Distance

Маленькая девочка сидит в наушниках, действительно слушая музыку, хоть она мог бы и легко обмануть своих родителей, снова отчаянно спорящих на передних сидениях. Просто Кэрри почти наизусть выучила все ссоры своих пап, поэтому это просто уже никак не может интересовать. Единственное, что это делает — пугает. Что когда-нибудь все закончится. А так, на самом деле, она практически знает все слово в слово, даже если в это время в ее наушниках играет очередной заводной хит Кэти Перри. От этого уже просто не спрятаться не за какими проводами и экранами, поэтому Кэрри и не особо пытается. Вот, она видит, что папа Спенсер шипит что-то вроде о том, что они уже все давно обсудили. А в глазах папы Мейсона стоят слезы. Нет, этого не видно, но Кэрри-то знает. А вот папа Мейсон буквально кричит, но не заглушает музыку, что он задолбался. Что ему надоело, что все заботы почему-то висят на нем. Он прикусывает язык, потому что, видимо, может и догадаться о незаурядном уме своей шестилетней дочери и о том, что она может и приглушить любимую музыку. Но видимо, он недооценивает ее способности. Потому что Кэрри знает, что осталась всего лишь одна единственная забота, что еще связывает ее родителей. Развод. Кэрри все понимает. Она читала в каком-то журнале, что это нормально, когда люди остывают друг к другу. Когда страсть уходит. И она помнит еще много странных и непонятных ей слов, значение которых, она не уверена, что ей хотелось бы узнать в будущем. И она никогда бы не смогла заставлять своих пап жить вместе ради нее, как делает одна стерва из садика — Кристен. Ох, как она ее бесит. Еще и положила взгляд на Карена. Но сейчас не об этом. Она понимает все, кроме одного. А как они дальше? За себя она переживала не особо. Она будет жить с одним папочкой, будет видеться с другим так часто, как только захочет, в чем она была уверена. У нее будет шанс встретить свою любовь и не облажаться. Она иногда ненавидела себя за такие мысли, но просто не могла их контролировать. А что будет с ними? Нет, безусловно, если они будут счастливы, то она будет безмерно рада, но ее мозг отказывался воспринимать это и как-то переварить. В любом случае, девочка успокаивала себя тем, что она не обязана понимать все на свете. Просто... Как теперь папа Спенсер будет жить без такого вкусного завтрака от папы Мейсона? Зато Кэрри не будет. Поэтому, когда-нибудь, она отошлет первому фотку с завтраком второго и подпишет «бебебе». Как теперь папа Мейсон будет жить без этих забавных пикапов от папы Спенсера? На самом деле, от них у Кэрри всегда возникало желание никогда не убирать руку от лица. А папа Мейсон что? А папа Мейсон ничего. Краснел вон, смеялся, нравилось ему. Папа Спенсер делает слишком резкий разворот. Злится, видимо. Тут же проверяет Кэрри и та равнодушно кивает ему в знак того, что все хорошо. И это кажется самым наглым враньем с того момента, как Кэрри привезли из роддома. Вот, шоу продолжается. Папа Мейсон пытается что-то втолковать папе Спенсеру. Снова и снова. Будто он и вовсе не устает это делать. Будто это обычная бытовая ссора, будто пройдет момент, случится вспышка, а там они уже и смеются, и целуются, и снова заставляют Кэрри быть недовольной, трепля ее каштановые волосы. Папа Спенсер не слушает. Делает вид, что ему плевать. Но если честно, делает довольно хреново. — На что я потратил лучшие годы своей жизни?! — Хах. Ну не знаю, на самолюбование? Кэрри думала, что так бывает только в кино. А тут оказалась, что она самая настоящая киноактриса. Но вот насчет дальнейших проектов она не была уверена. Да и Оскар ей вряд ли дадут. Хоть что-то общее с ее любимчиком Лео. А ведь сейчас их корабль тоже идет ко дну. Музыка подглючивает и Кэрри невольно слышит часть разговора. — Мы будем еще встречаться? Втроем или... — голос папы Мейсона дрожит и сердце Кэрри в первый раз за все это время пропускает удар. Дальше музыка играет так, как и должна была играть дальше. И Кэрри рада этому. Она прекрасно знает, что папа Мейсон получил в ответ. Машина тормозит слишком резко. Кэрри узнает родные окрестности. Наконец-то дом. Она не уверена, можно ли уже выключать музыку, но плеер решает все за нее, снова давая сбой. Ну точно, настоящий фильм. Прямо сказка. Папы отстегиваются и папа Спенсер отстегивает девочку, улыбаясь ей и ударяя по носу, на что та отвечает такой же, слегка грустной улыбкой. А у того улыбка была грустная, это сразу понятно было, но не то, чтобы Каштанку — забавное прозвище от папы Спенсера, это радовало. И судя по всему, она услышит это прозвище только на выходных, потому что тогда будет время их встречи. Не официально, по суду, а так, пока что, по мирному договору. Кэрри осталась с папой Мейсоном, потому что «папа, прости, но один он пропадет». И тот и секунды не стал спорить. Они выходят из машины почти синхронно. Кэрри поправляет выбившуюся блузку и сглатывает непроизвольный комок в горле, когда папа Мейсон протягивает свою ладонь папе Спенсеру, как он делал это всегда, пока все было хорошо. И он отдергивает ее почти сразу же, но этого хватает, чтобы сойти с ума. Всем и сразу. Папа Спенсер замирает на какое-то время, а потом просто берет и уходит прочь. Быстро. Не оборачиваясь. И где-то вдалеке она видит того, кого Спенсер теперь будет брать за руку. Алистер, кажется. Хороший мальчик. Но после того, что произошло сейчас, Кэрри уверена, если этот хороший мальчик подойдет к ней или к папе Мейсону хотя бы на двадцать шагов — она вгрызется ему в глотку. В наушниках играет новый хит Кэти Перри. Папа Мейсон рыдает сидя на асфальте. А Кэрри наконец-то понимает, что такое любовь. И смотря на своих отцов... Она уверена, что хочет влюбиться.