***
Он едет до тех пор, пока Лондон не остаётся позади, а впереди — лишь бесконечная автострада и воображаемая точка где-то на горизонте, к которой прикован взгляд Ника. Он знает, что едет в никуда, однако не может заставить себя остановиться. Не говоря уже о том, чтобы вернуться. В ближайшее время этого точно не случится. Единственное, что заставляет парня спустя пару часов всё-таки нажать на тормоза, это мигающая лампочка на приборной панели, оповещающая о том, что бензин почти закончился. Ник понятия не имеет о своём местонахождении; справа и слева от трассы протянулись длинные ряды придорожных забегаловок и лавчонок. Заправка находится тут же вместе с небольшим прилегающим к ней ресторанчиком, таким же обшарпанным, как и сама станция. Ник заправляет машину, чувствуя, как на него наваливается усталость, и мысли, которые он всеми силами пытался отогнать прочь, неминуемо возвращаются. Как, например, мысли о том, что за подобный поступок его могут уволить, или о слухах, которые уже поползли в рабочем коллективе. И Ник совершенно точно не хочет вспоминать едкие слова, которые стали последней каплей и заставили его покинуть радиостанцию. Ревнуешь, Гримми? О-оу... Не беспокойся. Он обязательно к тебе вернётся! Ник мотает головой, отгоняя воспоминания. Дело даже не в заголовках газет, которые ещё стоят перед глазами. И не в том, что Гарри вот уже месяц, как в Америке. И не в фотографиях Стайлса с новой подружкой. Дело в том, что Гарри каким-то образом пробрался к Нику под кожу, а Гримшоу не из тех, кто позволяет окружающим с лёгкостью западать себе в душу. Нику всегда удавалось держать людей на расстоянии — ведь так комфортнее, легче, спокойнее. Ник не привык чувствовать себя уязвимым, но в результате это именно то, с чем Гарри его оставил — слабость, незащищённость, разрушенные стены и израненное сердце, которое сейчас кажется таким чужеродным в груди. Заливая полный бак, Ник припарковывает машину возле ресторанчика, решая передохнуть здесь ещё немного. Он не рассматривает вариант с возвращением, но и другие возможности остаются весьма туманными. Может, они станут немного яснее после кофе.***
Парень съедает тарелку сомнительного картофеля фри и выпивает две чашки сомнительного кофе, чувствуя себя не лучше, чем раньше, когда его телефон уже в сотый раз начинает вибрировать в джинсах. Вытаскивая гаджет из кармана, Ник всё ещё не уверен, что собирается ответить, но тут его взгляд падает на высветившееся на экране имя звонящего. Едва ли оно там вообще когда-либо появлялось. В своё время они обменялись номерами на случай экстренной необходимости — возможно, это она и есть. Отвлечённо размышляя, есть ли в меню водка, Гримшоу нажимает на кнопку ответа. — Алло, — говорит он, помешивая ложкой сливки в кофе, которые добавил просто от скуки. — Ник? — голос Луи звучит взволнованно и глухо, словно он хочет закричать, но не может. — Да. Всё в порядке? — это почти болезненно неловко. Ник с удовольствием бы пропустил все любезности, но он старается в кои-то веки вести себя не как козёл. — Всё ли в порядке? — повторяет Луи запальчиво. — Чёрт! Ты ушёл на середине шоу, тут все в панике! Где ты вообще? С тобой, блять, всё нормально? Ник хмурится. Луи не может спрашивать это из личного интереса и беспокойства. Остаётся прибавить к этому приглушённый тон, нетерпение в голосе и просто тот факт, что Томлинсон вообще ему звонит. — Он там? — интересуется Ник. — Я вышел и сейчас отмораживаю яйца на улице, но... Да. Он у меня. И я не позволил бы ему звонить тебе самостоятельно. — Хорошо, — Ник рассеянно кивает. — Спасибо. — За что? Гримшоу смотрит в чашку со своим полукофе странного серого цвета и чувствует, как жир с картошки оседает на желудок свинцовой тяжестью. — За то, что не позволил ему звонить. Так лучше. Луи молчит некоторое время, затем из трубки слышится громкий вздох. — Ты не в порядке, верно? Его голос кажется искренним. Несомненно, это что-то новенькое. — Всё нормально, — Ника не слишком заботит, насколько вымученно это звучит. Снова молчание. Снова вздох. Точнее сказать, горькая усмешка. — Где ты? Ник вертит головой, пожимая плечами. — Кафе «У Джека», — ему на глаза, наконец, попадается табличка с названием заведения. — Я ехал на север, кажется. — Господи Боже, — бормочет Луи, и Ник уверен, что это не предназначалось для его ушей. — Ладно. Сейчас ты откроешь грёбаную карту на своём телефоне и выяснишь, в какой части страны ты находишься. Потом скинешь адрес мне. Понятно? Если бы у Ника было достаточно воздуха в лёгких, он бы засмеялся. — И что дальше? Меня не нужно спасать, Томлинсон. Я вернусь домой, когда захочу вернуться. — Просто сделай это, Ник, — нетерпеливо говорит Луи, и Ник слышит отголоски мольбы в этих словах. — Если ты этого не сделаешь, клянусь, я подам в полицию заявление о пропаже человека. В конце концов Нику приходится согласиться — у него элементарно нет сил спорить с Томлинсоном. Он кладёт трубку, открывает приложение с картами и обнаруживает, что он находится к югу от Ноттингема. Ник копирует адрес в текст сообщения и посылает его Луи. Спустя пять минут он отсылает Томлинсону второе сообщение: «Захвати выпивку».***
Ещё через час, проведённый за столиком в кафе, Ник начинает замечать на себе недовольные взгляды официантки. Что довольно нелепо, ведь в заведении едва ли больше пяти человек, и вряд ли Ник занимает чьё-то место, находясь здесь. Он бросает несколько купюр на столешницу и, без сожаления оставляя полчашки остывшего кофе, выходит на улицу. Теперь парень сидит в машине. Он по-прежнему не знает точно, кого или чего ждёт, но продолжает сидеть, опустив спинку кресла и уставившись в потолок автомобиля. Тишина и одиночество не слишком помогают отвлечься, и мысли Ника вновь движутся в направлении Гарри. В лице Стайлса Ник потерял не только бойфренда, но и лучшего друга, самого близкого друга. И это дерьмово. То, что Ник потерял его и вряд ли когда-нибудь вернёт. Они оба приложили достаточно усилий, чтобы разрушить отношения до состояния, когда они уже не подлежат восстановлению... Поток мыслей оказывается прерван тихим стуком в стекло. Ник вздрагивает и смотрит в окно, за которым, кутаясь в толстовку и натянув на голову капюшон, стоит Луи. Взглянув на часы, Ник понимает, что просидел в машине больше часа. Он опускает стекло, отчего драгоценное тепло нагретого салона тут же улетучивается, и выдаёт красноречивое: «Хей». Наверное, это самый безумный день на его памяти. Томлинсон — последний человек, кого Ник ожидал бы видеть в числе своих спасителей. — Мудила, — сообщает Луи вместо приветствия. — Я сажусь к тебе. Здесь блядски холодно. Гримшоу смотрит, как тот обходит автомобиль и, открывая дверь, плюхается на пассажирское сиденье. — Ты просто сидишь в машине, — констатирует Томлинсон. — Не знаю, куда мне ещё пойти, — Ник кладёт руки на руль. — К тому же из нашего телефонного разговора я сделал вывод, что ты можешь сделать какую-нибудь глупость, как, например, приехать ко мне... Ник ловит себя на мысли, что ему нравится звучание смеха Луи. — Насчёт этого ты оказался прав. Гримшоу тоже пытается улыбнуться, но получается не очень, поэтому он просто кивает. Луи рядом вздыхает, и салон автомобиля вновь погружается в тишину. — Ты собираешься возвращаться в Лондон вместе со мной? — Не думаю. Они оба знали, что ответ будет именно таким. Луи не кажется удивлённым. — Я видел по пути отель, пока ехал сюда. Как насчёт того, чтобы снять номер и заняться поглощением алкоголя, который я привёз? А потом ты сможешь рассказать мне о своих чувствах... — он кривится, договаривая последнее предложение, словно сама мысль о подобном времяпрепровождении горчит у него во рту. К собственному удивлению, кислое выражение лица Луи веселит Ника. Смешок получается коротким, но это лучше, чем ничего. Ещё минуту назад это вообще казалось невозможным. — Идёт, Томлинсон.***
Они приезжают в отель, и Луи сам регистрирует их на стойке администрации. Заселяться в номер без багажа довольно странно, но у них по крайней мере есть сумка, полная выпивки. Обстановка в комнате довольно приличная, хотя это явно не тот уровень сервиса, к которому привык Луи: две кровати с тумбочкой между ними, большой шкаф, телевизор и несколько полок. У дальней стены примостились две раковины и дверь в туалет. — Ты не уточнял, что именно ты хочешь пить, поэтому я скупил полмагазина, — Луи роняет сумку на кровать и открывает молнию. — Давай, выбирай свой яд. Мне надо отлить. Ник сразу тянется к своей обожаемой текиле. Рядом с раковиной стоит несколько пластиковых стаканчиков, однако Гримшоу просто откручивает крышку и пьёт из горла. Это вполне соответствует ситуации: он собирается напиться в хлам в номере придорожного отеля в каком-то захолустье с Луи Грёбаным Томлинсоном. Услышав, как телефон снова вибрирует на тумбочке, Ник отключает его вовсе. Он всё равно не собирается отвечать на звонки в ближайшее время. — Надо было купить хотя бы лаймов, — замечает Луи, входя в комнату и обводя взглядом весь ассортимент привезённого им алкоголя. — Или колы. Как я мог забыть про колу? — Ниже по улице есть магазин, — Ник делает ещё глоток. — Можем сходить туда позже. Томлинсон кивает и садится на свободную кровать. — Еды тоже нужно будет купить, я скоро проголодаюсь. Ты ведь уже ел, верно? Я не собираюсь спаивать депрессивного мужчину на голодный желудок. Хмурясь, Ник прислоняется к изголовью кровати. — У меня нет депрессии. Это правда. У него нет депрессии, и он не собирается накладывать на себя руки или что-то в этом роде. Он просто очень устал от самого себя. И ему грустно, что его жизнь лишилась своей самой лучшей части. Но это точно не депрессия. — Как скажешь, — тянет Луи, видимо, отчаянно пытаясь поверить Гримшоу. — Но со стороны это выглядит именно так. — Мне грустно, — поясняет Ник, постукивая ногой по бутылке виски. — Чтобы грустить, необязательно быть в депрессии. — Я в курсе, — Луи делает глоток рома и морщится, когда алкоголь обжигает горло. — Но ты вышел из студии на середине шоу. А безответственность в работе всё-таки не входит в перечень твоих многочисленных недостатков. Ник закатывает глаза, хотя извечные оскорбления Луи стали уже чем-то привычным, что легко пропустить мимо ушей. — Возможно, — соглашается он. — Но я всё равно не сказал бы «депрессивный». Скорее, «доведённый до предела». Луи смотрит таким долгим и пристальным взглядом, что Нику становится не по себе. Особенно когда в голубых глазах отражается нечто похожее на сочувствие. — Я просто не понимаю, — говорит Томлинсон наконец. — Я слышал, что это ты с ним расстался. К чему тогда вся эта драма? Ник задумывается, сколько Луи вообще слышал. Может быть, даже всё, принимая во внимание, насколько они со Стайлсом близки. И Гримшоу надеется, что Луи не будет его ненавидеть. Конечно, Гарри не стал бы намеренно очернять Ника, но подобные ситуации всегда субъективны. И после разрыва один всегда выглядит большим ублюдком, чем другой. — Ещё алкоголя, — Ник притягивает бутылку к себе и укладывает её на грудь. — Прежде чем мы дойдём до этой темы, в моей крови должно быть больше алкоголя. Луи только кивает, безмолвно соглашаясь с этим. — Сначала алкоголь, — он шутливо салютует Нику своим ромом. — Потом чувства. Томлинсон делает ещё глоток, забавно кривляясь, и Ник хохочет над ним, чувствуя, как сковывавший тело стресс начинает постепенно сходить на нет.***
— Эй! Стой! Чёрт... Да стой же! — Луи еле успевает схватить Ника за руку и дёрнуть на себя прежде, чем тот бросится под колёса проезжающей машины. Томлинсон смеётся, когда Ник, спотыкаясь, едва не падает на него, а водитель автомобиля гневно сигналит. — Я мог успеть! — настойчиво утверждает Гримшоу, поправляя рубашку. — Ты пьян. И мог запросто попасть под машину. По сравнению с Луи Ник не так уж сильно пьян. Однако он захмелел достаточно, чтобы на время забыть, какая причина погнала его прочь из Лондона и каким образом он и Томлинсон оказались вместе в одном гостиничном номере. Сегодня определённо очень странный день. — Вот теперь пойдём, — распоряжается Луи, когда мимо проносится очередная фура. И Ник послушно следует за ним, чувствуя, как земля под ногами слегка плывёт, а тело кажется чересчур лёгким. — Итак, еда, — Луи говорит с такой интонацией, будто он здесь главный. — Давай возьмём корзинку. Нет. Лучше тележку. — Сколько ты планируешь съесть? — хмурится Ник. — Я сегодня не обедал, и я только что выпил половину бутылки рома. Гримшоу качает головой. — Даже близко не половину бутылки, Лу. В мгновении ока в лице Томлинсона что-то меняется, а на губах появляется задумчивая улыбка. — Что? — Ник смотрит, как парень бросает в тележку хлеб. — Ничего, — банка арахисового масла летит вслед за хлебом. — Лу меня называют только друзья. Ник понимает, что сказал это, даже не задумываясь. — Оу... Прости, — бормочет он, смущаясь своей оговорки. Наверное, он слишком часто слышал, как Гарри зовёт Луи так, и это прозвище просто засело у него в голове. — Нет, это ничего, — Луи мотает головой. — Это... Хорошо. Ник оставляет эту реплику без ответа, молча следуя за Томлинсоном дальше по магазину и периодически кидая в тележку те или иные продукты с полок. Он думает о том, что Луи сказал о друзьях, и о том, друзья ли они теперь с Луи. Хотя враждебность между ними давно испарилась, они не слишком стремились общаться, не говоря уже о том, что им никогда раньше не приходилось бывать наедине. Однако всё меняется. И вот они вдвоём, вдали от Лондона, прекрасно ладят... Может, они действительно теперь друзья..? Когда тележка заполняется разнообразными закусками и напитками, они расплачиваются на кассе и выходят из магазина, нагруженные бумажными пакетами. Ник молчит, размышляя о сегодняшнем дне, месяце, годе и пытаясь понять, был ли смысл у всего того, что происходило с ним за это время. Луи, по всей видимости, тоже погружён в размышления, по крайней мере, за всю дорогу до отеля он не произносит ни слова. Насколько Ник знает, такое поведение для парня довольно нетипично. Спустя ещё час они сидят на кровати, заваленной остатками еды и бутылками. Ник — прислонившись к спинке кровати, Луи — у него в ногах. — Итак, чувства, — напоминает Томлинсон, покачивая на ладони ром с колой в пластиковом стакане. — Сейчас самое время. Выкладывай. Гримшоу вздыхает. Он правда не может больше держать это в себе. Поэтому он и здесь. Поэтому Луи здесь. Они сидят и напиваются в номере захолустной гостиницы далеко не ради развлечения. И, может, они с Томлинсоном и не друзья вовсе. Может, его единственная цель — это уговорить Ника вернуться в Лондон, чтобы потом можно было сказать Гарри, что всё хорошо. — В средней школе я был таким неуклюжим. В смысле, у меня было много друзей и всё такое, но я всегда влюблялся в парней, которые даже не смотрели в мою сторону. И тогда я стал притворяться, что меня это не волнует, — Ник смотрит на почти растаявший лёд в своём стаканчике. Он понимает, что несёт чушь, но Луи его не перебивает. — Я делал вид, что они меня не интересуют. Уже потом, в университете, на меня стали обращать внимание и приглашать на свидания, но я продолжал делать это. Продолжал изображать безразличие. Я трахал парней и не перезванивал им после, потому что на какое-то время это давало мне чувство превосходства, гордости... Я сознательно не позволял себе полюбить кого-то по-настоящему. Он делает глоток водки с тоником, ожидая, что сейчас Луи его поторопит, попросит переходить, блять, уже к главному, но Томлинсон молчит, и Ник поднимает голову, чтобы посмотреть, слушают ли его вообще. Луи смотрит пристально и выжидающе, и, когда их взгляды встречаются, он слегка кивает. Ник опять думает о том, могут ли они стать друзьями. Вполне вероятно, что могут. — Я думал, что Гарри — тот самый, понимаешь? Он был первым человеком, кому я сказал: «Я люблю тебя». Первым, кого я впустил в свою жизнь. Это было ужасно страшно, и я знал, что если у меня не получится с Гарри, то не получится ни с кем. Потому что он, блять, совершенство, понимаешь? Он до невозможности идеален, и я всё равно умудрился проебать наши отношения... Томлинсон выглядит задумчивым и хмурится всё время, пока Ник говорит. Когда Гримшоу делает паузу в своём рассказе, Луи качает головой, словно не соглашаясь с услышанным. — Ты не один проебал ваши отношения. Гарри говорил, что тоже был виноват. Гримшоу только пожимает плечами. Луи прав, возможно, но если бы Ник умел строить отношения, он не допустил бы разрыва с Гарри. И уж конечно не свалил бы вину за случившееся на Стайлса. — Какая теперь разница? Всё кончено. Гарри двигается дальше, и это хорошо. Разве что я скучаю по нему, как ненормальный, — он одним глотком допивает остатки коктейля, чувствуя, как кружится голова. — Значит, ты всё ещё любишь его? — спрашивает Луи, не глядя на Ника. — Нет, — отвечает тот. — То есть, люблю, конечно, но не так, как тогда, в начале. Я скучаю по тому времени, когда всё не было так сложно. Скучаю по нашей дружбе. По своему сердцу, которое ещё не было разбито, — он берёт бутылку водки и наливает в свой стакан, добавляя немного тоника и пару кубиков льда. — Чувства — это дерьмо. Ненавижу их. Губы Луи изгибаются в полуулыбке, когда он тоже поднимается с кровати, подходя к Гримшоу. — Что ж. Здесь я согласен с тобой. Сейчас я собираюсь тебя обнять, и ты просто обязан это оценить. Я не большой фанат обнимашек. Ник успевает только вытаращить глаза, а Томлинсон уже сокращает расстояние между ними и выполняет своё обещание. Гримшоу не знает, зачем Луи это делает, но решает не задумываться об этом больше и просто обнимает младшего парня в ответ, устраивая руки у него на талии. Луи тёплый и вкусно пахнет. Ник делает глубокий вдох, ощущая, как напряжение, которое не мог снять даже алкоголь, постепенно покидает его тело. — Ты чувствуешь себя лучше, чем утром? — спрашивает Луи, уткнувшись носом Гримшоу в плечо. — Да, — тот нисколько не сомневается в ответе. Пальцы цепляют ткань футболки на спине Томлинсона. — Гораздо лучше. Его шёпот: «Спасибо» едва различим, но Ник знает, что Луи услышал.