Тропинка к порогу

Рионна Шесть лет — не бог весть какой большой срок, однако за это время человек может измениться почти до неузнаваемости. Морщины безжалостно оставляют свои глубокие борозды на некогда гладких и чистых лицах, белая кожа под лучами палящего солнца и дуновением знойного ветра сгорает до черноты, седина серебрит виски, груз прожитых горестей пригибает человека к земле, лишая гордой осанки и упругой походки, а руки грубеют от работы, теряя гибкость и подвижность. Шесть лет — большой срок. Жизнь Рионны в корне изменилась за это время, как и сама полуэльфийка. Спустя три лунных цикла после памятного побега из трактира, она поняла, что носит под сердцем дитя, и это послужило концом старой жизни и началом новой. Собрав все свои сбережения, наемница попросилась в ученицы к знаменитой старице-травнице. Та жила в уютной просторной избушке на опушке леса, рядом с деревенькой. Народ в поселении был зажиточный — здесь выращивали и варили лучшее во всей стране пиво. Благодарные люди и построили травнице избушку. Даже предлагали перебраться в саму деревню, но та не согласилась — в лесу и привычнее, и тише, и травы ближе. Рионна была прилежной ученицей и хорошей собеседницей, травнице полюбился неунывающий нрав девушки. Здесь бывшая наемница назвалась своим полным именем — Риолланна. Раньше она им почти никогда не представлялась — заказчики его произнести не могли, не говоря уж о том, чтобы запомнить. Ей полюбилось искусство врачевания — без всякой магии, которой полуэльфийка отродясь не владела, травы творили чудеса, подчас совершая невозможное. Рионна много гуляла по лесу, училась узнавать целебные растения, отличать их от весьма похожих, но смертельно ядовитых. Через полгода, на рассвете, Рионна родила сына — крепкого и красивого мальчика, от матери у младенца были только глаза — тёплые, карие, лукавые. Черноволосый и смугленький, он уже тогда казался удивительно похожим на своего отца, который даже не подозревал о его существовании. Аларион — сын солнца — рос веселым и любознательным, к тому же почти с самого рождения давали знать о себе его, казалось, немалые магические способности. Мальчишка разговаривал с животными, особенно хорошо ладил со змеями. С ужасом обнаружив однажды одну в колыбельке, Рионна едва не лишилась чувств и чуть было не задушила рептилию, но потом увидела, что сын улыбается и играет со змеей, а та послушно приносит так любимые им клубочки цветной шерсти, лежащие на другом конце комнаты. Мертвые бабочки вспархивали живыми с его рук, а когда он злился (что, впрочем, бывало нечасто) начинали взрываться мелкие предметы, например, мамины колбочки с декоктами. Однажды Рионна пришла из леса и увидела, как старушка травница тихо прядет, а Алри летает в футе от пола, держась обеими ручонками за веретено. Скользкие чешуйчатые друзья упорно жили у мальчика под кроватью, и полуэльфийка устала с этим бороться и смирилась. Старушка травница только посмеивалась, твердила девушке: «Твой сын станет великим магом». Но для этого мальчику нужен был учитель. Где его взять, Рионна пока не знала, а вот отдавать сына в школу для юных магов (такая была в столице) не хотелось — слишком далеко. Ну да, брали туда с десяти лет, там видно будет. Сама Рионна не поправилась ни на дюйм после рождения сына. Так и осталась стройной, как тростиночка. Вот только штанов она больше не носила, равно как и рубашек из тонкого полотна с волнующим, но не слишком глубоким вырезом. Простые, спокойные платья — вот во что она теперь одевалась. Скромно, красиво, аккуратно. Светлые, по-девичьи длинные и толстые косы всё чаще собирала в тугой пучок на затылке. Черты лица ее стали мягче, ушла резкость и готовность ответить на лихое словцо. Материнство сделало ее женщиной — по-прежнему молодой и красивой, но мягкой, ласковой и заботливой. Через два года после рождения Алариона травница покинула мир живых, а сама Рионна, схоронив старушку, сделалась полноправной преемницей — люди все так же стекались со своими ранами в светлый и чистый домик на опушке. Когда-то вся ее работа определялась звонкостью монеты: хорошо платят за заказ — возьмусь, мало — ни за какие коврижки. Теперь же полукровка работала целиком и полностью бесплатно, но никогда не бедствовала — спасибо близости леса, собственному огороду и благодарности людей. В целом, жилось ей радостно и привольно, вот только слёзы иногда наворачивались на ресницы от того, что мальчик растет без отца… Судачили много сразу после его рождения. Теперь попритихли, привыкли, но иногда в деревенской корчме все ж сходились спорщики. Красавица и умница — что одна живет, да замуж не выходит? Поговаривали, что сын ее — ребенок Духа, хранителя леса. Другие утверждали, что вдова она, по мужу тоскует и потому поклонников всех отвергает. «Вдова, да такая веселая?» — не соглашались третьи. «Да жив, жив ее муж, странствует просто», — качали головой четвертые. Сама Рионна на все, даже очень хитромудрые вопросы деревенских кумушек на эту тему лишь улыбалась светло и печально, качала головой. Водила дружбу с местным лесником — высоченным рыже-русым вдовцом Диконом, похоронившим жену лет двенадцать назад. У того тоже рос сын — бойкий парнишка-подросток, их с Алри связывала самая крепкая дружба. Осень тихой поступью скорбящей вдовы неслышно и незаметно пришла в лес. Трава желтела под шагами, листва золотилась от ее прикосновений. Печальные караваны диких гусей и прощально курлыкающих журавлей потянулись к югу, воздух стал не по-летнему чист и прозрачен. В деревне собирали урожай с засыпающих полей. Пока днем было еще совсем тепло, но ночью подмораживало. Еще чуть-чуть и серебряное кружево инея тронет огненную листву, ещё немного и дыхание осени высушит последние травы, и землю укроет мягкий, равнодушный белый снег. Лесник Дикон с мальчишками ушли на рыбалку; совсем скоро реку скроет корочка льда, а многие рыбы впадут в зимнюю спячку. Рионна же, с утра пораньше проводив их и приготовив обед, отправилась в лес. Некоторые травы можно было собрать сейчас последний раз в этом году. Поспевали ягоды. Непременно она возьмет в лес себе на выручку мужичков сегодня вечером, да и завтра, и потом тоже. За сына девушка почти не волновалась, Дикон был отцом со стажем (Рик — ходячее тому подтверждение), с ним ее мальчику ничего не грозило. Однако сердце матери всегда тревожится немного, когда ребенка нет в поле зрения. Так и будет тревожиться до самого конца. В лесу было чудесно. Тихо и свежо. Перещелкивались оставшиеся зимовать птицы, солнечные лучи пронизывали ярко-рыжую, как волосы Рика, осеннюю листву. Она без устали собирала травы, растирая листочки в пальцах, чтобы убедиться, что это действительно то, что нужно, складывала в чистый просторный полотняный мешочек. Примерно в это же время года ее наставница покинула мир живых. Рионна скучала по доброй старушке, а в памяти все чаще всплывали ее советы. «Засиделась ты в девушках, Рионна. Не гоже сына одной растить». Бывшая наемница тогда только грустно улыбнулась, как и теперь. Замуж выйти — это не рану заговорить. Пусть и предлагали ей уже и не раз, и не два, а сердце говорило — не твоё. Хорошо, что есть такой надежный друг как Дикон, он в её мальчике души не чает, как в родном племяннике. Хорошо, что есть смешливый, заботливый и любопытный Рик, еще не забывший детство и почти всегда готовый помочь. Лесник с сыном вообще любили бывать у соседки — в ее доме было светло и уютно. За работой целительница пела. В прозрачном воздухе гуляло долгое лесное эхо, далеко разносившее песню, а тихие ее отголоски еще дальше. Эхо вообще подчас творило здесь странные вещи… Песня томилась и тосковала, как запертая птица, которая хочет улететь со своими братьями в иные, теплые края, где нет места печали и леденящему дыханию осени. А сердце белокурой девушки сжималось — тоска, по-осеннему светлая, переполняла сердце. Помнит ли еще о ней темноволосый маг? Едва ли. Что с ним сейчас? Рионна никогда не позволяла таким мыслям надолго задерживаться в ее голове. Она счастлива. Пусть и не полностью, но счастлива.