Тропинка к порогу

В первый день праздника Зимнего Солнца жители и гости замка ходили по двору неспешно, без привычной суеты. Одевались в чистые нарядные одежды, а кто смог, тот и в обновки. Говорить тоже нужно было не торопясь, тихо, и друг к другу уважительно. Лариэль вышел утром во двор, подскользнулся, хотел было привычно ругнуться, но наткнулся на неодобрительный взгляд ключницы, сдержался и пошел в казармы — там никто и пикнуть не посмеет, если он какое словцо завернёт. Завтракали в этот день ягодным узваром и пресными коржиками, а потом следовало пить только чистую воду, посетить храмы и предаваться размышлениям о вечном до сумерек, когда зажигали Огонь в ночи. Детей в обед кормили кашей без масла и давали по куску черствого хлеба, пораньше укладывали спать — считалось, что в эту ночь летают по миру злые духи, лучше быть под защитой родного крова. Большой костер, для которого уже принесли заранее дрова и хворост, должен был отогнать зло и проводить в прошлое все неурядицы, открыть двери для нового цикла жизни. Несколько лет назад слуги, по принесенной с собой из родных сёл привычке, бросали в огонь старые вещи, которые сослужили по мнению хозяев плохую службу, чтоб избавиться от неудач. Чего только не летело в пламя! И старые сапоги, и костяные гребни для волос. Вонь стояла во дворе такая, что потом три дня еще кашляли. Когда Крисания подросла, приказала этот обычай упразднить. Теперь, если уж очень хотелось — можно было бросить в огонь кусочек бересты с надписью, или еловую шишку, прошептав пожелание. Слуги, правда, каждый раз пытались зажечь небольшой костер в каком-нибудь дальнем углу замка, но носик у княжны был хоть и небольшой, но очень чуткий — вонючие мероприятия каждый раз срывались. В этот день огонь по традиции зажег володарь Вистейн, поклонившись на все стороны света и произнеся благодарности богам. Пламя вспыхнуло, осветив серьезные, торжественные лица слуг, гостей и хозяев замка. Жрец пропел ритуальную песнь, воздав хвалу свету, и праздник начался. В первую ночь — только духовное, а потому вечером - скромная трапеза из постных кушаний — каши, моченые овощи, грибы. Пировать люди будут завтра, а пока пришло время просьб и обещаний. После того, как все бросили в огонь свои свитки, веточки и шишки, наступало время Нерушимых Клятв. Их произносили перед костром, когда уже становилось совсем темно. Лариэль привел к костру двоих новобранцев. Позже они принесут присягу перед строем воинов, а здесь поклянутся служить князю, оберегать его род до последней капли крови. Но первым вперед вышел богатый землевладелец — из переселенцев, что разбогатели на здешних землях под покровительством володаря. Поклонился жрецу, согнул спину и перед князем. Проговорил слова верности, глядя в пылающий костёр, отошел в сторону. После воинских клятв и присяг, потянулись счастливые парочки — обручиться у священного зимнего огня считалось хорошей приметой. Вышли из толпы рыжий конюх с юной прачкой, немолодая уже кухарка с перебравшимся осенью в замок бондарем, а вот когда за ними пристроилась княжна и потянула за руку улыбающегося мага, по двору пошел гулкий шепоток. Ну, само по себе, что маг улыбается — уже невидаль, но что они делают возле костра вместе? Да неужели? Крисания, нарядная, счастливая, разрумянившаяся, блестела очами и не могла сдержать горделивой улыбки. Княжна заплела две густые косы, уложила их вперед, и кончики с вплетенными разноцветными нитями змеились по груди до пояска. Меховую шапочку она сняла — у костра было тепло, а лоб повязала яркой синей лентой, под цвет глаз. Высокий, широкоплечий маг возвышался над многими обитателями замка. Черноволосый, сероглазый, он тоже был без головного убора, в плаще с воротником из черного лиса, в темной, отделанной серебром куртке и с амулетами на груди. Выглядело все это и дорого, и мрачновато-красиво — Стрей любил иногда продемонстрировать умеренную роскошь, вселяющую почтение в простой люд. Трудно было не заметить, что маг держит княжну за руку, а старый князь спокойно улыбается в усы. Поэтому собравшиеся у костра нетерпеливо вздыхали, дожидаясь, пока кухарка перестанет заикаться и запинаться, обещая любимому бондарю верно ждать его с дальней ярмарки и, наконец-то, отойдёт в сторонку. Все замерли, стараясь не пропустить ни слова. Ардан посмотрел на священный огонь и заговорил. Маг давно уже не был восторженным юнцом, а потому не клялся в вечной любви и не сулил звёзд с небес. Тихо, но уверенно, сильным, хорошо поставленным голосом он произнес: — Клянусь до следующего зимнего солнца взять тебя, Крисания, в жены, а с этого момента, сколько бы ни отпустили нам боги совместной жизни, почитать и беречь, как единственную свою супругу. Это звучало бы сурово и суховато, но Дан при этом смотрел княжне в глаза и нежно поглаживал её пальчики. Крисания заморгала быстро-быстро, прогоняя слёзы, улыбнулась и не сдерживая чувств быстро выпалила: — Клянусь любить тебя, Ардан, всей силой своего сердца, почитать, ждать и оберегать, от сегодня и до последнего дня жизни, как единственного мужчину в моей жизни, ну, кроме батюшки. У Дана было дернулся уголок губ от таких слов, столь суровых обетов он не требовал, но возражать было не место и не время. Стрей надел на пальчик Крисании перстенёк с тёмным сапфиром. Тут, на севере, не дарили колец на помолвку, слова было достаточно, но никто не возражал. Обрадованная княжна подставила губы для поцелуя и обвила шею жениха руками, а князь довольно потёр подбородок. Мало кто знал, что у володаря сейчас камень с души свалился — Стрея он уважал и доверял ему. Целовались молодые так долго и смачно, что вокруг стали и хлопать и смеяться, пока Лариэль не возмутился: — Ну, и чего глазеете? Что, никто есть не хочет? Столы давно накрыты. Гости и хозяева потянулись в малую трапезную, а прочий люд — по своим комнатам, большой пир для всех будет только завтра. После трапезы, где удалось избежать расспросов — на время, просто под тяжелым взглядом жреца проявлять излишнее любопытство никто не осмелился, Ардан проводил княжну до покоев и наклонился поцеловать. — Останься, — придержала невеста его за отвороты куртки. — Я поговорил с твоим отцом, — прошептал Стрей, проводя губами возле её возле ушка. – Князю, конечно, хочется сыграть свадьбу как положено — осенью. Но, зная твой нетерпеливый нрав, да учитывая то, что наследника он хочет побыстрее — мы можем пожениться уже весной, как только дороги подсохнут. Осталось подождать всего ничего. — Это хорошо, — девушка повернулась и поцеловала Дана в губы. — Но к чему откладывать на несколько месяцев? Она взмахнула рукой, колечко блеснуло на пальчике. — Мы ведь, считай, что женаты. Никто и не подумает, что будем скромничать. Тут Крисания была права — мало кто из молодых в этих краях, тех, кто дает обет у Огня, ждут свадьбы, считая, что уже связали себя перед ликом богов. Зачастую на свадебном пире в люльке уже плачет младенец, никого не смущая. — Что ж ты делаешь со мной, княжна, — улыбнулся маг, глаза которого уже начали темнеть от желания — пальчики девушки поглаживали его затылок, шею, а гибкое тело прижималось плотнее. — Люблю. — Коротко выдохнула Крисания и мужчина сдался. Вошел в комнату, захлопнул за собой дверь. — Мне нужно будет сходить ненадолго, проверить, как там Алри, — предупредил Стрей и подхватил княжну на руки, понёс к ложу. — Позже. … Пальцы Дана нежно скользили по шелковистой коже Крисании, обводя плавные изгибы девичьего тела, когда княжна вдруг резко повернулась и потянула одеяло, закутываясь чуть ли не до кончика носика. — Что случилось? — не открывая глаз, борясь с дремотой, спросил маг. — Начинается, слышишь? — девушка передернула плечами. — Терпеть не могу, у меня каждый раз такие противные мурашки по телу, а потом аж зубы сводит. Стрей приподнялся на локте прислушиваясь. От стен шел легкий шипящий звук, будто на камни плеснули кипятком. Поняв, что именно происходит, маг резко сел, потянулся за вещами, а уже через пару минут прыгал на одной ноге, натягивая сапоги. Наклонился, чмокнул невесту: — Вернусь, как только смогу! И побежал в свою башню.