Новая сила

Дождь уже закончился, и о былом веселье стихии напоминали разбросанные редкие лужицы, и грозные тучи, благодатно закрывавшие беспощадное солнце. Найти цветы в Лютном переулке оказалось делом невыполнимым, пришлось топать до Косого, а затем возвращаться обратно. Пальцы сжимали роскошный букет из одиннадцати молочно белых роз. Белый цвет — свидетельство дружбы, и я возвращался в гостиницу, с твердым намерением замириться с хозяйкой. Как-то глупо все вышло с мисс Стюарт. Вначале, находясь в шоковом состоянии от нового мира, и плывя по течению эмоций, вспылил, нанеся, возможно, глубокую рану несчастной девушке. Просто меня всегда бесили много возомнившие о себе молодые дурочки, из заслуг имеющие лишь биологически дарованную внешность. В прошлой жизни предпочитал исключительно свойских девчонок, испытывая по отношению к гордячкам даже некую брезгливость, вне зависимости от внешнего вида. Вот и сейчас вспылил. Но, если разобраться в себе, неужели я не перерос тот период, когда на подобные штучки перестаешь обращать внимание, закрывая глаза? Наверное, во всем виноваты Поттеровы гормоны, слишком уж остро отреагировала его нестабильная психика. Плюс, вплывший откуда-то из подсознания, давно похороненный комплекс, по поводу внешности, некий липкий страх, от которого я избавился ещё в юности прилежным спортивным искусством. Когда Элизабет вошла в номер, стало невыносимо стыдно своего неполноценного, как мне кажется, тела, и я не придумал ничего иного, чем огрызнувшись, обидеть девушку. Тьфу ты, как противно. Вроде и осознаешь все грамотно, составляешь логически верные выводы, а как эмоции возьмут верх, — разум вылетает из головы, оставляя голые, основанные на комплексах и предрассудках, инстинкты. Внутреннее убранство заведения оставалось прежним. Пустующие столики, в ожидании вечернего наплыва медленно шелестели скатертями на ветру, легкий полумрак и свежий, очищенный магией воздух, гуляющий потоком в обширном зале. Бар пустовал, а табличка на стойке недвусмысленно сообщала про действующий обеденный перерыв. Замечательно. Мысленно прокручивая про себя речь, я вышел сквозь неприметную дверцу, сразу за баром, и оказался в длинном узком коридоре. По всей протяжности располагались многочисленные двери, как слева, так и справа. Откуда-то слева доносился умопомрачительный запах готовящейся выпечки, напомнив о простаивающем желудке, с самого утра не видавшем ни крошки. Сглатывая слюну и постепенно продвигаясь дальше, я наткнулся на более роскошную дверцу с надписью: «Эндрю Стюарт. Хозяин гостиницы». Её отец? Так это он начальник заведения, а дочь работает официанткой? Или новая хозяйка оставила память про основателя нетронутой? Бывает, чтут подобные традиции. А вот звуки, доносящиеся из-за закрытой двери, недвусмысленно намекали о творящемся внутри действе. Щеки Поттера заалели, а тело сковала леденящая дрожь. Я моментально почувствовал себя никчемным ботаном, как дурак, стоящим под дверью девушки с букетом цветов, которая абсолютно в нем не нуждалась. «А ну быстро взял себя в руки!» — зарычал на себя я. Чертов Поттер, мразь, вообще слизняком был? Но что теперь делать? Положить, как придурок, букет под дверью трахающейся с другим девушки? Разум заволокла некая поволока неуверенности. Эй, Виктор, а ну приди в себя, ты что, ревнуешь? Или смущаешься по какой-то, надуманной, причине? Зайти потом? Типа не мешать? Нет уж. Я, в конце концов, солидный клиент, мало ли какая у меня срочная нужда? К тому же, у лорда Поттера, что, не может быть дел в другое время? Вдруг я выкроил единственную свободную на неделе минуту, и никакая там Стюарт меня не остановит! Она вообще никто! Раздался сильный, наглый стук. За дверью все стихло, мужской голос зло чертыхнулся, и послышалась негромкая, но интенсивная возня. Наконец, дверь приоткрылась и на пороге появилась раскрасневшаяся, запыхавшаяся девушка. Налицо прекрасное расположение духа, и взгляд сытой, удовлетворенной самки. Волосы её были распущенны и растрепаны, а поверх ночной рубашки накинут шелковый халат. Элизабет, увидев меня, вопросительно подняла бровь, а затем, как-то жалостливо, с презрением скривилась, мол, ты что, малыш, не понимаешь, чем тут дяди и тети занимаются? — Вам что-нибудь нужно… э-э, мистер Дженкинс? — с ухмылкой выделив «мистер» спросила она. Словно я глупенький подросток, играющий в агента 007. Все мое нутро перекосило, а перед глазами растекся кровавый туман. Идиот, что ты делаешь?! Внезапно, захотелось действительно, как маленькому несмышленому подростку, развернуться и стремительно убежать. Я ещё больше возненавидел себя за это, ярость затуманила мозг. Но внешне я лишь приподнял в презрении губу, и, глядя её в глаза, нагло ухмыльнулся: — Восстанавливаем самооценку? — кивком головы указав на дверь, небрежно бросил я. Её губы превратились в узкую полоску, совсем как у тёти Петуньи. Глаза опасливо сощурились, а ноздри гневно расширились. Она сжала кулачки на своих прелестных ручках. Я сокрушенно покачал головой, и поднял руки, в раскаянии, предусмотрительно пряча букет. — В конце концов, мисс Стюарт, я пришел не за этим. Будьте добры обеспечить меня обедом, как постоянного жильца, и у меня есть к вам одно дело, так что когда освободитесь, желаю переговорить с вами за столом. Элизабет, сделав глубокий вдох, попыталась взять себя в руки. — После обеденного перерыва, мистер Дженкинс, исключительно после него. Перед моим носом, с оглушительным грохотом, захлопнулась дверь. На это я пожав плечами, развернулся, и двинулся в сторону зала. Блинчики на обед оказались восхитительны. Не знаю, кто их готовит, но эльфу-домовику явно следует платить золотом, за подобную работу. Сочное, вкуснейшее лакомство с урчанием поглощалось изголодавшимся желудком. Но я ждал. Мне было все равно, раз я сказал, что жду её за обедом, значит пусть приходит. Отправляться снова куда-то её искать я не намерен. Если не хочет пересилить себя — пусть идет лесом. Выносить её дальше — терпения не наберешься. Из подсобки вышел высокий, с проседью в волосах черноволосый мужчина. Он, не глядя по сторонам стремительным уверенным шагом прошел сквозь весь ресторанчик и распахнув дверь исчез на улице. Я перевел дух. Беда в том, что моя, а точнее Поттерова память опознала эту личность. Какая-то старая, потрепанная газетная вырезка, полубезумное лицо и пронзительный блеск жестоких глаз. Эйвери, Пожиратель смерти собственной персоной в постели нашей хозяюшки. Сваливать сейчас, или вначале поговорить? Наконец, когда я заканчивал десерт, освежившаяся и переодевшаяся красавица с независимым видом проплыла к моему столику и уселась на самый краешек стула. Горделивая осанка, вздернутый подбородок и независимый взгляд холодных глаз смотрел куда-то в сторону. Почему я так на нее реагирую? Конечно, легче всего списать все на гормоны, дурацкое неадаптированное тело или несхожесть характеров. Раньше я существовал по простому принципу — смотри на тех девчонок, которые смотрят на тебя. А беготни мне хватило уже однажды, лет в восемнадцать при попытке подкатить к девушке по влюбленности, красавице со старшего курса. Стыда набрался на годы вперед, и нынче мое жизненное кредо: развлечение изначально безразличной к тебе девушке, — пустая трата времени. Время, к слову я ценил гораздо выше, благо, при нужде, проблем с девчонками не испытывал. А тут веду себя, как какой-нибудь зарвавшийся сопляк. И ведь знаю, что не влюбился, не мой вкус, не мой типаж, и уж точно — невыносимый характер. Но нет, все её ужимки, движения и прочие фишки, на которые умный парень просто закрывает глаза, теперь — выводят из себя. — Так, что вы хотели, мистер Дженкинс? — первой не выдержала Элизабет. Я лишь слегка сощурился. Все-таки бабы неисправимы, и созерцать сейчас очередное, хотя и тщательно скрываемое любопытство было немножко смешно. Но, как ни крути, а работа должна быть выполнена. А в данной ситуации — разведка плацдарма. — Мисс Стюарт… — начал я. — Я глубоко сожалею, о возникших между нами, не иначе как по случайной оплошности, недоразумениях. Уверен, мы буквально с первого раза не поняли друг друга, и мне, как мужчине, невыносимо стыдно за свою несдержанность, и возможно, неадекватную реакцию на возникающие ситуации. Я приношу свои глубочайшие извинения, мисс Стюарт, и прошу простить мою подростковую вспыльчивость, а так же нехватку ума, которая вылилась в оскорбление такой великолепнейшей леди, как вы. Проникновенно заглядывая девушке в глаза, я закончил тираду, и протянул букет белых роз. Мисс Стюарт, помедлив, приняла подарок и вдохнула цветочный аромат, ослепительно улыбнувшись. Казалось, какая-то незримая морщинка разгладилась на её лице, взгляд проникновенно синих глаз внезапно стал небесным, а тон следующей фразы необычайно мягким, и нежным: — Я принимаю извинения, мистер Дженкинс. Несмотря на нехватку опыта, как вы сказали, настолько красочно излагающий юноша не может не внушать симпатию. Я готова забыть прошлые разногласия, но отныне полотенца, все же, вам будет носить домовик. Она рассмеялась шелковистым смешком, тряхнула белокурой головкой, и несколько раз взмахнув ресницами, как бы умиротворенно опустила васильковые глаза. Ух-х, как играет, чертовка. Я в женское прощение верил не больше, чем в женскую дружбу, и поэтому, следующая фраза должна была проверить её искренность. — К моему глубочайшему сожалению, мисс Стюарт, вынужден затронуть одну пренеприятную тему, тему личную, но которая, к сожалению, касается всех нас. — Я внимательно слушаю, — скрестив руки на груди, и сосредоточенно глядя в одну точку произнесла Элизабет. — Знаете ли вы о том, что некто Эйвери, — на этом месте её глаза расширились в удивлении, — является действующим Пожирателем смерти, и, смею вас уверить, моим прямейшим врагом. Буквально благодаря чуду, я нынче остался неузнанным, а ваша гостиница — целой. — У вас устаревшая информация, мистер Поттер, — гордо вздернув носик, независимым тоном отрезала Стюарт, — Джонатан, не спорю, совершал ошибки в молодости, и глубоко за них раскаивается, но могу вас уверить, сейчас он является образцовым волшебником и добропорядочным мужчиной. Ч-черт её явно не переубедить. Но я то ведь знаю, и знаю совершенно точно, о истинных делишках её «добропорядочного мужчины». И как здесь теперь обитать? По опыту знаю, влюбленной женщине нет смысла описывать недостатки объекта вожделения. Исключительно собственный, горький опыт, жестоким ударом судьбы заставит смотреть правильно на очевидные вещи. Но попытаться однозначно стоит. Невзирая на неприязнь. Несмотря ни на что. Я поймал её глаза, и максимально спокойным, уверенным в себе, доверительным голосом начал: — Мисс Стюарт, нет… Элизабет. Просто послушайте меня и поверьте. У меня нет причин Вам лгать. Мне доподлинно известно, из доверительных источников, что вышеуказанный Эйвери является нынче активно действующим Пожирателем. Я лично видел Эйвери на коленях перед Волан-де-Мортом этим летом. И его деятельность не вызывает сомнений. Вы можете относиться к нему как угодно, но если Темный Лорд прикажет, Эйвери лично запытает вас Круциатусом. Взор пылающих очей из небесного перетек в сковывающий, ледяной оттенок. Фразы прозвучали равнодушно, хотя глаза метали молнии. — Вам, Поттер, явно следует научиться не совать нос не в свое дело, это раз. Надеюсь, вы осознаете, насколько серьезным оскорблением являются ваши напыщенные словечки? Вам повезло, — Джонатан будет занят в течение месяца, но по истечении этого срока он вернется, и будьте уверенны, узнает о вашей болтовне. А затем вы выскажете ему эти глупые обвинения в лицо, как мужчина мужчине. Идет? Вот же глупая стерва! Решила сыграть на слабо, проверить на мужика, перевести стрелки. Теперь, отступить без потери лица не выйдет, я как минимум окажусь в её глазах трусом, не отвечающим за базар. Боже, как она меня бесит! В прошлой жизни на подобные предъявы, я молча протягивал телефон — звони, мол. А затем, при возникающей активности со стороны агрессивно настроенных индивидуумов, быстро объяснял, что почем, молниеносной поставленной двоечкой. Но сейчас у меня не было годами натренированного преимущества, скорее наоборот. И мое инкогнито мне было безумно важно, каждый новый день, как шанс усилится, тренироваться, приспосабливаться к этому миру, вдали от старых Поттеровых знакомых. Пришлось сыграть труса: — Я глубоко сожалею, мисс Стюарт, что вы восприняли дружеский совет будто оскорбление. Единственная моя цель — уберечь Вас, но, мое откровение, очевидно, вызвало лишь непонимание и агрессию. Я, невзирая на это, прошу помнить вас про изначальный уговор, и соблюдение моего инкогнито, как высшего приоритета. Это — важнее всего. Она ожидаемо одарила меня презрительной улыбкой. Взгляд её выражал самодовольство самки, и всем видом демонстрировал: «Мой самец лучше тебя. Ты его избегаешь, а значит слабак». Я терпеливо ждал. От её сдержанности сейчас, зависело мое решение относительно её судьбы. — Что ж, мистер Дженкинс, если ваш страх настолько силен, я не буду докладывать мистеру Эйвери о ваших оскорблениях. Про его появления вам будет лично докладывать эльф домовик, чтобы вы хорошенько спрятались в номере. Правда, тогда многие ужины вам придется пропустить, ведь питание в номерах запрещено. Ну, и ещё — Элизабет томно улыбнулась, — возможно и завтраки. Она стремительно поднялась, и соблазнительно покачивая крутыми бедрами покинула ресторан. Букет белых роз сиротливо лежал на столе, и я оставил его там. На меня впервые за все время нашло умиротворенное спокойствие. Своими словами она подписала себе приговор. Что заботиться о смертнице? Ведь я знал, что неосознанно подверг Элизабет опасности. Невзирая на все её напыщенные ужимки, промелькнувшая мимолетная неуверенность являлась лучшим доказательством, что мои доводы не пролетели мимо ушей. Я заронил зерно сомнения в её высокомерную белокурую головку. И когда они вновь встретятся, она, нет-нет, да и попытается ненавязчиво выяснить у Эйвери его деятельность. И именно тогда он раскроет себя. Совершенно очевидно, когда-то подобный разговор имел место быть, и Пожиратель уверил пассию в своей невиновности, то повторный допрос давал бесспорные доказательства появления информации извне. И если Элизабет раскроет свою, недоступную для рядового мага информированность, то допроса, а зная личность пожирателя — с пристрастием, ей не избежать. Потому, что единственным свидетелем верности Эйвери Воланд-де-Морту является один человек. Человек, ставший свидетелем возвращения Темного лорда, и не являющийся пожирателем. Гарри Поттер. И когда выяснится, что девка Эйвери месяц находилась бок о бок с Избранным, — позора тому не избежать. Только вот я уже буду далеко, в отличие от оставшейся под горячей рукой заносчивой девчонки, решившей позволить себе мне не поверить. Посмевшей ударить насмешкой, на приоткрывшегося в своей искренности меня. И я испытаю определенное удовлетворение, зная, что она где-то расплачивается за то, что не прислушалась ко мне, когда я прав. * Вот так потекла моя новая жизнь в Лютном переулке. По старой привычке, вставая чуть свет, и размявшись, я отправлялся на утреннюю пробежку. Первое время очень хотелось встретиться лично с Поттером, и навалять тому основательно, мне, привыкшему во время активной подготовки к матчам пробегать по 4-5 километров, хрупкое тело казалось старческой, неподготовленной развалиной, помимо одышки, страдающей ревматизмом. Никакой растяжки, никакой мышечной массы не было в помине. Худющее, хилое ничтожество, таким рохлей было даже стыдно появляться на улице, куда там девчонки? Все, что оставалось делать — употреблять снадобье, усиленно питаться и заниматься спортом. Вернувшись, я наскоро перекусывал белковой пищей, благо я при личной встрече подробно растолковал Тимми, опрятному, добропорядочному домовику этой язвы свои вкусовые предпочтения. Эльф, в отличие от хозяйки, спокойный и уравновешенный, любезный и симпатичный, располагал к себе с первого раза. Мы сразу нашли общий язык, и впредь, он называл меня, почему-то, хозяин Гарри. Он то и поведал мне о непростой судьбе мисс Стюарт, потерявшей в детстве мать, и буквально год назад, — отца, скончавшегося в Мунго от некой болезни, мучавшей его долгие годы. И дочь его всю жизнь знала, что рано или поздно день икс наступит, и она останется совсем одна. Так же Тимми мне сообщил о том, какая она замечательная хозяйка, добрая и ласковая, мастерица на все руки, и в дни, когда Тимми болел, Элизабет подменяла его на кухне, готовя еду. И никто не заметил разницы, что в волшебном мире являлось высшей похвалой для повара. Активная реклама этой Стюарт не могла не вызвать подозрения с моей стороны, и однажды я прямо спросил в лоб: почему ты мне это рассказываешь? — Мы эльфы, многое чувствуем, и многое понимаем, — спокойно ответил Тимми. — У нас своя магия, свои инстинкты, и своя особая связь с хозяйкой. А сейчас, мои чувства говорят мне, — Тимми! Судьба хозяйки, в ближайшем будущем, зависит от Гарри Поттера. Я лишь пожал плечами на это откровение. Как будто я сам этого не знал. Но эльф явно не успокоился, ухватив меня за руку. — Послушайте, хозяин Гарри, вы не смотрите, что хозяйка Лиз такая строгая. У нее в душе много боли, много боли поверьте, и не осуждайте. Простите хозяин Поттер, не оставляйте юную госпожу в беде, Тимми молит вас об этом! — Если случится такая ситуация, Тимми, сделаю все, что в моих силах, — тяжко вздохнув, успокоил домовика. Не столько жалко эту «Лиззи», — передразнил эльфа, сколько самого Тимми, доброе, славное существо, рискующее остаться в одиночестве. Тем временем, тренировки с Мастером набирали свои обороты. Гарфилд заставлял платить меня только дважды в неделю, при этом требуя моей явки ежедневно. О, сколько боли от сломанных, и наскоро залеченных рук, ключиц и ребер испытанно за это время! Но, благодаря страданиям, мои способности прогрессировали по нарастающей. Мой разум поражался мастерству учителя, жгуче желал достигнуть подобного, а затем превзойти. Запыленный круглый зал стал моим вторым домом, после уютного номера в гостиной мисс Стюарт, с которой у нас по-прежнему оставался напряженный, вооруженный нейтралитет. К счастью, все свои уличные явки, тренировки, и просто вечерние одиночные прогулки я мог проводить безбоязненно. Мастер научил нескольким несложным, но необходимым чарам, и теперь, временно я щеголял без очков, с прикрытым шрамом и коротко стриженной, светло-русой шевелюрой. Тихие, безмолвные вечера, отходя от дневной жары, протекали зачастую либо в ресторане гостиной, за дальним угловым столиком, либо в кафе Фортескью, или в прогулках по стынущим улочкам магического Лондона. Спустя некоторое время, войдя в некую стабильную колею, немного адаптировавшись и почувствовав отличия нового существования, я психологически свыкся с новой судьбой, новой сущностью, одновременно все больше осознавая реальность угрозы. Рано или поздно, Эйвери окажется на первом этаже, сядет в ресторанчике, закажет себе обед или ужин, а к нему на колени подсядет мурлычущая в своей узколобости, Элизабет. И невинно поинтересуется, чем на самом деле сейчас занимается Пожиратель? Все больше и больше, загнанными, уставшими вечерами приходило понимание нешуточной угрозы и смертельной опасности. Вооруженная группировка из наиболее древнейших темно-магических родов, во главе с величайшим темным магом современности, искренне и открыто желала смерти Избранному. Приходило шокирующее понимание того, что только благодаря политическому укрытию Дамблдора, страже Ордена Феникса, и Чарам Надзора на доме Петуньи, юного оболтуса избавили от участи «мешок на голову, и к леску, в багажнике». Поневоле, я проводил параллели со своим старым миром, соединял некоторые связные ниточки, и все больше осознавал сокрушительную угрозу, сгущающуюся над головой. Существует организованная террористическая группировка, явно поддерживаемая влиятельными политиками и родами. Эти бандиты убили моих родителей. Дети этих бандитов каждый день учатся со мной в стенах одной школы, угрожают, докладывают кому надо о каждом моем движении. Они, — сами именуют себя моими врагами, и ждут верного часа, малейшего шанса выслужиться перед старшим. Перед Волан-де-Мортом. Это реальная война. Внезапно захотелось очутиться на площади Гримо 12, в надежной скорлупе, под куполом множества защитных и маскирующих чар, рядом с друзьями и крестным, вместе с сильными, взрослыми, обороноспособными магами. Как Поттер мог настолько недооценивать нависший над ним дамоклов меч? И его ещё терпели, хвалили за отвагу, и никто, в порыве раздражения не бахнул юного шкета по затылку, и не наорал, мол, очнись, идет война, вокруг враги! Воистину — безудержная храбрость — недостаток информированности. Но, нужно жить дальше, сражаться и бороться, искать могущество, и верить в лучшее. Только так, я смогу не сделать напрасным полученный даром второй шанс. Я не потрачу его за серой жизнью, или спрятавшись за чью-то мантию. Можно сейчас даже тупо взять, и свалить, на дорогую родину, там как раз сейчас славные девяностые. Или куда-нибудь в теплые страны, благо галеонов на счетах хватит до конца безбедной жизни. Но будет ли это мой путь? * — Какова твоя цель при внезапном столкновении с врагом? — резко спросил Александр, мерно шагающий из стороны в сторону, пока я судорожно собирал обрывки мыслей после очередной ментальной атаки. — М-м… сразится и победить? — ляпнул, не подумав. Губы мастера тут же поджались. — Нет, Поттер, — едко возразил Александр, — твоя первоочередная цель, ввести противника в замешательство, а затем, моментально улизнуть. Легилименс! Но полтора месяца тренировок не прошли даром. Все мысли улетучились из головы, в черепной коробке образовалась вакуумная, звенящая тишина, являющаяся барьером для интервента. Мембрана дрожала, но держалась, благодаря моим нешуточным волевым усилиям. — А теперь, вот это свое состояние выведи вовне, пусть оно станет незримой коркой твоего разума! Пришлось напрячься ещё сильнее, и как бы вытолкнул эту защиту, задержав аж на кончике лезвия своей умственной деятельности. Теперь, теоретически, появилась уникальная возможность действовать, и оставаться нечитаемым. — Вышло? Я с усилием кивнул. Безжалостно прозвучало: — Действуем! «Секо!» — почему-то у меня стало традицией бросать, невербально, первым именно это заклятие. В этом виделся какой-то особенный, индивидуально сформировавшийся стиль. Мы сошлись в яростной схватке. Держать мыслеблок в подобной ситуации становилось ещё труднее, но с опытом и практикой, подобное состояние мозга переходит в пассивный режим, не требуя непосредственного участия волшебника. «Тут как с магловским велосипедом, один раз научишься, на всю жизнь запомнишь» — повторял учитель. Сейчас, у меня выходило намного лучше, чем раньше. Хотя мысли при таком умственном усилии считывать все равно нереально. Имея зачаточные навыки в легилименции, которых явно ещё не хватало на полноценную схватку, я все же изредка пытался прошибать несокрушимую оборону Гарфилда. Благо, опыт в этом у меня имелся. Несколько тренировочных боев Александр намеренно мысленные заклятия «выкрикивал» вовне. Подобные чары, с трудом, но считывались. Видеть мысли врага и вправду, — сокрушительное преимущество. На самые разнообразные атаки находился ответ, и впервые, именно в тот день я не пропустил ни одного чистого удара по себе. «Вот это — твой будущий ориентир. Тот результат, которого я от тебя жду». Нынче бой проходил взаправду, и мне приходилось лишь по внешним, косвенным признакам угадывать мотивы и намерения оппонента. Уже давным-давно наши схватки с Гарфилдом перетекли на невербальный уровень, ставший реальностью после двух недель усиленных медитаций. Почему эта практика, позволяющая столь сильно повысить контроль над сознанием, не преподавалась в Хогвартсе, — ума не приложу. Сколько проблем исчезает, насколько легче осваивается программа и новые заклинания при принятии подобного решения. А раскачка магического ядра? Это, блин, курам на смех, элементарное действие, и о нем — ни слова на занятиях. По личной рекомендации учителя, я каждую пятницу, перед выходными, до упора вызываю Патронуса, и поддерживаю в активном, дееспособном телесном состоянии. Как выяснилось, это довольно быстро способствует истощению. Затем, когда выполнить столь энергоемкую магию становиться невозможно, следует «Люмос максима», с закрытыми глазами, до тех пор, пока свет сам собой не погаснет. К сожалению, подобное бесследно не проходило, и оставшийся вечер пятницы, плюс первую половину субботы, приходилось довольствоваться жизнью обычного магла. Впрочем, чаще чем раз в неделю, Гарфилд и не советовал проворачивать сие действие, дабы не прерывать занятия, и не оставлять себя уязвимым на долгий срок. А результат не заставил себя ждать. Вскоре после второй подобной разрядки, я ощутил, как заклинания, творимые мной, незаметно и без усилий становятся мощнее. Чем чаще я опустошал себя и восстанавливался, тем явственнее и насыщенней проявлялась во мне магия. Казалось, ты выпускал из себя дряхлый, мутный раствор, и заполнял себя новой, кристально чистой субстанцией. «Инкарцео!», «Редукто!», «Импедимента!» — посылал я разряд за разрядом в размазанную дымку, окутывающую место нахождения учителя. Заклинание дезориентирующего тумана, аналог которого сейчас окружал и меня, позволяло довольно успешно лишать ориентиров противника. Последнее заклятие замедления рассчитано не столько на попадание в учителя, сколько на широкую область действия, ради замедления происходящих там магических и физических процессов. Есть два способа получить преимущество в движении — ускорить себя, или замедлить мир вокруг врага. И поскольку предложенные зелья авроров для повышения реакции отвергались, из-за развивающего напитка, то техникой замедления противника пришлось овладеть в совершенстве. Но сколько бы то ни было серьезного преимущества, я не ощутил. Дрался я все-таки с мастером, и пока что, ни один бой, как я не старался, не выходил за рамки проверки моих, стремительно растущих, возможностей. Касаемо зелий, — все вышло до банального просто. По словам Гарфилда, слепой, может, и не заметит, как я меняюсь не по дням, а по часам. А наставник боевой магии с многолетним стажем, увидел результаты практически сразу. Если в первую нашу встречу моя макушка едва доставала до его плеча, то сейчас, находясь напротив, наши взгляды соприкасались на одном уровне. Пришлось поговорить начистоту, и рассказать о походе в лавку зельевара. Учитель пожал плечами, лишь упрекнул меня в желании быстрее вырасти. Он также оказался знаком с Робертом, частенько пользовался его услугами, и имел краткий список необходимых любому мракоборцу зелий, коим поделился и со мной. К слову, перемены заметил не он один. Все чаще я замечал на себе косые взгляды мисс Стюарт, особенно после возвращения с летнего двухнедельного отпуска, устроенного милашкой Эйвери. Судя по её довольному, лишенному следов пыток личику, она меня не сдала, и, следовательно, я в относительной безопасности. Это же личико удивленно вытянулось, отметив мои новые метаморфозы. Три дня юная леди ходила вокруг да около, а затем, не выдержав, прямо спросила: что со мной происходит? И получив в ответ пространные рассуждения о переходном возрасте, стремительном развитии подростков, и растущую луну раздраженно удалилась. Тем временем дуэль развивалась стремительнейшим образом. Вовремя среагировав на старую уловку учителя сделать поверхность скользкой, будто лед, я выстрелил несколькими разрывными в маячивший напротив силуэт. Энергия заклинаний неожиданно оказалась неким образом втянутой в пространство, а перед мастером возникла полутораметровая снежная сфера, вращающаяся вокруг оси, и одновременно прикрывающая заклинателя неким неизвестным щитом. Я внутренне обрадовался, понимая, раз учитель продемонстрировал новое заклинание, следовательно, оно пополнит мою копилку знаний. Несмотря даже на травматические последствия, зачастую сопровождавшиеся чудовищной болью и постоянными травмами, спутницами бесценного свежего опыта. Сфера внезапно засветилась ярче, и, солнечно замерцав, выстрелила в мою сторону неким ярко насыщенным ледяным зарядом, смертоносным сгустком просвистевшим рядом. Раздался оглушительный взрыв, несмотря на щиты, тряхнуло, а в эпицентре осталась глубокая, покрытая коркой льда воронка. Я принялся, постоянно перемещаясь, обстреливать неизведанное нечто всеми известными мне чарами. «Импедимента!» — сфера слегка замедлила вращение, но лишь на миг, а затем, став ещё быстрее, ответила ледяным снарядом. «Секо!», «Бомбарда!», «Рефлекто!». Режущее кануло в пустоту, лишь вновь ускорив ответившую парой зарядов сферу. Бомбарда поглотилась полностью, и даже Рефлекто оказалось неспособным обратить ледяной удар вспять. Минутой позже, мысленно хлопнув себя по лбу, вспомнил, что Рефлекто используют для отражения исключительно магических проявлений, в то время как ледяной выстрел, является, по сути, физическим последствием. «Фините Инкантатем!» — не действует! Паника начала пробираться в подкорку, я мысленно подбирал действующий, среди роящихся в голове мыслей, вариант. Против меня невероятное, сильнейшее колдовство, выходящее за пределы обычной магии, явно из личного арсенала мастера. Откровенно ледяное. Попробовать огонь? Логично. «Инсендио!» — мощная, ревущая струя жаркого пламени вырвалась из кончика палочки, окатив собой гадкую, настырную сферу, и сопровождающую её защиту. И в этот момент, казалось, ледяное заклинание по-настоящему сошло с ума. Исторгнув в ответ несметное число снарядов, сфера выросла до трехметрового объема, а окружавшие Гарфилда щиты заискрились от переполняющей их энергии. Заклинание поглощает всю магическую энергию атак врага! Конденсирует её, деформирует в эти холодные бомбы, и отправляет «подарочки» в ответ. Следовательно, чем больше пытаешься с ней бороться, тем только глубже себя вгоняешь! А последнее пламя подарило целую прорву магии для учительского конструкта! Я буквально заметался в панике, постоянно перемещаясь, не желая больше бороться. Всё мое желание — получить как можно меньше болезненных травм от сегодняшней тренировки, и верить в благополучный исход. Я бросался и влево, и вправо, прыгал словно угорелый, падал и кувыркался, пропуская снаряды над головой. И не заметил мига, когда ноги угодили в одну из оставленных взрывами воронок, покрытых ледяной коркой. Ноги сковало адским, всепожирающим холодом. Нижние конечности моментально и бесповоротно атрофировались, и, потеряв чувствительность, примерзли к полу, окоченев в неподвижности. Ещё чуть-чуть, и сознание померкнет. Из последних сил сосредоточившись, я выставил немного улучшенное Протего, отражая добивающие всполохи. И тут мастер, став в один момент видимым, изящным, ловким движением толкнул эту треклятую сферу в мою сторону. Громадное вращающееся колдовство, вспыхивающее ледяным штормом, плыло на застывшего в отчаянной обороне, многострадального ученика, а щиты, до этого момента обволакивавшие мага, стали сжиматься надо мной, с легкостью попирая отчаянно поддерживаемую оборону. «Не справлюсь», — отчетливо понял я. И тут — схлынуло. Казалось, из адской машины выпустили воздух, она замедлила свой ход, а затем испарилась. Холод отпустил мои ноги, тут же сжавшиеся в чудовищной судороге, вывернувшей меня наизнанку. Лишь своевременное целительское вмешательство Гарфилда, помешало мне забиться в болевых конвульсиях. — Мое личное изобретение! — гордо вздернув подбородок, непривычно для себя похвалился Александр. — Угу, приятно было познакомиться, — проворчало избитое тело, потирая нестерпимо ноющие отогреваемые ноги. — Как ты заметил, — не обратив внимания на мои страдания, как ни в чем не бывало, продолжил мастер, — сфера абсорбировала творимые тобой чары, трансформировала их, и отправляла в ответ. Ну, а затем, ты, не раскусив моментально, в чем дело, перенасытил её, превратив из просто опасной магии в машину смерти. — То-то каждый день я перед сном бросаю парочку ледяных высших. — У этого конструкта есть пара минусов, — ответный снаряд летит в точку выплеска энергии, туда, где стоял волшебник в момент сотворения заклинания. Следовательно, ты некоторое время, разумно сохранив подвижность, уклонялся от опасности. Конечно, можно сделать их самонаводящимися, но тогда под нож отправлялись сюрпризы. От снарядов, создав коллективную защиту группе магов, ещё можно оборониться, но разбросанные по диспозиции противника, не обнаружимые в жарком бою ловушки, бесценны. — Поражаюсь вашему мастерству, учитель, — немного лести не помешает. Глядишь, и раздобрится на подобный разбор. — К тому же, я позволил тебе снисходительно увидеть свое творение. В настоящем бою, прямо перед сферой нагоняешь тумана, или, если хватит силенок, поддерживаешь иллюзию, и тогда твои враги сами выроют себе могилу. Я поразился. Чары действительно великолепны. — Как вы подобное смогли сотворить?! — Не один год, мой юный ученик. И знай, стать великим магом невозможно без личных сюрпризов, собственных, лелеянных наработок. Поэтому, я ожидаю от тебя качественного изучения рун и нумерологии в школе, в этом году. Я доступно выражаюсь? Мне ничего не оставалось, как уныло кивнуть. — Не хнычь тут мне, это необходимо, полезно, и безумно интересно для опытного и просвещенного чародея! — Но сколько пота и крови до этого вашего «просвещенного»! — А такова жизнь. Ты ещё не скоро сможешь сотворить подобное, но все равно, смотри внимательно… — я жадно уставился на демонстрируемое мастером объяснение. Спустя два с лишним часа, уставший и взмокший, я, буквально плывя в усталом дурмане, ввалился в гостиную мисс Стюарт. Сегодня, в отличие от большинства жарких августовских дней, народу прибавилось. Разношерстая толпа заняла несколько столиков, а за одним из них, в самом центре находилось четыре особы, макушки двух из них сияли огненно рыжим оттенком. Близнецы Уизли, сидели за столиком, властно приобнимая гриффиндорок седьмого курса — Анжелину Джонсон и Алисию Спиннет. И, несмотря на маскировку, один из злополучных близнецов, радостно улыбаясь, махал мне навстречу рукой.