How are you, Ангел?

Эй, солнышко, как ты там? Плачешь? Да, я знаю, ты сильная. Ты сильнее всех тех, кого я вообще встречала в своей жизни. Ты сжимаешь руки в кулаки, вбивая ногти в ладони. И стискиваешь зубы так, что у меня мороз по коже от скрежета. Но ведь если не плакать от того, как болит, может, хотя бы рассказать? Выговориться. Я не уверена, что повторённое в сотый раз перестанет пронзать тебя насквозь. Перестанет неистово жечь под рёбрами, оставляя глубокие шрамы. Да и, честно говоря, сомневаюсь, что это вообще кому-то помогает. Но ты хотя бы просто озвучишь то, что лежит в тебе камнем. С чего мы начнём? Ах, да, ты же любишь её. Верно? Ты можешь покачать головой или отвести взгляд. Можешь поджать губы или вздрогнуть от её имени. Только того, что кипит внутри тебя, ты не скроешь. Я знаю, как трудно тебе даётся жизнь без неё. Ходить по городу, заглядывая в лица прохожих, потому что почему-то многие так чертовски на неё похожи. Слушать музыку и думать, что вот эти самые строчки режут по живому, а ты зажимаешь раны дрожащими руками. Говорить с ней, если вдруг случайно налетите друг на друга, а потом дышать через раз или два, как повезёт. Смотреть на неё сквозь расстояния, экран, пальцы и убеждать себя в чём-то там. Но будем же откровенны: она не лучшая. Она не худшая. Свет клином на ней не сходился. Она просто всегда была в твоей жизни как та тропа в лесу, которая вела сначала по человеческим следа. А потом уходила в чащу и больше никогда не возвращалась, поглощённая тьмой. Тьмы в ней столько, что иногда ты захлёбываешься. Она хватается за нож и врезается лезвием в твоё сердце. Она скользит им вниз и вниз, деля тебя на два, даже если с математикой совсем не дружит. После этого подставляет свой безобразно красивый бокал и выпивает до дна за своё здоровье. Она упивается твоей болью. Упивается тем, как твой внутренний ребёнок, безбожно уставший, бьётся в истерике. Может, ты ни жестом, ни словом ей никогда не покажешь, где так ужасно кровоточит. Но ведь она и сама прекрасно знает, с какого удара твои сила, непокорность, непоколебимость улетучатся насовсем. Она прекрасно знает, что ты зависишь от неё — и в этом ваша огромнейшая проблема. Я не стану убеждать тебя, что привычка дышать людьми убивает практически сразу. Все мы немного зависимы от других, кто время от времени даже сраной копейки не стоит. Ты просто спроси себя — а она стоит? Вот ты смотришь на неё и чувствуешь, что положишь за неё весь мир? А свою голову на плаху? Поздравляю, ты непозволительно глубоко влипла. Пожалуй, этот период будет бесконечным. Она будет любить и будет ненавидеть, она будет бить и будет обнимать. А ты так и будешь вечно надеяться, что у неё просто всё в порядке. Как объяснить, почему мы слишком сильно волнуемся о комфорте наших обидчиков? Как объяснить то, что ты в любую катастрофу полезешь, спасая её? Хотя, знаешь, я бы тоже полезла. Ну да, мы все её видели и все тебя прекрасно понимаем. Таких, как она, больше нет. И это в какой-то степени хорошо: мир ещё одну такую не выдержал бы. Но с другой стороны — сколько дуэлей за её сердце? Сколько поцелуев на её губы? За её спиной тонут корабли, развязываются войны, рушатся города. И она одна, как королева, стоит посреди этого хаоса, а люди падают перед ней на колени и молятся. Ночами я слышу сотни молитв и каждая — о ней. Ты вместе со всеми? Твой голос тоже утопает в этом хоре тех, кто безнадёжно боготворит её одну? Мне тебя ни судить, ни осуждать. И мне даже тебя не отговаривать, если ты решишь бежать. Твой выбор, твоя жизнь. Но если вдруг действительно решишь бежать, не оглядывайся. Не попадайся в эту ловушку — там, прямо за тобой, нет ничего, зачем обязательно бы возвращатся. Ты боишься её гнева? Да, скорее всего, она будет злиться. Будет взмахивать руками, мол ты поджала хвост и трусливо улетела в закат. Ну и плевать же! Закаты — это то, ради чего можно и нужно бежать подальше от неё. В её глазах вечный холод и никакого, даже прощального, солнца, никакого тепла. Оно тебе надо? Да-да, я помню, любовь зла. И я вполне могу сказать, что ощущаю эту фразу между рёбер каждый раз, когда выхожу в город. Но кто из нас сильнее? Кто из нас с тобой готов вот так всё бросить и доказать, что любовь — дар, который мы выбираем сами? Поэтому я так и горжусь тобой. Ты можешь разорвать порочный круг. Ты можешь выбраться из ямы, выкопанной тебе жизнью. Навечно ничего не бывает. Навсегда в этом мире невозможно. И ты однажды станешь совсем взрослой. А когда пустишься в воспоминания о былом, что ты там обнаружишь? Пустые терзания по ней или высоты, с которых другие срываются? Я знаю, ты задержишься на самой верхушке и будешь смотреть на людей, доказывая, что всё покоряется и подчиняется. Кроме неё, конечно. Но будет ли она там, в будущем, иметь хоть какое-то значение? У тебя может быть всё. А может не быть ничего. Ты можешь остаться. А можешь уйти. Ты можешь любить или ненавидеть, смотреть на неё или проходить мимо, не поворачивая головы. Ты можешь делать всё, что захочется. Я за тебя не решаю. Только об одном молю, стоя перед тобой на коленях, — не плачь, солнышко! Ты — лучшее, что случалось с этой планетой, и она хочет видеть на твоём лице лишь улыбку.