"Подари мне тишину и покой" (Give Me The Quiet Things)

Единственное место в квартире, куда Джон никогда не заходил, была комната Шерлока. Да и зачем ему было заходить туда, он ведь вполне изучил все настроения соседа и знал правила этикета и элементарного такта, чтобы оставить человеку личное пространство. Шерлок, в свою очередь, редко поднимался наверх, и даже когда поднимался, не заходил дальше верхней площадки лестницы. Изредка он приносил чай, но чаще всего утреннюю почту, которую сваливал на верхней ступеньке, предоставляя Джону самому разбираться с ней. Джон иногда удивлялся избирательности своей амнезии, коварно забывавшей о счетах. Деньги вроде бы лежали на карте Шерлока, так что он не слишком об этом беспокоился. И лишь когда на два дня пропадает чайник, Джон решает, что у него нет особого выбора, и необходимость призывает вторгнуться в личное пространство Шерлока. Он устал делать вид, что согретый в микроволновке чай не так отвратителен, как на самом деле. Конечно, прежде чем идти искать, он спрашивает разрешения, но Шерлок задумывается только на мгновение, а потом отмахивается и продолжает заниматься своим делом. Почти полдень, а Шерлок все еще в пижаме, и Джон теперь часто все это видит - знакомые босые ноги, хлопковые пижамные штаны и тонкая застиранная футболка. Для Шерлока это почти такая же привычная одежда, как модные костюмы и пальто. Он явно не намерен одеваться и куда-либо идти, с головой ушел в какую-то немецкую мыльную оперу, которую скачал на ноутбук Джона - смотрит и строчит какие-то пометки. Джон не ожидает, что в комнате Шерлока будет так относительно чисто. Не совсем аккуратно, но и без всяких излишеств – не склад химического оборудования и препарированных животных. Комната больше спальни Джона, возле задней стены стоит двуспальная кровать, примятая с левой стороны, где Шерлок, очевидно, спит. Везде груды разбросанных книг, всё завалено листками с размашистым небрежным почерком, кое-где попадаются полузабытые кружки, из которых уже растут слои зеленой плесени. И, что неудивительно, в углу на боку валяется чайник. Он зачем-то набит скрепками. Когда Джон наклоняет его, то замечает, что все они с таинственной целью соединены между собой и запутались в одну огромную кучу. Когда он переворачивает чайник, куча шлепается на ковер, будто какой-то гордиев узел из канцелярских скрепок. - Вот чем ты занимаешься в свободное время? – кричит Джон в открытую дверь. – Делаешь пушечные снаряды из скрепок? - Я занят, - кричит в ответ Шерлок, и Джон усмехается, оглядывая комнату. Повсюду разбросаны книги самых разных жанров, как и те, что в гостиной, самой широкой тематики - от химических учебников до энциклопедий. Джон берет наугад верхнюю, у которой уже отлетел корешок. Книга оказывается старым изданием «Джен Эйр» для средней школы, страницы по краям исписаны заметками Шерлока. Должно быть, она сохранилась с выпускного экзамена по английской литературе, лет с тех пор уже прошло порядочно - Джон не может удержаться от смеха. Каждая страница, начиная от ухода Джейн из Торнфильд Холла до получения ею наследства, пестрит сделанными маркером пометками «Скучно», а в сцене страстного крика Рочестера о Джейн на торфяниках поверх букв нацарапано «Невероятно» и приведено уравнение движения звуковых волн. Джона это забавляет, он фыркает, кладя книгу назад, и рукавом задевает край стопки бумаг. Листы разлетаются по полу вокруг его ног. В основном это распечатки старых е-мэйлов и страниц Википедии, есть пара страниц с полицейскими уликами и спрятанный между другими листами счет с Амазонского рынка за реторту. По большей части все это явное барахло, но Джон покорно ставит чайник на край стола и начинает подбирать бумаги. Вытаскивая разрозненные листы, залетевшие под кровать, он ощущает мелькнувшую перед глазами цветную вспышку, и секунду бессмысленно смотрит на верхний лист в стопке - копия фотографии, изображение на ней смазано - ясно, что сделано слабой телефонной камерой. Похоже, когда ее распечатывали, желтые чернила в принтере кончились, оставив в нижней части изображения расплывчатое голубовато-фиолетовое пятно. На фотографии изображен он сам, с вытянутой рукой, ладонь не видно за краем рамки, как будто делал автопортрет, держа телефон над головой, чтобы снимок получился четче. Он широко улыбается, и, по правде говоря, выглядит довольно глупо. Понятно, почему снимок попал в кучу хлама, но он почему-то цепляется за какие-то струны подсознания, и Джон раздраженно хмурится. Он чувствует, что воспоминание где-то здесь, изводя его, прячется по закоулкам сознания, но не может его ухватить. Джон пристально смотрит на изображение, сузив глаза и пытаясь различить детали, надеясь, что в них может быть отгадка. В нижнем углу он замечает обрезанный рамкой край пальто Шерлока. Он не смотрит в камеру и стоит, развернувшись к Джону. Джон понимает, что должен остановиться, но какое-то сильное, почти болезненное ощущение нарастает внутри него, в горле першит, будто оно забито пылью. Шерлок, стоящий позади него, и повернувшийся так, будто ждет - просто снимок, но вместе с тем эхо, отзвук, краешек чего-то большего, чего-то связанного с тем первым взглядом в больнице, сияющим взглядом, которым он смотрел на него, прежде чем мир рухнул, и лицо детектива стало замкнутым, а глаза наполнились болью. От догадки у Джона перед глазами пляшут пятна, в голове начинает пульсировать от напряжения, нарастающего внутри черепа. Словно ожог, как цунами - волна становится все больше и больше, до тех пор, пока не обрушивается валом: все эти недосказанности, нежилая комната наверху, двуспальная кровать Шерлока, в которой никто не спит на середине и… Взрыв воспоминаний бьет сильнее, чем прежде, чем все, что он когда-либо испытывал. Джон чувствует, как подкашиваются ноги, смутно сознает, что издает какой-то шум, когда вес собственного тела оказывается слишком тяжелым, а легкие забывают, как дышать. Комната сжимается, и он падает, опрокинув стопку книг. Слишком сильно, слишком много, слишком быстро. Джон слышит, как Шерлок окликает его, но звук голоса такой слабый, отдаленный, словно за сто миль под водой. Джон слепо хватается за ковер, перебарывая ощущение, что тонет. Потому что тело под ним бледное, стройное и податливое, в темноте будто отливающее серебром. Рот Шерлока горячий и ищущий, длинные руки лежат на его талии, большими пальцами касаясь выступающих тазовых косточек. Они лишь крепче обхватывают его тело, когда Джон скользит вниз, покрывая легкими поцелуями ключицы и грудь Шерлока, мягко обхватывая губами его сосок. Из горла детектива вырывается низкий глубокий стон. Движения языка, резко скользящего по затвердевшему бугорку, заставляет его тело выгибаться в нескрываемом удовольствии. Шерлок так чувствителен, что Джон готов целовать его часами. Он улыбается, то не спеша посасывая сосок, то прихватывая его зубами, заставляя Шерлока шипеть. Джон сейчас жадный, голодный, спускается все ниже, пока пальцы детектива не вцепляются ему в волосы. Горячий твердый член Шерлока потирается о его щеку, он целует его и берет в рот, сжав пальцами теплое бедро. Джон чувствует дрожь под губами и пальцами, у самого себя в паху ощущает почти болезненную, тяжелую наполненность. Джону это так нравится, он получает такое удовольствие, которого даже не мог представить. Он проводит языком по члену Шерлока, вызывая у того судорожный вскрик из слегка покрасневших и припухших губ. Джон снова поднимается, ложась на худое тело Шерлока, соприкасаясь с его обнаженной кожей и медленно потираясь о него собственным твердым и болезненно чувствительным членом. Он просовывает руку между их телами, обхватывая их обоих, ощущая в ладони горячую нетерпеливую плоть. Шерлок, уязвимый и открытый, вздыхает в ответ на движение его руки, прогибается вверх, прерывисто дыша. Джон неторопливо покачивает бедрами, специально замедляя и растягивая темп. Он наклоняет голову и целует его, легко прихватывая зубами губы Шерлока, пока тот не отвечает. И это уже не совсем поцелуй, они задыхаются, соприкасаясь открытыми ртами, пытаясь проникнуть глубже, и все это - их общее дыхание, близкое тепло и звуки, которые он заставляет издавать Шерлока, - прекрасно. Джон уже близко, так близко к краю, что почти отключается, и когда удовольствие нарастает, впивается губами в губы Шерлока. Поцелуй выходит жестким и отчаянным, но он хочет языком выразить то, что сам не в силах произнести. Я люблю тебя, думает Джон. Я так тебя люблю, что порой даже не могу дышать. Я хочу тебя, ты нужен мне, без тебя я ничто. Шерлок едва не рыдает, выгибаясь под Джоном в резкой судороге, и оргазм накрывает его. Зажмурив глаза, он отчаянно всхлипывает в искусанные губы Джона, который чувствует на своей руке его семя. Тело Шерлока расслабляется, и с его припухших губ с придыханием слетает имя: - Джон… Почти шепотом, но Джона так обдает жаром, что подталкивает к собственному оргазму, и он вцепляется в любовника как умирающий. Наслаждение накрывает его на выдохе, и он кончает, влажный и липкий от пота, размазывая сперму по животу Шерлока. Тот обвивает его руками и ногами, и они остаются лежать, обнявшись, на середине кровати. Внутри Джона словно разверзается пропасть, целое море спутанных, неясных чувств затапливают сознание и оно меркнет. Растерянного Джона выбрасывает назад в реальность. Это слишком. Слишком много для одного раза, он едва может выговорить слова. - Мы…мы были…- Джон задыхается, сердце колотится, глаза расширены, лицо побледнело, он с трудом собирается с мыслями: – Вместе? - шепчет он дрожащим голосом. – Мы спали вместе? Шерлок стоит над ним, Джон, дрожа, умоляюще уставился на него, проходят секунды, он ждет, подтвердит ли это Шерлок или опровергнет, но тот не двигается. Он сейчас похож на призрака, только беспокойство мелькает в глазах, будто он даже не дышит, и Джону больше не нужно никаких подтверждений. - Почему, черт возьми, никто не сказал мне? – задыхается Джон. Ноги все еще отказываются его держать, и Шерлок опускается перед ним на пол, становясь на колени. Глаза его закрыты, но на лице острая боль застыла. Кажется, будто он серьезно болен. - Не могли, - говорит он. – Никто не знал. Джону кажется, что в желудке образовался жесткий комок, который никак не может рассосаться. Никто не знал. Мгновение он свыкается с этой мыслью. Непостижимо. Никто не знал, что значили для Шерлока все минувшие четыре с половиной месяца, когда Джон был в коме, и потом, когда очнулся с травмами, лишившими его памяти, их памяти. Шерлок никому ни слова не сказал, и глаза Джона недоверчиво расширяются - он не знает, то ли злиться, то ли ужасаться при мысли, что без него у Шерлока не оставалось никого, к кому можно было бы обратиться. - Мы были парой, Шерлок. Ты не думал, что должен был сказать мне об этом? Джон на грани помешательства, Шерлок издает мучительный, сдавленный смешок. - Как я мог? Как я мог сказать тебе что-нибудь подобное? – Рот Шерлока застывает в решительную линию, лицо напряжено. – Тебе постоянно было больно, ты паниковал всякий раз, когда думал, что потерял память. Ты едва справлялся даже с самыми простыми вещами, и как ты себе это представляешь? Как я должен был сказать, что ты, о да - ты любишь трахать меня. Мне кажется, тебе было бы спокойнее просто не знать об этом. Джон видит, что Шерлок расстроен, они оба расстроены, но чем дольше он смотрит на него, тем больше уверяется, что это ложь. Глупая, неуклюжая ложь, и Джон качает головой. - Нет, - говорит он. – Нет, Шерлок, ты не можешь… Он замолкает, онемев на мгновение, растирает виски, чтобы облегчить пульсацию шумящей в голове крови. – Не выставляй меня виноватым. Ты предпочел не говорить мне, ты спрятал от меня подальше часть моей жизни, и не говори, что сделал это для моего же собственного, твою мать, блага. Он чувствует, что воспоминания все еще крутятся в подсознании, выжидая удобного момента, чтобы обрушится на него, и стонет, обхватив голову руками. Шерлок не отвечает. Он кажется обезумевшим, словно попал в ловушку и хочет удрать. Джон почти готов его отпустить. Ему ужасно больно при мысли, что единственный человек, которому он доверял и который в таком строгом секрете хранил чувство к нему, страдает. Джон чувствует, как его затапливают нахлынувшие воспоминания, он не хочет их, они обжигают сильнее, чем раньше. Теперь плотина прорвана, вспышки ощущений, фрагменты событий, миллион невысказанных вещей - вся эта беспорядочная круговерть будто внезапно хлынула свободным потоком. Воспоминания яркие, будто микроскопические осколки стекла, отражающие свет - расследования, погони, просто жизнь, домашняя рутина и быт – все это складывается в одну картинку. Первые поцелуи, как и все первое с Шерлоком, были неловки и неожиданны, он вспоминает, как каждый раз замирал от шока, как был слишком потрясен, чтобы ответить на них, потому что они всегда были как гром среди ясного неба. Он вспоминает хорошие моменты - близость, и плохие - обрывки споров, столь злых, что они все еще ранят, хотя слова уже забылись. Вот почему его комната наверху была такой пустой - он не спал в ней с прошлой весны, вот почему матрас казался слишком мал, и стена была не в том месте, и вот почему Шерлок не спал на середине кровати!.. От всей этой путаницы, от того, чего они лишились, Джон ощущает боль в сердце. - Я не…- он сглатывает. – Шерлок, я правда не знаю, что мне делать. Он замолкает, пораженный и изумленный, когда Шерлок закрывает глаза, и в каждой линии его тела сквозит покорность. - Я понимаю, Джон, – говорит он обманчиво ровно. Будто ожидал этого момента неделями, предвидя, что ему придется собрать всю свою решимость. – Ты не помнишь этого. Ты почти умер, я почти убил тебя. – Шерлок резко сглатывает. – Я и не жду, что ты будешь чувствовать то же самое, что чувствовал раньше, у тебя нет на то никаких логичных оснований, а я не хочу давить на тебя. Если ты не помнишь… Голос Шерлока низкий и отстраненный. Джон вдруг понимает, что тот собирается делать дальше. Он снова уйдет в тень, будет молчаливым и замкнутым, как раньше, оставив между ними недосказанные, разрушенные отношения. Джон всеми фибрами души чувствует: все не так, это ложь! а правду тщательно скрывают. Ему хочется схватить Шерлока и трясти до тех пор, пока он не заговорит. Шерлок будто бы хочет оставить прошлое позади, сохранить все как есть. Остаться коллегами и не слишком близкими друзьями, но Джон просто не может вот так просто упасть в бездну, пока не узнает правды. Он грубо цепляется руками за рукав футболки Шерлока, останавливая его отступление. - Значит, ты все решил, да? – говорит Джон. – Ты все решил и за меня, да? У меня нет права голоса? Шерлок отворачивается, не в силах встретиться с ним взглядом. Видно, что в нем нет даже надежды, будто он ждет, что Джон ударит его, и от его вида внутри доктора закипает ярость. - Расскажи мне, что случилось, – шипит Джон. – Ты не можешь скрывать от меня, Шерлок, я рано или поздно вспомню, нравится тебе или нет. Или это было просто... - он делает молчаливый жест, сам неуверенный, что хочет это сказать. – Ты меня избегаешь? Я тебе до такой степени противен, что единственный способ от меня избавиться – делать вид, будто ничего не случилось? - Нет. Слабое опровержение, дыхание едва прорывается сквозь горло Шерлока, он поднимает на Джона покрасневшие отчаянные глаза. - Совсем не так, - говорит он. - Тогда объясни мне, - просит Джон. – Потому что я понятия не имею, что происходит. Я просто хочу вернуть назад свою жизнь, Шерлок, а ты ее от меня прячешь. Шерлок тревожно облизывает нижнюю губу. - Ты не хотел идти, - признается он тихо. – Я не делаю для людей ничего хорошего, Джон. Я эгоистичен и из всего извлекаю собственную выгоду. И когда ты очнулся и ничего не помнил, я подумал, что если я не расскажу тебе, так будет безопаснее. Ты не стал бы скучать о чем-то, чего не знал, чего у тебя не было, и я… я не хотел рисковать, не хотел, чтобы это снова случилось, потому что ты, черт возьми, слишком глуп, чтобы поберечься. - Джон изумленно уставился на него, и Шерлок еще больше пал духом. - Ты не хотел идти, - повторяет он. – Той ночью ты хотел остаться дома. Говорил, что плохо себя чувствуешь, что съел что-то не то. Я не знал, что тебя полдня рвало, и сказал, что мне нужно, чтобы ты был со мной. И ты пошел, несмотря на нежелание и плохое самочувствие. – Голос у него дрожит, Шерлоку нужно время, чтобы вернуть самообладание. – Ты не должен был быть там. Ты был мне не нужен. Просто я хотел, чтобы ты был рядом, потому что мне нравилось, как ты восхищаешься мной, как одобряешь меня, когда я прав. А потом ты просто…- Шерлок колеблется, останавливается, прерывисто вздыхая. – Ты умер. Ты просто…умер. Голос Шерлока надламывается, заставляя Джона податься ему навстречу. Где-то глубоко в подсознании он помнит, каково дотрагиваться до этого человека. Знает, что тот сейчас чувствует, что ищет утешения, поэтому он утыкается лицом в шею Шерлока, прижимаясь к нему, и чувствует, будто вернулся домой после долгой разлуки. Шерлок замирает, нерешительно касаясь руками спины Джона. Плечи детектива твердые от напряжения. Джон вдыхает давно знакомый запах его кожи, бормоча ему куда-то в горло. - Не надо, - шепчет он. – Не сейчас, не надо… И Шерлок окончательно сдается, дрожит и обнимает Джона, так крепко сжимая его, что уже непонятно, кто за кого цепляется сильнее. У Джона нет желания сопротивляться, когда Шерлок прикасается губами к его щеке, шее и уху. Джон должен быть зол, должен быть в ярости, но их резкое, неуклюжее и безумное объятье - это лучшее, что он когда-либо испытывал. Он вспоминает улыбку Шерлока и хочет видеть ее снова и снова, каждый проклятый день всей своей оставшейся глупой, никчемной жизни. Ему никогда не приходило в голову, гей он или натурал, он не думал об этом. Просто он словно сквозь темную толщу воды выныривает на поверхность и первый раз за эти несколько месяцев глубоко вдыхает чистый воздух. - Мы не должны этого делать. Обещаю тебе… - Шерлок отстраняется, часто дыша Джону в губы. – Мы можем остановиться. Просто скажи, и я остановлюсь. Дыхание Шерлока горячее и учащенное, Джону так сильно хочется ощутить его ближе, что ему уже трудно думать о чем-то другом. - Пожалуйста, - шепчет он, и Шерлок отрывисто стонет, запуская пальцы в волосы Джона, поглаживая его шею, осторожно, нежно касаясь шрамов. Его губы отчаянно прижимаются ко рту Джона. Он целует его как потерявший всякую надежду, снова и снова, слишком целомудренно и слишком мимолетно, пока Джон не притягивает его за воротник и не заставляет прижаться ближе, раскрывая эти пухлые, чувственные губы своими губами, ища теплый язык Шерлока. Шерлок сдается, с дрожью выдыхает, неосознанно издавая приглушенные стоны от облегчения, его тело расслабляется в объятьях Джона. Широкая, теплая ладонь детектива скользит под свитер и рубашку, слегка поглаживая чужую обнаженную кожу - этими простыми прикосновениями будто уверяясь, что Джон по-настоящему живой, что он все еще здесь, что он реален. Нежно и настойчиво толкаясь языком в рот Джона, Шерлок углубляет поцелуй. Чуть выгнувшись, он слепо шарит под кроватью, наконец, подцепив кончиками пальцев ручку пластикового пакета, вытаскивает его наружу. Прервав поцелуй, он отстраняется. Джон изумленно моргает. Губы Шерлока влажные, он почти задыхается, смотрит умоляюще, будто ожидая окончательного приговора. Джон опускает глаза, глядя на рассыпавшееся по полу содержимое пакета, и резко сглатывает. Горстка фотографий, есть те, на которых он один, есть, где они вместе, корешок билета с загнутыми страницами, чек, оставшийся от покупки любриканта и раздавленная, полупустая пачка презервативов, вот и все. Шерлоку пришлось спрятать все это, когда он понял, что Джон потерял память, и доктор вдруг догадывается – вот что Шерлок делал в то утро, когда его выписали из больницы. Он сложил все доказательства, все их отношения в маленький пластиковый пакет из «Теско». Всё, что могло удержать Джона. Так чертовски трогательно. Маленькая горстка барахла была спрятана как что-то позорное. Джон вопросительно смотрит на Шерлока. - Так было бы безопаснее, если бы никто не узнал, - говорит Шерлок. – Ты и так, даже пока был просто моим другом, был уязвим. Если бы о наших отношениях узнали, нашлись бы те, кто не постеснялся бы использовать тебя, чтобы добраться до меня. - Поэтому ты и не сказал мне? – спрашивает Джон, обдумывая это робкое признание, похожее на что-то вроде смутного извинения. Шерлок расстроенно хмыкает. – Я думал, если ты вспомнишь сам, то все будет как прежде. Но если ничего не вспомнишь, я не стану рисковать. Я не хотел говорить тебе, потому что из-за меня тебя чуть не убили. Я был причиной твоей боли. И если бы у нас ничего больше не было, я бы не стал просить тебя следовать за мной. – Слова звучат с каким-то презрением, холодно и горько. – Так было бы нечестно. Ты бы мог жить сам по себе. Если бы я знал, хотя бы на минуту мог предположить, что случится… - Ты знаешь, что я все равно пошел бы, - шепчет Джон. Шерлок вздрагивает, качая головой. Джон прижимается лбом ко лбу Шерлока, одной рукой твердо обнимая его за спину и шею, зарываясь пальцами в мягкие, темные кудри и притягивая его ближе. - Ты идиот, - говорит Джон мягко. – Как ты думаешь, что случилось бы, если бы я позволил тебе идти туда одному? Ты бы погиб. Ты бы пошел в эту засаду вместо меня, и они убили бы тебя, потому что там никого больше не было, и никто не смог бы поднять тревогу. Господи, Шерлок, ты думаешь, для меня было бы лучше сидеть на твоих похоронах? Сколько раз я говорил тебе, что это не твоя вина? Ладонь Шерлока, горячая и живая, все еще лежит на голой пояснице Джона, его пальцы слегка сжимаются, когда детектив склоняет голову и кладет ее на плечо доктора. Джон на мгновение закрывает глаза. То, что он сейчас чувствует, вроде бы знакомое и правильное, все еще во многом ново. Он надеется, что если никогда и слова не говорил о чувствах, Шерлок все равно всё знает. И Джон чувствует, что глубоко внутри него теплится что-то большое и нежное, и успокаивающе поглаживает пальцами черные волосы, упавшие ему на плечо. Почувствовав на плече теплый измученный вздох, Джон видит, как Шерлок отстраняется, садится на корточки и запускает пятерню в растрепанные волосы. Он отводит взгляд, смущенный тем, что настолько раскрылся, ощущая себя измотанным и на грани потери самообладания, а Джон уже скучает по ощущению его руки на своей коже. Шерлок кажется растерянным, нерешительным. Джону удается выдавить кривоватую усмешку. - Вот чего это стоит, - говорит он. – Если бы ты сказал мне раньше, я был бы польщен. Человек, которому все приедается быстрее всех на земле, по-настоящему заинтересовался такой непримечательной персоной, как я. Я залез бы на крышу и стал кричать об этом на весь город. Шерлок будто против воли неуверенно улыбается, ласково проводя пальцами по разбросанным на полу фотографиям. - Ты никогда не был для меня скучным, - говорит он наконец, бросая на Джона быстрый взгляд, потом снова смотрит на снимки. Он подбирает фотографию, на которой они сняты вместе, и кладет ее в раскрытый пластиковый пакет. Джон быстро и решительно кладет руку на кучку снимков, останавливая Шерлока. Тот осторожно смотрит на него. - Оставь их, - говорит Джон. – Выложи их оттуда. То, что касается нас, не должно валяться под чертовой кроватью. Шерлок колеблется, потом кратко кивает в знак согласия и кладет фотографии на стол. - Ты уверен, что хочешь этого? – спрашивает он. – Если о нас узнают, ты снова рискуешь. Сейчас это единственное, в чем Джон по-настоящему уверен. Он не знает, получится у них лучше или хуже, чем было, не помнит тот момент, когда они решили, что их отношения надо сохранить в тайне, но даже если память вернется, он навсегда запомнит свое теперешнее ощущение. - Да. Я уверен, - говорит он. На мгновение наступает напряженная и неуверенная тишина, которая, кажется, тянется невозможно долго, а потом Джон порывисто, резко вздыхает и качает головой. - Боже, вот теперь я действительно хочу чаю. У Шерлока вырывается короткий смешок, напряжение спадает, Джон позволяет себе улыбнуться, вдруг застонав, когда пробует выпрямить сведенную судорогой ногу. - Можешь дать мне руку? - просит он. Шерлок вскакивает на ноги, уверенно и крепко обхватывая протянутое запястье Джона. Они делают неуклюжее движение, Шерлок тянет его вверх, Джону удается распрямиться и встать с пола, покачнувшись из-за слабой ноги. Когда он обретает равновесие, то понимает, что почти обнимает Шерлока, и, следуя внезапному порыву, и чувствуя мурашки по телу, тянется вверх, мягко касаясь губами губ детектива. Если Шерлок и удивляется, то не подает вида. Поцелуй получается легким, Шерлок на этот раз отвечает тепло и податливо, менее отчаянно. Они целуются долго, медленно, ощущая нежные, мягкие, целомудренные прикосновения чутких губ другого. Тело Шерлока твердое и теплое, Джон чувствует его сквозь тонкий хлопок пижамы, сжимает мягкую ткань футболки. Ему нравится это ощущение - будто обрел часть самого себя, будто незаметно возвратился на свое место, нет никаких сомнений и неуверенности. Ему приятно ощущать на себе руки Шерлока, хочется этой связи, этой близости, но он просто не знает, как попросить об этом. Джон вздыхает, чувствуя податливо раскрывающиеся губы Шерлока, давление его бедер, как они напрягаются в ответ на его медленные, ленивые, легкие касания языка. Когда Шерлок прижимается теснее, углубляя поцелуй, Джон не сопротивляется. Он охотно придвигается ближе, шепча невнятные просьбы, руки Шерлока опять забираются под рубашку и свитер, ладони легко гладят кожу. Прикосновение рук уверенное, даже слегка собственническое, от чего по спине Джона дрожью прокатывается предвкушение чего-то горячего и желанного. Кожа покрывается мурашками, побуждая прижаться еще теснее, руки Шерлока медленно скользят вверх, задирая рубашку и свитер Джона, сминая ткань в грубые складки. Он чувствует трение футболки Шерлока о голый живот, его горячий рот, прикосновения гибкого языка, медленно переплетающегося с его собственным. Он может почти попробовать на вкус низкий, протяжный стон Шерлока, который снова настойчиво прижимается к его губам, прежде чем неохотно отстранится. Они отрываются друг от друга только для того, чтобы Шерлок стащил с Джона свитер, швыряя его куда-то через всю комнату, а потом они снова целуются, голодно, с неослабевающим жаром. На Джоне остается только беспорядочно скомканная, но все еще застегнутая и липнущая к телу рубашка - никогда в жизни он так сильно не хотел избавиться ни от одного предмета одежды, но Шерлок, кажется, хочет опередить его. Он крепко вцепляется в грубую, мятую материю на спине Джона, будто боясь, что он исчезнет, если позволить ему отстраниться. Джон обнимает тонкую спину Шерлока, грубоватыми пальцами успокаивающе и бездумно поглаживая кожу над поясом пижамных штанов, опускаясь ниже на узкие бедра Шерлока. Тело под руками крепкое и худощавое, упругие мускулы говорят о силе, которой не разглядишь в его субтильной фигуре, еще ниже Джон чувствует выпуклость, выступающую под легкой тканью штанов. На Джона накатывает неожиданно сильное желание, инстинктивным жестом он приподнимает футболку Шерлока, чтобы дать просунуть руку ниже, к завязкам на поясе, медленно проводит ладонью по изгибу ягодиц Шерлока. Он тут же отзывается на это прикосновение - Джон ощущает неровную дрожь и низкий стон, приглушенный поцелуем. Бедра Шерлока толкаются вперед, крепче прижимаясь к Джону твердеющим членом. Тело доктора в ответ подается навстречу, в паху становится тепло, и он со стоном отстраняется от собственнического рта Шерлока. В опухших губах Джона покалывает, он пытается восстановить дыхание. - Это, хм.., очень плохая идея, - произносит Шерлок. - Ужасная, - соглашается Джон. Ему хочется рассмеяться. Чертовски ужасная идея, но наплевать, потому что он так сильно хочет Шерлока, что внутри все полыхает жаром. Между ними осталось множество невыясненных вопросов, он столько еще не вспомнил, и какое-то время все это еще будет причинять боль. Но сейчас обниматься с Шерлоком - так же просто и необходимо, как дышать. Джон нарочно медленно ведет руками вверх по спине Шерлока, одновременно стаскивая с него футболку. Джон смотрит в немигающие серо-голубые глаза - такими дикими он их еще не видел, и его накрывает осознание, что Шерлок все еще расстроен. Он жалеет его, в то же время испытывая глубокое и эгоистичное удовлетворение от того, что Шерлок не смог так просто стереть его из своей жизни. - Ты скучал без этого, - говорит Джон. Губы Шерлока приоткрываются, а выражение лица на мгновенье меняется. Джон нежно поглаживает большим пальцем его подбородок и мягко целует в уголок рта. - В постель, - просит Джон. - Пожалуйста. Потом добавляет, виновато бормоча: «Чертова нога». Шерлок на секунду зажмуривается и идет за ним. Подушка слабо пахнет шерлоковым шампунем, простыни прохладные. Пальцы Шерлока быстро и уверенно расстегивают пуговицы на смятой рубашке Джона. Тот немного смущенно выскальзывает из нее, одно плечо все еще плохо сгибается - Джон чувствует, что Шерлок взглядом хирурга смотрит на шрамы на его руке. - Если ты попытаешься еще раз передо мной извиниться, я в самом деле тебя ударю, - предупреждает Джон. Шерлок поднимает на него удивленные глаза и вместо ответа на мгновение осторожно прикасается губами к шее доктора, опускаясь все ниже, осыпая тело Джона беспорядочными касаниями губ и пальцев, выписывая языком узоры на коже. Он нигде надолго не задерживается, пальцы не перестают осторожно гладить Джона под ребрами и по животу. Быстро прикоснувшись языком к груди и прикусив кожу, Шерлок вдруг останавливается в мягкой области между пупком и левым бедром, и просто дышит. - Ты не представляешь, сколько раз мне хотелось дотронуться до тебя, - шепчет он. – Сколько раз я видел, что тебе больно или страшно, и ничего не мог сделать. Закрыв глаза, он медленно начинает целовать живот Джона, снова и снова прижимаясь губами к тому самому месту. Ушибы, наконец понимает Джон. Шерлок целует следы от ушибов, а шрамы навсегда останутся выжжены, слово клейма, в мучительно совершенной памяти детектива, и Джон успокаивающе гладит пальцами склоненный затылок Шерлока. «Все нормально, - хочет он сказать. – Я все еще здесь», - но не может заставить себя заговорить. Шерлок решительно опускает руку вниз, уверенно поглаживая выпуклость эрекции Джона, от чего все мысли вылетают у того из головы. Тепло от прикосновений ощущается даже сквозь одежду, Джон, не в силах справиться с собой, стискивает зубы, подавляя вырывающийся всхлип. Шерлок наклоняется и горячими полуоткрытыми губами прижимается к напрягшейся ширинке, оставив влажный след на джинсовой ткани. От этой вспышки влажного тепла, давления и возбуждающих движений языка у Джона перехватывает дыхание и тяжело колотится сердце. Мучительно медленно Шерлок облизывает всю длину прикрытого джинсами члена Джона. В несколько уверенных движений он расстегивает их, высвобождая плоть, все еще скрытую бельем. Белье он дюйм за дюймом стягивает вместе с джинсами, сбрасывая их на пол. Джон тихо стонет от вида полуобнаженного Шерлока, медленно устраивающегося между его ног. Плечи Шерлока белые и гладкие, когда он сгибает голову над телом Джона, тяжело вдавливая колени в матрас между его раздвинутых бедер, становится видна линия его спины. Легкими прикосновениями языка он касается голого живота Джона, медленно проводя влажную полосу к основанию его члена, одновременно пальцами лениво поглаживая бока. Мягкие темные волосы Шерлока касаются бедер Джона, тот ощущает на своей пылающей коже теплое легкое дыхание. Пальцы Шерлока застывают над шероховатым розовым шрамом от пули. На секунду выражение его лица меняется. Даже не видя, Джон знает, что тот делает - подмечает каждое изменение, каждый шрам, каждую отметину, чтобы потом мучиться виной, и доктор плотнее сжимает его плечи, молча умоляя прекратить. Руки Шерлока дрожат, но он подчиняется, поднимаясь и полностью ложась на Джона, утыкаясь лицом ему в шею. Этот уязвимый жест и трепетное биение сердца Шерлока ощущаются еще острее, когда они так близко. Джон неуверенно кладет руки на пижамные штаны Шерлока, чуть стаскивает их вниз на бедра и сжимает оголившиеся гладкие ягодицы. Наконец они как-то умудряются стянуть остатки мешающейся одежды, смяв ее и забыв в изножье кровати, и между ними не остается никаких преград, ничего, кроме обнаженной кожи и лихорадочного жара. Шерлок всем телом прижимается к Джону, твердым членом касаясь его члена. Джон не знает, где еще ему можно прикоснуться, что еще позволено, когда рот Шерлока снова находит его губы, пальцы одной руки запутываются в волосах Джона, а другая скользит по его спине, переворачивая его на свою сторону, пока они не оказываются лежащими лицом к лицу. Шерлок просовывает лодыжку между икр Джона, слегка раздвигая его ноги. Всякий раз, когда их пылающие тела соприкасаются, у Шерлока перехватывает дыхание. Он так близко, что Джон чувствует жар его эрекции и горячее, отрывистое дыхание у своих губ. Под руками Джона Шерлок почти дрожит, все выше проталкивая свое бедро между его ног, пытаясь этим медленным движением усилить трение об уже болезненно чувствительную плоть. Джон слабо выдыхает и, наконец, начинает водить пальцами по бокам и плечам Шерлока. От поглаживаний тот выгибается, резко шипя от удивления, когда Джон находит его сосок, мгновенно становящийся твердым и горячим. Джон пытливо исследует его тело, заставляя Шерлока всхлипывать от едва сдерживаемого удовольствия. Он ловит этот звук, и, подчиняясь желанию, сгибается ниже, обхватывая языком, пробуя на вкус маленький твердый бугорок. Шерлок извивается под ним, вздрагивая от прикосновений, и все более уверенными движениями потираясь членом о бедра Джона. - Еще, - шепчет он. – Джон… Джона словно подстегивает, он отдается инстинкту, наклоняя голову и беря в рот сначала один сосок, а потом другой. Он посасывает их, потом медленно обводит языком по кругу, пока Шерлок не распластывается на спине, со свистом выдыхая воздух, поочередно цепляясь то за простыню, то за плечи Джона. Это почти непереносимо, доктор испытывает такое собственническое удовлетворение от того, что довел Шерлока до потери контроля. Ноги детектива соблазнительно раскинуты в стороны, твердый темно-красный член лежит на животе, и Джон напоследок слегка прикусывает грудь Шерлока, потом отстраняется и смотрит на него. Соски Шерлока покраснели и влажные, заметная дрожь пробегает по его телу. Джон протягивает руку и снова прикасается к нему, проводя пальцем по влажной коже. Шерлок выгибается, зажмуривая глаза, мотает головой из стороны в сторону, дыхание перехватывает стон. Волосы темным беспорядочным нимбом рассыпались по белой простыне, и выглядит он так невинно и развратно, что Джон не может сдержать прилив желания - его почти колотит. - Смазка? – спрашивает Джон, и Шерлок качает головой. - Ничего не осталось, - выдыхает он. – Используй что-нибудь другое. Представив Шерлока, мастурбирующего в этой самой кровати, зажавшего в кулаке свой член, как влажная скользкая плоть скользит между его пальцев, Джон почти выгибается от сильного желания. - Боже, Шерлок, - почти рычит Джон. Шерлок потемневшими блестящими глазами с усмешкой смотрит на доктора. - Я это запомню, - говорит он. Этот вызов, неистовая искра в его взгляде заставляет Джона потянуться и уверенно обхватить основание члена Шерлока. Тело Шерлока отвечает мгновенно, он дрожит, подбрасывает бедра вверх к ладони Джона, вслепую цепляясь за его запястья, когда доктор начинает медленно двигать сжатым кулаком вверх к головке. Шерлок напрягает бедра, впиваясь пальцами в предплечья Джона, и тот на одно мучительное мгновение останавливается, большим пальцем размазывая выступившую влагу на члене Шерлока, медленными круговыми движениями поглаживая чувствительную, налитую кровью головку. Шерлок резко вдыхает, мышцы его живота сокращаются, он с трудом удерживает бедра на месте, все еще хватаясь за запястья Джона. - Сильнее, - шипит Шерлок Джон улыбается: «Да». Он делает второе движение, затем третье, все так же медленно, Шерлок всхлипывает, до предела напрягаясь всем телом, почти на грани оргазма. Джону нравится это захватывающее зрелище, он проводит языком вверх по стволу члена, обхватив основание двумя пальцами и скользя ими следом за ртом. Шерлок дергается под ним, Джон перемещается к головке, пробуя на вкус влажный продольный разрез, а потом плотно смыкает губы над гладким, влажным членом и как можно глубже берет его в рот. Эффект получается великолепный: почти животный вскрик и неконтролируемый толчок бедрами, Шерлок извивается под Джоном, сдерживая ругательства, не в силах дольше выдерживать одновременную ласку его ртом и рукой, и его накрывает оргазм. Джон чувствует во рту горячий, горьковатый вкус. Шерлок не кричит, тело его выгибается и расслабленно растягивается на простынях. Он прекрасен. Вне всяких сомнений. Джон еще немного удерживает его во рту, нежно всасывая семя, поддерживая пальцами опадающий член. Шерлок беспомощно вздыхает, вздрагивая, когда он делает глотательное движение вокруг чувствительной плоти. Наконец Джон неохотно позволяет члену выскользнуть из его мокрых губ. Джон, глядя на раскинувшегося перед ним расслабленного, тяжело дышащего Шерлока, не может справиться с собой и крепко обхватывает кулаком собственный член. Сжимая ладонью оставленный без внимания твердый, тяжелый, ноюще набухший член, он быстро, резкими движениями двигает по нему, не отрываясь глядя на Шерлока. Его глаза все еще закрыты, грудь вздымается, кожа розовая и влажная, он выглядит так распутно, и Джону так сильно хочется трахнуть его. Внезапно, образ или, скорее всего, воспоминание, прожигает его насквозь. Ноги, обвитые вокруг его бедер, тугой, горячий спазм внутри Шерлока, отверстие, скользкое от смазки, послушное толчкам тело. Джон напрягается, зажмуривая глаза, образ все равно не уходит, и внезапно он чувствует себя на краю неожиданно сильного оргазма. Он сжимает губы в хриплом крике экстаза, яростно двигает рукой и выплескивается на простыни между расставленных ног Шерлока. Когда потный, тяжело дышащий Джон приходит в себя, он ужасно смущается и бросает взгляд на обнаженное, расслабленное тело Шерлока. Тот с ленивым любопытством наблюдает за ним, прикусывает сустав полусогнутого указательного пальца, кокетливо прижав его к покрасневшим губам, и Джон, неловко краснея, отводит взгляд. Он чувствует себя эксгибиционистом, подрочив перед человеком, которого еще два часа назад считал просто своим соседом. Человеком, вкус которого он все еще ощущает на языке. Сердце начинает бешено стучать на грани откровенной паники. - Ты слишком много думаешь, прекрати, - говорит Шерлок. Джон качает головой и с трудом сглатывает, заставляя себя с вызовом встретиться с пугающим взглядом голубовато-зеленых глаз. Выражение лица Шерлока всегда трудно прочесть, но Джон различает в нем вроде бы небольшое беспокойство, мольбу и понимает, что эти эмоции искренни. Когда Шерлок протягивает ему руку, Джон смущается, мгновение поколебавшись, скользит вниз и неуклюже устраивается на кровати. Несколько мгновений они лежат в тишине, а потом Шерлок поворачивается к нему лицом, нерешительно кладя руку на талию, и прижимается к губам Джона медленным, тягучим поцелуем. В воздухе ощутимо повисают мягкие стоны и невысказанные заверения. Вскоре их одолевает тяжелый сон. ______________________________ - В тебе есть одна способность, которая приводит меня в замешательство - ты вызываешь такое зыбкое, теплое чувство в груди. Не могу понять, нравится мне оно или нет. - Не могу судить об этом как врач, но как человек уверен, что обычно большинство людей называет это просто привязанностью. - Как скучно. - Ну, есть и другой вариант – такая несомненная глупость, как любовь, и прекрати сейчас же делать такое лицо, спасибо большое. - Это чувство на самом деле чем-то похоже на изжогу, но ты можешь называть его, как тебе нравится. На мгновение наступает тишина, и затем будто прорывает плотину, и оба они, не переставая, начинают хохотать. _______________________________ Шерлок просыпается, дрожа от холода. Еще рано, за окном слышен весенний предрассветный птичий хор. Ему холодно оттого, что он голый и едва прикрыт одеялом, которое, сбившись в комок, лежит сбоку, а он обнимает его, будто любовника. Шерлок стонет от знакомого ощущения хлопковой ткани вместо человеческого тепла. Снова то же самое, еще одно утро, когда он открывает глаза и видит несмятую подушку на аккуратно застеленной, пустой половине кровати. От острого чувства потери он вновь закрывает глаза, предаваясь иллюзиям ночи. Он давно обнаружил у себя неприятную способность к самоистязанию и столько потакал ей, что теперь это чувство возникает даже против его воли. Кровать пуста с тех пор, как произошло нападение. Когда он просыпался, понимая, что такие реалистичные, красочные сны – неправда, боль накатывала как резкий удар в живот. С тех пор, как началась зима, Шерлок живет в желании предаться отчаянию. Он вытаскивает смятое одеяло и заворачивается в него, чтобы еще ненадолго отгородиться от всего мира. Но вот чего не было в эти несколько месяцев - его подушка пахнет Джоном, Шерлок зарывается в нее носом, глубоко вдыхая подтверждающий запах. Теплый, пряный, неизменный аромат, всегда так ясно ощущавшийся на задней стороне шеи доктора – смесь запаха шампуня и сонного тела. Шерлок вытягивает руку, находя свидетельство оргазма Джона сегодняшней ночью. Кончиками пальцев он тщательно обводит окружность бесцветной отметины на простыне, сухой и определенно настоящей. Теперь он слышит Джона на кухне, и, наконец, начинает по-настоящему просыпаться, выбираясь из тумана полусна. Джон встал совсем рано, и, судя по звукам шагов, он все еще расстроен и взволнован. Из кухни доносится запах жареного бекона, который Джон всегда ел на завтрак после бурной ночи. Детектив знает, что ему придется что-то сделать, что их жизнь все еще далека от той, прежней, и что прошлая ночь наверняка только все усложнит, но... Несмотря на это, его рука ложится на пустую половину кровати. Под аккуратно откинутым одеялом простыни все еще теплые, и Шерлок перекатывается туда, неровно выдыхая, жадно заворачиваясь в запах и тепло. То, что произошло с ними, еще не решение всех проблем, они даже наполовину не восстановили отношения, но, в конце концов, все, что случилось, правда. Он улыбается.