Game over

— Леди энд Джентльмены! — голос Ростислава разносится по помещению клуба, толпа знакомых и друзей ревет, радуясь незапланированной пьянке, а я стою, прижавшись спиной к спине брата, и пытаюсь унять трясущиеся руки. Это невозможно. Я не могу вернуться в обычную жизнь! Это не для меня. — Вы все долго ждали моего личного праздника. Двадцать четыре года исполняется не каждый день! — Крышесносный ор, и я, не сдержавшись, заглатываю четыре таблетки, проталкивая их в высохшее горло. — Но сегодня благоприятный день! Из закрытой школы в Германии вернулась моя Малышка! — Шаг в сторону, и видеть меня могут все собравшиеся сорок с чем-то человек. Проклятый лицемер. Закрытая школа в Германии. Бесит. — Судя по вашим охуевшим лицам, вы слегка удивлены. — Ляпнула с перепугу, но тут же взяла себя в руки. Волнение ушло, оставляя в груди зияющую дыру — таблетки начали действовать. Надо найти на ночь мальчика. Хорошенького и с большим членом. — Сейчас многие мои друзья, которые тоже, несомненно, присутствуют в этом зале, проклинают меня за милую душу! — пустая улыбка наползает на лицо, и я слышу смешки, маты и прочую чушь из зала. Чувства обострены, ведь мозгу больше не надо отвлекаться на боль и контроль тела. — Но таки да! Таки вернулась! Не ждали, суки? — Что ж, друзья, самое время нажраться в нулину за наш счет в честь меня и моей младшей сестренки! — Ростислав, как и всегда, спасает ситуацию. Это его удел — быть моей вечной подстраховкой. Хуёвой такой подстраховкой. — Романов! — орет пьяное нечто, вешаясь на плечо брата. — Я так рад возвращению твоей сестренки! — И это самое нечто смачно целует мою щеку, а меня выворачивает наизнанку. — Да-да, Борцев, она тоже рада! — и смеющийся рыжий отталкивает его от моего лица. Я так не могу! Встаю из-за барной стойки и, расталкивая толпу локтями, прорываюсь к туалету. — Говори код от сейфа, сука! — тело, что первым попалось мне на глаза, со всей силы бьют мордой о кафельную стену. — Говори, иначе сбросим нахуй с крыши! — молча обхожу собравшуюся кучку и иду к умывальнику. — Э, ты охуела? Не видишь, что занято? — Ебало стяни, пока я тебе второй рот на затылке не проделала. — Советую вполне мирно, ополаскивая лицо ледяной водой, отдающей хлоркой. — Э, мля, ты че такая борзая? Давно по ебалу не получала? — меня грубо хватают за плечо, сдавливая до будущего синяка. Глубокий вдох. Сжимаю пальцами его челюсть и прикладываю со всей силы затылком о зеркало. Стекло крошится под его черепом, и он визжит, пытаясь отодрать мою руку, но куда ему? Добиваю коленом в живот и стряхиваю обмякшее тело на пол. — Кто следующий? — Малышка, — серьга в губе неоновым огоньком светится в этой темноте. Затягивает, будто бабочку на ночник. Опасно. — Мы не хотим проблем. — Руки подняты в примирительном жесте, пытаясь успокоить. Он говорит спокойно и уверенно, заставляя меня против воли остановиться и слушать. Я сейчас будто змея перед заклинателем с дудочкой: готова следовать за ним на край света. — Мы сюда за деньгами босса пришли и конкретно к тебе претензий не имеем. — Короткий взгляд на тело у моих ног. — Бим, забирай Тигра и этого, и валите в машину, дожмем на базе. — Туалет оперативно освобождают, оставляя нас наедине. Я достаю ему лишь до подбородка. — Малышка, мне понравились твои движения. Быстро, четко, без колебаний. Если понадобится работа — звони! — И мне в лосины, как шлюхе в трусы, засовывают визитку с номером, а на шее оставляют кровавый засос, как напоминание. До затуманенного и усталого мозга доходит, с кем конкретно я сейчас встретилась. Коллекторы. Неплохая перспективка на будущее. Обязательно обращусь, когда нал кончится. — Сестренка, куда ты запропастилась? — меня хватают за плечи и разворачивают на сто восемьдесят градусов. Утыкаюсь носом в щеку, чувствуя знакомый с двенадцати лет запах. — Пойдем, кое-кто очень жаждет тебя видеть. Профессиональная чуйка подсказывает, что ничем хорошим это для меня впоследствии не обернется, но я послушно иду за братом на второй этаж, к нашему персональному столику, сейчас заполненному людьми. Знакомыми людьми. — Камми! — Знакомое с детства прозвище режет слух, но я все же выдавливаю ничего не значащую улыбку бегущим с раскрытыми объятьями парням. — Дима, Олег, — они останавливаются в трех шагах, недоуменно переглядываясь. То, что я назвала их не по прозвищу, а по имени значит многое. В основном то, что мы больше не одна команда, и они не могут больше называть меня сладким Камми. — Вы повзрослели. — Рыжая ёбнулась, — высказался Дима, толкая под ребра друга и натянуто улыбаясь. Я сбила весь настрой. Испортила вечеринку. Я знаю. Но мне не дают закопаться в себе. Родные с детства руки обнимают и вжимают в синий свитер до хруста костей. Руки автоматом вцепляются в ткань, сжимая в кулаках, кажется, еще и кожу. Но он молчит. Гордов слишком гордый, чтобы показать свою слабость. Но его руки, который до сведенных мышц зажимают меня, говорят все за хозяина. — Я ненавижу тебя. — Жестко на ухо. Так, чтобы остальные не слышали. — Я знаю. — Бью кулаком по ребрам, заставляя оторваться. — Я знаю. — Он отстраняется и сморит на губы, усыпанные мелкими шрамами, растянутые в горькой и извинительной улыбке, но улыбается мне задорно и весело, будто наконец-то нашел потерянного много лет назад кота. Гордов неумолимо закидывает меня на плечо, начиная дико кружить, от чего визг сам собой вырывается из глотки, а давным давно позабытое чувство восторга возвращается выстрелом в голову. Я чувствую! Я чувствую хоть что-то! — Не останавливайся! — Счастливо ору, перекрикивая музыку, и расставляя руки в стороны, становясь похожей на самолет. — Быстрее, мать твою! — Быстрее? — Весело спрашивает друг, подбрасывая меня вверх. А он накачался. Стал сильнее. Я рада. — Дикие, раскрутите ее так, чтоб радугой блевала! — и меня словно копье перекидывают в руки к Бесу и Олегу. — Принял, капиташка! — И меня ловят за руки, начиная со всей силы раскручивать. — Быстрее, черти! — Я смеюсь, крепко держась за запястья Беса и в быстром калейдоскопе картинок осматриваю помещение, улавливая малейшие нюансы. Взгляд цепляется за черный хаос волос, хозяин которых сидит за столом и с постной миной смотрит на нас, а его рыжая подруга извелась вся, пытаясь привлечь его внимание. Врезаюсь пятками в пол, и запах паленой резины на пару секунд бьет в ноздри, но он быстро растворяется в кумаре спирта и сигаретном дыме. — Что это здесь делает? — По-змеиному шиплю, сжимая запястья старого сотоварища, и давлю в себе порыв разхуярить его голову о стеклянный стол. — Ростислав, блядь! — Поворачиваюсь к брату и добавляю: — И это сейчас отнюдь не междометие! — Ярослава, — он спокойно держит руки в карманах, преисполненный уверенностью, что я его не трону. Зря. Очень зря. — Он мой друг! — С нажимом сказал Росс. — Из-за этого хуйла у меня вся жизнь по пизде пошла! — Заорала, ероша и так короткие волосы. — И тебе привет, Ярослава. Это была последняя капля моего самообладания. Просто как-то то-ли навалилось все резко, то-ли пора увеличивать дозу, но просто захотелось устроить месиво. Бить каждого, кто попадется под руку. Выбивать зубы, ломать кости, слышать прекрасный хруст челюстей, вдыхать будоражащий сознание запах свежей крови. Захотелось боли. — Спасибо за охуенный праздник, братишка. — Он сгибается от встречи моего кулака с его кишками и выкашливает застрявший в глотке воздух, повисая на моей руке. Точу каждый шаг, уходя от них и демонстрируя спину и навсегда оставшуюся тонкую талию, облаченные в плотный легкий свитер. Серая квартира без мебели встретила меня сонным, но счастливым моему возвращению горностаем и запахом освежителя. Надо докупить в эту просторную однушку мебели и можно жить счастливо, абсолютно забив на универ и внешний мир. Сваливаюсь в кресло и чешу пристроившегося на коленях Зефиру. Усталые ноги неимоверно гудят от непривычных кед. Закидываю голову на гридушку и блаженно закрываю глаза, счастливая от вмиг навалившейся тишины. Меня, будто пинком, будят мощные басы из квартиры сверху. Сонно потирающий мордочку горностай перебрался на мое плечо, пока я шла к входной двери и открывала её. — Анфиса Антиповна, а какого, извиняюсь, хера тут происходит? — спросила у пьющей старушки-одувана, которая горько качала головой, пока переговаривалась с остальными соседями по лестничной клетке. — Ох, Ярославушка, — встрепенулась бабка, — врубили, ироды, музыку на всю, и сколько не стучимся — все без толку! — суки громкость только прибавляют! Сонно и устало вздохнула, возвращаясь в квартиру и копаясь в привезенной накануне спортивной сумке. Дробовик «Ремингтон R12» сам собой попался на глаза, и рука тоже сама собой потянулась за ним и патронами на самое дно. — Сегодня всем, блядь, будет весело! — сказала самой себе, поднимаясь по лестнице на этаж выше. Соседи шарахнулись от меня в углы площадки, и лишь Анфиса Антиповна одобрительно покачала головой. Передернула цевье и сложила дробовик на плечо. Не оружие, а находка: весит всего-ничего (каких-то три кило!), почти без отдачи и стреляет тихо, зато разносит все в мясо! Настроение у меня сегодня к шалостям расположенное. Я честно четыре раза позвонила в звонок. Четыре раза! И каждый раз музыка на децибел становилась громче. — Что ж, — я сделала последнюю попытку достучаться до идиотов в квартире, которые непростительно громко ржали до часа ночи, — будем считать, что то были предупредительные выстрелы, и теперь я официально разрешаю себе огонь на поражение. Крепкая лишь на вид дверь свободно отлетела, но одного удара приклада, не смотря на то, что была закрыта на два замка: верхний и нижний. Или это я уже с таблетками совсем сил не измеряю? Та похуй, кому это вообще надо? Дверь я уже вынесла. — А ну вырубили нахуй музыку! — Заорала во все горло, когда прошла в темный зал, заполненный детьми лет восемнадцати. Ну почему тётю Ярославу никто не слушает, пока тетя Ярослава не начнет применять силу? Зефа устроился на моей макушке, тихо порыкивая и скребя лапками. Вокруг меня вдруг как-то резко освободилось пространство, открывая коридор к дивану, в котором вальяжно развалился мальчик в окружении трех шлюх, который потягивал из стакана папин, уверена, коньяк и пытался не морщиться, чтобы казаться крутым. Я чуть не заржала в голос! Думает, я сама не была безбашенным подростком и не знаю, какое коньяк дерьмо? Глупый ребенок! — Музыку вырубили, недоноски! — Малышка, а ты как сюда попала? Дверь же закрыта? — он усмехнулся, и окружающие заржали. Эм-м-м… Это была шутка? Сколько я спала, что это стали считать смешным? — Но, в любом случае, еще одну шлюшку на наш праздник жизни мы не заказывали. — Зефира на моей голове фыркнул, выражая наше общее отношение к ситуации. — Малышка у тебя вместо члена, — в свою очередь выдала я, — но мы сейчас не о наличии у тебя вагины. — Теперь смех был громче и длился дольше, чем после его шутки, а поза мальчика вдруг быстро перестала быть расслабленной. — Ну так вот. Музыку выключите, вы людям спать мешаете. — Думаешь, сможешь напугать нас своим игрушечной пукалкой? Не по адресу, сучка! — И с превосходством кинул взгляд на друзей, ожидая реакции, которая последовала немедленно: аплодисменты и редкие смешки. Хоспади, когда дети стали такими тупыми? — Дэн, возвращай музыку! — И меня снесло волной баса. — Заебал. — Он не смог услышать, но вдруг поменялся в лице, когда я навела Ремингтон на мощную стерео-систему. Два выстрела, глухие вскрики, дым, запах жженых проводов и пороха и тишина. — Да, вот так гораздо лучше. — И повернулась к нему, желая закончить ликбез, и вернуться на свой не такой уж удобный диван. — Это называется дробовик! — Потрясла вышеуказанным перед его лицом. — Дробовик стреляет дробью. Дробь опасна. Остерегайся и не беси тётю с дробовиком. — И, сверкнув белозубой улыбкой, развернулась, чтобы покинуть испуганных подростков. И конечно же я видела его взгляд, брошенный мне в спину. Это было из серии: «Не смотря на то, какая ты крутая, я тебя трахну!». На меня так Стужев смотрел в первые дни нашего знакомства. Это всего-лишь ребенок! Проблем он мне не составит. Хлопнула сломанной дверью, которую теперь вместе с дверной рамой придется менять и спустилась вниз, где бабки встречали меня как героиню и засовывали в руки еду и еще какую-то непонятную хрень. Даже лапки сидящему на моей макушке Зефе умудрились нагрузить. Выслушав о том, что я новый Иисус Христос и спасительница, я таки скрылась в квартире, сгрузила продукты на пол, пообещав себе разобрать их завтра и завалилась на диван. Только спать больше не хотелось. Хотелось думать. В голову сами собой лезли картинки сегодняшнего дня, будто прокрутка фильма наоборот. И я наконец поняла, чего мне дико не хватало все эти месяцы — тяжести оружия в руках, дикого осознания, что ты в жопе и твоя жизнь висит на волоске. Не хватало адреналина в этой больнично-буднично рутине. И решение этому нашлось так же быстро. Руки лезут в лосины за визиткой, а пальцы уже набирают первые цифры врезавшегося в память номера. — Алло? — сонно отвечают мне. — Это Рыжая из клуба. Ты мне сегодня работу предлагал.