- - -
Дождь прекращается с улыбкой Хосока. Он целует Юнги, который ворчит "Намджун, подвинься", прежде чем натянуть одеяло на себя. Хосок смеется, его голос немного хрипит после сна. Он сползает, проводя руками по грязным волосам. Прошел месяц, ничего не изменилось. Часть его ждала, что мир перевернется с ног на голову, рухнет и сгорит. Этого не произошло. Намджун до сих пор пишет, Юнги до сих пор продюсирует; они до сих пор смеются и ссорятся, а иногда напиваются, чтобы отпраздновать выпуск новой песни. Намджун выступает каждые выходные, а они смешиваются с толпой, чтобы подбодрить его. То есть, Хосок кричит и хлопает, а Юнги остается возле бара и беседует с остальными продюсерами. Он и Донхек сходятся в кратчайшие сроки, иногда издеваясь над Намджуном, что является, теперь, их любимым занятием. Хосок уравновешивает их - он тянет Юнги вверх, когда в его песнях становится слишком много меланхолии и тоски, он тянет Намджуна вниз, когда он становится слишком дерзким и самоуверенным, и только и делает, что наполняет свою спиральную тетрадь реперскими диссами. Он по-прежнему рисует на поездах, проходящих через пригород. Он цитирует Буковски и Плата жирным шрифтом на стенах, рисуя фениксов по бокам. Он жадно целует Юнги, прижимая ближе к себе, пока между ними не остается расстояния и он может чувствовать его сердцебиения под пальцами. Он целует Намджуна, будто весь мир рушится, без каких-либо вопросов и объяснений, вырисовывая созвездия на его ключицах. Вся правда в том, что любовь - уравнение, которое нельзя решить. Потому что есть слишком много переменных и условий, которые никогда не принимаются во внимание.7.
3 июня 2015 г. в 14:47
В апреле приходят грозы.
Тяжелые тучи нависают над городом, небесные слезы затапливают каждую часть стеклянного мегаполиса. Дует ветер, неся последние вишневые цветы вниз по широким проспектам.
Хосок проводит дни, глядя в экран телевизора, не помня, что он уже видел. Звук на нуле, потому что звук дождя за окнами нравится ему больше, чем слова. Это белый шум, статический звук. Он глотает миллионы вопросов - они горькие во рту, почти кислота.
Его ум блуждает - назад к его детству, юности, руке Намджуна в его, неаккуратным поцелуям и пропущенному сердцебиению, побегам назад из зданий и ярким цветам, которые он распылял в прошлого, чтобы каждый раз уходить, не попрощавшись.
Когда Хосок закрывает глаза, кадры воспоминаний начинают мелькать за веками. Им не хватает цвета, он нуждается в их жизни. Они монохромные и острые, жестоко подробные. Он видит, как свет отражается у Юнги в зрачках, видит сеточку вен у него на запястьях.
Он бездумно постукивает по пульту от телевизора. Он нервничает, пойманный в ловушку; стены будто приближаются к нему.
Его спортивная сумка стоит полуоткрытой в коридоре, готовая для него, чтобы взять ее и оставить все, как он делал много раз до этого. Но в этот раз все по-другому, побег не решит проблемы.
Поэтому Хосок остается, без каких-либо решений и объяснений для Намджуна, притворяясь, что все хорошо, и оставив дверь своей комнаты открытой для Юнги.
Он слышит шаги в коридоре и звук бегущей воды из кухни. Намджун и Юнги дома.
Юнги входит в гостиную и вздыхает. Хосок на диване и смотрит на пустое место чуть выше телевизора - там нет фотографий, нет абсолютно ничего, что могло бы удержать внимание Хосока в течение нескольких часов.
- Ты дурак, Чон Хосок. Знаешь об этом? - говорит Юнги, когда падает на диван рядом с Хосоком.
Краем глаза он видит, как Хосок напрягается. Громкость телевизора становится выше, и зарубежные голоса заполняют пространство между ними. Юнги берет пульт и выключает телевизор, заставляя Хосока слушать его.
- Я смотрел, - протестует Хосок, но не смотрит в направлении Юнги.
- Ты - нет, - говорит Юнги с завершенностью в голосе, и Хосок закусывает губу. Тон Юнги не оставляет места для протеста, и Хосок неохотно признает свое поражение.
В течение нескольких минут они ничего не делают, пока из кухни не приходит Намджун, держа в руке стакан воды.
- Ты такой ребенок, Хосок, - говорит он, делая глоток.
Юнги откидывает голову назад, чтобы посмотреть на него. Вещи выпадают из синхронизации, совершаясь в обратном порядке.
Намджун улыбается ему, прежде чем снова заговорить.
- Ты ведешь себя иррационально, - добавляет Намджун.
Хосок поворачивается к нему спиной, но Намджун видит, как тот немного качает головой.
- Я - нет, я в замешательстве, потому что вы оба ведете себя как лучшие друзья и будто бы ничего не случилось, - на последних словах он огрызается. Это его борьба, но у него нет на нее сил.
- Ну, если ты ждешь, что мы будем кричать на тебя, то не будем. А еще мы не будем бороться за тебя до смерти, это не драма, - говорит Намджун, и Юнги смеется.
Снаружи ударяет молния, освещая ночь. Улицы пусты, за исключением нескольких бродячих собак; владельцы закрывают свои магазины, рестораны прощаются со своими постояльцами. Где-то студенты учат формулы для будущих экзаменов, которые больше никогда им не пригодятся. Где-то возлюбленные пытаются попрощаться, убеждая себя, что это в первый раз.
- Кроме того, мы являемся хорошими друзьями, которым просто нравится один и тот же человек. Так бывает, - добавляет Юнги. - И, если повезет, это человек сможет вернуться к нам.
Когда Хосок говорит "я согласен", его голос тихий, едва слышный. Он смотрит перед собой, но не может остановить румянец, который ползет вверх по его щекам, и он не знает, кого винить в этом. Он чувствует себя пятнадцатилетним, молодым и отчаянным, а еще совершенно ничего не знающим о жизни. У него чувства в открытую, готовые быть разбитыми и раздавленными - они хрупкие, как крылья бабочки.
Хосок зажмуривает глаза и готовится к худшему.
- Он не понимает, да? - раздраженно говорит Юнги, и Намджун смеется.
- Неа, попробуй объяснить ему, - предлагает он, и Юнги смотрит на него.
- Хосок, послушай, - Юнги пытается снова, - я и Намджун...
- Намджун и я, - перебивает его Намджун.
- Ладно, что угодно, - Юнги закатывает глаза, - Намджун и я решили, что мы не будем заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь. И, если ты хочешь быть больше, чем друзьями, с нами обоими, то мы согласны на это.