***
Первым делом с утра Гермиона отправилась к Авроре. Конечно же, даже мыслей об ином начале дня у нее не было. И, как оказалось, у всех их друзей тоже. Все они в итоге оказались в Больничном крыле, но, видимо, Орион опередил их всех. Он сидел на кровати в крепких объятьях сестры и не шевелился. Они оба лишь легко покачивались из стороны в сторону, хватаясь друг за друга так, словно видятся в последний раз. И в таком положении они оказались еще до того, как кто-либо из остальных ребят пришел. Лицо Авроры выглядело как кошмар Гермионы. Глаза Блэк, полные лихорадочного блеска от слез и эмоций, смотрели словно сквозь них, пока слезы стекали к подбородку, словно не замечаемые их обладательницей. Она была такой бледной и измученной. И когда их с Гермионой взгляды все же пересеклись, Грэйнджер словно пронзила молния. Взгляд тут же упал на мочки ушей возлюбленной, в страхе обнаружить подтверждение возникшей догадке. И они были пусты. Сережек не было. И никакого другого Ловца снов у кровати Авроры, естественно, не было. А значит, ее кошмары, от которых она так долго спасалась благодаря с трудом найденным мерам, снова настигли ее. И эта ночь была для нее такой страшной, каким не был день до нее. И самое главное, это значило, что ее сережки кто-то стащил. Кто-то украл их, сняв с ее тела. Потому что по своей воле Блэк не сняла бы их никогда, даже если бы ей угрожали. Настолько сильно, панически боялась она своих снов. И Гермиона все поняла. Хватило секунд, чтобы сложить все данные в единую картину. Не Фишер, о, нет, куда этому извращенцу! Ему наверняка лишь бы полапать тело. Он бы принялся за блузку, за юбку, в конце концов, за гольфы и туфли. Он не стал бы тратить время, чтобы в первую очередь стащить с нее украшения. А вот Льюис бы стала. Даже причины были не важны, но важен факт: из всех возможных людей, только она могла это сделать. Эта крыса с человеческим лицом стала причиной нынешнего состояния Авроры. Из-за нее девушка напоминает призрак себя. Лицо Авроры кричало о горе, о боли, о такой усталости, смешанной с облегчением – и, судя по судорожному прижиманию Ориона к груди, облегчение вызвано именно фактом его существования. Гермиона не знала никаких подробностей о кошмарах возлюбленной кроме того, что она ей говорила после предыдущих инцидентов с ними. Но понимала, что это нечто настолько жуткое, настолько опасное и болезненное, насколько она не в силах вообразить. Нечто, что смогли побороть только лишь магические обереги. Лейла Льюис заслуживала смерти. Нет. Хуже. Она заслуживала тех же страданий, что причинила.***
— Мисс Грэйнджер! — с тревогой в голосе пыталась окликнуть девушку Минерва, но ярость оглушила Гермиону. Девушки расступились перед ней, пропуская. Подойдя ближе к нереагирующей на ее приближение Лейле, Гермиона резво вытащила палочку, наведя на американку: — Мобиликорпус! С визгом Льюис поднялась в воздух, шаря по пустоте руками и ногами. Гермиона быстро перетащила ее в проход между столами и опустила на пол, отменяя заклинание. — Ч-чего ты хочешь?! — завизжала Лейла, когда лжегриффиндорка стала надвигаться на нее. Нависнув над девчонкой, Гермиона наставила на нее палочку в демонстративной угрозе. — Ты воровка! — громко воскликнула она так, чтобы слышали все. Зал зашумел, зашуршал. «Что? Что она украла? Она еще и украла что-то?!» — зашептали, заголосили со всех сторон. — Ты украла магический артефакт Авроры Блэк! — процедила Гермиона. — Это ложь! — тут же вскричала Лейла. — Клевета! Нужны мне какие-то там артефакты! — Я уверена, что это была ты, так как больше некому, — со сталью в голосе заявила Гермиона, не давая усомниться в своей правоте никому. — Мисс Грэйнджер! Мерлина ради, уберите палочку! — добежала до них профессор МакГонагалл. — О какой краже идет речь? Что пропало? — Профессор МакГонагалл, мэм! — четко ответила декану Гермиона, распрямляясь и убирая палочку. Лейла стала отползать от нее, чтобы медленно подняться на дрожащие ноги. — Вчера вечером мы не заметили, что у Авроры после инцидента не было сережек. Их украла Лейла Льюис, я уверена в этом, так как больше никто бы не мог. — Мисс Грэйнджер, это смелое обвинение. Есть ли доказательства? Могло ли быть так, что мисс Блэк просто не надевала вчера свои сережки? — Нет, профессор. — качнула головой Грэйнджер. — Я не просто так сказала, что был украден магический артефакт. Эти сережки Аврора не снимала никогда с момента приобретения. Она в них спит, это ловцы снов. Профессор Снейп может подтвердить мои слова, мэм, — она смотрела в глаза своего декана прямо, с чистой совестью и кристальной честностью. Минерва приняла ее ответ и верила ей. Кивнув, она все же обернулась к столу профессоров, чтобы подозвать Северуса. — Все так, Минерва, — в ответ на расспрос о серьгах сказал зельевар. — По секрету скажу, что я лично причастен к появлению у мисс Блэк этих серег. И, уверяю тебя, по собственной воле она не сняла бы их. Это навредило бы ее душевному здоровью, — серьезно заключил он. И в следующее мгновение побледнел, распахнув глаза. — Мисс Грэйнджер, мисс Блэк провела ночь в Больничном крыле без серег, а альтернативной защиты не было? — Все так, профессор, — кивнула Гермиона, смотря на Мастера Зелий больными глазами. — Я в Больничное крыло, — бросил Снейп и умчался из зала быстрее, чем кто-то смог его остановить. — Все настолько серьезно? — с тревогой спросила у своей студентки МакГонагалл. — Мисс Блэк в порядке? — Я не смогу описать это словами, — тихо ответила Гермиона. Против ее воли из глаза скользнула слеза, расчерчивая щеку. Лжегриффиндорка тут же утерла ее рукой, но тут же скатилась еще одна капля из другого глаза. В тщетных попытках утереть все вновь подступающие слезы, Гермиона, с красным лицом, исказившимся от страдания, не могла оторвать взгляда от Лейлы, в ступоре замершей на месте. — Это все твоя вина. Ты и твоя глупая затея заставили ее страдать! Ты и представить себе не можешь, сколько боли причинила многим людям одним действием! — прокричала Гермиона. — Сколько ярости ты породила в свою сторону! Просто зачем! Зачем надо было это делать?! Молчишь?! Почему молчишь?! Ты только исподтишка такая смелая?! Ты можешь делать ужасные вещи, но язык узлом завязывается, когда нужно о них рассказать?! Молчи! Молчи, сколько хочешь! Молчи, но верни обратно серьги! Верни по своей воле, или я вытрясу их из тебя! — Мисс Грэйнджер! — охнула МакГонагалл, хватая объятьем дернувшуюся в сторону Льюис девушку. — Не переживайте, мы обязательно разберемся с этим и вернем серьги мисс Блэк. Вам следует принять Умиротворяющий бальзам. Пройдем в Больничное крыло. — Я сию же секунду пойду в Больничное крыло, как только получу сережки Аври обратно, профессор, — шмыгнув носом, упрямо заявила Гермиона, высоко подняв голову. Ее глаза были такими же красными, как и лицо. Она выглядела абсолютно несчастной, но решительной. — Это очень ценный для нее артефакт, без него она не сможет спать. Пожалуйста, поймите меня, профессор МакГонагалл. Минерва отступила, понимая, что бороться с этим бесполезно. Итак, профессора Ильверморни, окружив Лейлу, выудили правду и те самые сережки, так и лежащие у нее в кармане мантии. Когда их передали Гермионе, та трепетно сжала их в ладонях, благодаря профессоров, и, больше ни разу не посмотрев в сторону Льюис или Фишера, выдвинулась обратно в Больничное крыло, как и обещала МакГонагалл. И никто в Большом зале не заметил Панси, стоящую в толпе окружавших ранее Лейлу девушек. Никто не заметил тонких пассов палочкой и тихих слов проклятья, сорвавшихся с ее губ. Лейла тоже не знала, что ее прокляли. Еще не время. Но стоит ей уснуть грядущей ночью, как проклятье явит себя. Довольно простая, но очень неприятная штука, это проклятье. Раньше применялось к виновникам преступлений как способ искупления грехов. Преступник просто переживал во сне все страдания, которые причинил своей жертве. Конечно, волшебник, читающий строчки проклятья, решает, о каких именно жертвах будет видеть сны преступник. Довольно простенькая схема, не правда ли? Виновник просто испытывал на своей шкуре все, что совершил собственными руками. Обычно это будило угрызения совести, приводило людей к раскаянию, да и в целом они больше не совершали подобного в будущем. Отлично применялось в случаях с такими вещами как разбой, изнасилования, пытки невинных, убийствами и прочими гадостями, не вызванным очень обоснованной местью кому-то определенному за что-то не менее определенное. И сегодня Лейла узнает на себе, каково это. *** Утро сменилось днем, а последний перерос в вечер. Дюк Фишер тоже не знал, что другие студенты уже подготовили ему особый сюрприз. Не знал, что Рон пошел с недоброй просьбой к своим братьям. Не знал, что у близнецов Уизли зачесались руки испытать на Фишере свои зелья. Не знал, что Фрэд и Джордж объединились с нашедшим их Блэйзом, что получил таки от матушки рецепты интересных несмертельных ядов. Не знал, что они решили объединиться с Драко, что подговорил Крэбба и Гойла на участие в плане. Не знал, что Теодор был намерен внести свою лепту в вершащуюся месть. И не знал, что изначально Рона на поход к братьям подтолкнул Гарри. Что он же шепнул пару слов Блэйзу, оставил намек Драко и одобрил направление мыслей Теодора. Гарри после завтрака, на который он так и не попал, из Больничного крыла пошел сразу к отцу вместе с профессором Снейпом. Утром бледный зельевар ворвался в Больничное крыло, чтобы проверить самочувствие Авроры и застал ее в объятьях брата. Ремус сидел рядом с ними, поглаживая дочь по волосам. Мадам Помфри пыталась отпаивать зельями свою пациентку, попутно мрачно мотая головой. В дверях Мастер Зелий столкнулся с мрачным Александром Ахернаровичем, что спешно удалялся прочь из крыла, явно планируя что-то сделать и как можно скорее. Гарри сидел на соседней койке в компании остальных своих друзей, помимо убежавшей Гермионы. Однако следом за Северусом пришла и она. Красная, зареванная, но настораживающе спокойная. Она подошла прямо в Авроре, беря ее руку в свою. — Аври, я вернула их, — прошептала Грэйнджер, вкладывая в ладонь Блэк сережки. — Теперь все будет хорошо. Этого больше не повторится. Сегодня ты сможешь спать спокойно. — Герми, — выдохнула Аврора, смотря на свои украшения на руке. Она судорожно сжала их пальцами. Другой рукой она схватилась за Гермиону, переплетая их пальцы в замок. — Спасибо… — Давай наденем их обратно, Аври? — предложил Орион. — Я помогу. Давай. Девушка молча кивнула и чуть отодвинулась, наклоняя голову, чтоб у брата был удобный доступ к мочке. — Думаю, нам следует обсудить, что произошло ночью, — как можно деликатнее подвел разговор к неприятной теме Снейп. — Возможно ли, что нужно предпринять какие-либо новые меры? Что-то случилось, не так ли? Такое, чего не было раньше? — На самом деле, — бросил Орион, возясь с замком второй сережки и не смотря ни на кого. — Кое-что действительно случилось. — Что ты имеешь в виду? — уточнил Ремус. — М-м-м, — Блэк все же оторвал взгляд от серьги, оглядывая всех, собравшихся в комнате. — Это мало кому что скажет, так что, простите за таинственность, ребят, — протянул он, смотря на друзей, прежде чем повернулся к родителю. — Мой кулон. Он почернел. — Что?! — вскрикнул Люпин, пугая всех собравшихся. Орион тем временем вытащил из-под воротника рубашки кулон в виде солнца. Он был серебряным, но его верхушка, к которой крепилась цепочка, верхний луч солнца, был словно изнутри покрыт черной несмываемой сажей. Чернота постепенно рассеивалась к середине украшения. Дрожащими пальцами Ремус подхватил кулон сына, неверяще разглядывая его. — И мне кажется, что, — Блэк, не договорив, просто потянулся к шее сестры, доставая ее подвеску из-под одежды. С верхушки полумесяца стекала такая же черная сажа. — Вы сами видите, — вздохнул Орион. — Это то, что я думаю, Ремус? — напряженно уточнил Северус. Он знал о проклятье. У них с Люпином уже состоялся обстоятельный разговор об этом. — Да, — сокрушенно выдавил из себя оборотень. Кулоны должны были начать темнеть, если влияние проклятья на близнецов возрастет. Значит, этой ночью они были в не в просто опасной, а опасной для жизни ситуации. И все из-за того, что Аврору оглушили, лишив защиты. Гарри не знал всего этого, но он видел скорбно сгорбившегося профессора Люпина, нездорово бледного от беспокойства профессора Снейпа, напуганную несчастную Аврору и скрывающего свою тревогу Ориона. И стоило профессору Снейпу завершить свой разговор с семьей Блэков и осмотр Авроры, как Поттер напросился пойти с ним в апартаменты зельевара к отцу. Северус ушел в лабораторию варить зелья для Авроры, оставляя студента наедине с отцом. Том был рад видеть сына, но вот новости его порадовать никак не могли. По голему нельзя было понять, какое выражение лица принял бы Темный Лорд, если бы мог, пока слушал о произошедшем. Но голос его был тих и серьезен, когда он заговорил. — Ты хочешь что-то сделать, не правда ли, сынок? — Хочу, — кивнул Гарри. — Я злюсь от своего бездействия вчера. Да, я позаботился об Авроре, но ее обидчики… обидчики моей подруги, моей семьи… Я ведь чувствую, что она – часть моего гнезда. Мой разум кричит, что она моя подопечная, что я обязан был защитить ее и уничтожить угрозу. Ты понимаешь меня? — Конечно, Гарри. Драконье наследие в тебе от меня, конечно же, мне знакомо все, о чем ты говоришь. Знал бы ты, в какую ярость меня приводили волшебники, пытавшиеся навредить моему гнезду. Весь мой ближний круг Пожирателей, дедушки и бабушки нынешних твоих сокурсников, стали мне семьей. Среди них были ныне почивший дед Драко и отец Теодора, вполне здравствующий. Моя наставница… помощница, Софи, тоже, пускай наши пути позже разошлись. Джеймс, Лили, Люциус, Нарцисса, Северус, Сириус, Регулус, Фенрир, Ремус – те, кто находится под моей защитой и опекой. Они самые приближенные члены гнезда для меня на протяжении десятков лет. И, конечно же, их потомки. Младшие гнезда. Аврора и Орион, Драко, Теодор. И ты, Гарри, разумеется, ценнейший член моего гнезда. Ты мой наследник, мой сын, мой младший. И, конечно же, я понимаю твои чувства в этой ситуации не только как носитель того же наследия. Я понимаю их как часть гнезда, к которому относятся Блэки. И то, что случилось с Авророй, вводит меня в ярость, с которой я не справлюсь своими силами в нынешнем состоянии, сынок. Я благословляю тебя на месть. Отомсти не только как Гарри Поттер, но и как проводник моей воли, воли лорда Волдеморта. — Я сделаю это, — решительно, с готовность во взгляде и голосе ответил Гарри. — Ты не хочешь посоветовать мне, как справиться лучше? — Разумеется, хочу, — усмехнулся Том. — Расскажи мне свои идеи, и я скажу, как их улучшить. — Я хочу, чтобы мои друзья тоже приняли участие. Драко, Рон, Теодор и Блэйз тоже злятся, но не имели возможности что-то сделать. Гермиону лучше не трогать, она уже сделала, что могла, и сейчас выглядит разбитой. Пусть побудет вместе с Аври. Ори тоже. — Поддерживаю это решение. Я обладаю полной информацией о ситуации в семье Блэк, так что принимаю размер причиненного ущерба. Пусть Орион останется с сестрой, как и Гермиона. Девочка умница, быстро сообразила, что к чему, и вернула Авроре артефакт. Что касается остальных… У тебя есть определенные мысли об их действиях? — Блэйз хотел подлить им зелье бесплодия, — протянул Гарри, воспроизводя в памяти вчерашний вечер. — Не уверен, насчет вида зелья, но что-то неприятное он точно мог бы изготовить и подлить. — Если говорить о неприятных зельях, — вдруг ворвался в разговор и в комнату Северус, стремительно подходя к стеллажу с книгами в поиске какой-то из них. — То сразу вспоминаются близнецы Уизли. Эти негодники умудряются создавать шуточные и вредоносные зелья, даже если просто ошибаются в рецептуре каких-то нормальных. Если вам нужно что-то с неизвестным способом нейтрализации, то это к ним. Но я ничего из этого тебе не говорил, Гарри, — с намеком поднял бровь зельевар на секунду отрываясь от листания книги, после чего вновь посмотрел на открытую страницу, захлопнул книгу и двинулся обратно в сторону лаборатории. — Это хорошая мысль, которая просто пришла мне в голову в данный момент, — медленно проговорил Поттер, подыгрывая зельевару. — Фрэд и Джордж могли бы объединиться с Блэйзом. — Лучше, если об участии в этом деле их попросит Рон. — Действительно, — кивнул Гарри. У близнецов и Забини не было крепких отношений, чтобы планировать такое напрямую. Сам Гарри не хотел выступать посредником между ними и как-то вмешиваться в их дела. Прирожденные зельевары – души темные, лучше к ним не лезть лишний раз, когда дело касается их любимого дела. Но вот Рон – он брат близнецов и каким-то образом уже договаривался с ними на выполнение определенных вещей. Пусть и в этот раз этим займется он. Тем более таким образом он тоже почувствует причастность к творимой мести. — Кто следующий? — Теодор. Из того, что я слышал от него вчера, он склонен к убийству, но мы явно не пойдем на такое. — Верно. Есть вещи куда хуже смерти, — хмыкнул Том. Кто бы поверил, что он это говорит. Он, создавший столько крестражей, лишь бы не встретить смерть. — Как я понял, эта Льюис была организатором нападения и виновна в краже, из-за которой Аврору мучил жуткий кошмар. В любом случае, так как вскрылся факт кражи магического артефакта, ее официальное наказание ужесточат. Что же касается Фишера, так он был лишь исполнителем воли своей напарницы. Он выполнял ее указания, совершая на Аврору нападение. Предлагаю сосредоточить внимание на Фишере в первую очередь. Он ведомый, официально к нему могут в итоге применить более мягкие меры. Тем более, он мужчина. Пока из него силой не выбьют это дерьмо, он не поймет, в чем его ошибка. — Ори вчера постарался. Фишер до сих пор должен быть тем еще красавчиком. — Что ж, этого было недостаточно, если он не приполз на коленях в Больничное крыло с извинениями в слезах раскаяния. — Вряд ли он когда-нибудь сделает такое, — покачал головой Поттер. — После Круцио и не такое делают, — пробормотал Реддл. — Что? — Ничего, дорогой. Мы придумаем, что сможет сделать Теодор. Кто еще должен быть задействован в плане? — Драко. Я и сейчас по связи ощущаю, как тяжело ему на душе от новостей о вчерашнем… и от того, что мы видели в Больничном крыле. — Дам тебе пищу для размышлений, сынок. У Малфоев и Крэббов с Гойлами особые отношения, схожие с вассальными. И, насколько мне известно, Винсент и Грегори друзья детства Драко. И он для них достаточно авторитетен… — И если Драко попросит их о чем-то, они скорее всего согласятся, — продолжил мысль Гарри. — Верно. А сами по себе Крэббы и Гойлы достаточно… массивны. У них широкая кость, они сами по себе крупные и сильные. И если нужно что-то, требующее устрашения или применения физической силы… — Они идеально подойдут. Или… или чтобы, проходя мимо, толкнуть плечом кого-то так, чтобы человек точно пошатнулся. Они тяжелые, и в этом их преимущество! — Именно так. — Я… представляю, что можно было бы сделать со всем этим. — Это хорошо. Лишь один вопрос. Гарри. — Да? — Что будешь делать ты? — Я? — Гарри задумчиво замолчал, активно размышляя. — Будешь ли ты только руководить остальными из тени, или сам станешь собственной пешкой, напрямую причиняя страдания этим людям? — Я буду участвовать, — уверенно ответил Гарри. — У меня есть карта Мародеров и мантия-невидимка. Это точно пригодится. — Хорошо. Тогда приступим к обсуждению и представим, как план мести выглядит целиком. И замечу: одна из целей – сделать так, чтобы вам самим нельзя было бы назначить наказание. Самопожертвование – это сильно, эффектно, производит впечатление на массы, но слишком по-гриффиндорски. Хватит его. Поступим как слизеринцы, которыми и являемся, сынок?***
Дюк Фишер шел с ужина, направляясь в выделенную ему комнату. На лице его было крупными буквами написано, как ему скучно, как равнодушен он к царящему переполоху. Только лицо ныло от ударов этого мальчишки – вот уж действительно, тяжелая рука. Навстречу торопливо шли два парня лет тринадцати, ниже него, но шире раза в два каждый. Он отметил это краем глаза, продолжая брести вперед. Но стоило им приблизиться, как один толкнул другого в бок и тот, по инерции, влетел в самого Фишера, словно отбрасывая его в сторону. Этот парень был реально толстым! Вроде малявка, но Дюк отшатнулся на несколько метров, неловко переступая в попытках восстановить утерянное равновесие. — ЭЙ! — возмущенно закричал кто-то за его спиной за мгновенье, как Фишер в кого-то влетел, сбивая с ног. — Тц, это что за троллья отрыжка, — скривился он, чувствуя, как что-то мокрое пропитывает его рубашку. — Драккл тебя дери, Фишер! — закричал парень, на которого он свалился. Им оказался мулат со слизерина. Злой Блэйз Забини держал в руках какой-то котел, жидкость из которого теперь была опрокинула на них обоих. — Я замучился варить этот шампунь для бурундуков, а теперь все труды насмарку! — Нахрена тебе шампунь для бурундуков и что ты с ним тут делал вообще?! — возмутился гневному давлению слизеринца парень. — Чтоб купать бурундука, дубина! Какое тебе дело, что я делал?! Шел спокойно, пока ты не накинулся, как пикирующий злыдень! — Меня толкнули! — он оглянулся на двух увальней, но не нашел их. Крэбб и Гойл давно убежали. — Смотреть надо, куда идешь, чтобы не толкали! — Вот и смотрел бы! — Да ты налетел на меня, как бы я успел увернуться, еще и с занятыми руками?! Тц, иди куда шел. Мне теперь снова шампунь варить. — Мне эта жижа ничего не сделает? — уточнил Фишер, поднимаясь. — Чистым будешь! — уничижительно фыркнул Забини. — Хотя бы внешне. Дюк нахмурился с претензией и вопросом вылупившись на мулата. — Что смотришь? Все в этой стране теперь в курсе произошедшего, не то что я! Тьфу. Блэйз резко развернулся и ушел. Его спина говорила о злости и дискомфорте. Стоило же ему завернуть за угол, как губы растянулись в ликующей улыбке. Отравление прошло успешно. Зелье уже впиталось в кожу Фишера, а самому Забини ничего не будет – он заранее принял противоядие. Недалеко его ждал Драко, которому он показал жестом, что операция прошла отлично. Малфой усмехнулся и применил высушивающие чары к его одежде. — И все же, варить шампунь? — со смешком спросил Драко. — Магические шампуни для животных именно варят, Барсик, — фыркнул Блэйз. — Они как зелья, которые потом могут застывать как желе. — И это реально шампунь для бурундуков? — Конечно, — честно заглядывая в глаза, ответил Забини тоном оскорбленной недоверием невинности. А потом его глаза лукаво блеснули, обращаясь полумесяцами. — Но с особыми добавками. Исключительно улучшающими его свойства. Фишер действительно станет чище. Изнутри. — Хочу ли я знать?.. — Нет, дорогуша, точно не хочешь, — покачал головой Забини и пружинящей походкой пошел дальше по коридору. У него сегодня еще были дела в Тайной Комнате. Нужно было завершить одно зелье, что пригодится ему завтра. Ведь Лейлу Льюис он еще не трогал. Драко пошел в противоположную сторону. Он должен был встретиться с Крэббом и Гойлом в оговоренном месте. Ребята сработали отлично, он должен купить им в подарок что-то фантастически вкусное.***
Гарри сидел с Картой в туалете Миртл вместе с Теодором, отслеживая как после столкновения с Фишером точка «Блэйз Забини» идет в их сторону, а Драко минует Фишера по обходному пути и подбирается к Винсенту и Грегори. — Кажется, все сработало идеально, — заключил Поттер. — Первая часть плана прошла успешно. Время перейти ко второй. — Фрэд и Джордж на позиции? — спросил Нотт. Гарри глазами отыскал две притаившиеся в незаметных местах точки с именами близнецов Уизли. — Да. И Фишер скоро будет проходить мимо них. — Им точно влетит, — вздохнул Теодор. — Они истинные гриффиндорцы в этом плане. Заявили, что им не впервой, и то, что кто-то стал жертвой их розыгрышей, не будет чем-то подозрительным. — Безбашенные парни, — с каким-то восхищением в голосе заключил Теодор.***
Дюк поднимался по лестнице башни, когда спереди что-то полетело в него на большой скорости. Он не успел выхватить палочку или отмахнуться, и это нечто взорвалось цветным дымом, окутавшим все его тело. — Что за?! — вскрикнул Фишер, разгоняя руками дым перед лицом. С разных сторон раздались два одинаковых голоса. — Новое изобретение! — «Гермафродитная бомба»! — Или лучше назвать его «Взрывной сюрприз»? — Это не отражает сути! Тогда уж «Что выросло, то выросло»! — Да что вы несете?! — воскликнул Фишер, чувствуя какой-то зуд на теле. Дым рассеивался, открывая взгляду рыжих долговязых близнецов с дьявольскими улыбками. — Ну-у-у, в ходе испытаний мы выяснили, что результаты действительно не идентичны друг другу… — Джордж переглянулся с братом. — И порой удивляют комбинацией изменений! — весело закончил Фрэд. — Каких, мать вашу, изменений?! — О-о-о, ты мать нашу не трожь, — протянул с укором Джордж. — Тем более ты сам теперь вполне похож на чью-то потенциальную мать, — пропел Фрэд, выразительно облизывая жертву взглядом с ног до головы. — Какая конфетка у нас получилась, Дрэд! — Лицом, конечно, так себе, но формы ого-го, Фордж! — Что, — подавился собственным вопросом Фишер, чувствуя, что зудело тело неспроста. Резко опустив голову, он увидел, что рубашка натянулась на характерных выпуклостях. У него выросла женская грудь! — Девчачьи сиськи! Какого хрена?! — А чего ты ждал от штуки, которую тебе представили как «Гермафродитную бомбу»? — с усмешкой склонил голову набок Джордж. — Кажись, он глуповат, — карикатурно громко и отчетливо прошептал Фред. — Вы! Засранцы, верните, как было! — заорал Фишер, с ужасом осознавая, что чем больше он говорит, тем выше становится его голос. — Зачем? — в один голос воскликнули близнецы. От такой наглости Дюк лишь хватал ртом воздух, тараща на них дикие глаза. — Я мужик! Какие мне сиськи?! — каркнул Фишер высоким женским голосом. — Действительно. Какие тебе сиськи, чувак? — протянул Фред. — С твоим отношением ты сисек-то и недостоин. — Так что прими как милость Высших Сил! — Хоть свои будут, чтобы мацать их одинокими холодными ночами, — показательно обнимая себя за плечи пропел Джордж. А следом они с Фредом резко шагнули в стороны к углублениям в стенах, где до этого они прятались, достали метлы и, шустро оседлав их, унеслись прочь, оставляя за собой только шелест заливистого смеха. — УРОДЫ! — проорал тонко Дюк, под конец завизжав.***
— Вторая часть плана тоже исполнена, — заключил Гарри, наблюдая за удаляющимися от Фишера точками с именами Уизли. — Что за гадость они на него вылили? — спросил Теодор. — Подробностей не знаю, но Рон говорил, близнецы обещали «незабываемое зрелище». — Мы успеем его застать? — Должны. Нейтрализатора этой штуки… ну… немного нет. — Они психи, — с ошеломленно-восторженной ухмылкой сказал Нотт. — Зато какие, — зеркаля его выражение лица, отозвался Поттер. Поглядев друг на друга, юноши рассмеялись. Дверь отворилась, пропуская Драко. Он уже поговорил с Крэббом и Гойлом, пообещав им вознаграждение за труды и похвалив за отличную работу. — Веселитесь? — О, Драко, — нежно улыбнулся ему Гарри. — Близнецы завершили свою часть. Завтра поглядим, какие сюрпризы принес Фишеру этот вечер. — Я в нетерпении, — ухмыльнулся Малфой, подходя ближе к партнеру. — Где Забини? Уже спустился? — Да, он пришел несколько минут назад и тут же полез к своей лаборатории, — ответил Теодор. — Сказал, у него там зелье готовится на завтра. — Кстати, насчет завтра, — протянул блондин, переводя взгляд с Нотта на Поттера. — Повтори-ка, Гарри, что мы делаем. — Завтрашний день мы посвятим Льюис, — ответил Гарри с вернувшейся во взгляд серьезностью. — К слову о Льюис, — прервал его Драко. — Мне тут птичка на хвосте принесла, что не только мы приготовили ей сюрприз. — Что ты имеешь в виду? — уточнил лжегриффиндорец. Нотт уставился на Малфоя, ожидая продолжения. — Панси. Она прокляла ее. Знаю только я, теперь и вы. — Ничего себе, — ахнул лжегриффиндорец в искреннем удивлении. — Не ожидал от нее, — так же удивился Теодор, подняв брови. — Я тоже, — согласился с ними Драко. — Никто ничего не понял, потому как это проклятье с определенными спусковыми крючками. В этом случае – сон. — То есть, стоит Льюис заснуть, как… — проговорил Гарри, с каким-то затаенным восторгом осознавая, что сон, сгубивший дух Авроры, станет чем-то ужасным и для ее обидчицы. — Верно. Только заснет – проклятье активируется. Она всю ночь будет испытывать те мучение, что причинила Авроре. — А Паркинсон поистине жестока, — мрачно хохотнул Теодор, нисколько не осуждая подругу. — Удивительно, что, не зная об основной проблеме произошедшей ситуации, она выбрала проклятье, что действительно отразит причиненный Авроре ущерб, — восхитился Гарри. — Да, удивительно подходящая кара за подобное. Ущерб, нанесенный здоровью Авроры, сложно возместить и в целом оценить. Ее ситуация… слишком запутанная, — нахмурился Драко. — Орион намекнул мне, что Аврору мучают далеко не обычные кошмары. У них явно магическое происхождение. Так что то, что сделала Панси – отличное решение, до которого мы вряд ли бы додумались. — И никто не заметил, — проговорил впечатленно Гарри. — Надо бы и ей что-то эдакое подарить, — задумчиво вздохнул Драко. — Так что с планом на завтра? Что-то меняется из-за самодеятельности Паркинсон? — уточнил Теодор. — Не думаю, — покачал головой Гарри. — Основная идея остается той же. Не думаю, что она будет чувствовать себя хорошо с утра после настолько увлекательного сна. Но, эм, если она все же появится на завтраке, все будет в силе. Тео, ты уже написал письма? — Да. Почерк изменил заклинанием. — Блэйз сказал, зелье будет готово через час. Он останется в Тайной Комнате и пропитает бумагу, — поведал о планах друга Поттер. — Что насчет доставки писем в Большой зал? — спросил Драко. — Воспользуемся школьными совами, — пожал плечами Гарри. — Это, конечно, покажет, что отправляли письма из Хогвартса, но не укажет на отправителей. А недовольных в пределах школы много. Вполне возможно, кроме наших писем, на Льюис налетят и чужие, от школьников или даже от остальных читателей Ежедневного Пророка. Статья кстати, подозрительно хорошая. Зная ваши оценки деятельности Риты Скитер, я не ожидал, что она встанет на защиту Авроры. — Статья и правда подозрительно хорошая, — цыкнул Драко недовольно. — И подозреваю, что следующая будет не очень. Эта статья полна хвостов. Найдутся те, кто задумается о вещах, которые мы не афишируем. — Например? — Например, почему профессор Люпин «опекает» близнецов Блэк, — ответил Теодор, такой же недовольный и потемневший лицом. — Именно. А ведь они не выставляли напоказ, что родные по крови, об этом знает лишь семья и близкие друзья. А про «опекунство» знали только профессора Хогвартса, оттого что профессор Люпин тесно общается с Ори и Аври. — Остальные вообще не знают, с кем живут Блэки. — А ведь так они могут докопаться и до того, что профессор не человек, — испугался собственной догадки Гарри. — Если кто-то решит узнать больше про него, могут найтись те, кто в курсе о его сущности. Его ведь не выгонят из Хогвартса? — Поттера несколько раз перевел взгляд с партнера на друга и обратно. Те смотрели в ответ такими же испуганными от осознания глазами. — Кошмар, — пробормотал Нотт. — О, Мерлин, мы говорим об этом за пару месяцев до конца учебного года. Одно это уже тревожно! Неужели и его коснется «проклятье одного года профессоров ЗОТИ»? — Хоть бы нет, хоть бы нет, — забормотал Гарри, вспоминая пришествие Локхарта и заикания Квиррелла, что, несмотря на паразитизм Волдеморта, вел занятия сам, а в итоге рассыпался пылью у него на глазах. — Не хочу новых профессоров, нам может не повезти так еще раз! — Я не выдержу еще одного Локхарта, — вздохнул Драко. — Я не хочу учить наизусть биографию еще одного профессора-недоучки, — уныло проговорил Теодор. — И с другими странностями учиться уживаться не хочу! Профессор Люпин идеальный профессор ЗОТИ! — Нам остается лишь молиться, чтобы ничего не случилось, — заключил Поттер. — Кому, Потти? — опустошенно от флэшбэков о Локхарте перед глазами, уточнил Малфой. — А это мне уже неведомо, — в тон ему ответил лжегриффиндорец. Вечер этих троих потонул в невеселых думах о грозящем неизвестностью будущем.***
Аврора весь день провела в покое Больничного крыла. Гермиона и Орион оставались подле нее весь день, Ремус периодически отлучался, чтобы составить текст клятвы для Лейлы и Дюка в компании прочих профессоров или заглянуть к Северусу. Также он написал письмо для Регулуса и Сириуса, но к ним уже должен был сходить Александр. Он, как и Ремус, понимал, что эти братья Блэки сходят с ума, если увидели утреннюю статью. Нарцисса тоже, так что посетить Малфоев так же было одной из задач дня для Черного. Он оповестил своих коллег и директора Хогвартса, что ему требуется отлучиться из школы, и пропал на весь день, успокаивая дальних родственников, к которым Ремус не мог прийти, поддерживая перепуганную дочь. В письме Сириусу Люпин написал, что все подробности расскажет при встрече, которую обещает устроить в следующее воскресенье. Просил не волноваться и сосредоточиться. День весеннего равноденствия, праздник Остара, в этом году выпадал как раз на следующее воскресенье, и именно в этот день Сириус должен был официально стать главой рода Блэк, проведя ритуал обращения к Магии в нейтральном ритуальном зале Гринготтса, так как доступа к недвижимости Блэков он пока не имел: в первую очередь, из-за вероятной слежки со стороны Министерства или Дамблдора. После этого он обретет большую власть над имуществом своей семьи, а также над ее счетами. И следом сдаст эту крысу Петтигрю, что прозябает в темнице Малфой-мэнора, в аврорат. Питера, конечно, не оставили нетронутым. Крыса молила о пощаде и прощении, когда Люциус вытирал его лицом пол, нашептывая об ошибках всей жизни Петтигрю. И он будет это помнить. Но сказать не сможет. И прочитать эти воспоминания не сможет никто. И слить в думосброс – тоже. Все же, хорошее заклинание блока придумал однажды Том. И Северус отлично наловчился его применять. В комбинации с иными трюками легилименции, что крепко свяжут язык Питера и оставят глубокое чувство фантомного ужаса от одной мысли сказать о что-то, о чем распространяться ему запретили. И стоит Сириусу получить звание свободного человека, как он войдет в дом на Гриммо, где жили последние поколения его семьи, спустится в родной ритуальный зал и закончит ритуальную часть, что требует взаимодействия с ритуальным камнем Блэков. Следом встанет вопрос о Беллатрисе, что постепенно идет на поправку. Но это далекое будущее по сравнению со сложной ситуацией текущих дней и планами на ближайшие предстоящие.***
Мелисса заходила к Авроре вместе с Кассиопеей, справляясь о самочувствии и принеся с собой фрукты, которые они попросили у домовиков на кухне. Розье не были важны нападавшие. Она не думала мстить им или тратить время на мысли о них. Но ее волновала Аврора, которой внимание уделить как раз стоило. Малфой же была бы не против проклясть обидчиков их родственницы так, чтоб у тех искры из глаз каждый день сыпались, но подозревала, что ее брат, Гарри и другие остальные их друзья что-то придумают и без ее участия. Да и официально ответственные за напавших маги из Ильверморни и представители Хогвартса должны наказать их. Так что Кассиопея сидела рядом с Мелиссой у постели Авроры, тихо рассказывая ей всякое, успокаивая и пытаясь развеселить, отвлекая от всего, что гложет душу.***
Друзья Блэк из Ильверморни и Колдовстворца не решились приходить к ней, чтобы не беспокоить, но передали через Ремуса и мадам Помфри письма и гостинцы для нее, желая скорее оправиться и предлагая помощь, за которой при надобности она может к ним обратиться. Аврора под вечер нашла в себе силы прочитать все, что для нее написали, и разулыбалась, роняя слезы – в этот раз не горя, а признательности и умиления. Ей так повезло, что столько людей ценит ее. Печально, что стольких она заставила волноваться. Ее состояние заставило. Действия посторонних заставили. Но все же читать их письма, наполненные чувствами, было тепло. И в груди это тепло разливалось и обволакивало, как волна горячего молока с медом. Это было приятное чувство. И очень своевременное. Потому как воспоминания о кошмаре постоянно пытались проникнуть в ее сознание, напоминая о собственной беспомощности перед смертью брата. Напоминая о мертвых глазах Ориона. Гвоздями вбивая на внутреннюю сторону век слова отражения-не-отражения и ключевой водой вливая их в уши. Как постоянное журчание ледяной воды в быстрой реке слышалось повторение: «Ты знаешь правду. Ты знаешь, как это все закончится. Просто не знаешь, куда смотреть. Ты знаешь правду. А путь к ней найдешь со временем. Главное искать». И как насмешка звенела, словно навязчивый паразит, песня, ее, драккл все это раздери, песня! Стоило на секунду остаться в тишине без чьей-то опеки, и уши затапливало звуком, что кружил, как на заевшей пластинке:Ты для души моей продолжение, Но личность твоя – мое отражение. Ты для души моей продолжение, Но личность твоя – мое отражение. Ты для души моей продолжение, Но личность твоя – мое отражение. Ты для души моей продолжение, Но личность твоя – мое отражение.
Но стоило кому-то отвлечь Аврору, жужжание песни унималось, испуганное теплыми руками Ориона, папы или Гермионы. Их добрыми улыбками и любящими живыми глазами. Все будет хорошо. Она переживет это. Она будет сильной. Но все же мысли, которые подарили ей слова отражения-не-отражения, потихоньку, почти незаметно, подтачивали ее стойкость, невольно заставляя что-то искать. Пока что в себе. Но потом она перейдет к миру снаружи. Она найдет зацепку. Ей нужно больше информации. Аврора перероет весь мир и найдет выход. В итоге, здесь, в реальности, в этот раз, Орион будет жить.***
Утро Лейлы Льюис было ужасным. Но не ужаснее, чем ночь. Она проснулась с криком в слезах, заливших всю ее подушку, потому что пережила ад, стоило закрыть вечером глаза. Она ощущала себя беспомощной. Она не могла двигаться, хотя понимала, что что-то идет не так, ее сознание паниковало, пока не угасло. Мир погрузился во тьму, но липкие следы прикосновений отпечатывались на теле, зудя словно укусы мириадов насекомых. Она не знала, что в реальности собственными же ногтями расцарапала себе те же места, которых касались, стаскивая с Авроры одежду. А потом ее схватил за сердце когтями ужас, от которого она не могла убежать. Пульс зашкаливал, но не давал ей проснуться. Она чувствовала холод. Мертвый-мертвый, леденящий и тело, и душу холод. Глаза отчего-то слепило от белого-белого цвета, сменявшегося беспросветной тягучей мглой. Ее словно из раза в раз загоняли в угол, бросали в пучину ледяных вод и обездвиживали. Беспомощность захватывала все ее существо, доводя до истерики. Она чувствовала, что видит смерть, но не могла понять, почему. Она ощущала горечь тяжелейшей утраты, жалость и страх не давали дышать, слезы душили не хуже, а легкие горели, как и саднящее горло, словно она много и громко кричала. И горячее дыхание у затылка, красные вспышки и клубящийся дым казались символами скорой смерти самой Лейлы. Ее трясло от чувства, что она больше никогда не проснется, что этот ужас не отпустит ее больше никогда, обрекая на вечность беспомощного страха и истерик на грани нервного срыва. Она не чувствовала даже своей магии. Ни-че-го. Полная бесполезность, полная беспомощность перед лицом абсолютной деспотичной власти наведенного морока ужаса. И все же со слепящей глаза вспышкой света кошмар кончился, оставив после себя лишь постоянный фоновый шепот. Неразборчивый, ни слова нельзя было понять, но от этого он не становился менее страшным, от него кружилась голова. И, казалось, спустя десятки часов она наконец проснулась. Очнулась в кровати, в которую ложилась вечером, с глазами, полными слез, с мокрой подушкой, сбитым одеялом, криком, застрявшим в горле, и саднящими царапинами по телу. Ее соседки по комнате не было. Возможно, ушла подальше от ее криков, не дающих спать. Лейле было все равно. Сил подняться у нее не было. Она лежала и пыталась выровнять и успокоить дыхание весь час после пробуждения. И лишь после нашла крохи сил, чтобы сползти с постели, кое-как приведя себя в порядок. Льюис понимала, что это все неспроста. Это не просто сон. Вероятно, это проклятье, которым кто-то смог в нее кинуть вчера. У нее была мысль, что содержание сна было связано с Блэк, но моральных сил на дальнейшие размышления у нее не было. Добредя до завтрака, она только села за стол, как оказалась окружена десятками сов. Они только влетели в Большой зал, неся утреннюю почту, и целая половина полетела именно в ее сторону! Они массово скидывали перед ней письма, и они не кончались! Она не видела, но перед Фишером тоже упала подобная гора. А над самим Дюком ужасно насмехались с самого момента его появления в Большом зале, так как за ночь его новая женская грудь третьего размера, украсившая вполне мужской торс, никуда не делась, а тембр не опустился до приличного для пятнадцатилетнего парня. Кипя от злости и смущения, он планировал пойти в Больничное крыло после завтрака, попутно раскрыв профессорам, чьих это рук дело! Пару раз мелькнули вспышки колдофотоаппарата, увековечивая злого фигуристого Дюка. Это постарались Колин и Гарри. Фишер и хотел бы ответить на это, но профессора коршунами наблюдали за ним. А следом почта завалила стол перед ним горой обычных писем и громовещателей. Естественно, он не успел бы унести, утилизировать или открыть их все в течение двух-трех минут, так что вскоре над них взвились десятки зубастых конвертов, кричащих на него одновременно. Фишер поспешно выскочил из-за стола и понесся прочь, планируя запереться в туалете и закрыть уши до тех пор, пока проклятые кричалки не смолкнут, если попытки их уничтожить ни к чему не приведут. Фишер убежал раньше, чем кто-либо из профессоров решил остановить творящийся бумажный беспредел, но в зале оставалась Льюис с таким же положением дел. Профессор Фауст поспешил к ней, чтобы помочь избавиться от кричащих гневные послания и оскорбления посланий. Действительно, писем было много, и писали их в основном люди за пределами Хогвартса, которых искренне до глубины души задела описываемая Скитер ситуация; которые следили за репортажами с Фестиваля, радуясь появлению талантливой творческой молодежи родом из магической Великобритании. А остальные письма написали в Хогвартсе. Большую их часть составляли послания Теодора. Не длинные, зачастую и вовсе состоящие из одного-двух слов оскорбления, крупным шрифтом написанных на листах. И все – разным почерком. И на нескольких из них был сюрприз. Половина писем от Нотта была пропитана зельем Забини. И часть этих пропитанных писем – обычных свитков – была зачарована Малфоем. Заклинание, привлекающее внимание. Манящее коснуться. Не подчинение, не принуждение. Нет. Ничего незаконного. Просто заклятие, делающее вещи привлекательнее в глазах того, на кого оно направлено. Лейла, опустошенная ночью, сама не понимала, зачем тянется руками к каким-то бумажкам, завалившим тарелку перед ней. Вероятно, чтобы скинуть их и поесть? Внимание невольно цеплялось за парочку писем, за которые она и схватилась. Блэйз, отслеживающий ее движения, довольно хмыкнул, пряча довольное лицо за чашкой чая. Как все же полезны эти редкие составы Борджиа, действующие через касание к коже! И удобно, что действуют они лишь через прямое касание пропитанного зельем объекта к человеку. Если свиток даже коснется еды, съевший ее после не будет атакован ядом! С неживых объектов следы легкого касания этого яда просто испаряются. А с кожи живых переносятся глубже в тело, укореняясь и начиная действовать. — Какой вкусный сегодня чай! — воскликнул Забини. Не то, чтобы это было неправдой, но слова служили шифром для Малфоя, что передал оговоренный заранее знак по партнерской связи Гарри, которого не видно было в Большом зале, хотя он там был. Под мантией-невидимкой. Как раз рядом с Рэвейнкловским столом, около Лейлы, к которой спешил ее профессор, чтоб избавить от кучи свитков и конвертов. Однако Гарри был быстрее. Вчера днем после разговора с отцом и друзьями, он спускался к Салазару и просил срочно научить заклинанию «Делетриус», которому, как сказал отец, их будут обучать лишь на пятом курсе. Слизерин знал, что его потомок – способный мальчик, у которого может получиться это заклинание, оттого согласился. Однако просил позже рассказать, какая нужда подтолкнула Гарри к такому внезапному пополнению арсенала заклинаний. Лжегриффиндорец все же смог освоить это заклинание. На это ушло несколько часов, и чувствовал он себя после этого вымотанным, но оно того стоило. И тогда Гарри решил прилечь вздремнуть перед осуществлением плана, скинув задачу объяснить их ситуацию на Блэйза, что так удачно возился с зельем неподалеку уже тогда. Чудилось, что Слизерин, если бы умел дышать огнем, именно это и делал бы. Тайную Комнату от великого сожжения спасла лишь его призрачная сущность, не дающая наследию бушевать. — На территории моего замка! Такое! С моей девочкой! Подлецы! Мать-Магия, что за наказание! Застать такой позор в пределах моей школы! Если бы сейчас было мое время, я бы вывесил их головы на кольях перед воротами Хогвартса! Падение морали! О, Мать-Магия! О, несчастье на мои седины! — летал, причитая Салазар. И все же, он сильно привязался ко друзьям своего наследника, считая их всех если не своими детьми, то милыми внучками. Услышать о происшествии было для него грому подобно. Он полностью поддерживал желание отомстить и наказать за такое. И сейчас Гарри тихо прошептал, направляя палочку на откинутые апатичной Лейлой свитки с зельем: — Делетриус! Отравленные свитки стали таять как маленькие туманные облака один за другим. Гарри знал, что искать, методично уничтожая пятнадцать отравленных свитков. Это было особо не заметно, если внимательно не наблюдать за кучей на столе и ее частью, сброшенной Льюис на пол. Все же, гора там была внушительная. А самые привлекающие внимание элементы этой горы парили над столом, продолжая орать. И именно ими в первую очередь занялся профессор Фауст, добравшись до своей студентки. Теперь никто больше не отравится, коснувшись письма. Гарри выскользнул из Большого зала, чтобы спрятать мантию невидимку во внутреннем кармане обычной мантии, и вернулся в зал, чтобы сесть за гриффиндорский стол. Их месть свершилась.