Минуты наших жизней

Ночь была слишком холодной даже для марта. Мороз проникал под доспехи, щипал за нос и уши. Караи не чувствовала этого, ведь ночь принадлежала ей. Это её стихия. Она бежала по крышам, цепляясь за бельевые веревки, прыгая на пожарные лестницы и вновь поднимаясь. Холод не позволял расслабиться, а ветер с таким же направлением словно облегчал бег, поэтому куноити казалось, что она летит. Летит выше всех этих людишек-муравьев, кутавшихся в теплые дубленки и пальто странной формы. Ей хотелось расслабиться, прокричать на всю улицу что-нибудь глупое, но Караи не осмелилась сделать этого, чтобы совсем не потерять голову и не пропустить нужный дом. Именно так. Это была не просто прогулка, а задание, куда Шреддер отправил Караи в одиночку. Ей предстояло проникнуть в дом одной из богатейших жительниц Нью-Йорка — Жюли Лапорте. Жюли овдовела очень давно и с тех пор редко выходила на публику. Она по-прежнему скупала ценности, но делала это с доставкой на дом под покровом ночи. Огромная плата доставщикам и подписание договора о нераспространении способствовали тому, что никто не мог даже догадаться о количестве сокровищ, спрятанных у этой одинокой женщины. Благодаря подобному затворническому образу жизни, дом Лапорте оброс всяческими слухами, а сама Жюли стала живой городской легендой. Одни считали, что она уже давно мертва и была подменена служанкой, другие — что Жюли держит у себя в подвале молоденьких мальчиков, а третьи, зная о привязанности Лапорте к мужу, думали, что она способна вызывать духов. От этой женщины Караи был нужен только Меч Мусаши. Ороку Саки, её отец, пытался выкупить его, но не сумел убедить Жюли ни словами, ни деньгами, ни даже угрозами, поэтому остался последний вариант — выкрасть трофей. Это было неблагородно, но когда это у Караи был выбор? К её удивлению, дверь балкона была распахнута. Куноити проверила, нет ли у двери камер слежения или сигнализации. Ничего. Караи бесшумно, словно дуновение ветра, пробралась через тюль, тут же скрывшись в тени. Казалось, что в доме было холоднее чем на улице, да и сама атмосфера была какой-то нагнетающей. Даже бесстрашной дочери самого Ороку Саки стало тяжело дышать. На кровати никого не было, тогда куноити решила перебраться дальше. Она мягко ступала по темному ламинату, как вдруг послышался скрип. Караи обернулась. Жюли собственной персоной сидела в шёлковом халате у туалетного столика, нанося на лицо тональный крем. И как Караи не заметила её сразу! Лапорте выглядела намного младше своего возраста, её выдавали только морщины возле глаз и чуть проступающая седина. Она, посмотрев через зеркало на место, где затаилась Караи, неторопливо сказала: — Можете не прятаться, мисс Ороку. Я знаю, зачем вы пришли. Всё это время артефакт лежал у неё на коленях за складками розового шёлка. Жюли быстрым движением достала меч из ножен. Клинок заблистал во тьме и тут же померк, отражая комнатную тишь. Караи не знала, что сказать, и молча наблюдала за искусной работой неизвестного мастера. — Прекрасно, не правда ли? Ему уже несколько веков, а он всё так же великолепен. Поймите, Караи, этот меч опасен в чужих руках. Без него воцарится хаос таких масштабов, каких вы и представить себе не можете. — Откуда Вам известно моё имя, миссис Лапорте? — задала вопрос Караи, переминаясь с ноги на ногу. Ей было страшно, и она не могла объяснить почему. Но ещё больше её беспокоило абсолютное спокойствие собеседницы. Это она, она должна бояться. Она должна умолять о пощаде и на коленях пытаться всучить меч. — Я уже много лет не миссис, — из полуопущенных век выкатилась слеза, — зовите меня просто Жюли. Караи, уходите. Немедленно... Пожалуйста. И не возвращайтесь. Даже если мистер Ороку будет возражать в свойственной ему манере, знайте, что вы отдали свою жизнь, чтобы спасти как минимум пять. Пять жизней против одной — простая арифметика, верно, моя милая? — Довольно! Караи яростно вознесла свою катану над женщиной. Она сидела спокойно. На её ровном лице не шевельнулась ни одна мышца, только начал подрагивать левый глаз. Жюли страдала нервным тиком. Каждый мускул куноити был напряжён, но она не могла совершить свой последний удар. Дышать было по-прежнему тяжело. Держать катану тоже. Увидев, что Караи не решается опустить оружие и убить её, Жюли обхватила меч Мусаши сильнее, встала со своего кресла и со всех ног направилась к двери. Караи была ошеломлена и не знала, что делать дальше. Она полностью была сбита с толку, а странный, ненормальный холод, сковавший и тело, и душу, мешал рассуждать. Караи, вздохнув, опустила меч и смотрела на Жюли, не понимая, что именно было не так с этой странной женщиной. — Вы сделали правильный выбор, мисс Ороку, — улыбнулась она настолько естественно, насколько позволяло её недвигающееся лицо с дергающимся глазом. Как только позолоченная ручка двери повернулась, Жюли упала. Упала неправильно, упала на ровном месте, упала, как марионетка, которой одним движением отрезали ниточки. — Миссис Лапорте! Жюли! — Караи не помнила, когда в последний раз так кричала. Она в два шага добралась до неё и аккуратно перевернула на спину. Её глаза были раскрыты, а губы застыли в немом крике. В одно мгновение лицо Жюли побелело и больше ничто не отличало его от мрамора. Даже глаз больше не дергался. Наручные часы остановились на трёх часах двадцати одной минуте. Караи нашла телефон и вызвала скорую, а потом ждала до тех пор, пока машины не подъехали на нужную улицу. Караи шла по крышам. Теперь уже медленно, с непрошеными слезами на глазах, держа в руках меч Мусаши. Задание выполнено. Отец будет доволен. Метеорологи обещали потепление на следующей неделе.