то, в чём вы ничего не понимаете! Вам нужны ответы на ваши вопросы? Хорошо, пойдёмте со мной, и вы всё сами поймёте. Я вам всё покажу. Заинтригованный, я согласился пойти. Профессор сказал, что мы с ним вдвоём пойдём куда-то в степь, где он мне всё расскажет, но сделаем мы это ближе к вечеру. Дождавшись назначенного времени, я пришёл к краю лагеря и стал ждать профессора, который почему-то задерживался. Вскоре тот появился и, подойдя ко мне вплотную, шепнул: - Прежде чем мы отправимся, я хочу спросить у вас кое-что. Что вы почувствовали, когда увидели то, что осталось от той бедняжки? Я немного опешил от этого вопроса. Он меня что, проверяет? Но в чём смысл? - Страх. Даже ужас. Я думал, что тот, кто это сделал, может оказаться рядом. Отвечая, я решил говорить правду. Собственно, мне и скрывать было нечего. На моём месте любой бы испугался. Профессор кивнул чему-то своему и начал говорить: - Страх. Нами всегда движет страх. Страх неизвестного, скрывающегося в темноте. Так было изначально. Древний человек, не знающий об окружающем мире ничего, населял Тьму и Ночь своими кошмарами. Потом, по мере развития и накопления знаний, область Тьмы и Ночи отодвигалась всё дальше. Но кошмары, её населяющие, не менялись. А почему так? Вы не задумывались? А не приходила ли вам в голову мысль, что они, кошмары, там обитали всегда? Просто их некому было видеть. Некому было ощущать. И вот появилось человечество. Человек существо любопытное, любознательное. И вот он обнаружил эти кошмары. Точнее, факт их присутствия. Кто-то называл их предками, кто-то богами. А кто-то – духами. И им молились. Приносили жертвы. И всё это делалось из-за страха перед неизведанным. А страх - сильное чувство. Вы это и сами недавно познали на собственном опыте. Профессор говорил тихо, хотя уже и не шёпотом, но делал он это как-то монотонно. Или, даже, ритмично. Скажет что-то и сделает короткую паузу. И так постоянно. Я про себя отметил эту странность в его речи, но особого значения не придал. А профессор, меж тем, продолжал вещать: - И вот эти кошмары общались с человеком через молитвы, жертвы и тому подобные вещи. Они учились. Вбирали в себя опыт, накопленный человечеством. Кто знает, может, даже смогли обрести разум. И вот тогда началось интересное. Нечто, обитающее в неизведанном и обладающее разумом. А что такое это неизведанное? Это Тьма и Ночь, которые даже сейчас продолжают вызывать страх. Сейчас, когда мы, казалось бы, знаем о нашем мире всё, или почти всё, мы всё равно боимся Темноты. И даже можем слышать Её голос. Голос, подобный рычанию первобытных зверей. И эта Тьма, подкреплённая нашим страхом начинает приобретать Форму. А Форма – это почти материя, ибо материя всегда имеет Форму. Скажите, какой Формой вы наделили то, что убило ту несчастную? - задав этот провокационный вопрос, профессор пристально посмотрел мне в глаза, ожидая ответа. Я, сперва, и не понял, о чём он меня спрашивает, так как уже начал терять нить разговора. Но, поняв суть вопроса, возмутился и испугался: - Вы что же, думаете, что это я… её… Профессор, куча людей видели меня в лагере. Я никуда не уходил, пока не услышал тот рык. Это был зверь. Вы же и сами подтвердили эту версию! – под конец я даже чуть не закричал, и вправду подумал, что проф захочет в её смерти обвинить меня. Меж тем я задумался. С жертвы сняли кожу, предварительно выпотрошив. Но такое поведение несвойственно диким зверям. Они могут обглодать тело, съесть внутренности. Но снимать кожу не станут. Да и внутренности, хотя и были отделены от тела, но оставались нетронутыми. Почему я раньше об этом не задумался? Но профессор не подтвердил мои опасения насчёт его обвинений: - Нет-нет, что вы! Я так не думаю. Вы бы никогда такого не совершили. Но представьте ситуацию: девушка одна в ночной степи, она боится, хотя и сама себе в этом не признаётся. Неважно, зачем она туда пошла. Но те древние страхи, которые есть в каждом из нас, гложут её разум. В её сознании рисуются образы диких зверей, караулящих её в окружающей Тьме. И ничего страшного не случилось бы, страхи бы остались только страхами, но только Тьма вовсе не пуста. Там обитают Кошмары. У некоторых из них есть разум. Пусть и отличный от человеческого. Этот разум откликнулся. Он убил ту девушку. Заставил её сердце остановится. Мы бы просто нашли её хладный труп. Но там ещё был ты. И ты предал этому Кошмару Форму. Я не знаю, что ты представил. Но это Оно рычало. И это Оно разорвало несчастную на куски. Профессор явно нёс какой-то бред. Какого бы зверя я себе ни представлял в тот момент, то, что я видел, сотворил человек. Только люди могут сотворить такое. Загвоздка заключалась в том, что я своих подозрений не озвучил. На меня накатила какая-то странная апатия и стало абсолютно всё равно. Я стоял и слушал весь этот бред. В голове не было ни одной нормальной мысли. - Ну а теперь пойдём со мной, и ты всё сам увидишь. Увидишь, что мои слова вовсе не бред, как ты сейчас думаешь, - сказал профессор и повлёк меня за собой. Я шёл, как пьяный в тумане, не особо разбирая направление и не видя перед собой ничего. Очнулся я только тогда, когда мы уже пришли. Вокруг нас стояли те непонятные приборы, а в центре образованного ими круга располагался найденный алтарь. Я решительно не понимал, что тут происходит. Вопросительно посмотрев на профессора, я увидел его взгляд, направленный на меня. Прямо в упор. Он заметил, что я смотрю в его сторону, и отвёл глаза, а затем сказал: - Пришло время ответов на все вопросы. Собственно, ответ прямо перед вами. А заодно и причина вашего здесь нахождения. Пока он это говорил, у меня из-за спины вышли другие профессора и стали что-то делать с расставленной по кругу аппаратурой. «Мы же одни сюда шли?!» - пронеслось у меня в голове. Видимо, эта мысль отразилась и на лице, так как профессор ответил на этот вопрос: - На счёт остальных не переживайте. Они всё время были с нами. Просто вы их… не замечали. Я разве не говорил, что немного владею гипнозом? Так вот, говорю вам: чтобы загипнотизировать человека не нужны никакие качающиеся медальоны или пристальный взгляд. Нужен определённый ритм речи. Не важно, что вы будете говорить: песенку петь, считать или произносить речь, главное – это ритм. Я уже окончательно запутался во всём происходящем. Более того, я уже не на шутку испугался. Поэтому и решил поставить вопрос ребром: - Профессор, вы или мне всё объясните, или я ухожу отсюда! Тот лишь усмехнулся: - Ха, он мне условия ставит. Впрочем, вы так и так всё узнаете. Только в процессе. Затем он подал какой-то знак, и я почувствовал боль в затылке. После чего мгновенно отключился. Когда я очнулся, было уже утро. Скорее всего раннее, так как солнце было ещё не высоко. Я лежал на чём-то твёрдом, а руки и ноги были хорошо зафиксированы. Похоже, что меня связали. Я осмотрелся вокруг, на сколько это было возможно, и понял, что лежу на том самом алтаре, так как вокруг меня стояли те непонятные устройства. Видимо заметив мои шевеления, к алтарю подошёл профессор, стоявший до этого вне поля моего зрения: - Вот вы, наконец, и очнулись. Мы заждались вас. Всё давно готово, - сказал он и вслед за ним вокруг меня встали остальные профессора. Они включили непонятные устройства, и из них в небо ударили какие-то тонкие лучи зелёного цвета. Это были не лазеры, так как лазерный луч в чистом воздухе, не содержащем пыли или других крупных частиц, практически невидим со стороны. Затем профессора все встали в круг с руководителем экспедиции в центре. Воздев руки к небу, эти психи проорали: «Приди!!!» После чего в руках профессора непонятно откуда возник кинжал. По виду он был довольно старым, даже скорее архаичным. Клинок был из меди, которая вся была в зелёной ржавчине. Материал рукоятки я не определил, да и не до того мне было. - Профессор, вы с ума сошли?! – закричал я, но меня игнорировали. Этот гад уже заносил надо мной кинжал, со словами «Тебе!», когда я увидел нечто. За спиной одного из этих доморощенных сектантов стояло что-то прозрачное, почти невидимое. И оно, я в этом уверен, смотрело на меня. Я каким-то образом чувствовал на себе его взгляд. В последнее время меня это чувство чужого взгляда не покидало. Я постоянно ощущал на себе чей-то взгляд: иногда это были профессора, и тогда я не придавал этому значения, а иногда это был непонятный взгляд, как будто, казалось, откуда-то сверху. От него-то меня и посещали мысли о паранойе. И теперь я чувствовал тот же взгляд, но не сверху, а из этой непонятной субстанции. Занеся кинжал, профессор увидел мой ошарашенный взгляд, направленный куда-то в сторону и за ним. В этот самый момент невидимка сделал свой ход. Того учёного, позади которого это стояло, что-то пронзило насквозь. Капли его крови стекали по невидимым клинкам, проясняя их очертания. Меж тем, беднягу подняло в воздух на добрых полметра, после чего невидимые клинки пропали, и уже бездыханное тело упало на землю. Профессор что-то крикнул и побежал к остальным. Что именно он крикнул, я не расслышал. Мне не до того было: я пытался освободится, дергая всеми конечностями, но привязали к алтарю меня надёжно. Пока я дёргался, события продолжали развиваться по самому кровавому сценарию. Я обратил на это внимание, когда к алтарю подкатилась отрубленная голова одного из моих пленителей. Взглянув в сторону, откуда доносилось больше всего криков, я увидел настоящую резню. Большая часть профессоров была мертва, и мертва очень нехорошо. В том смысле, что их покромсали на кусочки. Оставались только руководитель экспедиции, бежавший опять ко мне, и один из его подельников. Но последнему оставалось жить не долго: живот был вспорот, и из него вываливались внутренности. Внезапно что-то схватило его, и спину ему прочертили снизу вверх две красные борозды. После этого нечто невидимое рассекло ему горло и вырвало голову вместе с позвоночником. В этот момент раздался рёв. Тот самый, что я слышал перед убийством той девушки. Пока я лежал и смотрел, ко мне подбежал профессор. Он опять закричал в панике своё «Приди!!!» и вспорол ладонь своей руки кинжалом. Его кровь полилась мне на лицо, из-за чего пришлось зажмуриться. Когда я открыл глаза, что-то изменилось. Неуловимо, но точно, изменилось. Воздух пришёл в движение, и с неба стало что-то опускаться. Что-то, похожее на вихрь торнадо, и я бы так и подумал, но на небе не было ни облачка. Казалось, что этот вихрь состоит из самого неба. Его конец ещё не коснулся земли, хотя и приближался к ней, как прямо под ним возникла фигура, состоящая из… тёмного тумана. Она была размытой и нечёткой, но я точно мог видеть глаза. Они были алые. Казалось, что в них пылало пламя. Увидев результат своих усилий, профессор опять заорал «Тебе!!!» и уже собрался прирезать меня, но в его грудь прилетело что-то яркое. Оно пробило, или, точнее, прожгло грудь профессора, а его самого отбросило от меня на несколько метров. Меня обдало жаром. Не от увиденного, а от этого непонятного, что прожгло профессора насквозь. Я посмотрел в сторону, откуда выстрелили и увидел того невидимку. Он стоял ближе и теперь был виден немного лучше. Рост у него был гигантский, не менее трёх метров. Он просто стоял и смотрел на меня. Потом обернулся и посмотрел на тёмную фигуру, что образовалась в сотне метров от нас. Я тоже взглянул на неё. Непонятный вихрь уже почти достиг этой фигуры, но она не спешила отходить в сторону, лишь внимательно смотрела на меня, и её взгляд мне казался каким-то… плотоядным. Впрочем, я уже и так понял, что помогать мне тут никто особо не хочет, скорее просто порезать на куски. Я ничего не мог сделать, и мной завладело отчаяние. Я проклял всё и всех и твёрдо решил, что если каким-то чудом выберусь отсюда, то найду всех, кто это затеял, и задам вопросы. И получу ответы. Решив так, я с вызовом взглянул на эту красноглазую тень. В ответ получил лишь ещё одну волну ненависти. И… опаски. Я это почувствовал самым краем сознания. Тем временем, внимание невидимки вновь вернулось ко мне, он снова рассматривал меня, но уже не как какую-то зверушку, а с неким удивлением, и даже уважением. Решив что-то про себя, он побежал ко мне. Я уже успел распрощаться с жизнью, когда он нанёс удар. Но не по мне, а по моим путам. Невидимое оружие высекло искры из камня, одним ударом разрезая верёвки, и повторило это же ещё три раза. Я был свободен. Но красноглазой тени это сильно не понравилось. От неё донёсся какой-то вой, рык, шипение - всё сразу. Вокруг её силуэта стали образовываться какие-то светящиеся предметы, которые полетели в нас с невидимкой. Я еле успел спрыгнуть с алтаря, когда в него прилетел один из этих светящихся сгустков. Прогремел взрыв, алтарь оплавило, но меня не задело. А на подходе были ещё такие же фиговины. Я бросился бежать, но, по мнению невидимки, делал это медленно. Я так подумал, потому что тот схватил меня за шкирку, перекинул через плечо и побежал сам. И делал он это очень быстро. Я не сопротивлялся, так как желание оказаться отсюда подальше, в общем и целом, разделял. Меж тем, тень почти исчезла из поля зрения, её заслонил вихрь, состоявший, казалось, из самого пространства. Невидимка со мной в руке бежал и бежал, когда этот вихрь коснулся земли. В эту же секунду образовалась ударная волна, как от ядерного взрыва, которая грозилась догнать нас в считанные секунды. В этот момент я услышал хохот. Хохотала та красноглазая тень. Дикий, дьявольский хохот. Таким я его и запомнил. А потом невидимка остановился. Бросил меня куда-то, причём не на землю. Я не видел перед собой ничего, потому что лежал лицом вниз. Я хотел перевернуться, но не смог этого сделать. Страшная перегрузка вдавила меня в пол, и я опять отключился.