***
Гарри сидел на диване в гостиной Тайной комнаты. Задумавшись, он не сразу заметил вошедшую Аврору. Она молча приблизилась и плюхнулась на сиденье рядом, уткнувшись локтями в колени и опустив голову поддерживающие ее поднятые ладони. — Что-то случилось, Аври? — поинтересовался Поттер. — Я не знаю, что писать, — безэмоционально выдала она, смотря в пустоту перед собой. — Имеешь в виду задание для следующей недели? — удивленно поднял брови Гарри. — Неужели, вы до сих пор настолько не готовы к нему? — Не дави мне гной бубонтюбера на рану, Гарри, — с потрескавшейся приклеенной улыбкой попросила Аврора, поворачивая к нему свои страшно почерневшие глаза. — Эм, прости. Правда, не хотел задеть, — покаялся Поттер, чувствуя укол вины. — Да ничего, — протянула Блэк, глубоко вдохнула и выдохнула с протяжным шумным «эх-х-х-х-х». — Но я действительно не знаю, о чем писать. У меня было уже несколько попыток… лицо Блэйза надо было видеть, — безрадостно фыркнула она. — В общем, с выбором темы у меня все сложно. — Любовь? — предложил Гарри, пожав плечами. — Это самая распространенная тема для песен. Особенно несчастная. — Если людям нравится исключительно страдать, значит я не буду человеком, — фыркнула снова Аврора. — Можно и про любовь, но никак не про такую. Я пыталась уже написать что-то про любовь, но как-то не пошло. Возможно, настрой не тот был. Рифма не шла, чувство не то уловила. Это задание меня убивает, — Аврора схватилась за голову. Уже несколько недель она была полна мыслей о стихотворных размерах, рифмах, темах, страхах и недовольстве собой. — Не знаю, как ты пишешь и что для этого делаешь, эм, — Гарри задумчиво почесал щеку пальцем, поглядывая на подругу. — Однако могу посоветовать лишь представить образ любимого человека и как бы сочинять для него послание. Мелисса говорила, что петь просто так и петь для кого-то, кто тебя слушает – это две разных вещи… Мне кажется, в писательстве тоже все может работать похожим образом? — Ммм, — промычала Блэк, оценивая предложение. — Звучит разумно. Попробую. Аврора поводила пальцем по обивке дивана, будто выписывая какие-то приходящие в голову слова, после чего, словно только опомнившись, коротко воскликнула: «А!». — Гарри, а как у вас с Диггори? Он уже сочинил текст? — Седрик… да, — Поттер кивнул со странным нечитаемым выражением на лице. — Мне даже понравилось. Удивительно, но его мысли очень созвучны с моими. Только у него это что-то… более личное. Не знаю. Схожее, но более острое? Хотя, мне всегда казалось, что у нас с ним нет ничего общего. Он в целом хороший парень. — Что ж, это хорошо, — протянула Аврора, думая о странностях с хаффлпаффцами, в которых был замешен директор. Она помнила, как еще на первом курсе Дамблдор был замечен в обществе барсуков. И хотя явно не проявлялось ничего, что позволило бы узнать, чем они занимались или занимаются до сих пор под его руководством, нужно было оставаться настороже. Все же, дело касалось Гарри. Возможно, стоит расспросить младшую сестру Драко о происходящем на факультете?.. Аврора сквозь зубы втянула воздух и рывком распрямилась, вскакивая на ноги. — Так, спасибо тебе за помощь, Гарри. Пойду писать. Думаю, надо придумать выдающийся припев. — Не за что. Удачи, Аври, — улыбнулся юноша. — Тебе тоже! С твоей частью, — хихикнула Аврора, убегая за пергаментом. В мыслях стали появляться новые слова, новые рифмы.***
Лейла сидела в своей комнате, которую по какому-то недоразумению ей приходилось делить с Кейт Колл с художественного. В руке она держала свою раскрытую записную книжку, куда резкими чертами ложились строчки песни для Фэлла. Конечно же, это будет рэп, что еще смог бы выдавить из себя этот слаборазвитый? Льюис оставалось только скрипеть зубами от того, какой объем текста подразумевает этот жанр. Покажите ей пальцем на того человека, кому придется писать больше слов, чем ей, на этот этап! Перед внутренним взором маячил образ Авроры Блэк. Эта мерзавка, словно бельмо на глазу, маячила впереди на первых местах уже который раз. Эта намеренно позитивная, с тупой улыбкой во все лицо, девка просто выводила Лейлу из себя. Вся такая из себя хорошенькая-добренькая, окружающие радостно смотрят ей в рот, словно есть на что смотреть. Очередная яркая пустышка с красивыми глазками. Фе. Во всем полагается на своих друзей, среди которых подозрительно много парней, к которым она липнет. Мерзкая ветреная жаба. Почему она лидирует в этих конкурсах? Да просто перезнакомилась со всеми, кем могла, заранее! Подбила клинья к тем, кто должен будет голосовать! Расчетливая стерва. И почему все ведутся на это ее тупое позитивное лицо? Льюис хотелось проблеваться от воспоминаний о радостных скачках Блэк после объявления ее победы. Что ж, ради победы над этой мымрой стоит посидеть над этой тонной речитативных строчек. Лейла напишет шедевр… как раз о таких фальшивках-пустышках, как эта британская курица.***
Вскоре наступило двенадцатое марта. Второй день этапа начался. Аврора и Блэйз в этот раз выступал ближе к концу. В целом, очередность выступлений словно выбиралась по велению левой пятки организаторов: то, казалось, дело было в занимаемых по баллам местах, то в принадлежности к определенной школе, то… вообще не понятно, от чего! В общем, не долго об этом думая, Блэк и Забини сосредоточились на повторении своих материалов. Блэйзу предстояло петь ее стихи. Волнение охватывало Аврору, пробегаясь тремором по рукам. Это же так тревожно! Как публика примет такой текст? Не слишком ли тот прост? Может, он слишком слаб, чтобы составить достойную конкуренцию? Пока девушка пыталась взять себя в руки, на сцену вышли Падма и хор лягушек. Они пропевали ее стихи о поиске внутреннего покоя, разделившись на несколько партий по голосам! Иногда по очереди, иногда совместно протягивали строчки, иногда наплывая как волна друг на друга, продолжая друг за друга, шепотом волн вторя следом, добавляя мелодичных украшений к тексту. Получилось очень захватывающе. За ними вышли Нина и Рогнеда, Грустная, но душеная мелодия полилась, окрашенная чистым девичьим голосом. Песня была о семейной любви, о принятии и понимании родных, которые были даны далеко не всем. Следом Шарлотта и Селин выступили с балладой о рыцаре, что вел за собой народ, указывая им путь светом волшебного меча. Красивая сказка с удивительно мрачным концом. После наступил черед Колина и Мелиссы. Колин продолжал тему героизма, которую начал на предыдущем выступлении с Полумной. Он не был и близко стихоплетом, оттого выбрал писать не рифмованный рассказ, который подойдет под мелодию. Поэтому неземным голосом Розье выпевались слова истории о добром человеке, что прославился в народе, помогая во всем жителям своей деревни и путникам; о завистниках, что пытались оклеветать его, но не смогли сделать его изгоем; о продолжении творения добра, даже когда репутация все же была испорчена. В конце человек погибает, защитив ребенка от бандитов. И в итоге его все же запоминают как героя и посмертно почитают. Мелисса чувствовала, что сердце бьется где-то в горле. Она впервые пела настолько публично. Она впервые действительно участвовала в Фестивале. Завороженность в глазах слушателей бальзамом ложились на ее душу. Дальше вышли Кирилл и Римма. Кто знает, не было ли критической ошибкой объединять в дуэт языкастого каверзника и компанейскую народницу. Их выступление стало контрастом для предыдущего: их песню смело можно было назвать чередой частушек, вызывающих заразный смех в рядах слушателей. Аудитория была довольна и светилась улыбками. Следом выступали Лайонел и Найра. Лонг написал стихи, которые сам же и декламировал, в то время как Найра исполняла придуманную ей мелодию на скрипке. Обе части дополняли друг друга, и это действительно звучало хорошо, несмотря на то, что многие думали, что такой метод, предложенный организаторами, на деле не сработает и будет провальным. Это была очень умиротворяющая зарисовка о величии и красоте дикой природы, о магии, что пронизывает ее. Настало время для выступления Седрика и Гарри. Седрик написал стихи, в которых главной являлась далеко не форма, не рифма, важен был смысл, о котором Диггори кричал как мог. Тем более, что результат хорошо ложился на мелодию, которую пел Гарри, и в звуке голоса его чувствовались эмоции, словно он проживает каждое слово. Такое исполненное чувств исполнение никогда не оставляло никого равнодушным, и этот случай не стал исключением. Гарри старался вжиться в роль лирического героя, и это было не так сложно, учитывая, что нечто в стихах переплеталось с его мыслями.«Стань идеалом» Прозвучало вместо прощанья Ты взял с меня слово Связав обещаньем Не составит труда Разглядеть в глубине Твоих глаз ожиданье Не смогу оправдать Его, променяв успех На молчанье Я старался быть тем Кто исполнит твои все душевные чаянья Сам не заметил в мареве маянья Что доводил каждодневно Себя до отчаянья Запутался сам, теряя покой Я больше не ведаю, кто я такой? Презрев этот путь, Начну себя узнавать, Огорченье твое вызывать. Я стану собой, презрев идеал. В поиске сути верну себе то, Что в начале пути потерял. Однажды прощенье, Которого я не дождусь, Заменит прощанье, И я в новый путь устремлюсь.
«Однажды, отец, я надеюсь, ты сможешь понять меня», — с тянущей пустотой в сердце подумал Седрик. Родители любили его, но порой юноше казалось, что эта любовь направлена на тот образ, который они хотели бы видеть, а не на него самого. Диггори-младшему думалось, что стоит ему отойти от образа, выстроенного ожиданиями родни, так немедленно родители выскажут ему свое разочарование. Популярный парень, привлекательный квиддичный игрок, способный ученик с прекрасной репутацией – если он потеряет эти звания, его все еще будут любить? Его родители, его друзья – кто-нибудь примет его таким, каким он сам хотел бы быть? Если он будет не настолько идеальным… он будет еще достоин принятия? В любом случае, он собирался что-то поменять. Он хотел доказать самому себе, что сможет гордиться собой, если сделает то, чего боялся раньше. Если покажет чуть больше собственной индивидуальности, которая всегда была заперта, ограничена рамками образа. Во многом его зажатость и немногословность были обусловлены тем, что он разучился выражать собственное честное мнение, пытался подбирать правильные, одобряемые окружающими слова. Слишком долго он все держал в себе, чтобы было легко начать проговаривать все это вслух. Но он будет стараться. На сцену следующими вышли Вероника и ансамбль Колдовстворца. Блэйзу показалось, что перед выходом Радибор и Траян залихватски ему подмигнули. Что-то эти странные русские нашли в Забини. Возможно – таинственную русскую душу. Хотя, в каком месте, полуитальянский-полуиспанский ядолюб не ведал. Стася, Радибор и Траян, вооружившись своими инструментами, исполняли народную мелодию. Вероника читала свое сочинение, повествуя о жизни волшебника, живущего в лесу в старые времена. Он общался с таинственными созданиями, разговаривал с животными и растениями – от того прослыл чудаком в деревне не магов, что расположилась по соседству с лесом. Рассказ был сосредоточен на том, как весело волшебнику было жить среди своих лесных друзей, отчего его совсем не печалили насмешки не магов. Он выбрал быть счастливым среди тех, с кем хочет быть, а не добиваться одобрения тех, кто его отвергал. Эта история сопровождалась задорной народной музыкой, задавшей радостное настроение повествованию. Выступление стало еще одним светлым пятном среди мрачных и тяжелых тем, поднятых остальными участниками. Дальше настал черед двух девушек из Ильверморни Джун и Скарлет поведали о том, что неуклонно настигает всех, исключая вечных существ. Они повествовали о старости. О ее значении, о круговороте жизни и возвращении души за Грань, где та сможет наконец отдохнуть перед новым путешествием. И вот наступила очередь Авроры и Блэйза. Переглянувшись и кивнув друг другу, они поднялись на сцену. Блэк была взволнована до крайности, эти стихи дались ей непросто. Запутанные мысли, чувства, болезненная искренность. Она могла бы сказать Гермионе, что сегодняшнее выступление посвящено ей. И не соврала бы. Но все было не так просто. В любом случае, волнение Авроры не могло отменить их выход. Хорошо, что главную роль сегодня играет не она. Хорошо, что ее материал должен пролиться в свет голосом Блэйза, а не ее собственным. Профессор Флитвик многое делал для Фестиваля, его вклад в музыкальную составляющую для участников нельзя было не участь: со всеми певцами он обсуждал и прорабатывал необходимый аккомпанемент, если те не хотели петь а капелла. Для их выступления нужна была гитара. Ее переливы зазвучали подобно быстрой пляске капель дождя. Мелодичная неторопливая баллада была заключена в звуки резво сменяющих друг друга струн. Блэйз запел.Закрываю глаза и тебя представляю: Среди образов дней беззаботно летаю. Наблюдая твои серьезные взгляды, Я снова желаю быть с тобой в яви. Сердце замрет, проследив в глазах лед, Но улыбка все страхи мои вмиг сметет. В касании рук прослежу одобренье И краскою вспыхну от счастья, смущенья. Мечтаю сберечь твою чистую душу, Никто так, как ты, мне в жизни не нужен. Ты для души моей продолжение, Но личность твоя – мое отражение. Будь мне семьею – я стану твоей. Никогда не захлопну перед тобой дверь. Только вздохнешь – и я буду рядом, Утру твои слезы, а дашь – выпью яду. Я верить хочу и тебе доверять, Я знаю: тебе могу в руки отдать Всю суть свою: магию, душу и сердце Прошу, стань покоя узором на ситце. Я буду дремать на ладонях твоих, Не слыша о толках, шипеньи чужих. Прошу, сбереги меня, и так же я Буду беречь до Грани тебя. Мечтаю сберечь твою чистую душу, Никто так, как ты, мне в жизни не нужен. Ты для души моей продолжение, Но личность твоя – мое отражение. Прошу, сбереги меня, и так же я Буду беречь до Грани тебя.
Гитара продолжала рождать нежные переливы, что переплетались с голосом Забини, когда он запел вокализом. Его голос, словно неземной, эфирно-далекий, создавал особое настроение, будто пелась им священная песня, которую кощунством было бы прервать. Песня смолкла, постепенно затихла гитара и последнее эхо отразилось от стен зала. Слушатели отмерли от транса, в который их погрузило выступление, и некоторые с удивлением обнаружили свои щеки мокрыми – в какой-то момент они явно прослезились. Не сразу, словно люди нуждались во времени, чтобы выплыть из дымки навеянного сна, но зал разразился овациями. Аврора и Блэйз глубоко вздохнули, поклонились и сошли со сцены. — Ты отлично справился, — выдохнула девушка. — Ты тоже, — не остался слизеринец в долгу. — Все же здорово вышло. — Если бы спел не ты, вероятно вышло бы намно-о-ого менее впечатляюще. — Не спорю, я алмаз, — плутовато хмыкнул Блэйз, мягко толкая подругу плечом. Та толкнула его в ответ, фыркая. — Но материал был хорош, иначе даже мое сверкание нам бы не помогло. — Ладно, ладно, ладно, я поняла! Получилось хорошо! Я услышала! — пролепетала Аврора, которую пытались убедить в качестве ее работы уже несколько дней. Она не может сказать, что бросит мысль о том, что могла бы написать и что-то получше, даже если прекратит говорить об этом вслух. Следом вышли Никодим и Милена. Страшная сказка – мрачное поучение. Их песня повествовала об ужасах, таящихся в ночи. Об опасностях, скрытых под дружелюбными улыбками чудовищ, бродящих в темный час по болотистым лесам и выжженным степям. Они довели публику до мурашек. Милена, страшно шипя нерифмованные слова, сама по себе походила на чудовище, яростно сверкающее холодным голубо-зеленым пламенем глаз. И последними выпала честь выступать Лейле и Дарену. Льюис была уверена в успехе. Прослушав все предыдущие выступления, особенно этой выскочки Блэк и ее дружка, она не сомневалась, что побьет их. Потому что весь драйв и энергия были у нее. У них. В ее лирике и в навыках Фэлла. Их номер никого не сможет оставить равнодушным. Лейла была ядовита на язык, любые острые словечки легко срывались с него так легко, словно были текучей водой. Она пестовала в себе эмоции, носила их с собой и, подобно вину, они становились все гуще, все пьянее и насыщеннее. Никто бы не поспорил с фактом: она была талантлива. Талантлива и упорна. Мало кто сравнился бы с ней в одержимости, которой стала для нее литература. Она писала и писала, писала и писала, словно прекращение рождения новых чернильных строчек станет концом ее жизни. И она сияла. Сегодня она сияла через слова, начитываемые Дареном. Это было ее искусство. Да. Это был ее крик. Так блистал ее талант. И все же, если говорить беспристрастно, было ли это чем-то великолепным или же печальным? Печальным от жалости, которую хотелось испытать к разуму, что рождал эти строки. Столько злобы, столько зависти и осуждения, столько надуманных истин, гордыни и обид. Вряд ли бы кто-то мог сказать об этой песне так. Для того нужен сухой анализ, беспристрастный взгляд со стороны, неподвластной эмоциональной буре. Инфантильный крик подростка – что-то, способное произвести фуррор за счет своей энергии и посыла, нашедшего отклик в сердцах слушателей. В конце концов, кому не знакомы темные чувства? Кого не гложила злоба, обида? Кто не истекал завистью? Кого не распаляла горячая ярость, не терзало раздражение? Кто не ощущал себя лучшим на фоне жалкого соперника, чью гнилую суть раскрыли? Кому незнакомо это темное ликование от чужого поражения? Каким еще чувствам так просто пробраться в человеческое сердце и найти в нем отклик? И этот отклик был. О, да. Он был. Песня вторила голосу чьих-то сердец, даже несмотря на личность исполнителя: Дарена все еще на дух не переносили, да и Лейла не сближалась ни с кем из иностранцев, сторонясь забав для больших компаний. Лейла с ликованием наблюдала одобрение публики: им нравилось то, что они слышали! Ее труды не были напрасны. В этот раз она точно победит!.. Но такова ли была изначальная цель? Глаза сузились, резво отыскивая Аврору. Она тоже слушала. Да. Но она не понимала. Просто не понимала. Где отчаяние? Где ужас? Где страх разоблачения? Почему эта британская пустышка словно и не понимает, что песня про нее? Неужели настолько тупа? Почему она не видит себя в этих острых строчках? Неужели ничего ей не режет ухо? Нет, Блэк в полном порядке: стоит и покачивает головой в такт, легкомысленно моргая своими кукольными ресницами. Гнев поднял голову в груди Льюис. Эта пустышка ничего не заметила! Эта стерва смеет игнорировать ее до конца! Ее маску «хорошей девочки» ничего не поколебало! Ну ничего, остался лишь подсчет голосов, верно? В этот раз Лейла точно вырвется вперед!.. И все пошло прахом. Строчка. Одна лишь строчка. На одну строчку выше горели имена Блэк и Забини. Они не были первыми в целом! Но забрались выше Льюис и Фэлла на одну строчку! Невыносимо было снова наблюдать за этой попрыгушкой-Блэк, счастливо сверкающей своими зубами со сцены! — Сегодня, — прошипела Лейла. — Сегодня самый лучший день, чтоб подпортить ей настроение. — Ты что-то задумала? — не увлеченно протянул Дарен, которому было лениво даже моргать лишний раз, стоило выступлению завершиться. — Хочешь поучаствовать? — прошипела девушка. — Неа. — Тогда не лезь, — цыкнула взбешенная Лейла, разворачиваясь на каблуках и стремительно уходя прочь в поисках Дюка. — Истеричка, — фыркнул ей вслед Фэлл.***
Тем же вечером Аврору поджидали приключения. Ей прислали странное письмо, в котором просили подойти до ужина к одному месту, известному признаниями влюбленных сердец. Просто определенный коридор, в котором это почему-то постоянно делали. Возможно, дело в его низкой проходимости. Или свет на закате там падает особенно романтично? В любом случае, некто просил Блэк уделить ему внимание. — Мне нет смысла туда идти, — вздохнула Аврора, смотря на конверт. На нем написали таинственное и подозрительное «прекрасной Авроре от поклонника ее творчества». — В любом случае, я не ищу… парня. Или фанатов. Но было бы невежливо проигнорировать, да? — неуверенно протянула она. Не то, чтоб такая ситуация случалась впервые. Ей и раньше присылали всякие штуки или отзывали в сторонку, чтобы шепнуть что-то… в общем, у Авроры был некоторый опыт в выслушивании людей. И это не всегда касалось признаний для нее самой! Кто-то просил совета! Кто-то был слишком робок, чтобы сказать что-то кому-либо из окружения Авроры! Вариантов была масса! Она не привыкла просто игнорировать людей, если они к ней обращаются. — Ты будешь метаться с чувством вины всю ночь, если сейчас не пойдешь, не так ли? — заметила Гермиона, подходя ближе и обнимая любимую. — Так, — вздохнула Аврора, роняя голову ей на плечо. — Знай, если так и не появишься на ужине, я забью тревогу, — предупредила Грэйнджер. — Так что отговорки про увлекательную беседу и потерю чувства времени приниматься не будут. — Вряд ли там будет что-то настолько увлекательное, — рассмеялась Блэк. Предупредив остальных, Аврора отделилась от друзей через пару минут, после того, как они все вместе отошли от портрета Полной Дамы. Лжегриффиндорцы дружно направились на ужин, а ей предстояла встреча с каким-то очень загадочным поклонником. Аврора сама по себе была достаточно ловкой и сильной. Ей не составляло труда преуспевать на занятиях по Защите и даже Дуэлингу, когда Готье-Леруа не особо лютовал. Но все же она не была достаточно бдительной, чтобы постоянно находиться настороже и ожидать нападения в тихий выходной вечер, потому как именно это она и упустила. Она не заметила момент, когда в нее исподтишка кинули Ступефай, стоило дойти до места. Из тени позади нее выбрался Дюк Фишер, поигрывая палочкой в ладони. Лейла Льюис была тут же, стремительно приближаясь к лжегриффиндорке со спины. — Петрификус Тоталус! Аврора застыла в ужасе, не понимая происходящего. Она слышала шаги, но никого не видела. На нее явно напали и обездвижили. Что они собрались с ней делать? — Сладких снов, стерва, — прошипел неясный голос. — Сомниум. — И что теперь? — хмыкнул Дюк, когда Аврора обмякла, стекая на его подставленные руки, как на опору. — А теперь я заберу ее сережки, — растянула губы в безумной улыбке Лейла. — И сделаю пару презабавных колдофото, в чем ты мне и поможешь. Не волнуйся, тебя на них не опознают. — Хах, еще и позировать предлагаешь? — вздернул бровь Фишер. — Когда ты стал против идеи кого-то полапать? — Справедливо, — протянул Дюк. Лейла расстегнула замочки и стянула с ушей Авроры серьги-ловцы, пряча в карман мантии. — А теперь давай создадим… легкий беспорядок, — неприятно блеснула глазами Льюис, протягивая руки к галстуку лжегриффиндорки. Стоило создать впечатляющую картинку. Какие замечательные снимки тогда разлетятся по всему этому Хогвартсу, не правда ли? Та самая Аврора Блэк исподтишка запечатленная в тесной компании какого-то парня! Однозначно не полностью одетого парня! Нужно же ему… соответствовать ей самой, не так ли?***
Гарри и Орион сидели сегодня рядом, наблюдая за попытками Гермионы глушить свое недовольство и беспокойство об Рона: девушка усердно указывала ему на все близнаходящиеся тарелки с овощами, с которых рыжик мог бы что-нибудь взять для разнообразия. — Мне тоже не очень спокойно от такого внимания к Аври, но Герми, кажется, скоро взорвется, — пробормотал Гарри, склоняясь к Ориону. — Возможно ли, что это все ревность? — пробормотал Блэк в ответ. — Все возможно, — согласился Поттер. — А может и правда тревожность. Тебе не любопытно, кто решил ее позвать? — Любопытно. — И мы даже не попытаемся узнать, кто это? — Ну, друг мой Гарри, это ж вроде частное… личное… — Звучишь зрело, друг мой Ори, — в том же духе вторил ему Гарри. — Но чувствую фальшь в твоих словах. Отчего бы это? — Ме-е-ерлин, Гарри. Ладно, признаюсь, я хочу узнать, что это за придурок на этот раз, учитывая Фишера. — А что с Фишером? — Во-первых, его тут нет, — серьезно нахмурился Блэк, оглядываясь по сторонам. — А во-вторых, у меня есть основания думать, что он может быть заинтересован в моей сестре. Не в плане жениться, конечно, но ты и сам должен был заметить, что он мудак, — пробормотал Орион, склоняясь к другу. Гарри нахмурился в ответ. Да, если брать во внимание озвученное, беспокойство Ориона становилось заразным. — Ори. Открою по секрету, Карта сегодня со мной. Планировал ее сегодня с Драко использовать, не смотри на меня так. В общем, мы можем глянуть?.. — Мы можем, — утвердительно вторил Орион, настойчиво притираясь ближе к другу в ожидании, когда тот раскроет Карту Мародеров под столом. По Карте поползли следы и имена, парни прослеживали их глазами, ища то самое место для признаний. Стоило им на него наткнуться, как синие глаза Ориона превратились в лед. — Фишер! — с рыком воскликнул Блэк, подрываясь с места и пугая этим окружающих. — Ори! — окликнул его Гарри. — Я не оставлю свою сестру рядом с этим козлом! — прокричал Орион, выбегая из зала. Поттер еще раз пробежался глазами по карте, прежде чем свернуть ее и броситься следом за другом. Рядом с именем Авроры кружило две точки: «Дюк Фишер» и «Лейла Льюис». Гермиона, подхватив Рона за руку, также двинулась к выходу из зала. Как знала, что что-то случится!