О бедном тиране замолвите слово...

Палпатин смотрел из окна своего кабинета на ночной Корусант. Прошло уже несколько часов после того, как он выступил с объявлением о роспуске Сената, а неприятный осадок на душе никак не желал испаряться. Разум усиленно твердил, что это единственно правильное решение, но сердце говорило обратное. Оно обзывало его эгоистом и единоличником. Палпатин вздохнул. Доводы разума были куда более верными, а о неудобных органах, которые не только разгоняют кровь по венам, но еще и имеют неприятную привычку болеть не по делу и не ко времени, можно и не думать. Или хотя бы постараться не думать. Сенаторы… Они говорили. Они постоянно и много болтали, помахивая руками, клешнями, щупальцами – кого чем наградила природа, тем и трясли. Потому что больше ничего не делали, да и делать-то не умели. И не хотели, стоит добавить. К решению отправить всех по домам без моральной и финансовой компенсаций императора подтолкнул Вейдер. Палпатин улыбнулся. Даже далекого от политики ситхского Лорда умудрились доконать эти говорливые бездельники. Вейдер так их и назвал, помнится… А, собственно, что Императору оставалось делать? Среди сенаторов он стал терять популярность после того, как приказал наказать нескольких обнаглевших не по годам политиков, которые работали на лагерь непонятно откуда взявшихся «невинных и оскорбленных». Или они думали, что Император вместе с Вейдером побегут извиняться и целовать этих самых «оскорбленных» в то самое «невинное»? Палпатин знал, что он сделал то, что должен был. Те, кто считал иначе сегодня высказались. И, к счастью, в последний раз. «К счастью разума» - грустно заметил Палпатин про себя. Жаль было, что судьба, решив вознести его столь высоко, не выдала ему и каменное сердце. Может, сердце Владыки Ситхов и было черным, но уж точно не из какого-либо минерала. И жаль, что никто не написал пособий о том, как правильно быть императором, где подробно было бы расписано, когда, кого и за что по голове гладить, а когда эту самую голову нежно укладывать на плаху. Он был неплохим правителем, но подобного рода мысли посещали все чаще. - Повелитель, могу я лично сообщить офицерам о роспуске Сената? – прозвучал сиплый, искаженный дыхательной маской голос ученика. Голос Вейдера вернул Палпатина к реальности. Необычная сентиментальность вкупе с легкими угрызениями совести посещала все чаще. Вероятно, пора было воспользоваться одним из заготовленных клонов. И видимо, старость смогла хоть и ненадолго, но смягчить сердце одного из самых беспринципных и яростных ситхов. А, учитывая обстоятельства, размягченный добрыми побуждениями мозг мог сыграть с ним злую шутку. Нельзя доводить себя до состояния немощного милосердия, проиграть к ситховым предкам войну и мечтать о внуках. - Да, Лорд Вейдер, я сам хотел просить вас об этом, - Палпатин повернулся к голограммному изображению. – Сенатор Органа все еще героически молчит о местоположении лагеря повстанцев? - Это вопрос времени, повелитель, - прозвучал ответ. Палпатин кивнул. В этом было что-то неправильное, но ему определенно нравилась эта мини война с бунтовщиками. Это было куда интересней, чем шахматы или карты. А сколько блефа, азарта, риска! Да, ему давно требовалась эта встряска, заставляющая его вскакивать среди ночи и расхаживать по покоям, обдумывая неожиданно пришедшую в голову идею. - Ваше величество, могу ли поздравить вас. Реорганизация Сената - это та блестящая реформа, которой я ждал. Верные вам губернаторы будут куда лучше следить за порядком в своих системах, - на правах старого соратника Сейт Пестаж всегда входил без стука. На правах того же старого соратника Палпатин охотно прощал ему эту небольшую бестактность. - Скажи мне, Сейт, почему я терплю вокруг себя подхалимов, готовых целовать подбой моей мантии, хотя презираю их? – Палпатин даже улыбнулся, представляя, как бывшие сенаторы выстроятся в очередь с поклоном, чтобы получить желаемое место губернатора. - Потому что такими управлять куда как проще, - Сейт посмотрел на голограмму Вейдера. – Приветствую, Владыка. Как функционирует станция? - Так, как и должна, - откликнулся Вейдер. Он не очень любил визиря Палпатина. Странное ощущение того, что Пестаж гораздо ближе учителю ранило самолюбие. Официально, разумеется, Вейдер был выше статусом. Он был и учеником, и главнокомандующим имперскими войсками, но Пестаж. Палпатин мог часами беседовать с ним и совсем даже не о политике. Вейдер вдруг вспомнил, что в последний раз император беседовал с ним так же будучи Верховным Канцлером. Видимо, сейчас Палпатин утратил былые чувства к молодому другу. Скорее всего, считал его настолько своей собственностью, что дальше подогревать интерес к собственной персоне советами и разговорами считал необязательным явлением. - Не терпится увидеть в действии столь мощную машину, - Сейт мечтательно закрыл глаза. - А ты жесток, мой друг, - вновь улыбнулся Палпатин. Император посмотрел на изнывающего ученика. Если бы он еще и с ноги на ногу переминался, то напомнил бы ему одного падавана джедаев, с которым император имел счастье познакомиться на Набу. Как же давно это было… - Я не задерживаю вас больше, Лорд Вейдер. У вас много работы. Доклад о нахождении базы повстанцев я желаю получить как можно скорее, - Палпатин задумался. – Может молодое тело и способно долгое время сопротивляться пыткам, но вот ее разум… Такой неокрепший, такой отравленный романтическими мечтами о светлом будущем без меня… Поиграйте на ее чувствах, владыка. Я уверен, что она расскажет вам все, если вы найдете эту струну, эту ниточку, - Палпатин улыбнулся. – Я в подробности не вдаюсь и средства можете выбрать любые. - Да, повелитель, - почтительно поклонился Вейдер. «Это определенно интересней, чем дежарик»