___________________
И снова мне снился тот сон, где обнимашки-целовашки и милые фразочки, но проснулась я уже не от злостного будильника, а от внезапного осознания, что все это происходило между мной и... о Господи, Александром. Нет, вы представляете? Я! С ним! С НИМ! Это ж умереть не встать. Стыд-то какой. Ошарашенно уставившись в стену, я просидела так около десяти минут. Можно было бы подумать, что там находится нечто интересное, но что, мать моя енот вездесущий, могло быть интересного в однотонной стене, а? Да, мне определенно нехорошо, может, стоит не пойти сегодня в школу? Ах да, Ксюша. Мой любимый палач, который не пожалеет бабла на покупку нового топорика для моей тонкой шейки. Не подруга, а монстр в юбке, чесслово. Превозмогая странную дрожь, я поднялась с кровати и прошла в ванную комнату. Холодная вода была так кстати, надо бы заметить. Голова освежилась, и все неприятные мысли (Да-да, Сашенька, я про тебя) смылись в канализацию. Ох, словно родилась заново. Если бы не школа, то точно утро можно было бы назвать отчасти удачным. Ах да, насчет нее. Кажется, я опоздаю, если не поспешу прямо сейчас. Уже минут пять тупо стою. Выйдя из некого забытья, я прошла на кухню. Как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь завтрак приготовил, а то устала уже питаться быстро приготовленными бутербродами да еще чем-нибудь "на перекус". Эх, трудно без родителей, однако. И как только у меня зародилась эта мысль, в квартире истошно заиграли Бринги со своим "Sleepwalking". Оу, неужели кто-то вспомнил мой номер телефона? Какая неожиданность, право же. — Здравствуйте. Психиатрическая клиника на связи. Чем могу помочь? — устало пролепетала я в трубку, одновременно кладя на хлеб колбасу. — Очень смешно, котёнок, но мне не до этого, — послышался мелодичный голос мамы на том конце. — Ты как там? А то у нас с папой совсем времени нет, даже позвонить не успеваем иногда, — наверное, остальным бы показалось, что все нормально, обычный разговор с матерью, которая куда-то там уехала по особо важным делам, но я все же уловила эти легкие дрожащие нотки в ее голосе, а значит что-то определенно шло не так. М-да уж, что-то явно не так, но, не думаю, что меня посвятят во все это, а навязываться по телефону не совсем в моем стиле. — Что? Я-то? Конечно, все хорошо у меня, — слукавила я. А что? Первую и половину второй недели школы успешно прогуляла из-за болезни, потом еще и чуть не получила по щам от учителя истории, была в буквальном смысле сбита с ног каким-то психом-извращенцом, после чего мне весьма однозначные сны с ним сниться начали. Да все путем, справлюсь (не без нотки сарказма), а вот маму лишний раз волновать не хотелось. — Это вы там как? Чем папа занят? — Что? Боже, а сами вы справиться не можете? — гневно кричала на кого-то мать, но спустя секунду ее голос уже стал шелковисто нежным, и она переключила внимание на меня: — А? Прости, солнце. Эти идиоты не могут ничего сделать самостоятельно. Отец сейчас спит, он все никак не может выспаться что-то. Ладно, мне нужно срочно отойти. Еще раз прости. Целую, люблю. Пока! — В телефоне послышались протяжные гудки. Прекрасно. Вот и поговорили. Томно вздохнув, я отложила средство связи в сторону и быстро уплела уже готовый бутерброд, насыпав между делом в миску у тумбы всем известный Вискас. Кошак не заставил себя долго ждать, тут же уловив своим гребанным шестым чувством (а вообще у него слух чуткий и обоняние хорошее), что дело пахнет жратвой, и прибежал на кухню, начиная грызть лакомство. Я же все размышляла о родителях. В груди что-то противно сжалось. Ладно, сознаюсь, я очень скучаю по моим старикам, хоть они и не совсем старики, не суть. Дело в том, что мой папа — управляющий каким-то там отделом, название которого я запомню только тогда, когда рак на горе свистнет, в компании по производству машин. Ему вечно приходиться разъезжать по командировкам, после которых он возвращается весь болезненно-бледный и похудевший. Словом, маме это осточертело, и она решила отправиться с ним. Мама же у меня мастер на все руки: и в делах юридических шарит, и кого надо на место поставит, и щи приготовит, и книгу напишет, если надо оно, конечно. Про таких говорят: "Баба-огонь". Надо заметить, что за определение "баба" в сторону моей матери я бы влепила такую затрещину, что и до сотрясения мозга недалеко, но не будет о моем криминале, пожалуй. И тут до меня дошло, что через десять минут я уже должна выйти на улицу и послушно ждать Ксюшу, которая скоро с меня точно все шкуры спустит. Быстро натянув на себя штаны в обтяжку (почти что лосины, как раз в моем стиле, ибо бесформенные брюки в моем понимании выглядят а-ля тесто, а мои ноги в них — сосиски) и идеально белую блузку с рукавом в три четверти, я затянула на затылке конский хвост и бросилась к выходу, по пути мимолетно почесав за ушком кота. Тот весь вчерашний вечер обиженно на меня глядел своими глазенками. Ну да, хозяйка у него нереально адская растяпа, что забыла живность перед выходом накормить, мог бы и простить, из любви своей кошачей там, ага. У подъезда меня уже ждала Ксюша, пугая соседних бабок своим пылающим от гнева взглядом. Кажется, сейчас на город Вероника обрушится цунами Ксения, вынося весь мозг к чертям, заодно и психику с настроением зацепив. Это утро не перестает удивлять меня своей херовостью и явной склонностью к садизму. — Ты опять опоздала, негодяйка, — на удивление голос светловолосой звучал крайне спокойно. Девушка, ничего больше не говоря, развернулась в сторону школы и бросила взгляд на часы. Я ожидала чего-то большего, но и слава Богам, что мои ожидания так и остались ожиданиями. На тавтологию что-то потянуло. Надо бы исправляться. — А где "Доброе утро, Ника. Почему ты опоздала? У тебя что-то случилось?". Не чтоб поинтересоваться, почему я запозднилась, — обиженно пробормотала я. Что-то Ксю последние два дня не в настроении. Расспросить, наверное? — Хей, ты какая-то странная. Все нормально? — раз уж от нее вопросов не дождешься, то буду брать инициативу в свои руки. Вообще, Ксюша всегда была очень даже веселым человеком, я бы сказала, что даже ребенком, но могла вмиг стать серьезной. А еще подруга была жутко трудолюбивой и усердной. Прям мурашки по коже. Не то, что я, ленивый трутень, который бросал дело на половине и предпочитал поболтать лишний раз или почитать вместо уроков, к примеру. А еще Ксюше можно было на спине татуировку сделать с надписью "Наивняк", ибо чего-чего, а этого у ней было предостаточно, тщательно скрываемого, но предостаточного. Опять тавтология, чтоб ее. Хотя с татуировкой я переборщила, она бы не согласилась на такое. Ах да, еще подруга любила распускать руки и дубасить всех вокруг. Замур-р-рчательно я себе окружение подбираю, конечно. Что касается ее внешности, то тут мы особо не отличались — обе типичные до невозможности. У девушки были светло-русые волосы длиной до плеч, круглая форма головы, губы у нее часто были сжаты в тонкую полоску, а нос слегка-слегка пухловат, как и щеки. Что касается цвета ее глаз, то я никогда не могла сказать точно, какой он, ибо это было что-то между зеленым и голубым, но не первое и не второе. Л-Логика. В отличие от меня, Ксюшу нельзя было назвать тощей, она была плотненькой, но всегда приукрашивала это до размера масштабной катастрофы. Как по мне, так уж лучше вообще быть каким-нибудь ретрижратором на колбасках вместо ног, чем тощей курвой. Правда, печально, что я как раз таки относилась больше ко второй группе, нежели к первой, но что поделать? И да, еще одно внешнее различие между мной и Ксюшей — стиль одежды. Лично я никогда не парилась на его счет, а вот подруга одевалась неброско, аккуратно и как-то по-монашески. Ни разу не видела ее в коротких шортах или мини-юбке. А может оно и к лучшему, как знать? Я же любила нечто в обтяжечку или с открытыми ногами-руками-плечами, но не эти тряпки, которые больше на белье нижнее похожи. Но, если уж совсем честно, то и такое завалялось в моем шкафу, на всякий случай, ага-ага. Только тс-с-с. — Да нормально все, нормально, — буркнула Ксеня и зашагала в сторону школы. — Ну да, коне-е-ечно. Ходишь тут, орешь с поводом и без, а потом такая добрая вмиг. У тебя что, ПМС? Али втюхалась в какого-нибудь паренька, а? — увидев ее смущенно-разгневанное лицо, я чуть со смеху по асфальту не покатилась. Это просто неописуемо. — Да иди ты, а, — сдавшись и тоже заржав, ответила подруга и мы, рассказывая друг другу что-то жутко веселое, пошли на занятия. Вот это я понимаю, в себя пришла хоть немного. В школе мы быстро попрощались, договорившись встретиться на большой перемене у столовой, и я пошла на урок. С классом я так толком и не познакомилась. Вчера общалась только с теми, кого знаю еще с прошлого года, но сегодня, видимо, придется в конце концов подружиться и с остальными. Нельзя быть слишком асоциальной, в конце концов. Надо было раньше все же общаться с параллельными классами, сейчас проще было бы, а то как новенькая почти, аж тошно. До звонка оставалось на удивление еще десять минут (вроде опаздывала же), потому я решила не терять возможность и пообщаться со своими "дноклассниками". Все как обычно разделились на группки, так что пришлось выбирать, к какой для начала подойти. К счастью или нет, но до того, как я успела к кому-то притащить свою тушку, меня окликнули по имени. М-да, вообще глухой притворилась, если бы знала, кто там меня кличет. Развернувшись к оратору, я совершенно случайно, клянусь рекой Стикс, уткнулась кому-то в грудь. Ну пздц теперь. А главное тепло так и словно под защитой, что даже отходить не хочется, заболела, не? Еще чуть-чуть, совсем немного, и отойду... — Оу, вчера идиотом называла, а сегодня вон, обниматься лезет. Женщины, — хохотнул весьма знакомый голос. Ах ты ж сука, Санёк. — Я не виновата, что вы тут свою жирную тушу поставили посреди кабинета. Не пройти, не проехать. Мясокомбинат, брысь с дороги! — прошипела я, тут же отодвинувшись от Саши. Тот удивленно вскинул бровь. И тут я его рассмотрела хорошенько, вчера как-то не до этого было. Как я его назвала? Мясокомбинат? Ошибка века, однако. Если здесь и есть где жир, то я его не видела. Может, попросить его раздеться, чтоб оправдать или уж наверняка опровергнуть мои слова? Стоп. Стоп. Стоп. Не туда понесло что-то. Шаловливые мысли, паскуды эдакие, чо вы подставляете-то меня, а? Пытаясь развеять в своем воображении картинку полуголого Александра, я подняла взгляд чуть выше, к лицу, и тут поняла, что уж лучше б мысленно его раздевала. Туманно-серые глаза словно насквозь видели, и было в них что-то, что-то такое мелкое, едва уловимое, а губы на вид казались такими мягкими, что я невольно размечталась на их счет, за что обматерила себя так, что любой сапожник обзавидуется. Заметив мой взгляд, парень ухмыльнулся и сделал шаг ко мне навстречу. А ну стоять! Не подходи ко мне, иначе кончу! Стоп... ЧТО? ЧТО Я СЕЙЧАС В МЫСЛЯХ СКАЗАЛА? Еб твою мать… Убить во мне извращенку никогда не получится, видимо. И я имела в виду, что покончу с собой прямо тут. Да. Вы ничего не докажете. Ой, всё. — Жирную тушу? Где ты жир нашла, врушка? — я ошарашенно отступала назад, но ноги не хотели слушаться, и тут это хамло бесцеремонно схватил мою руку, приставив ее к своему торсу, а потом и выше продвинул, к грудной клетке. Несколько пар глаз одноклассников удивленно уставились на нас, чтоб их. О Боги Олимпа, взываю к вам, помогите, несовершеннолетних совращают! А голос у Смирнова еще такой сладостно-тягучий, вызывающий и… Фак. Что за нафиг… — И как? Нашла что-нибудь? Или ниже дать пощупать, чтоб уж наверняка поняла, какую клевету сказанула? — недолго думая, он ухмыльнулся и начал отпускать мою руку в область... эээ... ну вы поняли, не давая освободиться. Я сделала первое, что пришло в голову, а именно — колено, пах — улавливаете суть? Слушая тихие маты, я победно улыбнулась. Так тебе и надо, тварь. Тут прозвенел спасительный звонок, и я села за парту. Весь урок я изо всех сил старалась не смотреть на эту сволочь, которая, я думала, дырку во мне прожжет взглядом. Учительницу я даже и не слушала, пока та не назвала мою фамилию. А? Что? Где? Когда? Какой сейчас век и год? — Романова, я кому говорю, мне интересно? Вам было задано выучить любое стихотворение на свободную тему. Вы сделали домашнюю работу? — Вот же дерьмо, не учила я ничего. Придется рассказывать то, что вспомню. А-а-а, удушиться нафиг. Что за день-то такой, дерьмо дерьмом и дерьмо погоняет. — Да, конечно, — уверенность в моем голосе поразила даже меня. В мыслях перебирая всех известных мне поэтов, я, чуть растягивая время, поднялась с места и вышла к доске. Маяковский? И что мне рассказать у него? Я знаю наизусть лишь одно произведение, и оно явно не для школы, вообще не для нормального общества, про то, что я его знаю, лучше молчать в тапочек*. Пушкин? Банально и еще раз банально, да и что-то имя поэта мне разонравилось вмиг. Кхе-кхе. Шекспир? У него я знаю лишь пару-тройку ванильных сонетов — не пойдет, репутацию девушки с розовой аурой зарабатывать не хочется. Блок? Нет, никаких Александров, хватит. Бродский? Ох, любимый Иосиф, но рассказывать о шизофрении и боязни выходить из комнаты не желательно, пожалуй. Хотя стоп, точно! Эврика! Письма к стене. Хорошо, что в классе нет Ксю, иначе она бы закатила глаза, ибо: «Ну-у-у, опя-а-а-ать этот стих…» Да, на мозги я капаю всем, чем только могу. А стихотворение прекрасное, но из моих уст звучало раз сто точно, а Ксюша слушала почти все эти сто раз. Такая уж доля лучших друзей, щито поделать десу? Бродский ван лав просто. Встречу такого же фанатика Иосифа, как я — замуж выскочу быстрее, чем ТПшка купит себе новенький айфон. Получив кивок от учительницы, мол, можешь говорить, я уж было открыла рот, стараясь не смотреть в эти чертовы серые глаза, которые ну никак не хотели выпускать меня из виду, как из другого конца класса я услышала перешептывания: — А кто это, а? — прошептал тучный парень, я даже поморщилась немного от его вида. — Эт Вероника Романова. Ее к нам перевели из другого класса, типа расформировали из-за малого количества учеников в том их старом классе, — ответил жирдяю, видимо, друг и ухмыльнулся, из-за чего мое лицо вновь скривилось. — А-а-а, это которая сейчас на перемене к Саньку подкатывала? — и тут я, мягко говоря, прифигела. Я? Подкатывала? К этому королю кретинов и Богу идиотов? Ну все, жиртрещина, ты нажил себе врага, подкатываю я, видите ли, к мудилам всяким! Возмущению нет предела, нервы играю похоронный марш, а глаза мысленно весь этот жир в фарш превращают. Вот и сказочке конец, а кто слушал — идет закапывать труп, ибо или сообщник, или не нужный мне свидетель. А что со свидетелями делают, а? Правильно, бесплатно дарят пару квадратных метров жилплощади на кладбище. Джек-Пот, епт. — Та у нее вроде парень есть, — как можно тише прошептал второй юноша и пожал плечами, но я услышала. Вот интересно, если у меня парень есть, то почему я не в курсе, а какой-то задохлик все знает? Ох, чую, две могилы вырою у своего дома. Сковородку в студию! Поцелуй дементора отдыхает, уступая объятиям с железным орудием справедливости, ага. Тут я услышала театральное покашливание. Твою мать, с этими дебилами совсем забыла про то, что у доски стою, а учительница вообще дырку во мне буравит взглядом. Собрав всю свою силу воли в кулак, я начала рассказывать стихотворение, стараясь как можно тоньше передать эмоции и выдерживать правильную интонацию:Сохрани мою тень. Не могу объяснить. Извини. Это нужно теперь. Сохрани мою тень, сохрани. За твоею спиной умолкает в кустах беготня. Мне пора уходить. Ты останешься после меня. До свиданья, стена. Я пошел. Пусть приснятся кусты. Вдоль уснувших больниц. Освещенный луной. Как и ты. Постараюсь навек сохранить этот вечер в груди. Не сердись на меня. Нужно что-то иметь позади. Сохрани мою тень. Эту надпись не нужно стирать. Все равно я сюда никогда не приду умирать, Все равно ты меня никогда не попросишь: вернись. Если кто-то прижмется к тебе, дорогая стена, улыбнись. Человек -- это шар, а душа -- это нить, говоришь. В самом деле глядит на тебя неизвестный малыш. Отпустить -- говоришь -- вознестись над зеленой листвой. Ты глядишь на меня, как я падаю вниз головой. ... Так окрикни меня. Мастерица кричать и ругать. Так окрикни меня. Так легко малыша напугать. Так окрикни меня. Не то сам я сейчас закричу: Эй, малыш! -- и тотчас по пространствам пустым полечу. Ты права: нужно что-то иметь за спиной. Хорошо, что теперь остаются во мраке за мной не безгласный агент с голубиным плащом на плече, не душа и не плоть -- только тень на твоем кирпиче. Изолятор тоски -- или просто движенье вперед. Надзиратель любви -- или просто мой русский народ. Хорошо, что нашлась та, что может и вас породнить. Хорошо, что всегда все равно вам, кого вам казнить. За тобою тюрьма. А за мною -- лишь тень на тебе. Хорошо, что ползет ярко-желтый рассвет по трубе. Хорошо, что кончается ночь. Приближается день. Сохрани мою тень.
Не сказать, что мне аплодировали стоя, но и безразличия тоже в глазах одноклассников не увидела, и на том спасибо. Учительница утвердительно кивнула, и я села на свое место, предварительно бросив взгляд в сторону Смирнова. Последнее было явно лишним, ибо в мгновение ока я попала в плен этих серых глаз, которые словно прилипли ко мне уже, а может даже приросли. Заипал уже таращиться. Скоро глазные яблоки из орбит вылезут. Хотя я тоже хороша, ведь столкновения серых с темно-карими можно было бы и избежать, но я ж любопытный, вычо-вычо. Оставшиеся пять минут урока так и прошли, не моргая, глаза в глаза. Не дай Боже, кто заметил. Звонок испортил идиллию, чему я была несказанно рада. Скинув в рюкзак вещи, я вылетела пулей из кабинета, изо всех сил сдерживая румянец. Сзади послышался хохот Александра, но я все же не обернулась на эти звуки отсталого ломантина, который еще и умирает в муках, издавая некие стоны. Ну ладно. Вру. Смех у него потрясный до мурашек. Но что тут смешного, пф? Треклятые парни, чтоб этих мудаков… Следующим уроком были труды, а значит парней в моем окружении, а особенно Александров, не будет. Давайте поблагодарим же за это всех Богов Олимпа, господа-дамы. Все занятие я проболтала с девками. От них же я узнала, что известный нам всем Саша весьма популярен у семиклашек и восьмиклашек, которые считают его «няшей». Ах ты ж педофилюга, Саша, ай-яй-яй таким быть. Никогда бы не подумала, что восьмые классы и девятые на выпускников так реагируют. Ах да, я говорила, что я такой-сякой лох, который в этом году школу вообще оканчивает? Не говорила? Так говорю. Здрасте, это я — выпускница одиннадцатого класса. Хей-хей, провалю экзы, инфа сотка. Так вот, этот самый Смирнов поступил в нашу школьную обитель вместе со своим дружком каким-то, имя не запомнила что-то. Тут я смутно припомнила, что на той перемене рядом с извращугой стоял анорексик тысячного lvl-ла, но весьма статный. Какой-нибудь любитель маленьких «сестричек» и мазохист на вид, словом — еще один извращенец в моем классе. Сказка, что уж греха таить. Итак, вокруг этих двоих было много внимания, ибо прошел слушок, что они весьма богаты, а в нашей школе таких парней было по пальцам пересчитать, а эти еще и мордочкой ничего. Ясно все с ними, короче. К прочему, и среди девушек нашего классы были их, так называемые, фанатки, но таких было не очень много, слава Богу. Хотя, мне-то что? Пусть хоть фан-клуб свой создадут. Фырк. Когда прозвенел звонок с урока, я целенаправленно пошла в сторону столовой — перемена была большой, на ней-то мы с Ксеней и договорились встретиться. В мыслях было пусто, только перекатиполя не хватает для полной картинки чего-то заброшенного, ибо думать мне не хотелось сейчас, вообще не хотелось. Подхожу я, значит, к столовой, почти дошла уже, как резко остановилась в нескольких метрах от входа и глаза округлила. Будь там космический монстр размером с Вавилонскую башню, Биг-Бен или знаменитые Гималаи — я бы меньше удивилась, но какой-то чмырь, подкатывающий к Ксюше, — уж увольте. Ладно бы просто кто-то подкатывал, так подруга еще и не отшивала, даже флиртовала, кажется. Глюки на нервной почве? Вполне возможно. — Пшел нах, — томно провозгласила я, хватая Ксюшу за руку и чуть толкнув «Казанову», отходя подальше. — Романова, ты что, совсем стыд потеряла? — ошарашенно спросил парень, от чего я даже вздрогнула, поворачиваясь к незнакомцу лицом. Фигли он мою фамилию знает? — Ты кто такой вообще, чтобы мне что-то вякать, а? — рявкнула я, взглянув на предмет раздражения из-под ресниц. А-а-а, это тот друг Александра. Теперь точно к Ксю не подойдет. Не позволю. Кстати, насчет подруги, она просто тихо стояла в сторонке, явно ахуевая от происходящего. — Я тот, кто заставит эту девушку, — он кивнул на Ксеню, — стонать этой ночью, — юноша ухмыльнулся. Тут уже ахуевала я, причем реально так. Внезапно — не то слово. Что мы имеем в итоге: ухмыляющийся извращенец и две шокированные девки. Первой в себя пришла-таки Ксеня. — Что, простите? Сэр, а кто тут еще стыд потерял, мне интересно? — слегка раздраженно бросила подруга, сжав мою руку. Кажется, только я заметила ее смятение. Утю-тю, она покраснела. Как мило-то. Не успел собеседник и слова ответить, как его прервал чей-то хохот. И как я не заметила, что сзади меня кто-то стоит? Нет, не так. И как я не заметила, что сзади меня стоит извращенец-педофил Александр? Увидев на моем лице нескрываемое отвращение и раздражение, Ксюша удивленно подняла вверх брови, но решила пока промолчать. — Смирнов, — зашипела я, не оборачиваясь. У подруги уже глаза на лоб поехали. — Иди в жопу со своим дружком, ясно? Задолбали за весь день! Два сапога пара! До психушки доведете! И чтоб рядом с ней, — кивок головы в сторону Ксю, — не видела ваши туши. Вам понятно, стадо извращенцев? — я уже яростно смотрела Саше глаза в глаза. Было не совсем удобно, ибо разница в росте мешала — почувствуй себя гномом. Он лишь ухмыльнулся, чуть опускаясь ко мне. Снизошел Боженька, ага. В итоге расстояние между нами составляло каких-то жалких пару-тройку миллиметров, а взгляды были прикованы между собой: мой — гневный, и его — шутливый. — Ах-ха-ха, — взорвалась от хохота Ксения, я аж вздрогнула, чуть не столкнувшись лбом с Александром, благо тот отодвинулся вовремя, переведя внимание на подругу. — Ребят, вы меня убиваете! Прям как парочка молодоженов ссоритесь! — я тебе это еще припомню, Ксюша, ой как припомню. — Фух. Меня зовут Ксения, Ахматова Ксения Петровна, ага, — она кивнула Саше, видимо, с его дружком подруга уже знакома //Автор: чет двусмысленно прозвучало, но, вполне возможно, это просто я такой извращуга. Простите, не удержалась от комментария х) //. Александр улыбнулся для приличия и, кинув взгляд на часы, ушел. Без слов. Жесть. Бескультурное хамло. — Прости его. Он довольно молчаливый, — обращаясь к Ксю, вежливо сообщил друг Саши. Я мысленно выдала тираду о его «молчаливости», ибо чет не заметила такого. — Кстати, имя мое Глеб Кауфман, — это уже было адресовано мне, но, получив мой испепеляющий взгляд, парень вновь заговорил с Ксеней, но я ж противный, я ж не дам тут всяким Глебам-извращенцам с моей подругой заигрывать, ага. Потому спустя секунду мы, то есть я и Ксения, шли к ее кабинету, точнее я решила ее проводить. Во взгляде подруги черти хороводы кружили, что означало только одного — она уже составила парочку, а одной из «влюбленных» буду я, а вот о втором «партнере» я даже думать не хотела. Ну ничего, Ксю с Глебом неплохо воркуют, моя мстя будет страшна! С оставшихся уроков я успешно ушла, сослав все на головные боли, которые, в принципе, были, но не суть. Уже дома, лежа на кровати, я пыталась переварить этот день. Перед глазами неустанно мелькал Александр. В мой мозг буквально впился этот образ: короткие темные волосы, вечно находящиеся в легком беспорядке; чуть грубый нос, который словно от явного брутала отцепили; серые, бездонные глаза с легкой дымкой, а ко всему прочему тело а-ля у спортсмена и высоченный рост — почти на две головы выше меня. М-да уж. Друг его, Глеб этот, был совершенно иной на вид, прям противоположность. Вот знаете таких тощих скупых старичков, которые, кажется, за каждую копейку трясутся? Представили? А вот теперь омолодите такого хрыща до возраста подростка. Именно так и выглядит Глеб: статный, деловитый, горделивый, пафосный анорексик, в мыслях раздевающий маленький девочек, взгляд у него, по крайней мере, говорил, что это-то он и делает. В принципе, ничего так, но еврейской скупой душонкой разит за километр. А еще огоньки в глазах, собственник явный. Фамилия вообще странная. Эх, фиг ему, а не Ксюша. Обнаглели уже, чесслово. Кощей двадцать первого века какой-то, ё-мае. Пусть чахнет там над своим золотом, а от принцесс подальше держится, иначе я, как истинный богатырь-спаситель, надеру чью-то тощую задницу так, что никакие целебные снадобья Яги не помогут. Спустя полчаса я все же смогла уснуть. Завтра Ксения не сможет меня проводить, так как у нее там какие-то дела с утра (о которых я у нее расспрошу при встрече, а еще и про этого Глебушка-Кощебушка разузнаю), так что придется пёхать в одиночестве. Утром я проснулась довольно легко и быстро собралась. Закрывая входную дверь в квартиру, мне послышался собачий лай, но, сославшись на испорченные вчера нервы, я не придала этому значения, да и мало ли, может кто-то собаку выгуливать собрался, ничего такого. Преодолев один лестничный проем, некое чувство (жопа чуяла) подсказало мне обернуться. Нет, я, конечно, всего могла ожидать, но огроменный ротвейлер, пускающий слюни и показывающий свой оскал, без намордника, поводка и, собственно, хозяина, мягко говоря, привел меня в шок. Завопя на всю Ивановскую, Гусарскую, Московскую, Волынскую и так далее, моя тушка бросилась к выходу из подъезда. Долбанная кнопка, открывающая изнутри домофонную дверь, все никак не могла попасть под мои пальцы, а вот собачий рык рьяно приближался. Наконец-таки отворив железную преграду, я пулей выскочила из подъезда. Казалось бы, все более-менее сносно, но так уж получилось, что в «порыве страсти» я налетела на кого-то, еще и впившись в него своими паклями, чуть ли не на шею забравшись. Страх перед зверем сделал из меня самого настоящего зверя. Какая ирония. Спустя пару секунд до меня только дошло, что я тут, видите ли, чье-то тела как спасительный материк использую. Быстро отойдя от бедняги, я, ожидая криков о том, какой я плохой человек, и резкого посыла, сощурилась, быстро выдав на одном дыхание: — Простите-простите-простите, — еще бы руки аки в молитве сложить, ага, для пущего эффекта. — Ах-ха-ха-ха… — уссыкался прямо от смеха, ишь ты. Только вот смех был таким знакомым, что я сразу же разинула глаза. — Твою-то курву да через инкубатор к папе римскому… — лишь пробормотала я, чувствуя, как щеки тронула краска. Ненавижу эту жизнь. *Имелось в виду стихотворение Маяковского «Гимн онанистов». Ита не я, да. *скрылась с места преступления*