Ввысь!

1. Афанасий Коваленко усмехнулся, но все-таки удержал строгое лицо. – У вас новый командир группы. Богдан Хмель. Надеюсь, вы с ним сработаетесь. – Мы и без него справимся, – холодно заявила Рита. – Всегда справлялись. Нам достаточно Хирумы и Кадина. – Верно, – поддакнул Кидовин и остальные ребята. – Ни Хирума, ни Кадин не обладают нужными качествами для обучения младшего состава. Обычно я разделяю вас на две группы. Так вот, Ратвинский и Нарциссов не обладают нужными навыками. Но и учиться на своих ошибках они не учатся. Богдан был довольно крупным мужчиной, но ловким, это чувствовалось почти сразу. Ратвинский неловко рассмеялся, Нарциссов вздернул нос кверху, будто его хвалили. – Ведете себя отвратительно, – резко заметил Хмель. – Я про вас про всех… Все знаю. Так что с сегодняшнего дня будете слушаться во всем меня. И тот, кто будет поступать по–своему… Поверьте, не обрадуется. Богдан глянул на Хируму, но перед Йоичи вышел Кадин и двое его близких приятелей. – Ты – командир. Мы подчинимся, как положено по уставу, – сказал Дмитрий и двинулся к Хмелю. – Но вздумаешь перегибать палку и доказывать правоту на ком-то и нас… Советую помнить, что нас больше. Кидовин вытянул руку на манер пистолета. – П-ф-ф-ф… – сказал он. Долгий переход, переезд по железнодорожным путям, новые задания по ходу движения, сыграл ребятам на руку. Они привыкли друг другу, притерлись, поделились жизненными трудностями. Йоичи был не сторонник психологических бесед, но вести их умел отлично. Так что Рита постепенно оттаяла. Перестав тянуть одеяло на себя, она стала более чем идеальным снайпером. Хотя в первую очередь Хируме пришлось разбираться с ней как с человеком. Для этого надо было поговорить по душам, и ему это удалось. Пока он с ней говорил, ему самому стало очень грустно. Будто грусть решила улечься ему на грудь, придавить своей тяжестью, чтобы он забыл, как дышать. Это была ночная остановка. Хирума сидел в одиночестве возле поезда и смотрел на ночное небо. Бескрайнее и огромное небо, на котором тонула луна и зажигались звезды. Такие огромные, что казалось, готовы упасть вниз. Рита как раз забралась обратно в вагон. Йоичи чувствовал, что по его щекам катятся слезы, но не стирал их, а просто смотрел вверх. – Слышал… – раздался негромкий голос Кадина. Тот уселся на подножку вагона, – ты летчик на самом деле? Хирума кивнул. Вряд ли голос ему сейчас повиновался. – Оставил кого-то в тылу? – Оставил. – Красивая? Думаешь, дождется? – Я сказал ей не ждать. Вернее, не ей… А ее брату. – Не понял? Хирума рассмеялся, все так же глядя в небо. – Попросил ее брата передать. Так понятней? Ее брат тоже летчик. Мы с ним летали вместе. Кадин хмыкнул. – А потом он познакомил тебя со своей сестренкой и любовь завертелась? – Что-то типа того… – Не любишь ты ее, – сказал вдруг Кадин. – Небо ты любишь. – Небо всегда на первом месте. Песню знаешь? – Какую? – Первым делом самолеты? – Нет… Напой? Кадин полез в вагон, вытащил потрепанную гитару. – Подыграю. Хирума пожал плечами. Мы, друзья – перелетные птицы, Только быт наш одним нехорош – На земле не успели жениться, А на небе жены не найдешь. Припев: Потому – потому что мы пилоты, Небо наш, небо наш родимый дом. Первым делом, первым делом самолеты, Ну а девушки? – А девушки потом! Нежный образ в душе ты голубишь, Хочешь сердце навеки отдать, Нынче встретишь, увидишь, полюбишь, А назавтра – приказ улетать. – Фатьянов написал. Тоже учился вместе со мной. Кадин внимательно смотрел на Хируму. – А ее брат… Он на каком фронте сейчас? – Думаю, станет летчиком-испытателем, – Йоичи хмыкнул. Не так-то просто будет убедить отца Ильюшина отпустить сына на войну. – Ты не рад? Так же безопаснее? Хирума выдохнул. – Нет, фигня все это, – буркнул он, наконец, после молчания. – Думал, было бы забавно летать вместе. – Забавно? – усмехнулся Кадин. – Как похоже на тебя. Война, а ты про забавы. Хирума пожал плечами. – Все равно, меня никто не понимал так, как он. – Даже я? Хирума отрицательно покачал головой. – Ничего себе. Мысли, что ли, твои читал? Йоичи усмехнулся. – Что-то вроде того. – А у меня дома остался отец. Старый уже, чтобы воевать. На заводе работает. Сейчас их эвакуировали за Урал. Так что больше по мне никто плакать не будет. – Найдешь себе фронтовую подружку, не парься, – усмехнулся Йоичи. Другое дело Небо. Оно так близко и так далеко. – Идем… Отправляемся уже, – Кадин протянул руку Хируме, и тот крепко сжал его ладонь. Поезд снова ехал. Вокруг начиналась весна сорок второго года. За спиной уже не одна, не две операции. На него уже давно никто косо не смотрят. Другие разведчики прекрасно знают, кто такой “Бес”. Йоичи завалился на какие-то мешки, где-то рядом плюхнулся Кадин. В кармане гимнастерки Хирума хранил короткую телеграмму. В конце ее шли инициалы А.И. В ней было всего два предложения. Одно из которых Йоичи повторял, как мантру: “Я снова буду в небе”. Наличие нового командира напрягло Йоичи. Тот привык поступать так, как считает нужным. Коваленко давно закрыл на это глаза, остальные слушались Хируму. – Вы, ребята, не на тех раскрываете рты, – заметил Хмель. Тогда Йоичи подошел к Богдану сам. Его рука вспорхнула, проводя пальцами по чужой щетине. – Что? – отшатнулся Хмель, а Хирума широко улыбнулся. – Что же нквдешника послали сюда, к нам? Вроде мы еще ни разу не напортачили. Кадин и остальные тут же подобрались. – Я не… – Перед разведчиком глупо оспаривать очевидные факты, Серебров. Такая ведь у вас фамилия на самом деле? – Йоичи насмешливо глядел на Богдана. – Когда вы говорите, что мы не на тех раскрываем рты… Поверьте, уж я-то знаю, с кем и как я говорю. Если вы хотите нас научить новому – я только за. Если вы пришли что-то вынюхивать – вынюхивайте. Но если вы вздумаете притягивать факты за уши… Уши будут вашими, и вы их не досчитаетесь. Это я вам гарантирую. Хмель фыркнул. Скорее через силу. Ему говорили, что Бес очень непростой тип. Но чтобы настолько? Дело было не только в словах. Он сильно давил психологически. Точно так же он мог сказать “я вас люблю, чего же боле”, но захотелось бы повеситься. Откуда он знает его настоящую фамилию? Откуда знает, кто он на самом деле? – Кажется, мы сработаемся, – уверенно сообщил Богдан. Его послали проверить, кто же это такой - Хирума Йоичи, и не забрать ли его в разведчики совершенно другого уровня. Следующие дни не были очень приятными для Хирумы. Он знал, что, возможно, роет себе могилу, но отправлять друзей на верную смерть было еще хуже. – Ваш план – дерьмо, – прямо сказал Йоичи. – Хотя спасибо за пару интересных идей, но в целом – никуда не годится. – Излагай. Хируме до чертиков надоели подобные проверки. У него есть своя задача, ему ее надо выполнить, а не выпендриваться перед всякими штабистами, которые в жизни самолично языков не захватывали. – Кадина и Кида мне достаточно. Рита пусть прикрывает путь отхода, наблюдатель – Ратвинский. Остальные пусть отдыхают и ждут нас с ужином наготове. – Я с вами. – Нет. Вы будете ужин готовить, Серебров. Я не потащу штабную кры… штабного на такое задание. – Минута в минуту… – сообщил Хмель, когда Кадин швырнул на пол связанный кулек. – Превосходно, Бес. Вот это я понимаю - точность. Хирума внимательно смотрел на Богдана. – Если вы думаете, что способны вывести меня из себя, то вы ошибаетесь. – Нет, я прекрасно знаю, что у тебя стальные нервы. ** Кидовин играл на гитаре, а Йоичи злился, пиная опорный столб у избушки, в которой их команду поселили. Удар, еще один. С разворота. Удары руками. Кадин молча кивал, глядя на четкие и выверенные движения. Их капитан хорош. Никакого Хмеля Дмитрий не признавал. Уважение надо заработать. Своим потом, своей кровью. Никак иначе. Однако Кадин чувствовал, что нужно как-то отвлечь внимание Хмеля от Хирумы. Его слишком много, этого внимания. И случай представился. Это был жуткий день. Черный во всех смыслах. 19 августа танковая группировка армии Паулюса прорвалась к Волге. Причём, отрезав с севера от главных сил фронта оборонявшую город 62-ю армию. Попытки уничтожить образованный войсками противника 8-километровый коридор успехом не увенчались. Их прикомандировали временно к 87-й стрелковой дивизии. И ситуация была практически патовой, смертельной. Йоичи это понимал. Да что там Хирума! Каждый из них понимал, что здесь они встретят свою смерть. – Бес! – командир Юсупов подозвал его к себе. – Что думаешь, Бес?! Ему нужна была хоть одна идея, хоть один шанс. – Стоять насмерть! Если подойдет авиация, мы выстоим и выживем. – Но авиация… – Юсупов терялся на глазах. – Сейчас… – Ставка обещала пустить учебку, – холодно сказал Хирума, понимая, чем окончится для учебки этот полет. Скорее всего, он будет последний. Но пока у них есть шанс удержать высоту, на остальное штаб предпочел закрыть глаза. Ни шагу назад. Таков был приказ. Хирума отдавал приказы, бойцы его слушались, потому что Юсупов молчал, не в силах выдавить ни слова. Он уже видел свою смерть. Йоичи же, хлопнув его по плечу, уверенно сказал: – Не сегодня. В небо взмыла авиация. Отчаянная попытка исправить сложную ситуацию. Неопытные, необстрелянные новички, которые даже толком в крыле не могли летать. Что они могут сделать? Хирума с ужасом смотрел на то как “мессершмитты” ловко разделывают этих неумех. А потом Йоичи замер. – Пригнись, идиот! – это Кадин свалил его в ров. – На что ты смотришь? Тебе сейчас не до того должно быть. Крыло всего из троих истребителей уходило в боевой разворот. Совсем не похоже на новичков. Да, двое, следующих за первым, уже имели звездочки на фюзеляже, а вот ведущий был без единой звезды. Но сердце Хирумы невольно сжалось, ему казалось, он знает, кто за штурвалом этого Мига. Новый, совсем новый Миг. Кто даст такой новичку? Но если он сын Ильюшина, то почему нет? – В штопор! Уходи! – рыкнул Йоичи, с удовольствием наблюдая, как самолет легко в него сваливается, чтобы через какое-то мгновение вынырнуть перед ошалевшими немцами и сбить первого. Крыло расходится, собираясь прикрывать новый заход. Новичка преследуют, но тот, кувырнувшись в бочке, резко взмыл вверх, делая петлю, и, обходя противников, оказался за их спиной. Мгновенная реакция дает о себе знать. Но главное, чувствовать машину как свое собственное тело. Или даже лучше. Авиация немцев была отвлечена. Теперь и остальные новички кое-как освоились в воздухе и принялись за дело. – Командир Юсупов! – Да, Бес? – Мы удержим эту высоту. И вот что сделаем. Маленькая ловушка для непослушных мальчиков, которые забрались так далеко от дома. Кадин усмехнулся. – Слушать Беса! – потребовал Кадин их участок. Кидовин как раз закуривал сигарету. Ратвинский перематывал ему голову. Ребята уверенно кивнули. 2. Сена знал, что будет тяжело. Малознакомая машина, не умение работать в крыле. Все это могло поставить на его жизни шах и мат. Но где-то там внизу сражается Хирума, и он не мог не помочь ему. Йоичи сказал ему, когда уходил: – Стань Асом. Это спасет много жизней, много больше, чем ты можешь себе представить. Сена собирался предписание старшего товарища выполнить. – Лейтенант Клёнов! – Ильюшин собирался сказать все, как есть. – Я знаю, что ты не умеешь летать в крыле, – поморщился опытный летчик. – Научишься, если твоими крыльями будем я и Борис. Просто веди крыло так, будто ты свободен в своих действиях. Мы тебя подстрахуем. Обещаю. Лев и Борис предпочитали летать вместе. Немцы их знали, боялись и уважали. Сене оставалось пока только мечтать о том, что он будет летать вдвоем с Хирумой. Но он не мечтал. Сейчас у него было важное дело. Сопли, слюни, слезы и мечты – он отбросил все. Потому что как никогда остро осознавал, какова ставка. Не только его жизнь, жизни солдат внизу, а вместе с ними счастье или горе тех, кто ждет парней и девушек дома. Поэтому он застегнул полетный шлем и забрался в новый Миг. Отец действительно согласился отпустить его на войну, только если любимому старшему сыну достанется лучшая игрушка, которую только мог себе сейчас позволить авиапром. Миг-1. Да, совсем скоро появится Миг-3. Собственно, уже появился, Сена в нем успел не только посидеть. Даже полетать. Он не то чтобы был лучше, он просто обладал чуть другими характеристиками. Сена их оценил. Хируме бы понравилось. Чуть каплю медленней и тяжелее, чем Миг-1, зато большая дальность и высота перелета, но и главное - куда больше пушек. Для Сены же скорость и быстрота отклика машины на его действия были самым главным пунктом. Ильюшин поднялся в воздух, едва поборов свой безумный восторг. Небо! Его небо! На радостях Сена сделал мертвую петлю, а потом пошел на боевой разворот. Радость его немного отпустила, и он понял, что все не так уж и прекрасно. – Наше крыло оттянет авиацию противника на себя, – резко сообщил Ильюшин. – Возражения? Лев? Борь? – Никак нет. Сегодня ты ведущий. – Жги! – просто сказал Борис. – Есть! – ответил Сена, уходя в пике. Эти мессершмитты, конечно, были неплохи. Сена сжал зубы. В нем не было страха. Лишь адреналин упрямо взвинчивал кровь. – Бочка. Петля, ухожу в разворот. Атакую. Прикройте меня! – Есть! – Есть! Небо было небом. Оно не терялось, не таяло. Небо было его домом. Небо никогда его не подводило. Оно все прощало, оно всегда его ждало. Лев усмехнулся. – Кажется, немцы беснуются. Пытаются понять, кто ты такой. – Ныряю, – усмехнулся в ответ Сена. – Прикончите ведущего, а я зажму его ведомого. – Попадешь в перекрестку прямо по курсу, – сообщил Лев. – Успею, – рыкнул Сена. – Выполнять. И ушел вниз прямо перед ошалевшим лётчиком Люфтваффе, который тут же попал под огонь Бориса. Сам же Сена, разделавшись с ведомым сбитого летчика, действительно оказался в опасной ситуации. Он не успел, как Лев и пророчил. Но для Ильюшина машина была не просто его телом, она была им самим. Поэтому он заглушил двигатели, нос Мига задрался вверх, наподобие “кобры”, и самолет рухнул вниз, уходя от перекрестного обстрела. В следующую секунду двигатели включились, и самолет снова рванулся вперед, подбивая следующий мессершмитт и уходя от другого, который тут же загорелся – подоспел Лев. – Ты меня чуть до инфаркта не довел, – пожаловался Клинский. Сена хмыкнул. Он знал человека, который бы просто аплодировал ему и, конечно же, тут же принялся бы подначивать. – Крыло Ильюшина, на посадку! – последовал приказ с земли. Их время вышло. Но, кажется, свою миссию они успешно выполнили. Сена знал - дни будут тяжелыми. Но значение битвы за Сталинград трудно переоценить. ** Ильюшин вылез из машины, чувствуя, что ноги его почти не держат. Нервы наконец-то дали знать. Но его почти тут же сгребли в объятья. Сена не сразу понял, что происходит, – так он устал. – Чертова коротышка! Что это была за фигура? Кобра? Я, кстати, придумал, что можно было еще сделать! Ильюшин выдохнул, сжимая гимнастерку Хирумы на спине. Всю грязную, заляпанную чьей-то кровью. Ему было трудно поверить, что Йоичи искать не надо. Тот сам его нашел. Ему же это было сделать куда проще. Он везде как рыба в воде. – Чаю бы с имбирем… – без сил сообщил Сена, прижавшись лбом к груди Йоичи. – Или ты про то, что можно было уложить на манер “колокола”? Я думал об этом, но… Позади них раздался смех. – Вот уж точно – два летчика! – сквозь смех выдавил Кадин. Лев протянул руку Хируме, и тот сжал ее, молча благодаря за отличную работу в крыле. Борис сжал плечо Йоичи. Клинский глянул на мрачное лицо мужика позади ребят Хирумы. – Серебров? – усмехнулся Лев. – Сможешь что-то сделать? – тут же спросил Хирума. – Да. Из вредности и принципа – сделаю. Они часто друг друга терпеть не могли, потому что были похожи. Но война легко сделала из них союзников. К тому же, два летчика всегда могут договориться. – Пойдем, я познакомлю тебя со всеми, пока немцы в сознание не пришли. – Меня зовут Дима, – тут же подскочил Кадин. – А ты сын Сергея Ильюшина? Арсений, да? – Не копируй Ратвинского, – поморщился Хирума. http://www.1941-1945.ru/pesni.htm Борис – Бад