Агрий и Орей

– Эм… Нет, - девушка провела обратной стороной ручки по виску, слегка почесав кожу, размышляя. Подумав, она зачеркнула пару имен на листике перед собой, и вновь почесала ручкой висок, на этот раз ближе ко лбу. – Ни… Ни… Николь. Хм… - она записала имя в третий столбик. Нахмурившись, подняла взгляд на мужа, шмыгнула носом, и зачеркнула имя. – Нет. Виктор сидел на диване, невидящим взглядом глядя в телевизор, не особо соображая, что там идет. Кажется, какой-то приключенческий фильм. Рядом с ним лежала Вова, положив голову на плечо супруга, и уже около часа кушала сама себе мозг на тему имен для детей. Проблема в том, что она даже не знает, кто у них будет, поэтому решила выбрать два женских имени, и два мужских. Мужчина же, делая вид, что происходящее его никоим образом не заботит, пытался сосредоточиться на фильме, но безуспешно. Боковым зрением заметив, что женушка что-то старательно зачеркивает на краю листика, он поддался вперед, заглядывая в него. Первые были женские имена. Ничего особенного: «Иона», «Элизабет», «Мария», «Катрина», и тому подобное. Следующие были мужские, которых было раза в два больше. Виктор пробежался взглядом по строчкам и наткнулся на знакомое имя, решив дальше не читать. – Неожиданно, - кашлянув, сказал он, снова возвращаясь к телевизору. Девушка удивленно подняла голову. – Уж много я от тебя ждал, но ты снова переплюнула все мои догадки. «Ромул». Хм. – Чем тебе имя-то не нравится? – смутившись, она опустила взгляд в листик. – Хорошее имя… И это пока просто как один из вариантов… – Ну да, ну да, - буркнул он. – Сразу бы «Джеймс» написала. Или «Логан». Прикусив губу, Вова незаметно шустро зачеркнула в самом низу «Джимми», и с честным видом вернулась в начало. До родов, по ее подсчетам, осталось примерно чуть больше месяца, но из-за того, что дети слишком крепкие и быстро растут, теперь точно быть уверенным нельзя. В больницу, как и следовало ожидать, она ложиться не собиралась. Правда, супругу-таки удалось загнать ее пару раз на УЗИ… И на то были причины. Месяц назад Виктор проснулся среди ночи от того, что Вова рядом с ним тихонько постанывала в подушку, не желая тревожить мужа, глотая слезы и пытаясь утешить жгучую боль в животе. Слово за слово, и мужчина понял, что детям становится слишком тесно в материнской утробе, поэтому каждое их движение причиняет матери невообразимую боль. Но все было даже хуже, чем он думал… Следующим утром, насильно запихнув жену в машину и отвезя ее в больницу на УЗИ, врач сказал, что близнецы становятся несовместимы с хрупким организмом, и нагрузка настолько велика, что ребра девушки начинают буквально трещать, а органы смещаться. Вова захихикала и отмахнулась, отсмеявшись, что все с ней в порядке. Тем же вечером треснуло первое ребро. Сейчас поврежденных ребер было пять. Пятое сломалось три дня назад, просто чудом не пробив легкое, пройдя вскользь. По утрам она почти не могла дышать, хрипела, точно старая немощная женщина, поглощая драгоценный кислород глубокими медленными вдохами. Хвостик сильно похудела, руки казались такими тоненькими и хрупкими, прикоснешься – переломишь. Щеки впали, под глазами появились темные круги, а по обыкновению бледная кожа сейчас была какой-то серой. Крид уже давно понял, что происходит… Дети медленно убивают ее. И ужасней всего было то, что он ничего не мог с этим сделать, потому что на любые слова, адресованные в сторону близнецов, Вова вставала в позу быка, напрочь отказываясь предпринимать хоть что-то. Она не кричала, не истерила, да и, честно сказать, даже если бы и хотела – сил на это все равно не было. Она просто твердо отвечала на все: «Я справлюсь» и «Все будет хорошо». Самая мерзкая ложь, которую только слышал Виктор за свою весьма долгую жизнь. Три месяца назад Саблезубый действительно был счастлив, ведь любимая девушка подарит ему сразу двух прекрасных детей. Его детей. Он любовался ее округлым животиком, усмехался, когда она гладила его, нежно что-то воркуя… Сейчас же он боролся с отвращением, гневом и страхом. Виктор любил этих детей – это правда, но они медленно высасывали жизненные силы из его любимой, разрывая ее на части изнутри, а она, вместо того, чтобы принять хоть какие-нибудь меры, продолжает ворковать вечерами, поглаживая раздувшейся живот. И за это он испытывал гнев и ярость по отношению к ним. Виктор перестал произносить слова «дети» или «малыши», а стал холодно говорить «они». Просто «они». Никто бы не подумал, что со своими мыслями Саблезубый пойдет к Ноктюрн. Больше идти все равно было не к кому… Талия, выслушав все подробности, о которых дочь, естественно, молчала, без ложных слов сказала прямо, что все это очень и очень плохо. Когда она вынашивала Гая и Рею, то ситуация тоже была плачевной, ибо и там имелось место переломанным ребрам и страшным болям. Но Талия выкарабкалась, а вот Вове это может быть не по силам… И от одной только ужасающей мысли, что девушка может не пережить роды, Крида бросало в холодный пот. Он готов был на все, лишь бы не дать кошмарам воплотиться в жизнь. Абсолютно на все. Из собственных мыслей его вытащил тихий хриплый стон хвостатой. Та, выронив ручку и листик из рук, выгнула спину, стиснув зубы так сильно, что заболели челюсти. Мужчина, вздрогнув, поддержал ее голову. – Все хорошо, - часто дыша, просипела та, поглаживая живот, вновь пытаясь лечь ровно. – Дети просто потягиваются… Им мало места, вот и все. – Вова… – Все нормально. Правда, - она улыбнулась, но улыбка вышла вымученной. – Непоседы не хотят сидеть в тесноте. Потерпите еще немного, - обращаясь к своему животу, ласково прошептала Хвостик, от чего Виктора передернуло, - мои хорошие. Вам чуть-чуть осталось… – Как и тебе, - полурыком обронил мужчина, сам оторопев от этих слов, не ожидая, что они слетят с языка. Девушка, медленно поглаживая живот, подняла голову на мужа. Серые глаза были мутными, уставшими, отражая немыслимую тяжесть, как грозовое небо. – Не волнуйся. – Не могу. Они ломают тебя изнутри. – Дети не специально это делают. Я стала слишком тесная, а малышам нужно все больше места, - опуская глаза, точно побитый щенок, сказала та. – И я не умру при родах. Я тебе обещаю… – Видишь это? – осторожно приподняв рукой края светлого халата жены на уровне живота, взмолился Виктор. Вова опустила голову, со спокойным видом рассматривая большие бордовые синяки, которые выглядели очень жутко на бледной стянутой коже. – Видишь? Смотри, что они сделали с тобой! – Просто они очень сильные, - ласково промурлыкала девушка, закрывая кожу халатом. Вдруг она поморщилась, поерзав на диване: – Пинаются. – Вова подняла глаза на супруга. – Хочешь потрогать? Он промолчал. – Ну же, - улыбаясь, девушка сцапала его руку, кладя ее себе на живот, как раз туда, откуда и шли толчки. – Чувствуешь? Первую секунду Саблезубый ничего не чувствовал, и уже хотел убрать руку, как ему в ладонь что-то ударило. Ударило весьма сильно, но как-то робко, даже испуганно. Мужчина замер. Толчок повторился. Потом еще один. Хвостик не смогла сдержать ласковой улыбки, но ее лицо все еще было напряженным – сдерживает боль. Виктор, оторвав взгляд от ее лица, перевел его на живот, осторожно проведя рукой из стороны в сторону, поглаживая. Последовал еще один слабый и почти незаметный толчок, а потом все стихло. Вова раскрыла рот. – Ну надо же, - хлопая глазами, выдохнула она, накрывая ладошками руку мужа. – А у меня так не получалось… Я когда глажу – малыши еще сильнее пинаются. – Они еще даже не родились, а ты их уже избаловала, - продолжая держать руку на животе любимой, сказал Виктор. И впервые за многие недели его губы тронула поистине живая и теплая улыбка. – Нигде не болит? – Нет. Совсем нигде, - с замираем всхлипнула Хвост, закрывая рот ладошкой. По щекам заструились соленые капли, раздражая нежную кожу. Шмыгнув носом, она расплакалась, обнимая мужа за шею. – Господи, Виктор, как же я тебя люблю! – вскрикнула она, и тут же поморщилась. – Тише, - положив руку на верхушку живота и погладив то место, куда ее толкнули изнутри, усмехнулся мужчина. – Ты напугала их, глупая. – Простите, мои маленькие… - виновато проворковала шатенка, положив обе руки на живот, обнимая его. – Я не хотела… По щекам у нее все еще текли слезы, а в груди пищало. Она прильнула к мужу, тихонько всхлипывая, повиливая кисточкой хвоста в воздухе. Виктор вновь провел рукой по животу девушки, под ладонью ощущая слабое движение. Дети старались не причинять матери боль, словно все понимали… Улыбаясь сам себе, мужчина не сразу заметил, что девушка уснула. Вова уже давно не засыпала так быстро, ибо каждую ночь ее беспокоили сильные боли… Пусть спит. А ведь еще только полдень.

***

– Она не сможет встать еще несколько дней, но ее состояние стабильно. Никаких стрессов, никаких нагрузок. – Это само собой. - Крид нахмурился. Врач, застегивая халат, не спешил уходить, топчась на одном месте, как топтуга. Темноволосый мужчина явно хотел что-то сказать, но не мог подобрать правильных слов. – Есть еще что-то? – Да, - он спрятал руки в карманы халата. – Небольшая трещина в области таза. Я не собираюсь вдаваться в тонкости вашей семейной жизни, но несколько месяцев лучше воздержаться от… – Я понял. Мужчина кивнул. – Ребра срастутся быстро, - продолжил он, - организм крепкий. Я вас оставлю, но ненадолго. Девушке покой нужен, - проведя указательным пальцем под носом, врач – один из лучших врачей Ромула, к слову – оглядел свою пациентку, убеждаясь, что все в полном порядке и направился к двери. Виктор, проследив за ним взглядом, смиренно дожидаясь, пока врач скроется из поля зрения, обернулся на койку. Лицом к противоположной стене, бледная и измученная, лежала девушка, время от времени болезненно сглатывая. Услышав, что дверь тихонько закрылась, она приоткрыла глаза, поворачивая голову, мутным взглядом глядя на мужа. Перед глазами все плыло – снотворное делает свое дело. Блондин присел на край койки, взяв в ладонь хрупкую ручку жены. Та была на удивление горячей. Хотелось провести несколько минут с Вовой, пока она не уснет, пусть даже и ни о чем не говоря. Но Хвост молчать не собиралась, несмотря на то, что с каждым словом в груди у нее булькало. – Кто?.. – Молчи. – Кто у нас?.. – упрямо произнесла та, морщась от боли в области живота. Хвостатая и не рассчитывала на то, что сама сможет родить близнецов, но и не подозревала, что после операции будет болеть все тело – начиная от ног и заканчивая ключицами. Голова, к слову, тоже разрывалась на немецкий крест. – Мальчики, - не без улыбки ответил мужчина, игнорируя новое «буль-буль-буль» в груди девушки. Та широко улыбнулась, глядя в потолок. Ребра невыносимо ныли, но сейчас эта боль казалось ничтожной, неважной, несущественной. – Два мальчика. – Ты… видел их?.. – Нет. Еще нет, - сглатывая, тихо сказал Виктор. Вова нахмурилась, только неясно от чего – от слов мужа, или от боли. – Но врач сказал, что с ними все в полном порядке. Ты тоже весьма скоро встанешь на ноги. Девушка промолчала, не решаясь что-либо сказать. Мальчики… Ей очень хотелось их увидеть, попросить мужа позвать врача, чтобы тот принес ей ее непоседливых сорванцов, но широкие крылья сна, накрывающие сознание, прекрасно дали понять, что с минуты на минуту Вова провалится в небытие. Глаза слипались, веки стали весом в тонну. Холлидей и Райнхольд, дежуря больше суток вместе с отцом в коридоре, уснули часа полтора назад. Виктор не решился их будить, решив, что сыну и дочери нужно отдохнуть, как и их матери. Оставив их в коридоре, один прошел в палату, приняв решение дождаться, пока Вова уснет, а после уже позвонить Талии. Та весьма грубо и четко дала понять, что ее должны поставить в известность о рождении самой первой. Ну, ничего, перебесится и успокоится. Всеми силами борясь со сном, Хвостик продирала слипающиеся глаза. Она неожиданно нахмурилась, явно что-то вспомнив, а потом со стоном выдохнула. Виктор удивленно вскинул бровь. – Что случилось? – спросил он, прекрасно понимая, что спрашивать про боль было глупо. Естественно, у нее все болело. – Я не придумала второе имя… - почти со слезами выдала она, проглотив очередное «буль-буль-буль». Саблезубый не смог сдержать тихого смеха, ведь на такой испуганный и виноватый вид девушки просто нельзя было реагировать иначе. Она надула губы. – Чего ты смеешься?.. – Ох, дурочка, нашла из-за чего переживать, - наклонившись к ее исхудалому лицу, все еще посмеиваясь, шепнул мужчина. – Это не самая большая проблема в данном случае. – Но… – Не грызи себя. Придумаем имя, - он коснулся губами ее горячего лба. Девушка улыбнулась. – И что у тебя на уме? Какое первое имя выбрала? – Боюсь, ты его не выговоришь, - теперь пришла очередь Хвостик смеяться, только вот смех прервался быстро, ибо в груди закололо, а переломанные ребра словно вспыхнули огнем. Виктор, приложив руку к щеке жены, всеми силами пытался скрыть беспокойство. Получалось не очень. – Давай, скажи. – Ворчать будешь. – Буду, - согласился мужчина. – Но я же должен знать имя собственного ребенка. Тебе так не кажется? – Мне… очень нравится имя, - она выдержала секунду, набирая в грудь побольше воздуха, - Найтингейл. Вова усмехнулась, завидев на лице супруга, мягко говоря, большое удивление. Он облизнул пересохшие губы, но так и не решился его произнести, побоялся, что запнется. Часто моргая, словно зрение его подводило, блондин вновь облизнул губы. Следовало бы догадаться, что супруга выкинет что-то из ряда вон выходящее, но и снова она переплюнула все ожидания. В какую-то секунду Крид был даже согласен на «Ромула» и «Джеймса», но не стал ничего говорить. Не хотел расстраивать девушку. – Пусть будет по-твоему, - сдался Виктор, улыбаясь. – Но второму мальчику я имя сам дам. Договорились?