Ввысь!

1. – Парни, вам письмо! – Юрий машет конвертом и бежит к ним. Ген и Кирилл как раз устроили себе обед, не забыв и про командира расчета. – От кого интересно? – удивился Рогов. – Одно на двоих, что ли? – всмотрелся Геннадий, и парни переглянулись. – Йоичи! – они тут же оба подскочили. Юрий аж замер на месте, письмо выдрали из его рук. – Быстрей, быстрей! – Рогов подпрыгивал на месте. – Спокойно! – руки Такеровского дрожали, что для него было не характерно. Он даже по превосходящим силам противника стрелял без нервов. Юрий с улыбкой наблюдал за ними. – От кого? Фамилия странная такая. Геннадий не стал пояснять, разодрав конверт, он быстро пробежался по строчкам глазами: – Жив, жив, зараза. – Ну, он же письмо написал, – невинно заметил Кирилл. – Он и с того света мог бы написать, с него бы сталось, – Такеровский читал дальше. – Ну, что там? – Его перекидывают на другой фронт. Куда-то под Сталинград. Подробностей не пишет. Сейчас ранен в руку… Собственно, поэтому и пишет, так бы хрен дождались хоть строчки. Скучно ему просто. Приветы передает… Ого… Говорит, со счета сбился, но уже за сорок перевалил. И один танк… Танк-то он где успел уничтожить? Заливает, что ли, как всегда? – Проверить? – предложил Юрий. – Командир пробьет, если надо. – Ради интереса, – согласился Ген. Манаев ушел, а Такеровский задумался. – Если бы он участвовал в общей атаке, то могло быть и больше, – Кирилл тем временем уселся на лавку и принялся дожевывать обед. – Но для снайпера за два дня – слишком. Ген сел тоже, взялся за ложку. – Что-то мне нехорошо. – Не то съел? – простодушно спросил Кирилл. – Вчера был уничтожен один из штабов SS, засевших под Клином. Подробности не разглашали. Награду дали майору Коваленко Афанасию. Деревня сожжена дотла. – Думаешь, Йоичи? – Интуиция. Ген продолжил молча жевать. Как раз к концу обеда вернулся Юрий, вид тот имел задумчивый. – Все, что есть. Геннадий взял в руки бумаги, написанные от руки – копия с официального документа. – С какого?.. У него же нет специальной подготовки! – Теперь будет, – пожал плечами Юрий. – Ты же сказал, его переводят. Пока доедут, что-нибудь придумают. – О, а кличка у него подходящая, – глянул в бумаги Кирилл. – Он не знает немецкого и… Юрий снова пожал плечами. – Я так понял, две последние значимые для нашего фронта операции – за ним. Думаешь, его оставят снайпером, наблюдателем у снайпера или обычным стрелком после подобного? Такеровский сжал бумаги. – Знаю. Я прекрасно знаю, что он… Но… Йоичи хотел летать! Юрий поджал губы. – Не всегда получается так, как хочется. Ничего не поделать – война. Геннадий чувствовал, как засосало под ложечкой. С этого момента его след потеряется. Разведчики такие люди, про которых знают далеко не всегда и далеко не все. Скорее уж наоборот – единицы. Конечно, разведка бывает разная. Полевая, фронтовая, армейская – Такеровский не очень в этом разбирался, но знал одно: вероятность услышать про Хируму из уст командиров – минимальна. Назовут его непосредственного начальника, и будь доволен. Ген выдохнул. Он как-то не сомневался, что его друг полезет в самое пекло, в противном случае ему будет скучно. Хирума Йоичи скуку на дух не переносил. 2. Сена держал в руках заветное письмо. Прошло уже полторы недели, как Йоичи ушел на фронт. Ильюшин не мог поверить, что оно пришло так быстро. Но, глянув на дату в самом письме, понял, что написано почти неделю назад. “Обещал тебе письмо. Вот, отчитываюсь. Извини за почерк – пишу левой. Правая идет на поправку, но писать отказывается. Пока. Ничего серьезного – не переживай. Первые дни были довольно напряженными, а теперь валяюсь на кровати и жду перевода. Скука смертная, поэтому решил выполнить обещание. Про операции рассказывать нельзя – это военная тайна, поэтому просто скажу, что было весело. За исключением одного”. Сена поджал губу. Хирума и говорит довольно отрывисто, так же и пишет, короткими фразами, правда, в этот раз, на вкус летчика, слишком короткими. “Знаешь, я до последнего думал, что на той стороне такие же люди. Что у них есть правительство, которое решило за них, и они поступают в соответствии с приказами. Оказалось, что нет. У меня теперь есть маленький поклонник. Не знаю, что с ним делать. Надеюсь, Серафима – здешняя медсестра – позаботится о нем. Паренек уже начал нормально говорить. Ты ведь понимаешь, о чем я? Описывать подробнее я не могу и не хочу. Зачем я тебе это говорю вообще? Если тебе доведется летать по-настоящему, знай – жалеть здесь некого”. Ильюшин был догадливым пареньком. Хирума не такой впечатлительный, как он, но уже насмотрелся ужасов. “Передай своей сестре, что у меня все хорошо. Теперь я учу немецкий, как она и хотела. Может, ее мечта поехать в Берлин сбудется. Правда, поедем не вместе, а по отдельности”. Сена тихонько усмехнулся. “И напоследок, меня переводят на другой фронт. Пока не знаю, куда точно, но ближе к Сталинграду. Дальнейшее наступление по Калининскому фронту уже без меня”. В конце были нарисованы несколько знаков, которыми они иногда общались, чтобы не говорить вслух. “Летай за двоих. Мне туда больше нет пути”. Сена сдержался. Вроде уже не ребенок, чтобы носом хлюпать. – Письмо? – голос Марии дрогнул, девушка подошла к брату. – Скажи мне, Сена, – она замерла, сжала руку на груди. – Он… Он ведь не… – Живой, – широко улыбнулся Ильюшин своей сестре. – Передавал тебе привет. Учит немецкий и… Что? – Так я и думала! – Мария ударила кулаком по ладони. – Бес! – Что “бес”? – недоуменно спросил Сена, но его уже схватили за руку и потащили. – Пойдем, покажу, что я “случайно” выяснила. Сена сжимал руками письмо. Последние строчки звучали в его голове. Больше нет пути. Он отчаянно мотнул головой. ”Скучаю по вам. Передай своей сестре, чтобы не ждала меня, а выходила замуж”. – Отцу всегда дают больше информации, чем простым командирам. Он осведомлен на уровне полковника. Вот! Смотри. – Нам же нельзя сюда… Это его кабинет! – Арсений, не будь ребенком! – строго сказала Мария. – Мы ничего такого не делаем, просто искали папу. Сена медленно краснел. Да уж, эти двое друг друга стоили. Сын Ильюшина смотрел документы. – Понимаешь? Или пояснить? – сестра, как всегда, считала его за малолетнего идиота. А вот Хирума его никогда им не считал. Наивным – да, простодушным – про него, добрым – тоже верно. Но идиотом – никогда. Еще называл психом. Но с кем не бывает? Мария внимательно смотрела на него. – Ты же хочешь этого? – с напором сказала она. – Ты же хочешь найти его? Ты же понимаешь, что он должен летать, а не диверсиями заниматься? Сена глянул на нее в ответ. Было ли в ее словах больше, чем она говорила, или нет? – Ты искренне думаешь, что летать безопаснее, чем заниматься диверсиями? – ядовито поинтересовался Сена. – Я знаю его желания! – гордо сказала Мария. – Я… Может, ты не знаешь, но мы… Он мой… Девушка потерялась, чуть покраснела. Сена сжал губы. Он-то все прекрасно знал, это сестра всегда считала его ребенком. – Тогда почему ты не хочешь, чтобы он занимался чем-то, где выжить проще? Вот увидишь, он дойдет до Берлина! – Сена… Ты знаешь, что такое мечта? Ильюшин кивнул. – Ты сам готов за нее заплатить своей жизнью. Думаешь, Хирума считает иначе? – Я не знаю, как он считает, – резко сказал Ильюшин. – Я хочу летать вместе с ним! Это все, что я понимаю! Но я отдаю себе отчет, что я хочу видеть его живым! А не исполнившим свою мечту мертвецом! Что ты мне скажешь? Что я мелочен?!.. Мария замерла. – Ты – идиот… Мне обязательно тебе все говорить? Ты не понимаешь, в каком он сейчас положении? Небо – это место, где ты всегда на виду. Где за твои заслуги тебе дадут медали… – Ему они не… – Дослушай! – резко бросила она, хотя никогда раньше не повышала на брата голос. – В разведке он – тень. Тень, про которую никому неизвестно. Доходит? Если его захотят стереть, то сделают это без всяких проблем. – Стереть? – ошеломленно пробормотал Сена. – Ты прекрасно знаешь, что до него всегда докапывались и будут докапываться. Как только он ошибется, ему припомнят его происхождение, придумают, кем были его родители, но… мы об этом даже не узнаем. Его просто сотрут. А Небо, твое прекрасное и куда более опасное Небо, даст ему совершенно другой шанс. Звездочки на фюзеляже так просто не стереть. Это доказательства не только покорности советской власти, но и… – Я понял, – резко прервал ее Сена. – Я говорила с отцом. Для того, чтобы отправиться на фронт, ты должен уметь летать в составе крыла. – У нас нет крыла. Я даже на истребителе не летаю, он специально их все разобрал. Либо я стану летчиком-испытателем, либо пойду воевать на своих двоих. Мария коварно улыбнулась. – Поэтому я кое с кем связалась, – иногда его сестра казалась ему Хирумой в женском обличье, поэтому Сена тихонько застонал, провел рукой по волосам, догадываясь, что Мария задумала: – Лев? Клёнов? – Летчик-истребитель высшего класса, – Мария была удивлена этому стону. – Какие-то проблемы? – С чего ему нам помогать? Он и Хирума друг друга органически не переваривали! – Зато оба переваривают меня, – скупо улыбнулась девушка. Лев был старше, из хорошей семьи. Отец был всеми руками и ногами за этот брак. Что и говорить, Хируму он вообще не признавал. Мария, скорее всего, начала встречаться с Йоичи из чувства противоречия, потому что терпеть не могла, когда ее загоняли в рамки. Влюбилась она уже потом. Сена вспомнил слова Йоичи. “Пусть выходит замуж”. Замужество Марию никогда не интересовало как самоцель. Она была всегда поглощена работой, какими-то идеями. Так что если уж выходить за кого-то, то только за того, кто поддержит ее во всех идеях. И это был явно не Лев, который считал, что место женщины на кухне. Может, поэтому она и влюбилась в Хируму. Тот никогда не мыслил узко. – Он пошлет официальный запрос, и отец не сможет отказать. Фронт он тоже выберет, потому что иначе нельзя. А там… – Мария строго глянула на Сену. Ильюшин тоже смотрел на сестру. – Что ты будешь делать за это? “Спасибом” обойдешься? – Обойдусь, – усмехнулась Мария. – Сена… Я знаю, что остаться с отцом – безопаснее, но… Ильюшин спрятал письмо во внутренний карман куртки. – Он написал, что скучает по тебе. Я верну его домой живым и здоровым. Мы пройдем войну и вернемся вместе, – поклялся Арсений, и Мария замерла, выпрямившись. Она глядела в упрямые, уверенные карие глаза, на его военную выправку и понимала – он больше не ребенок. Возможно, – да почему возможно? так оно и было, – она отправляла его на смерть. Но если бы это было только ее эгоистичным желанием, она бы никогда не стала так рисковать. Сена усмехнулся. Да, она делала это и ради брата тоже. Она хотела снова открыть ему Небо. Да, Мария открывала самый опасный участок, но выбора у нее не было. – Лети… – прошептала девушка, когда Сена вышел из комнаты, – как можно выше. Она прекрасно понимала, что делает. Но Мария всегда поступала так, как ей казалось правильным. Как требовала ее совесть. Надо отдать ей должное, она никогда не было мелочной, и семья для нее стояла на первом месте. – Найди его, прошу тебя. И останься в живых. Война, любовь – несовместимы. Любовь войну переживет. А ранен был – ну что ж, подлечат, Ведь всё до свадьбы заживет. Зарубцевались наши раны. От них остался только след, Но до сих пор мы четко помним Всех тех, кого давно уж нет. Мы помним всех, кто пал в сраженьях, Друзей погибших фронтовых. Они все это время с нами, Они живут среди живых. http://kondratti.livejournal.com/33847.html Лев Клёнов – Клиффорд Д. Льюис