У мести нежные руки

Саске стоял, оглушённый собственным признанием. Сказать, что он чувствовал одним словом – это не сказать ничего, наверное, преступники в день оглашения приговора и то более спокойны, чем юноша, невольно проговорившийся о том, что кислотой выжигало ему внутренности и душу все дни, проведенные в подвале … дни после. А потом, когда вихрь эмоций отпустил, Саске едва не покачнулся: он в самом деле проговорился!!! Ведь он должен был постоянно себя контролировать, неважно, какие цели преследует Хозяин, в какие игры играет, лишний раз провоцировать его нельзя!! «Да ... я точно схожу с ума ... Зачем он меня мучает?! Или это то, на что он намекал тогда, когда хотел отпустить? Что моя свобода иллюзорна? Что быть на свободе для меня хуже смерти, так ведь? Видимо ... видимо, он хочет превратить мою жизнь в ад … Ну так я сделаю всё ... чтобы ад сделать раем!» Учиху била нервная дрожь, тем сильнее, чем сильнее он пытался её скрыть. И он был вынужден сделать над собой усилие. Да так, что Узумаки был более чем удивлен. Даже на малую толику зная, кто перед ним и что он вынес два года назад, он не ожидал, что последует за его, на первый взгляд, невинным вопросом. Учиха поспешно нацепил обратно свои дурацкие чёрные очки, как-то сжался, поклонился и прошептал: – Разреши мне уйти? *** ... Переведя дыхание, Саске толкнул входную дверь. Огромный двухметровый амбал тотчас свернул газету, неуклюже засунул свёрнутую в трубочку прессу в карман чёрного пиджака, за полой которого виднелось оружие: – Саске-кун! Итачи-сан велел сразу отвезти Вас домой, он отменил все Ваши дополнительные занятия на этой неделе, сказал, сегодня вернётся пораньше и всё объяснит. – Значит, не под утро, а в полночь,– мрачно пошутил Саске, забираясь на кожаное сиденье «Хонды». Лао-сан был добрый парень, но тугодум, не всегда понимал шутки маленького Босса, поэтому пришлось Саске махнуть рукой, мол, не бери в голову. Неожиданно на крыльцо школы вышел Наруто. Саске тотчас опустил вниз голову, сжав нервно руки. Проклятая дрожь вернулась, да, в этот раз, такой силы, что, когда машина остановилась, он с трудом сумел выйти наружу и подняться к себе. Пришлось час сидеть перед компьютером просто так, прежде чем он смог включить процессор. «Нии-сан думает, что детина Лао охранит меня от несуществующих бед ... Знал бы ты, аники ... Что дьявол совсем не где-то в незримом пространстве ... а рядом ...». Зажмурившись, он вдруг чётко представил себе Наруто, благо достаточно насмотрелся на этого «белобрысого дьявола». Когда-то ... два года назад … Только что. Только что на крыше школы. Ощутив толчок в сердце, Саске вскрикнул и поспешно открыл глаза. Облик Узумаки Наруто рассеялся в воздухе, будто и впрямь тот стоял перед ним во плоти. Саске даже рассмотрел, как шевелятся губы Наруто, будто тот ему что-то говорит. Да он, блять, и говорил ведь, нэ?! Саске дотронулся до вспыхнувшего экрана монитора, как-будто до живого существа. Повторил, слово в слово повторил вопрос Узумаки-сана: – Каким ты был два года назад, Учиха Саске? «Но разве это так уж важно ... Теперь?». Саске сжал губу, щёлкнул мышкой и вывел в поисковике: «Обратная сторона домашнего насилия». Исследование было огромное, если можно было применить данный термин к этой работе, с историческими и документальными выкладками, комментариями специалистов … Три часа Саске бездумно читал, выхватывая из текста наиболее яркие куски, пока не понял, что читает, собственно говоря, одно и то же. Ищет одно и то же. То, что могло бы его оправдать. Его и Наруто. – Нет! Саске с силой отъехал от стола, но недостаточно далеко, так, что расстояния хватило на то, чтобы уцепиться за края: – Нет!! Нет!!! – Саске-кун? С Вами всё хорошо?! Вы в порядке?!! В голосе Лао явственно читалась обеспокоенность, послышались торопливые шаги, ручка дёрнулась. Саске с трудом разжал пальцы и крикнул в сторону входа: – Всё зашибись! Я продул уровень в игре! – Ааа ... Хорошо ... Если что, я рядом! Ручку отпустили. Шаги начали удаляться и стихли. Саске перевёл дух. Одним из соглашений с братом стало то, что Итачи, правда, скрепя сердце, разрешил Саске опять пользоваться компьютером. Несмотря ни на что. Вернее, вопреки. Оба брата знали, что самое страшное случилось и исправить ничего нельзя. А запреты бессильны, как и желание обоих всё зачеркнуть и начать с чистого листа … Вернее, начать с чистого листа как раз Итачи и Саске хотели, потому Учиха-старший не стал тупо запрещать то, с чего всё и началось ... Саске усмехнулся уголком губ. Бляять ... Он и усмехаться начал также. Как любил усмехаться этот садист, когда хотел продемонстрировать ему,там, в застенках, в подвале, что он главный, он доминирует, он подчиняет. Решает. «Не думать ... не думать ... не думать!». Вздохнув, как перед погружением в самый мутный и глубокий омут, он снова подъехал к мерцающему монстру: « … Может ли причиной насилия являться сама жертва? – Она не может являться причиной насилия. Жертва и агрессор «спаренная» система, агрессор не существует без жертвы, а жертва без агрессора. В жертве живет ассоциация насильника, поэтому она позволяет себе быть жертвой, а в агрессоре живет ассоциация жертвы, поэтому он чувствует жертву. Садомазо – это всегда пара. Это игра внутри себя, но с использованием партнёра. Насильник – часть жертвы, а жертва – часть насильника. Если нормальный человек сталкивается с рукоприкладством, то у него в подобной ситуации, скорее всего, возникнет глубокое изумление: как это может быть? Для него насилие неприемлемо. Он сначала даже не поймёт, что произошло, а потом встанет и уйдет, потому что в его истории нет принятия ни насилия, ни жертвенности. Его душа и тело не хранят такой памяти. – Почему любящий человек может ударить? – Он так выражает любовь. У него самая сильная эмоция – агрессия подчинения. Поэтому, когда у него вспыхивает сильная эмоция любви, то возникает привычная реакция – ударить. Логика следующая: «Я тебя очень люблю. Поэтому то, что ты сделала, меня дико расстроило, и я (именно потому, что ты для меня самый родной человек) тебя сейчас изобью. Я очень тебя люблю, поэтому мне очень больно, когда ты так делаешь. Пусть чужие ведут себя так, как хотят, я их не буду бить, потому что они чужие». Нужно осознать, что ты жертва и допускаешь насилие. Значит, зачем-то тебе это нужно. И разбираться, откуда это пришло и как это прекратить немедленно. Если жертва начнет меняться сама, то либо она разойдется с насильником, либо в нём что-то щёлкнет. Если он не совсем потерянный человек, он поймет, что либо нужно что-то менять себе, либо он потеряет вторую половину. Отказаться от насилия в своей жизни – значит, позаботиться не только о себе, но и об отношениях. Если ты перестаёшь быть частью его зависимости, то у него появляется повод задуматься над жизнью. Некоторые не решаются оставить близкого им человека, который проявляет над ними насилие, из чувства вины перед ними. – Да, чувство вины в этом случае очень естественно. Но при этом надо понимать, что если жертва уходит от насильника, то этим самым она даёт ему шанс спастись. Возможно, единственный шанс. Своим неучастием, своим сопротивлением насилию только и можно помочь человеку, погибающему от зла, которое внутри его. Но если мы продолжаем участвовать в этом, то мы губим человека. Конечно, он может и не воспользоваться этим шансом, найти другую жертву, но может и воспользоваться. Больше этого жертва не может сделать для того, чтобы помочь насильнику. Отношения начнут наполняться другим выражением любви, другим качеством любви, они познакомятся заново. И окажется, что можно заниматься сексом не только после мордобоя». Он едва не проворонил, когда вернулся Итачи. Как Лао-сан коротко отчитался перед слегка уставшим молодым человеком; как Итачи, кивнув головой, поднялся наверх, на ходу снимая серебристый пиджак. Очнулся тогда, когда Итачи окликнул его с порога, так не терпелось услышать отото, увидеть, как тот появляется перед тобой, живой и невредимый: – Саске! В пару щелчков «клавой» свернуть окна. Повернуться к брату, сорваться с места: – Аники! Одно между ними осталось неизменным: то, как Саске выражал свою бурную радость, когда старший брат возвращался домой. Саске прижался к широкой груди брата изо всех сил: – Я так скучал ... – Я тоже,– Итачи мягко отстранил паренька от себя: – Лао говорил тебе, что я постараюсь вернуться домой пораньше? – Ты освободил меня от дополнительных занятий ... Саске задрал голову вверх и требовательно уточнил: – Почему? Младший Учиха ожидал ответа, но совершенно не того, что услышал. Итачи ласково взъерошил ему волосы на макушке и улыбнулся, также ласково и поощряюще, как, наверное, при других обстоятельствах в другом месте говорили бы другие люди другому подростку: – Видишь ли, Саске … Я хочу познакомиться с твоим парнем. – Ты ... что?! Саске ошеломлённо уставился в такие же завораживающе-чёрные глаза. Он отказывался понять и принять то, что услышал минуту назад. Про Наруто и про него. Хотя он всё прекрасно понимал, и вынужден был принять, иначе не мог, но ... но, блять, не услышать же весь этот кошмар от собственного брата! Ради которого он старается быть таким ... Таким … Саске поискал подходящее слово. Нашёл. Покорным. И похолодел. Потому что тут же внутри раздался свой собственный внутренний, противно скрежещущий голос: «Ради Итачи ... а? А не ври-ка ... Не ври ... Разве не ты битый час кряду читал всю эту сладкую чушь про любовь жертвы к своему поработителю ... Да ты мазохист, сука, шлюха! Ты страдаешь, потому что и боишься, и хочешь страдать! Всё это ты делаешь в первую очередь ... ради себя!». Мысли были столь ужасны, что Саске тут же почувствовал себя таким же грязным, отвратительным и мерзким, как тогда, когда над ним измывались в подвале. Но тогда он хотя бы мог думать, что это всё из-за его беспомощности, оттого, что он прикован и не может никуда деться из душного, пропавшего потом и кровью подвала ... А здесь? Что ему делать с Наруто? Почему Наруто так с ним обошёлся?! И самое важное ... За что?!! Итачи растолковал его растерянный взгляд и вскрик по-своему: – Я узнал про ваши отношения, Саске. Ты зря думаешь, что я буду категоричен. Хотя ... из-за всего того, что случилось ... Я бы не хотел ... – Аники! Саске торопливо обхватил брата ещё крепче. Со стороны это выглядело, как порыв смущённого человека, на самом деле Саске вообще не знал, как себя вести дальше. Приняв правила игры Узумаки, он как-то не подумал, как будут развиваться события дальше, что может последовать за тем самым предложением блондина, мол, а давай-ка встречаться. Как будто они и в самом деле были просто одноклассники. А не жестокий Наруто-сама из подвала и Щеночек-Саске оттуда же. Блять!!! Надо было что-то сказать ... как-то отреагировать … Несколько раз Саске открывал рот, но слова не шли, наконец, он выдавил из себя первое, что пришло на ум. И почему-то это было связано с его внешним видом: – Итачи ... знаешь ... я попробовал ... я могу смотреть на свет без чёрных очков, правда, стёкла мне ещё нужны, но вот ... Можно мне другую оправу? Не затемнённую? Сердце Учихи Итачи пропустило пару ударов. Он с трудом сдержал нахлынувшую гамму чувств. Ему говорили … Этими «чёрными очками» Саске подсознательно цепляется за прошлое, потому что всё ещё боится настоящего. Боится, что настоящее его не принимает. И когда он решится их снять ... Или хотя бы вот так … – Конечно,– он проглатывает непонятно откуда появившийся комок в горле: –Ты же знаешь, все оправы Японии к твоим ногам ... И впервые за всё то время, что Саске ему вернули, слышит его смех: – Да мне достаточно и одной! *** Приблизительно в то же время, что Учиха Саске путешествовал по сайтам, загорелый блондин делал то же самое. Войдя домой, он зашвырнул сумку куда подальше, наскоро соорудил себе несколько аппетитных бутербродов, приготовил самую огромную чашку кофе, водрузил всё это на поднос, и переместился к компьютеру. Щелчок. Система начала загружаться, и спустя некоторое время Наруто впился глазами в экран. Пальцы подростка уверенно вывели: «Обратная сторона домашнего насилия». Пока поисковик искал запрошенную информацию, Наруто в задумчивости откинулся на спинку стула. Он никак не мог забыть Саске. Его странное поведение несколько часов назад. Учиха Саске, конечно, всегда был не от мира сего, разве что, обладая «супер модельной внешностью», а попроще, «отпадной», он, конечно, мог себе это позволить, но, даже учитывая то, через что мог пройти этот несчастный парень … Наруто покачал головой. Всё равно он не мог смириться с Учихой, чуть ли не умоляюще выспрашивающем разрешения всего-навсего уйти … « – Разреши мне уйти?». Наруто едва не зарычал и в бессилии сжал руку в кулак, забыв, что в ней недоеденный бутерброд: – Теме Учиха! Ты всегда сопротивлялся мне, и я заставлю тебя это вспомнить! Ему казалось, что ответ всему этому плавает на поверхности, стоит только хорошенько подумать, и всё станет ясно. Но ведь это же ... Ради дорогого человека? Правда ведь? А раз так ... он не будет жаловаться и всё преодолеет. Что-то в размышлениях не понравилось … Наруто посидел с минуту и просиял: – Мы вместе преодолеем, Саске! Вот теперь головоломка сложилась. Правда, осталось ещё кое-что … Наруто уставился на экран.