Тессеракт

(2409 год, Земля, Сан-Франциско, посольство Новой Ромуланской Республики)        Л'Нар тр'Ирхасаэхир плохо провел эту ночь — он то приходил в себя, то снова проваливался в дрему, пока не увидел привычный сон — бескрайнюю равнину Ворта Вор и призрак друга возле гаснущего костра.        Когда-то давно, сто пятьдесят лет назад, погибший на орбите Кроноса Деций был частым гостем в иллюзиях Л'Нара, но со временем даэхлен приходил все реже. «Сначала Деций, потом Cэнхи, в конце концов Темер… Наши новые потери не стирают старых утрат, но сливаются с ними, будто река Атлаи с океаном Мол'Рихана».        Окончательно проснувшись, военный атташе Ромуланской Республики принял соник-душ и вместо дипломатического мундира облачился в нечто среднее между одеждой высокопоставленного ромуланца и деловым костюмом, принятым в Сан-Франциско. Эта двойственность уже стала частью работы Л'Нара. Секретных агентов он принимал лично, оставляя все громкие мероприятия молодой коллеге-послу. «Со сколькими руководителями ноимн сеха хви [тридцать первого отдела (ром.) ] я уже имел дело? С Айденом, потом с Лютером Слоаном, а теперь — с Франклином Дрейком. Все эти террха приходили из тени, в тень они и уходят, не получая официальных наград».       – Компьютер, высший уровень секретности, сведения обо всех известных тессерактах на экран.       Л'Нар вчитывался в колонки текста, восстанавливая в памяти время, место и обстоятельства каждого появления артефакта.       «Впервые — сто пятьдесят лет назад, как раз тогда сенатор Аргелиан поднял свой бессмысленный мятеж. Претор, вероятно, манипулировал временем, но претор давно уже мертв, и его секреты умерли вместе с ним… Были и другие эпизоды, но главное и общее у них — опасность и искушение».       Л'Нар оторвался от чтения. Обостренное предчувствие, рудимент телепатии, доставшийся от далеких предков-вулканоидов, предсказывал новый оборот событий.       «Д'Тан хочет знать, имеем ли мы дело с разными предметами или с одним и тем же, но возрождающимся в разных формах. Проконсул встревожен. Партия тех, кто хочет восстановления планеты любой ценой очень влиятельна, а  попытки поиграть со временем могут дорого нам обойтись. Воспротивиться искушению сумел лишь беглый эрей'риов с Ратора, тот самый, который теперь содержится на ч'Мол'Рихане».       Л'Нар коснулся браслета и включил внутреннюю связь.        — Приходили ли сообщения от Тэя ий'Лиамна? — спросил он у секретаря.        — Новой информации пока нет. Советник все еще расследует инцидент на Дефере.        — Посетители появились?        — Только один, но, простите, атташе, это ни кто иной, как энриов имперского флота, сам Гай тр'Чайронсэла, и ведет он себя немного буйно.        — Хорошо, пригласите адмирала в кабинет, я приму его немедленно.        Гай вошел стремительно, едва Л'Нар успел занять свое обычное       место за оборудованным консолью столом.        — Джолан тру, атташе тр'Ирхасаэхир, я принес вам официальный протест нашей Империи по поводу действий вашей так называемой Республики.        — Такие протесты вне компетенции военного атташе. Обратитесь к послу Республики, энриов.        — Да неужели? Так называемая госпожа посол проводит время на приеме у президента-террхасу, а у меня нет времени ждать.        — У тебя, Гай, нет не только времени, ни терпения.        — Ты все упрекаешь меня, отец? Можно хотя бы называть тебя отцом?        – Йе. Гибель твоей матери Юнис, и жестокие законы Старого Ромула разделили нас, но я никогда не переставал любить тебя и считать своим сыном.        — Нас разделила твоя женитьба на женщине, голограмму которой ты держишь на столе.        — Вероятно, это тоже правда. Мне очень жаль.        — Ты сейчас говоришь холодно словно фаэссу!        — Твоя чрезмерная горячность приучила меня к этому, фаэлирх.        — Ладно, раз ты уклоняешься от личной беседы, тогда перейдем к делу. Наше правительство на Раторе-Три заявляет протест по поводу дела Руви тр'Аэна.        — Постой-постой, сын, кому ты заявляешь протест — Ллоан'мрахел, то есть, Федерации Планет, или действительно Новой Ромуланской Республике?        — Наша Ромуланская Империя не признает эту вашу «республику», все вы, включая и проконсула Д'Тана, и тебя, отец, с точки зрения правительства на Раторе — лишь горстка изменников, продавшихся Ллоан'мрахел.        — Если все мы со своей Республикой, планетой, армией и флотом то ли изменники, то ли вовсе не существуем, тебе следует обращаться не ко мне, а к поверенному в делах Ллоан'мрахел на у себя Раторе или в министерство иностранных дел террха здесь, в Сан-Франциско.        — Представь, отец, я так и поступил, но меня перенаправили к этой юной лххеи, республиканскому послу, а она предложила обращаться лично к тебе. Наш дредноут болтается на орбите Терры уже три дня, а люди и их пособники все эти три дня гоняют меня по кругу. Такое демонстративное унижение вредно для мой карьеры, энех [отец (ром) ].        — Чего ты хочешь от меня?        — Вмешательства и наведения порядка. Изучи эти документы, а еще лучше, давай, я на словах изложу суть.        — Хорошо. Прекрати бегать по кабинету, сядь в кресло и говори.        — Все дело в офицере Тал Шияр, Руви тр'Аэне, — начал Гай, слегка успокоившись. — Этот тр'Аэн сначала участвовал в злоупотреблениях своей организации, а потом и вовсе покинул ее ряды и сделался дезертиром. Этого беглеца схватили республиканцы, вывезли на ч'Мол'Рихан и там незаконно удерживают. Мы требуем немедленно вернуть его на Ратор-Три. По приказу императрицы Селы тр'Аэну приготовлена достойная экзекуция.        — Извините, адмирал, но ответ «дхат», или как говорят люди «нет». Судьба тр'Аэна уже определена, она даже не предмет торговли.        — Почему?        — Республика не выдает своих граждан режиму узурпатора, если необходимо, она наказывает их сама.        — Но тр'Аэн даже не ваш гражданин, он подданный Империи Риханнсу! Все риханнсу подданные единой Империи на Раторе, даже такие сепаратисты, как ты, отец.        — Мы не подданные Селы, мы свободны. Так называемая империя самозванки не признана нашим Сенатом. Все риханнсу дельта-квадранта могут приезжать на Мол'Рихан как к себе домой.        — Рхэ… Очень смешно. Домой, в свободную республику под конвоем, как этот проходимец тр'Аэн? Так мы ни к какому соглашению не придем.        — Все верно, не придем, я об этом и предупреждал тебя, мой дорогой фаэлирх.        — Тогда хотя бы составь официальный документ с отказом и отправь его через министерство иностранных дел Ллоан'мрахел. Твоей подписи мне хватит, чтобы закончить неприятную миссию и отдохнуть от бюрократов.        — Договорились. Я поручу самую скучную работу своему секретарю, и ты получишь отрицательный ответ еще до конца дня.        — Хэнн'йо! Прекрасно. Это как раз то, что требуется, отец.        — Всегда пожалуйста, фаэлирх. Теперь расскажи, как вы живете на Раторе. Как самочувствие «императрицы» Селы?        — Она вернулась из плена, здоровая как самка шелата,       мотается по космосу, строя интриги и меняя фаворитов.        — Рхэ? Очень рад за «ее величество». Клан твоей матери, надеюсь, в порядке?        — Чайронсэла… что с ними станет. Сгоревшие на ч'Рихане мертвы. Выжившие влились в администрацию Ратора.        — А как же ты сам?        — Меня бесят тупицы-политики. Меня бесит мой дядя С'Кан, его слабость и пустой пафос. Моя жена-консорт со мною на корабле. Я в порядке, насколько может быть в порядке адмирал флота, который едва отбивается от разномастных и отвратительных чужаков.        — Ваш собственный имперский офицер, полковник Хакеев, приманил икониан.        — Знаю, но экс-полковник уже казнен мятежными рэманцами. Меня интересует другое — как ты мог изменить Империи, отец? Она возвысила тебя и сделала героем. Ты был моим идеалом ромуланца, пока…        — Пока что? Пока Ромул не погиб в огне и наш мир не рухнул? Видишь, тебе больше нечего возразить, фаэлирх… Старая Империя мертва, ее убило безумие Хакеева, а также высокомерие и беспечность Сената. Империя Селы — лишь пародия на нее.        — Во всем виноваты фаэссу, которые отказали нам в помощи, — при этих словах лицо Гая исказилось, глаза вспыхнули гневом.        — Я не снимаю вины с фаэссу, но они лишь отказали в помощи, а не создали причину. Один из вулканцев, посол Спок, умер чтобы обезвредить сингулярность Хобуса.        — О, да! Один на миллионы… Я слышал, послу поставили роскошный памятник на ч'Мол'Рихане…        — Да, именно так.        — А кто будет помнить мстителя?        — Ты имеешь в виду несчастного Неро?        — Неро личность почти мифическая, но зато есть и другие…        При этих словах Гая Л'Нар помрачнел. Предчувствия, вызванные ночным кошмаром, на этот раз вернулись с новой силой.        — Я уже говорил, что месть не приносит счастья. Иногда она — ошибка, иногда — неприятный долг.        — Что ты понимаешь в настоящей мести, отец? Ты всегда прощал, будто вулканец, будто какой-нибудь еретик…        — Осторожнее, фаэлирх! Воздержись от заявлений, о которых потом будешь сожалеть.        — Сожалеть о чем? Стесняться чего? Ты покинул меня в детстве, оставил клану матери, зато приблизил к себе ллоанн'нар из ноимн сеха хви. Ты простил людям смерть своего друга, простил вулканической женщине все мучения, которым подвергли лично тебя! Ты женился на террха, всегда, как мог, защищал еретиков, пока они подтачивали устои Империи.        — Гай!!!        — Что «Гай»?! Хочешь ударить меня, отец?!        — Хочу сказать, что ты сейчас на грани безумия, этой родовой метки Чайронсэла. Еще один шаг, и ты переступишь черту. В конце концов твоя бесконтрольная ненависть тебя погубит, так что поостерегись.        — А если черта уже пройдена, если остерегаться поздно…        Гай тяжело вздохнул, рухнул в свободное кресло, облокотился о стол и страшным неподвижным взглядом уставился прямо в зрачки Л'Нара.        — Ты ведь ничего не знаешь, мой дорогой папа… В день, когда погибал Старый Ромул, я торопился к планете на личном катере, чтобы руководить эвакуацией, и явился туда первым. Обычные беженцы не спаслись, зато в системе дрейфовал челнок с остатками Сенатом на борту. Наши дэйху… бросили граждан Рихана… предали нас всех. Это было отвратительно.        — И что потом?        — Я высказал претору свое мнение, случилась ссора, меня словно опалило огнем и…        — Что?!        — Да, я казнил сенаторов Империи за измену — всех до единого, своей собственной рукой, и до сих пор ни о чем не жалею.        Л'Нар замер. Кровь бешено шумела в висках, сердце колотилось под краем ребер.        — Ты не солгал мне, фаэлирх?        — Дхат.        — Кто-нибудь еще знает о твоем поступке?        — Никто.        — Очень хорошо. Молчи о нем впредь.        — И это все, что ты можешь мне сказать? Ни  одобрения, ни порицания, ни гнева, ни сочувствия? Да ты точно холоден словно льды ч'Хаврана, отец!        — Лхиу! Льды ч'Хаврана давно растаяли и стали космическим газом. Я дипломат и мог бы использовать твое признание во вред Ратору, но слово «фаэлирх» для меня не пустой звук. Ты в огромной опасности, Гай. Империя не простит тебе самоуправства, а потому будь предельно осторожен. Храни свои секреты как следует. Клянусь, я тоже сохраню в тайне наш разговор. Постарайся жизнь так, чтобы я не пожалел о своей клятве.        — Рхэ? Собираешься меня шантажировать и перетянуть на сторону Д'Тана?        — Нет. Я хочу, чтобы ты отыскал самого себя и мир в собственной душе.        — Ясно. Понятно. Бед аой [прощай навсегда (ром.) ].        — Бед аой, фаэлирх.        Л'Нар в изнеможении откинулся на спинку кресла. Рубец старой раны, полученной во время восстания Шинзона, заныл справа на боку. «В душе Гая очень много огня, но он на перепутье и почти погиб. Самое страшное — я ничем не могу помочь сыну, и любые попытки вмешаться лишь навредят. Тайна гибели Сената опасна — ее раскрытие нарушит хрупкое равновесие и в Империи, и за ее пределами. Остается надеяться, что что мой сын сумеет сдержать себя».        — Простите, атташе, но к вам еще один посетитель, — передал секретарь по внутренней связи.        — Я занят, пускай явится завтра.        — Этот риов не может явиться завтра — его крейсер сегодня вечером улетает на ч'Мол'Рихан.        — Хорошо, пригласи капитана войти.        Явившийся риханнха носил слегка потрепанный мундир республиканского военного флота. Длинная челка свисала на лоб.        — Я Деций тр'Галан, лххаи атташе, и не отниму у вас много времени.        — Деций? Мы с вами встречались раньше?        — Насколько помню, нет.        Ошеломленный Л'Нар замер, по возможности вежливо рассматривая гостя. «Возродившийся двойник Деция или пришелец из другого мира? Ему столько же лет, сколько было нам во время хитомерской операции. Клан другой, но внешнее сходство просто потрясающее».        — Вы тезка офицера, который еще в юности, был моим первым помощником на «Сибарисе». Ваше второе имя мне тоже знакомо. Сто пятьдесят лет назад тр'Галаном звали одного знающего мэника на ч'Рихане.        — У вас прекрасная память, лххаи атташе. Вероятно, тем мэником был мой дед по матери. Вся ее семья занималась наукой и медициной.        — А мать вашей матери, вы хорошо знали ее?        — К сожалению, моя хру'нанов рано умерла, а ее брат, офицер Империи погиб, сражаясь против клингонов на орбите Кроноса. Свое первое имя, «Деций» я получил в его честь.        «Все ясно, этот парень — внук сестры моего погибшего друга Деция, а вовсе не пришелец и не двойник». Л'Нар перевел дыхание.        — Я слушаю вас, риов.        — Моя просьба может показаться вам странной. Я хотел бы получить портрет женщины, гражданки Федерации. Мы запомнили ее как М'Ари, но настоящее имя и звание — лейтенант Мари Делоне.        — Зачем вам голограмма?        — Девушка служила на моем корабле и погибла, сражаясь за Мол'Рихан.        — Портрет нужен для судового архива? Зачем такие сложности? У вас была возможность сделать посмертную маску.        — Да, но архив тут не при чем. На самом деле... я хотел бы видеть М'Ари живой.        — Понимаю Обратитесь к родственникам лххеи Делоне, у них наверняка остались голограммы или картины.        — Семья Делоне меня не знает. Из-за войны я пропустил похороны. Боюсь, эти террха не слишком верят ромуланцам и в любом случае не поймут или обидятся.        — Что же, порядки террха иногда выглядят странными.        — Йе.       Взгляд тр'Галана остановился на двух портретах в углу стола. Небольшие размеры изображений не мешали разглядеть черты очень похожих, но все же разных женщин. Обе кареглазые брюнетки, одна коротко стриженная остроухая красавица с идеальным профилем, вторая — лххеи с длинными волосами и более мягкими чертам лица.        — Простите за частный вопрос — это ваши родные дочери, лххаи атташе?        — Не вполне так. Слева — моя родная дочь, сейчас она глава клана Ирхасаэхир, галаэ энриов Республики. Справа — моя супруга, Урсула, просто Урсула, без клана. Она была террха и прожила обычную для них короткую жизнь еще на старом Ромуле.        — Юсаэ еще раз, я не хотел задевать ваши чувства.        — С тех пор, как гробница жены сгорела вместе с планетой… моя чувствительность сильно притупилась, капитан.        Л'Нар встал, отошел к оконной нише и замер там, рассматривая панораму пролива Золотые Ворота, низкие облака и грузовые платформы над побережьем.        — Наверное, проблема с портретом слишком незначительна, — неуверенно произнес Деций тр'Галан.        — Отчего? Вовсе нет. Просьба немного необычная, но знакомые из Академии Звездного Флота охотно подарят мне копию голограммы лейтенанта Делоне. Достаточно сказать, что девушка погибла с честью и это одобряют принятые на Ромуле правила.        — Хэнн'йо, атташе.        — Я выполню вашу просьбу и все же хочу предупредить… риов тр'Галан, не слишком погружайтесь в воспоминания… У вас остались друзья, Республика нуждается в вас. На Мол'Рихане много прекрасных женщин.        — Айе. Я все понимаю.        — Не торопитесь в Ворта Вор, туда мы всегда успеем.        — Так говорят террха…        — Вероятно, в чем-то и они правы.        …Когда Деций ушел, Л'Нар еще долго разглядывал бухту Сан-Франциско, но видел он не ее, а побережье исчезнувшего моря, белые мраморные ступени и высокие башни ч'Рихана. Фигуру женщины близ полосы прибоя и еще одну — совсем маленькую фигурку девочки рядом с ней.        — Amata nobis quantum amabitur nulla, — прошептал он на давно утраченном языке забытых богов… Послесловие       Деций тр'Галан воевал пять лет, выжил в многочисленных битвах и завершил кампанию в звании вице-адмирала Флота.       Руви тр'Аэн в конце концов был оправдан, но на Ратор уже не вернулся.       Адмирал Гай тр'Чайронсэла отличался скрытностью и тяжелым характером, но все же получил кресло сенатора Империи на Раторе-Три.       Военный атташе Республики Л'Нар тр'Ирхасаэхир вошел в число тех, кому кому Новый Ромул обязан своим возрождением.