С любовью, кофе

      Ненавижу.       Ненавижу горький шоколад и зеленый чай. Ненавижу овсянку на завтрак, на обед и ужин. Ненавижу хлопья с молоком. Ненавижу диеты. Ненавижу Джареда.       Да, забыл представиться. Меня зовут Шеннон Лето. И себя я тоже ненавижу.       Это все началось с того, что в один прекрасный день мой брат пришел ко мне и безапелляционно произнес:       — Шеннон, через месяц тур. Тебе срочно нужно привести себя в форму. Как ты смотришь на то, чтобы вместе со мной сесть на диету?       В тот момент я чуть не подавился кофе, глоток которого только что сделал. Понимаете, не так страшно для меня само слово "диета", как то, что это говорил мой брат Джаред, долбаный перфекционист, привыкший всё контролировать фрик, да к тому же до мозга костей вегетарианец.       — Джа, слушай, даже не знаю, — я начал тщетные попытки хоть как-то отвертеться от грядущих перспектив, но эта мелкая тощая скотина метнула в меня не самый добрый взгляд, и я сразу же сдался. — Окей, хорошо, я согласен худеть.       Джаред тут же подорвался, пытаясь радостно впарить мне какую-то отвратную зелень, но я успел умерить его пыл.       — Хей, бро, стоп! Я же не имел ввиду, что перестану есть вообще и начну питаться солнечным светом! — Он снова недобро покосился, щуря свои голубые глазищи. — Но я согласен что-нибудь не есть... И еще спортзал, да, определенно, я буду ходить туда чаще. Может, не раз в неделю, а, например, два...       Я уже представлял себе наилучшее развитие событий, но я же говорил, если младший из Лето что-то вбивал в свою сумасшедшую голову, то именно это он и делал. Ничто и никто не мог его остановить, а уж тем более старший брат, не желающий отказывать себе в удовольствии вкусно пожрать. Для меня это всегда было особенным ритуалом. Нельзя сказать, что я отношусь к типу людей, которые живут, чтобы есть, но всё же я всегда считал, что если уж человеку дана способность двигать челюстями и переваривать в желудке вкуснейший стейк, то почему бы не пользоваться этим? Но мой дорогой братец считал совсем иначе. Его попытки обратить меня в свою веру повторялись с точной периодичностью пару раз в год на протяжении уже более, чем двадцати лет. Особенно, когда дело касалось тура. Под прикрытием этого дела он мог впарить мне всё, что угодно, когда угодно и как угодно. А я слушал, вникал и даже не всегда понимал, что мной манипулируют. Иногда осознание этого процесса всё же ударяло в голову. Тогда я садился перед мелким, скрещивал руки на груди и, глядя ему в глаза, говорил:       — Джа, мне кажется, или ты действительно прикрываешь свои бредовые идеи сомнительной пользой для группы?       Я подозрительно щурился, а Джаред поворачивался ко мне, выпучивал глазищи еще больше, открывал рот в немом выдохе возмущения, а затем, театрально махнув рукой, с придыханием произносил:       — Шенни, как ты вообще мог такое подумать?!       Потом он вставал, и начиналась самая интересная часть представления. Джаред мог долго ходить передо мной, распинаться о явных плюсах его задумок, хвалить свой гениальный ум, сомневаться в моей адекватности, если я не вижу настолько очевидных вещей. Потом садился и, положа руку мне на плечо, заглядывал в глаза и говорил:       — Шенн, я же твой родной брат. Неужели ты мог подумать, что я способен делать что-то в угоду себе посредством тебя и твоих желаний?       Я с минуту смотрел на него, борясь с желанием сказать, что на самом деле так оно всегда и было, но ясно понимал: скажи я это, и тирада продолжится еще на добрых полчаса. Плавали, знаем. Так что, желая отделаться малой кровью и легким выносом мозга, я накрывал ладонью руку Джареда и так же тихо в тон ему говорил:       — Конечно, бро, ты прав. Прости, что не сразу осознал...       На этом момент братских нежностей можно считать оконченным. Или отложенным еще примерно месяцев на пять-шесть до того, как Джареду снова придет в голову гениальная идея. И вот как раз сейчас и выпал такой случай.       — Шенн, погоди, я всё продумал, — с этими словами Джаред опустился на стул напротив, сложил руки, сомкнув пальцы в замок, и воззрился на меня, прожигая взглядом кружку сладкого кофе.       — Когда только успел... — как можно тише проговорил я, стараясь, чтобы брат не услышал, и попытался спрятаться за чашкой, делая большой глоток.       — В общем, — до ужаса официальным тоном заявил мелкий. — Зная твою неспособность к самоорганизации, а также учитывая то, что ты ленивая задница, я нанял самого лучшего диетолога, которого только смог отыскать.       Я опустил чашку и посмотрел на брата, пытаясь уловить в его интонации шутливые нотки, ибо верить в то, что всё это на самом деле происходит здесь и сейчас, мне совсем не хотелось. Но Джаред был предельно серьезен. И как бы ни хотелось списать это на его актерские способности, я понимал, что от суровой диеты под присмотром специалиста мне уже не отвертеться, но всё же попытался воззвать к благоразумию младшего брата.       — Джар, зачем ты так, не стоило, — я сделал многозначительную паузу, будто бы выражая всю мою признательность, которой и в помине не было, и что-то мне подсказывает, брат это совершенно точно знал. — Мне кажется, ты забываешь, что из нас двоих это ты голливудская звезда, которой необходимо постоянно держать себя в форме, а я всего лишь барабанщик в группе. Мне это не надо, правда...       Я сделал невинное лицо, глядя прямо в глаза младшему и видя в них полнейшую непоколебимость.       — Ты не менее звезда, бро. И не просто барабанщик, — с особым выражением, граничащим с благоговением, произнес он. — Ты — Шеннон Лето!       Помните, я говорил, что ненавижу себя? Вот поэтому.       — Окей, — мне ничего не оставалось, как сдаться на волю мелкому вегану-садисту. — Что ты предлагаешь?       Джаред аж подпрыгнул на месте, осознавая, что победа снова осталась за ним, и его идея была принята почти безоговорочно. Он поудобнее устроился и вновь включил свой самый деловой тон, на какой только был способен.       — Итак, Шеннон, как ты помнишь, после тура у меня начнутся съемки в фильме, — о да, я помнил. Еще б ты дал кому забыть, болтая о будущем Джокере практически на каждом углу. — Для этого мне тоже нужно сесть на диету с той лишь разницей, что мне предстоит набрать вес, а не сбросить. Но так уж вышло, бро, что в нашей с тобой комплекции та диета, что для меня объедение, для тебя, как разгрузочные дни.       Джаред замолчал и многозначительно посмотрел на меня, точно желая убедиться, что я его действительно слушаю и понимаю.       — То есть ты сейчас намекнул, что я жирный боров, который на высокопитательной веганской жратве усохнет и исхудает? — от возмущения я даже отставил в сторону недопитый кофе и почувствовал, как брови непроизвольно поползли вверх, изображая вселенское удивление.       — Не то чтобы я говорил об этом, — Джаред снова заерзал, отводя глаза и делая неопределённые жесты руками. — Я имел ввиду то, что наша с тобой диета будет абсолютно одинаковой. Разве ж это не круто? Мы снова будем делать что-то вдвоем, как раньше, как в самом начале, Шенн.       Он поднял глаза и улыбнулся. Не так, как делал это обычно, когда хотел получить желаемое — слишком наигранно и приторно. Сейчас это была добрая полуулыбка, теплая и знакомая с самого детства. Последние несколько лет Джаред почти перестал так улыбаться даже перед близкими людьми, и сейчас я вдруг понял, чего на самом деле добивался брат. Не так ему была важна моя форма, сколько ощущение того, что он не одинок. Что рядом есть человек, который поддержит его в любой ситуации, что бы ни взбрело в его гениальную голову. Поневоле вспомнились давно ушедшие в прошлое времена первых ролей Джея, когда он рвался, стремился, добивался, но всегда оглядывался, стремясь ощутить присутствие и поддержку старшего брата. И сейчас, когда подготовка к новой роли требовала от него слишком много сил и энергии, Джаред вновь оборачивался назад в поиске ощущения того, что всё получится. Как и много лет назад, как раньше.       — Джей, — позвал я брата, заставляя тем самым посмотреть на меня. — Конечно, ты можешь на меня рассчитывать. Хочешь худеть вместе, будем худеть.       Джаред улыбнулся, а в его глазах уже снова плясали искорки торжества. Откинув назад прядь длинных волос, он набрал в грудь воздуха, а я не то чтобы понял, а скорее интуитивно почувствовал, что момент умилений окончен и отодвинут еще на пару лет вперед, и теперь Джаред готовился выдать еще какую-то невероятную часть плана по покорению Вселенной.       — Кто худеть, а кто толстеть... — Он задумчиво почесал нос и продолжил. — Это здорово, что ты согласен, но я подумал, что будет лучше, если на время диеты ты переедешь жить ко мне.       Такого поворота я точно не ожидал. Уже давно привыкнув жить хоть и недалеко от брата, но всё-таки отдельно, я даже не нашелся, что сказать, и вопросительно уставился на Джареда. Он же в свою очередь беззаботно продолжал:       — Бро, признай, один ты и пары дней на диете не высидишь, — укоризненный взгляд из-под ресниц. — А так тебе же будет легче. И мне. Как раньше, помнишь? Ведь было здорово.       И я сдался. Снова пойдя на уступки, приняв все мыслимые и немыслимые условия младшего брата, я потянулся к чашке уже совсем холодного кофе и сделал последний глоток.       — Окей, Джа. Я согласен.       С этими словами я поднялся из-за стола, намереваясь прямо сейчас пойти собирать вещи, которые могли пригодиться в гостях. Что-то подсказывало — откладывать осуществление задуманного Джаред бы не стал. В общем-то, как и всегда. Я уже сделал пару шагов, когда голос мелкого снова привлек мое внимание.       — Да, Шенн, — он сделал паузу, точно подбирая слова. — Забыл сказать. В той диете совсем нет кофе. Это же ничего?       Я обернулся и замер, прикидывая, много ли сейчас дают за убийство в состоянии аффекта. Но выражение лица младшего, на котором снова появилась та самая детская улыбка, заставило меня отказаться от всех планов жестокой расправы. Я лишь кинул грустный взгляд на кофемашину, затем на пустую чашку на столе и только потом на брата.       — Помой кружку, а я пока соберусь, и поедем, — и вышел из кухни.       Уже на лестнице, поднимаясь на второй этаж, до меня донесся звук включенной на кухне воды. Вот уж чего я никак не ожидал, так это того, что Джаред действительно примется мыть посуду. Скидывая в сумку какие-то футболки и штаны, я невольно усмехнулся.       Джаред ждал меня у двери. Переступая порог собственного дома, который, впрочем, так и не стал мне до конца родным, я надел очки, щурясь от яркого весеннего солнца, и посмотрел на брата, который неосознанно повторил мое движение, тоже пряча глаза за темными стеклами.       — Как раньше, Шенн... Все будет, как раньше? — с плохо скрываемой надеждой спросил он.       — Конечно, Джей, как раньше. Как и много лет назад.