Новая сила

Выскользнуть удалось лишь за полчаса до назначенного срока. Весь взмыленный и запыхавшийся, наспех переодетый в удобную, специально для подобных случаев мантию, я стоял, и хапал ртом свежий, прохладный воздух. Даже выпить пришлось, когда весь факультет в полном составе подносит главному герою чашу с пивом — отказывать негоже. Что-что, а адекватные отношения с одногрупниками до конца учебы, да и после, неописуемо важны. Я потянулся, разминая затекшие конечности, и вздохнул, собираясь с мыслями. Прогулка предстояла не из легких. — Решил уйти без меня? — раздался позади гневный девичий голос. — Вовсе нет, — не оборачиваясь, соврал я, — жду тебя здесь. Ты же их видела там, еле вывернулся. — Да уж, стадо в своем проявлении, — с отвращением сказала Гермиона, поравнявшись со мной. — Да брось, дай людям расслабиться. — Какой расслабиться? Гарри, взгляни на них, они же стадо! Тупое, надирающееся быдло! Я бы сказала МакГоннагал, но тогда меня весь факультет затравит. Жаль, что реальных рычагов власти и наказания старостам не предоставили. — И слава Богу, — бормочу под нос, кутаясь в мантию. — Пить, что б ты знал, не только бессмысленно, но и глупо. Я тебе могу такого рассказать про необратимое разрушение мозговых клеток… — Забей, — прервал разошедшуюся зубрилу, — подрастешь, поймешь. — Тоже мне, взрослый нашелся, — фыркнула Грэйнджер, — не хочу я такого понимать. — Подумай лучше о том, что нам предстоит, — хмуро обрываю, и двигаюсь в Хогсмид. Весь оставшийся путь прошел в молчании. Таверна «Три метлы» встретила нас мрачным гнетом, и монотонным скрипом вывески на несмазанных петлях. Незапертая входная дверь похлопывала под дуновеньями ветра: бух-бух. Поднялся сильный ветер, обрывки кустарника и частицы мусор неслись по мостовой, заставляя кутаться плотнее. — Ты знаешь, что делать и куда идти, — не терпящим возражения тона, даю от ворот поворот Гермионе. — Я… — Ты знаешь. Помнишь уговор? Девушка покорно кивнула и, бросив на меня последний, взволнованный взгляд, скрылась за углом. — Ну что ж… ни пуха! — взбодрил я сам себя, и решительно толкнул дверь. Внутри пустота. Ни одного посетителя, хоть шаром покати. Пустующие столы, с забытыми яствами и недопитым много где пивом. Солнце кривыми лучами освещало комнату из-под старомодных портьер. Короткий смешок раздался в пустоте подобно грому. Мадам Розмерта. Хозяйка гостиницы сидела за прилавком, и постукивала себя ложкой по лбу. Ритмично. Синхронно. О нет, только бы не… — Вас ожидают, — подняв пустой взгляд, сказала хозяйка. Явный Империус налицо. — Второй этаж, третья комната слева. Последовав совету, я буквально грудью уперся в громилу угрожающего вида. Огромный черноволосый мужик в костюме, мазнув взглядом по шраму, резко вытащил какой-то артефакт: черный, потрескавшийся кристалл, и провел им надо мной. — Это он, — бросил наемник себе за спину. — Пропускай, — ответил похожий, как две капли воды напарник. И уже ко мне: — Проходи. И даже с намеком на вежливость приоткрыл дверь. Комнатка, в которую я попал, несмотря на всестороннюю магическую защиту, была запыленной, захламленной и явно нежилой. Ветхие обои лоскутами свисали с обтрепанных стен, плотно зашторенное, но явно заколоченное окно, и старинная люстра, не издававшая и капли света. Вместо этого, среди комнаты на столе пылала единственная одинокая свеча, издавая тусклое мерцающее сияние. А за столом, положив подбородок на ладони, сидел тот, кого я меньше всего ожидал увидеть. Его внимательные глаза с подленьким прищуром осматривали меня, властно и оценивающе. Вот и свиделись. — Рад приветствовать вас здесь, мистер Поттер, присаживайтесь — прервал молчание таинственный торговец раритетными палочками Грабодрогг. — Или как мне стоит вас величать? — Не стоит формальностей, — буркнул в ответ я, садясь, — я получил ваше послание. — О да-а, — протянул насмешливо гоблин. — Простите за грубость, но мы должны были убедиться, что наше предложение будет принято. — Предложение? До этих пор я слышал исключительно угрозы. — Ну-у, не стоит так. Я лично настроен на конструктивное сотрудничество, дружеское и взаимовыгодное. Но, заранее попрошу прощения, меня вынудили продемонстрировать всю серьезность наших намерений. Сразу после этих слов мое дыхание прекратилось. В грудь словно воткнули раскаленный утюг, я попытался пошевелить рукой или губами… и не смог. Мир покрылся пеленой, голова закружилась, тело неотвратимо коченело. Я рухнул беспомощным кулем на пыльный пол, и буквально ощутил, как все мое естество покидает бренное тело. Реальность улетала куда-то наверх, в бесконечный светящийся тоннель… а я ничего не могу предпринять… Конец — вот он, так близок. Только руку протяни. Руку… — Эй, очнитесь, мистер Поттер! — как сквозь воду донесся до меня отдаленный голос. Кто-то активно хлестал меня по щекам. По лицу что-то стекало, то ли слезы, то ли кровь. Грудь просто взорвало чудовищным кашлем. Я приподнялся и прочистил глаза. Один из безликих охранников, который хлестал мое лицо, молча поднялся и покинул помещение. — Итак, начнем сначала, — безмятежно, как ни в чем не бывало начал гоблин. Осоловевшим взглядом глядя по сторонам я, как смог приподнялся на руках и взгромоздил непослушное тело на стул. Дыхание сбилось, сердце колотилось в бешеном ритме, организм находился в глубочайшем шоке от пребывания за волосок от смерти. — Вам полегчало? — участливо наклонился Грабодрогг. — Быть может, воды? Я отрицательно покачал головой. — Вы уж извините за такой нетеплый прием, но сами понимаете… необходимость раз и навсегда доказать наши возможности вынудила пойти на этот неприятный шаг. В будущем, если вы поведете себя разумно, мы будем общаться исключительно в приятном и взаимовыгодном ключе. — Внимательно слушаю, — разлепив веки прохрипел я. Грабодрогг довольно кивнул, а затем открыл ящик стола и вытащил на свет запыленную бутылку и пару стаканов. Плеснув в каждый по два пальца, ловким щелчком подтолкнул бокал ко мне. Я пригубил душистый напиток. Чудесный виски. Но ротовую полость нещадно запекло, с непривычки. — Итак, начнем. Я думаю, вы, несмотря на недавнее появление здесь наслышаны о бесчисленном множестве восстаний гоблинов, насколько кровавых и беспощадных, настолько же и бессмысленных. Наша раса, так уж сложилось, многие века потратила напрасно, воюя против людей, и терпела многочисленные сокрушительные поражения. В результате гоблины оказались практически бесправными сторожевыми псами денежек чародеев. И пришло время это изменить. Я все ещё недоумевал. — И причем здесь я? — Вы, мистер Поттер, а точнее тот, кто вы есть внутри, необходимы нам для успешной борьбы со сложившимся положением вещей. Ошибки предыдущих войн учтены, мы не станем ломиться во входные двери, ломая кости при столкновении, и вновь сокрушительно проиграть. — Почему я? — Аналитики посчитали тенденции мирового прогресса, и пришли к выводу, что именно в будущем люди станут более терпимыми и толерантными. Уже сейчас проводятся акции против расизма, антисемитизма. Как выяснилось, лет через двадцать-тридцать гоблины уже смогли бы обратиться к людям за поддержкой. — Так в чем проблема? — Маги — не люди. Точнее, люди, — мягко улыбнулся гоблин, — но их закостенелость, консервативность и страх перед неизвестным всегда оставляли тщетными попытки гоблинов пойти на переговоры. Для них существует Договор Победителей, и точка. Во веки веков. Они даже не осознают, что поддерживая победоносную бумаженцию многовековой давности сами препятствуют своему развитию. — И вы рассчитываете, что я смогу что-то изменить? Помочь вам? — Ну, во-первых, у вас нет выбора. Работать с нами вам все равно придется, в первую очередь это вопрос жизни и смерти. Другая сторона медали заключается в том, что вы можете вдохновиться, и привести этот мир к лучшему будущему, как для прогрессивных волшебников, так и для угнетенных магических рас. — То есть, правильно ли я понял? — не смог сдержать я едкой ухмылки. — Вы подослали убийц к Гарри Поттеру, каким-то немыслимым образом выдернули душу погибшего из будущего, из-за прогрессивных взглядов? И никого не нашлось понимающего? Совсем-совсем? — Вы просто не осознаете, — сурово нахмурился Грабодрогг. — Среди магического общества, из тех, кто имеет реальное влияние, нет НИКОГО сочувствующего гоблинам. В конце концов, мы — иная раса. Стали бы вы агентом инопланетян, планирующих вторжение на Землю? — Так все же вторжение? — В том-то и дело, что нет. Взаимовыгодное, приближенное к равноправному сотрудничество. Не хотим мы больше быть замками на сейфах или счетоводами. Вы видели хоть одного гоблина за пределами Гринготса? Я покачал головой: действительно, ни одного представителя расы гоблинов в Косом переулке, за исключением Гринготса не наблюдалось. Ни в Лютном, ни в Хогсмиде, ни одного случая праздношатающегося гоблина. — Совсем дела плохи? Не могу поверить, что ни один волшебник, ни разу даже не задумался о подобном. — Я понимаю, вам, прогрессивному человеку из будущего, кажутся странными предрассудки поросшего мхом магического мира, часть которых, причем большая, от вас скрыта. Но, поверьте мне, все попытки навести контакты с влиятельными людьми, кончались плохо: очередным жестким отказом, или новыми санкциями. Очень забавляло поведение гоблина, считающего меня каким-то прогрессивным мыслителем. Никакого сочувствия к этой маленькой озлобленной расе в душе не возникало. — О, сколько было попыток навести мосты. Причем последняя из них, обернулась скандалом, и едва ли не катастрофой. Казалось бы, кто уж лучше? Известный историк, профессор и, по отзывам просто хорошая старушка — Батильда Бэгшот подняла прямо-таки бучу после нашей попытки заполучить союзника в её лице. Как выразилась: прямо на её глазах проходит интерлюдия к новому восстанию, хотя кто как не она, зная все исторические нюансы должна сочувствовать гоблинам. Возможно, вы о ней слышали: она написала большинство учебников для Хогвартса. — И что вы с ней сделали? — мрачно поинтересовался я — Только обезопасили себя с этой стороны, — растянул губы в неживой улыбке Грабодрогг. Цинизма им не отнять. Все такие прям бедненькие, забитые, посаженные на цепь магами-самодурами, а как потребовалось — быстро упокоили бедную старушку. Таким палец в рот не клади — руку отгрызут. — Ну, хорошо, — понимающе кивнул я, — вы действительно заслуживаете большего и, возможно у нас что-то и выгорит. Но почему просто не подождать эти двадцать-тридцать лет, а затем начать продвигать реформы? И так ожидали два столетия. Почему сейчас? — Я уже упоминал закостенелость магического общества. Гринготс уже начал использовать вычислительные машины, а министерские писаки все ещё пользуются перьями. Не факт, что и через сто лет они прислушаются к нашему мнению. А жизнь-то вон она, за окном. Но главной причиной и краеугольным камнем возник из небытия Темный Лорд. Близится война, и по нашим источникам: он действительно восстал. А, как известно, самые успешные перевороты осуществляются на фоне войны. И победа Темного Лорда гоблинам категорически не по нутру, ибо станет ещё хуже. Закидоны чистокровности и исключительности человеческой расы самые опасные. Нет ничего ужаснее победы сил Лорда в данном случае. Это и вынудило нас действовать. Плоды победы так называемых «Сил Света» мы уже успели вкусить. Пятнадцать лет — ничего нового. Темный Лорд все только усугубит, у моей расы нет союзников в этой войне. Здесь не из чего выбрать. Мы — третья сторона. — Так может, стоит выбрать меньшее, из всех зол? — В точку, — твердо сказал гоблин. — И меньшее из трех зол – вы, мистер Поттер. — Спасибо за комплимент, — удрученно буркнул я. — И какую роль вы мне отводите? — Самую главную. И при должном рвении в накладе не останетесь. Очень заманчиво. Вот только бы не закончить в пруду с такими обещаниями. — А можно поподробнее? — невинно интересуюсь. — Безусловно. По нашим данным, открытая фаза войны наступит не раньше, чем через два-три года. За это время должно произойти много чего. Во-первых, вы, мистер Поттер, заявитесь в Гринготс и Министерство, потребовав вернуть, причем ваше по праву звание Главы Рода Поттер. Поверьте, оно многого стоит, и некоторые из ваших нынешних «союзничков» по головке не погладят, за такое-то рвение. Чистокровный род имеет один голос в Визенгамоте, это хорошо известно. Но вот древнейший и именитый род Поттеров имеет право на трех представителей, а в случае отсутствия оных все три голоса фокусируются в руках Главы Рода. То бишь ваших. Аналогичное преимущество и в Палате Лордов. — Значит, вы хотите, что бы ученик школы представлял ваши интересы в магическом мире? — Не ученик, а Лорд. И возраст не имеет значения, в отсутствии альтернативных кандидатов. Магия вас примет, и точка. Это навело меня на странную мысль. — А можно ли являться Лордом одновременно двух родов? Например, Поттер и Блэк, ведь последние, насколько я понял, тоже владеют множеством голосов. — Теоретически да. Если вы, являясь Лордом получите по наследству бесхозный род, а подобное, уверяю, случается крайне редко, то до самой смерти обе родословных окажутся под одним крылом, пока не разделятся среди наследников, а далее снова пойдут две разных линии: Поттеры и Блэки. А что, неужели… Глаза гоблина пораженно расширились. Он быстро спросил: — Неужели вы наследник рода Блэк? Завещание? .. Я неопределенно пожал плечами, и ругнул свое любопытство. Не стоило, ох не стоило. Тем временем Грабодрогг бахнул по колокольчику, и горячо зашептал на ухо возникшему из-под земли гоблину, как две капли воды похожему на собеседника. — Мы проверим наличие завещания Сириуса, — потер руки Грабодрогг, — и если вы оказались правы… — То что? — А неизвестно… шесть голосов, — пораженно шептал гоблин. — За всю историю, вроде только трижды или четырежды подобное влияние сосредотачивалось в руках у одного Главы. — И вряд ли он долго жил, — не преминул отметить я. — Не волнуйтесь, мистер Поттер. При вашем сотрудничестве, и с той поддержкой, которую мы вам окажем, вы ни в чем не будете нуждаться. Обучение, охрана, финансирование. Все, что потребуется ради успеха операции. Да и не будет у вас шести голосов, эх, мечты-мечты. Максимум четыре, и то нескоро. — А отчего? — Вы, конечно сможете владеть всем имуществом Блэков, распоряжаться недвижимостью, средствами и тому подобное… Это все завещал вам ваш крестный. Если завещание подтвердится. Но магия Рода — тонкая материя. Вы не сможете стать главой, не связав кровных уз с живым представителем семейства Блэк, а их, насколько я знаю, осталось всего двое. Нарцисса Малфой и Беллатрисса Лестрендж, обе в девичестве Блэк. — Значит, желай я вдруг стать лордом Блэк… — Верно. Единственный вариант, женить на себе любую из этих женщин. — М-да, уж… — пробормотал я себе под нос. — Этот вариант мы рассматривать не будем. Гоблин пожал плечами, мол, ему-то что? После чего открыл ящик стола, порылся немного и протянул три крохотных бутылочки. — Одну выпейте сейчас, — не признающим возражения тоном приказал Грабодрогг. Я пожал плечами: выбора нет. Желай они смерти — сейчас бы мое тело удобряло землю. — Зелье выработает у вас иммунитет к сыворотке правды, и усилит щиты сознания. Невосприимчивость к Империусу. Срок существования антител Веритасеруму примерно полтора-два месяца. — Как называется это чудо? — уважительно пробормотал я. — Зелье «шпион». Официальной классификации не существует. Побочный эффект, правда, вы не сможете изымать воспоминания из своей головы, добровольно или по принуждению. Но, в нашем случае, это даже к лучшему. — Действительно. Я ведь много чего могу рассказать… — Даже не пытайтесь, — холодно возразил Грабодрогг. — Во-первых, вы не сможете, ибо прямо сейчас принесете Непреложный Обет, о неразглашении. Во-вторых — зелье. В-третьих — привязка души. Ещё одна причина такого кропотливого предприятия — вызова, и тому подобное — контроль. Из древних рукописей следует, что именно контроль над душой изначально помог бы обрести полную власть над человеком, кем бы он ни был. Ни один волшебник, никогда не станет сотрудничать с нами. Да и нам не подходит абы кто. Но агент, в теле Героя Магического мира, это сильно. И полностью контролируемый, не буду скрывать… Есть множество рычажков давления, мистер Поттер, и мне не верится в ваше желание жертвовать также наскоро приобретенными, но все же друзьями ради обычной жизни школьника, которая сложилась бы в наше отсутствие. Это помимо угрозы лично вам. Но плюсы в нашей ситуации перекрывают все: — Подумайте: глава Рода Поттер. Лорд Поттер. Обычные чистокровные волшебники обязаны приветствовать вас поклоном при встрече. Любое финансирование. Власть. Влияние. А все, что от вас требуется — восстановить справедливость. Ох и не нравится мне все это. Но выбора нет. — Неужели четырех голосов достаточно? Не верю, что на многое способен повлиять пусть именитый, но все же единственный Род? — Для глобальных перемен недостаточно, вы правы, — согласился Грабодрогг, —, но вот бойкотировать неприятные нам законы, вкупе с нашим голосом, вполне реально. Подумать только! Один несовершеннолетний пацан может владеть четырьмя баллами, в то время как ЦЕЛАЯ РАСА гоблинов располагает лишь одним представителем, — крючковатые когти гоблина затряслись от переливающейся через край злобы. — А второй вариант? Ну, первый через органы власти, а если мои изменения не поддержат? — разбираться, так до конца. — Второй вариант заключается в следующем: в случае неудачи проведения реформ мирным путем запускается план Б. Он подразумевает, что вы, мистер Поттер, после должной подготовки и тренировок займете место нового Темного Лорда, подорвете существующий порядок вещей, и добьетесь поставленных целей… иными методами. — Во-от оно как, новый темный лорд значит. Звучит, — протянул я. — Довольно неплохо, правда? — заманчиво улыбнулся гоблин. — Именно поэтому у вас начнутся усиленные занятия в школе с одним из наших агентов. Насколько я помню Выручай-комната — подходящее место для такого рода занятий. — И кто же ваш тайный агент? Гоблин умолк. Затем пригубил виски, причмокнул с удовольствием губами и выдал: — Северус Снейп, конечно же. Ну и ещё несколько. У меня отвисла челюсть. Будто прикипев к стулу, я сидел, и расширившимися глазами неверующе взирал на Грабодрога. — Но, как? — Северус является нашим давним партнером. Как, по-вашему, можно безукоризненно играть среди двух величайших легилиментов Британии, и не подставиться? Исключительно благодаря конкретно этому зелью, — гоблин постучал по колбочкам. — Северус никогда не был ярым сторонником Дамблдора, а особенно, не хотел оставаться с ним в одной лодке после смерти матери Поттера, Лили Эванс. Вы знали о его любви к ней? Я отрицательно помотал головой. Хоть какие-то секреты нужно оставить при себе. Хотя бы относительное знание канона. — Но затем мы нашли его: бедный молодой зельевар, ненавидящий себя и свою жизнь. Заблудившийся, не знающий где правда, а где ложь молодой мужчина слепо следовал приказам директора в надежде, что поступает правильно. Мы научили его считаться с собственной выгодой, делать то, что нужно ему самому. Научили жить своей головой, а не марионеткой одного из великих. Ну и заплатили, естественно, — гоблин довольно откинулся. — И в чем же заключается его основная задача? — Нюансы довольно многочисленны и ситуативные, но в случае войны, в первую очередь Северус бьет в спину победителю. Крупный счет в банке, статусное место после нашей победы, что ещё нужно? Жаль вот только родовитость его хромает, мать изгнана из семьи, и слава бывшего пожирателя делает его непригодным для полной реализации потенциала, — гоблин, сцепив пальцы, наклонился к моему лицу, — Чего не скажешь о вас, мистер Поттер. Все понятно. То, чего я больше всего опасался — свершилось. Получай насыщенную событиями жизнь, взамен изволь свободе ручкой помахать. — И наша встреча в Лютном переулке? — Естественно неслучайна. — И даже Стэн Шанпайк? — Шанпайк? — мерзко расхохотался гоблин. — Этот вампирский выкидыш, отданный Темному Лорду на растерзание, вместе со своей сестрицей и ещё парочкой особей, как откуп. Отверженный среди отверженных, ничтожный проходимец торгующий услугами направо и налево. Убедить его привести Гарри Поттера к гоблинам вместо пожирателей оказалось чрезвычайно просто. Пообещав пятьсот галеонов, какой доверчивый вампир… Мол, нам всего-то надо оттяпать у малыша его деньжата, а дальше делай с ним что хочешь. И с палочкой обещали поспособствовать… — гоблин вновь хихикнул. — С палочкой? — нахмурившись, переспросил я. — Я убедил Шанпайка, что продам тебе палочку в случае чего, фальшивую, практически задаром. Ну, он и повелся на это, дабы обезопасить себя максимально, в случае чего. Трус ещё тот. У кровососов же все по другому там… Никто в здравом уме не продаст палочку вампиру, и лишь высшие круги клыкастых уродцев владеют столь существенной привилегией, — на себя посмотри, подумал я мрачно. — И неужели вы думали, что истинный гоблин продаст столь могущественный артефакт за бесценок? Из доброты душевной? — мерзкий хохоток гоблина разжигал нешуточную злобу. Я повержено молчал. То самое чувство, когда осознаешь, будто никогда и не был свободен. Все планы, надежды, организация — тщетны. А дарованная заново жизнь — рабский сценарий, кинутый и так погибшему неудачнику, как кость, для слабого утешения. На вот, поживи хоть так. — И что же мне делать в данный момент? — Пока ничего, — невозмутимо ответил гоблин, а затем, открыл ящик стола, засунул уродливую когтистую ручку внутрь и выудил ветхий, пожелтевший пергамент. — Держите. — Что это? — Хранить у себя. Всяческие указания будут проявляться на нем, по мере надобности, ибо почтой пользоваться небезопасно. Когда придет сообщение, пергамент нагреется, так что храните при теле — случаи могут быть срочными. — Все понял, — буркнул я, пряча бумаженцию в карман брюк. — И ещё пара слов… — гоблин, сощурившись, молчал, наблюдая за моим поведением. В ходе беседы бросал оценивающие взгляды, и изредка довольно кивал собственным выводам. — Не стоит отказывать мисс Сессилии в её скромных маленьких просьбах… это понятно? — Что и она тоже?! — Это понятно?! — на короткий миг мое сердце перестало биться. Я тяжко выдавил: — Да, понятно… — Карту ей передадите сегодня же, — довольно потер лапками Грабодрогг, и жестко добавил: — Надеюсь, вы понимаете, что все появляющееся на пергаменте — приказ, не подлежащий обсуждению? Будет написано убить или пленить школьника — выполните. Будет приказано подсыпать яд сэру Альбусу — пойдете отравлять. — Чем вам Дамблдор не угодил-то? — хмуро интересуюсь. — Дамблдор действительно гораздо приятнее прочих снобоватых волшебников, — медленно кивнул своим мыслям гоблин, — маглолюбец, что выгодно для финансовых операций, терпимый к нечеловеческим расам, но… слишком закостеневший. Слишком старый. Он будет вести взаимовыгодные дела, но ни на йоту не отступит от привилегий, завоеванных людьми в ходе множества войн. И слишком силен. — Действительно, давайте будем вести дела с опущенными ниже плинтуса слабаками, — я саркастически хмыкнул, скривившись. — Правильные вещи глаголете, мистер Поттер, — мерзко хихикнул гоблин, — в принципе так оно и должно быть. В идеале. Когда ты продаешь быдлу дешевые бусы, а для них это алмаз. — Вот оно как… — прищурившись, промолвил я. — Не волнуйтесь, это дело грядущих веков, — успокаивающе похлопал меня по плечу Грабодрогг. Стоило больших усилий, не дернутся в отвращении. — Вы ещё сможете насладиться плодами победы, хорошими винами и сладостью власти. — А внуки? — Оставьте дела внуков внукам, — отрезал гоблин и, помолчав, подвел черту: — Считаю, мы все обсудили, и для начала хватит. Помните, вы полностью под нашим колпаком. Думаете, мы не знали о ваших милых приготовлениях? — и Грабодрогг медленно, с презрительной ленцой перечислил все схроны, так старательно подготавливаемые мной. — Никогда одна личность не потягается с организацией, помните об этом. Даже Темному Лорду нужна армия. Вот вам на первое время, — на стол звякнул объемистый кожаный мешочек, полный золота. — А теперь — идите. И будьте готовы. Всегда. — Буду, не сомневайтесь, — еле сдерживая глухое раздражение, я рывком поднялся, схватил кошель и стремительным шагом покинул таверну. Злость распирала грудь. С одной стороны, хотелось плюнуть на все, и начать крушить во все стороны, с другой — упасть в угол, свернувшись в комочек и тихонько скулить. Добегался. Допрыгался. И теперь я вынужден быть самым худшим из всех предателей. Предателем не страны и не государства. Не данного слова, или эфемерной идеи нации или прочих выдуманных людских предрассудков. А предателем человеческого рода, в угоду интересам иной расы. И покончить с собой не смогу, знаю — духу не хватит. Я вышел на улицу, и вдохнул свежего деревенского воздуха. Разум был как в тумане, грудь сдавило, и я не глядя под ноги, побрел к Гермионе. Все, что хотелось — завалится спать, и не проснутся. Эх, Северус, а ты-то, почему продался? Гермиона выскочила навстречу, взъерошенная и изнервничавшаяся, и замерла, увидев мое состояние. — Гарри? — Все плохо Миона, все очень плохо… — прошептал я одними губами, и свалился в траву, прямо под ноги девушке. Сердце перестало биться, грудь, словно сжало стальными тисками, в голове разлили раскаленный чугун. Я судорожно вздохнул, и вытащил нагревшийся пергамент из кармана. «Не расслабляйтесь», — гласила издевательская надпись.