How are you, Ангел?

Зачем поджимать губы, когда она входит, румяная с мороза, где-то на пустынной ночной трассе? Появляется, как призрак, из воздуха, обрамляемая мягким светом. Возникает, словно видение, пахнущая снегом и счастьем, которого не хватает. Зачем, сидя в старом автобусе, направляющемся в никуда, делать вид, что не знаешь её? Она всё равно заметит взгляд. Она всё равно сядет рядом, даже если вокруг всё будет свободно. Зачем не быть с ней? Зачем не любить её? Я точно знаю, что она ангел. Да, пусть на крыльях и лёгких осадок. Но ведь в городе, где вечная непроглядная пелена, иначе не бывает. Зато она улыбается — почти единственная из целой стаи. Она продолжает улыбаться, чтобы ни было, и освещать тусклые спальные районы. Она продолжает приходить в самые трудные, самые едкие минуты. И просто сидит рядом, ничего не говоря. Да слов-то и не надо. Достаточно её касания, аромата её волос и её дыхания. От её дыхания дрожит город. Я чувствую волнение на улицах, где всё давно умерло. Её силуэт возникает в моей голове, как вспышка. Она идёт по перекрёсткам, потом едет со мной в старом автобусе. Она живёт здесь свою жизнь, пока я безрезультатно пытаюсь за ней угнаться. А иногда — будто она гонится за мной. Идёт след в след, осторожничает. Я прячусь по углам в надежде, что однажды раз и навсегда её забуду. Но она подпитывает мою память: спрашивает про «как дела?» и заливисто смеётся. Её смех отпечатывается у меня на подкорке и на изнанках век. Я ощущаю от неё невероятную вибрацию: словно она передаёт мне сигнал. Сигнал sos, который ничего не значит. Как только я прибегаю к ней на помощь, она бросается в пекло. Она не хочет быть спасённой. И не хочет быть спасительницей. Она хочет ехать в полуразваленном автобусе под заезженные песни Меркьюри и «Не прекращай своей борьбы, но уходи вовремя». И чтобы трасса становилась темнее, уже, заснеженнее. Чтобы ночь, пустая декабрьская ночь, не заканчивалась никогда. Но за темнотой наступает свет. Приоткрываются плотные шторы, пропускающие лучи. И её снова нет. Будто иллюзия. Будто картинка плохого проектора. По щелчку пальцев она бесследно исчезает, оставляя сердце болеть. Растворяется в очередном дне, когда никто и ничего не нужно совсем. А автобус несётся, чтобы уже на следующей остановке объявить конец путешествия. После неё внутри всегда неспокойно. В любом городе, в любом пыльном уголке она словно стоит над душой, дышит в затылок, обнимает запястье своими холодными пальцами. Правду говорят, что, куда ни поедешь, себя с собой возьмёшь. И её, конечно, возьмёшь. Она сама приедет. В голове, в сердце, под кожей. Её не выкинуть, не вытравить. Если бы существовало средство от любви раз и навсегда, я бы не пожалела денег, не пожалела ног. Я бы сделала всё, чтобы остаться наедине с собой. Чтобы рядом не было её. Чтобы не было её слов, взглядов, улыбок, взмахов ресниц, губ, пальцев по струнам нервов, проходок ко мне и от меня. Чтобы не было даже намёка на то, что она существует со мной под одним небом. Я снова вижу её. Здесь и там. Она близко и далеко. Она и «да», и «нет». А я просто не хочу. Не хочу неопределённости и не хочу проклятого вируса, которым заразилась, увидев её много-много лет назад впервые. И с каждым днём этот вирус поражает всё больше органов. Съедает изнутри. Ни крошки внутри меня не осталось, не задетой ею. Я бегу от неё. Она догоняет. И каждый день я себе повторяю, что, может быть, она одна стоит всего этого. Стоит каждого преодолённого километра, каждого проглоченного кусочка воздуха, каждого впитанного прикосновения. Каждый день я говорю себе, что всё это — во имя неё.