Uncle Small Eyes

— Елли, откуда берутся дети? Елли растерянно распахивает глаза, которые становятся похожими на два блюдца. Он делает глубокий вдох, готовясь что-то сказать, но затем просто кивает головой. — Менсу, твой сын хочет кое-что у тебя спросить. Сегодня выдалось редкое воскресенье, когда папа дома. Они только что позавтракали, и Мукель вместе с папой играл в «Куки Монстерз Каунтин Карнивал», но игра ему уже наскучила. Вот папе вообще не надоедают игры, ему нравится играть в них снова и снова, и сейчас он все еще сидит у телевизора с джойстиком в руках. — Я занят, — отвечает он, погруженный в процесс закидывания баскетбольного мяча в кольцо. Елли хлестает папу кухонным полотенцем. Он ненавидит мыть посуду, а сегодня его очередь, не папина, поэтому он настроен воинственно. — Ответь на вопрос ребенка или отвечать буду я, пока ты будешь мыть посуду. Папе тоже не хочется мыть тарелки, поэтому, вздыхая, он ставит игру на паузу. — Что такое, дорогой? — Я спросил Елли, откуда берутся дети. Папа замирает на месте. Мукель пристально смотрит на него, ожидая ответа. — Ну… папа не особо в курсе этих дел… — Папа не знает? — Да. Но зато Елли точно знает. — Так нечестно, — комментирует Елли, намыливая тарелки. — Я объяснял ему, откуда берутся «пи-пи» и «ка-ка», в этот раз твоя очередь. Папа кривит лицо. — Так папа знает? — Мукель не понимает, в чем проблема. Почесывая голову, папа отвечает: — Ну… когда два человека любят друг друга очень сильно, у них появляется ребенок. — Но откуда дети приходят? — Из больницы. Мукель сводит брови. Малышки тети Эйми и правда появились из больницы, но это как-то подозрительно, ведь сначала же они были у нее в животике, разве нет? Тетя Эйми даже давала ему их послушать. — Тогда как они попадают в больницу? Менсу вздыхает и чешет затылок. — Ладно, он появляются из животика мамы. — Но у меня нет мамы. — Правильно, у тебя есть Елли. — Значит, я появился из животика Елли? Папа бросает взгляд на Елли, проверяя, слушает ли он, и очень быстро произносит «Да». — Как «ка-ка»? Папа еще раз кидает взгляд на Елли. — Да. Именно так. — Я поджарю твой… — Мукель оборачивается, замечая, как Елли что-то беззвучно произносит, обращаясь к папе, — и заставлю тебя им пообедать! — Окей, ладно, ты появился не из животика Елли, — вздыхает папа. — Однажды папа сидел дома один-одинешенек и мечтал о ребеночке, и вдруг в дом влетел аист, в клюве аиста был маленький сверток, а в свертке том был ты. Такой оборот дел заставляет Мукеля заволноваться. — Откуда меня принес аист? И что такое аист? Как ты узнал, что я ваш ребенок? Может, я чей-то еще ребенок?! — Аист — это птичка с очень длинным клювом, и ты не можешь быть чужим ребенком, потому что аисты очень умные и никогда не ошибаются, — папа не выглядит особо уверенным в своих словах, из-за чего Мукель еще больше расстраивается. — Значит, я тоже птичка? Я не люблю птичек, я люблю драконов, и собак, и кошек! Я не хочу быть птичкой! Менсу не знает, что сказать, но, к счастью, Елли отталкивает его в сторону. — Боже, фиговый из тебя родитель, — он вытирает руки кухонным полотенцем. — Мне не нужно быть хорошим родителем, — папа целует Елли в нос. — Для этого у меня есть ты. Елли вздыхает. — Забудь все, что сказал папа, аисты детей не приносят. — Но папа сказал… — Поэтому я и говорил, что не знаю, — настаивает папа, и Елли бросает на него презрительный взгляд. Но папа только широко улыбается. Елли подхватывает Мукеля и усаживает его на диван рядом с папой. Теперь он находится на одном уровне с родителями и чувствует себя спокойнее. — Так откуда они появляются? — Ну, а ты сам как думаешь? — У тети Эйми детишки были в животике. У Черин из садика появилась сестренка, и она тоже сказала, что дети выходят из животика. Но она сказала, что у ее папы и мамы был секс, и вот так они и сделали ребенка. Но вчера, когда мы рисовали драконов, дядя Ухен пришел взять что-то у дяди Сонджона, они разговорились, и дядя Сонджон сказал дяде Ухену, что у тебя и папы столько секса, что даже порноактерам было бы стыдно, после чего дядя Ухен засмеялся… значит, это важно, да? И если у вас много секса, как так вышло, что у вас только я, а не много детишек? Я этого совсем не понимаю. Покрасневшие до кончиков ушей, папа с Елли в ужасе открывают и закрывают рты, не в силах вымолвить ни звука. Их шок затягивается на долгое время, а потом они заговаривают одновременно. Папа произносит: «Ну, на самом деле…» как раз в тот момент, когда Елли говорит: «Это не…», и они поворачиваются друг к другу и фыркают от смеха, словно это что-то смешное. Елли прячет лицо, закрываясь руками, а папа смеется. — Папа и Елли не хотят никакого другого ребенка кроме тебя. Ты — лучший ребенок в мире, — говорит папа и целует Мукеля в лоб. — Ладно, — соглашается Мукель с таким выводом. Это вполне разумно. Он ведь очень хороший ребенок, тем более так Елли говорит. — Значит, чтобы появились детишки, нужно заняться сексом и захотеть детишек? — он заключает. — О, боже, — отзывается Елли, все еще пряча лицо в ладонях, — я убью Сонджона. — Ты хоть знаешь, что такое «секс»? — спрашивает папа. — Не особо. А что? Что это значит? — Прекрати, Менсу. Просто молчи, — прерывает их Елли, отчего папа смеется. — Ладно, я попробую объяснить. Помнишь, как мы вместе пекли торт? — Да. Шоколадный тортик, — Мукель с готовностью кивает, гадая, значит ли это, что они будут печь тортик, а потом есть его. Он любит шоколад. — Так вот, когда мы его готовили, мы добавляли яйца и много других ингредиентов, таких как мука, правильно? — Да. — А потом торт пекся в духовке долго-долго? Мукель снова кивает. — Вот, так и делаются дети. Мамин животик как духовка. Представь, что у папы есть мука, а у мамы — яйца, и эти ингредиенты пекутся очень долго, как детки тети Эйми и дяди Дону! — Значит, ты можешь сделать еще одного ребенка-тортик, и чтобы это был мальчик? Папа бросает взгляд на Елли, а Елли спрашивает: — Так вот в чем дело? Ты хочешь маленького братика? Мукель кивает и объясняет: — Черин в садике сказала, что теперь, когда у нее есть маленькая сестренка, они будут вместе играть в куклы и наряжать их в платья, но я люблю играть в машинки. У тети Эйми и дяди Дону два ребенка, и обе девочки, а еще у дяди Дэ и тети Мими есть Юри. Но я тоже хочу братика, чтобы мы могли играть в машинки вместе и изображать взрывы. И драться как драконы. Поэтому тебе и папе нужно сделать еще ребенка, но обязательно мальчика! — Ну, как твой папа упомянул ранее, мы не хотим другого ребенка, — Елли явно не понимает беспокойства Мукеля. — Пока что, — вмешивается папа, за что получает укоряющий взгляд от Елли. — … Но у тебя же есть куча дядюшек… Может, скоро у кого-нибудь из них появится сынок, и он будет с тобой играть. — Ура! — вскрикивает Мукель. — Спасибо, Елли, — он спрыгивает с дивана и убегает к себе в комнату. Он знает, что ему нужно сделать. Он попросит дядю Ухена и дядю Сонгю сделать детишек. И они точно будут мальчиками, потому что дяди тоже мальчики, как папа и Елли. Из-за стены он слышит, как папа говорит Елли: — Я хочу добавить моей муки в твои яйца прямо сейчас. Елли почему-то очень громко смеется. Так они собираются делать детей или нет? Родители Мукеля такие странные. . К счастью, с дядей Ухеном они видятся во вторник. Когда папа подвозит его к дяде домой, квартира выглядит по-другому, и дядя Сонгю там тоже обнаруживается. Каждый раз, когда Мукель приходит в гости, квартира дяди Ухена меняется, и сегодня он замечает, что старые коричневые кресла поменяли на новые белые, на полу даже лежит красивый коврик, везде горит свет, и квартира выглядит очень симпатично. И дядя Сонгю, с тех пор как Мукель спас его из аэропорта, обычно тоже находится в квартире. Сегодня дядя Сонгю читает книгу на диване. Он медленно отрывает взгляд от книги, хмуря брови. — Что? — он спрашивает. Мукель сильнее прижимает к себе Енджи. — Твоя нянька — Ухен, так что брысь отсюда, — говорит дядя Сонгю. — Мне не нужна нянька, я большой мальчик. А дядя Ухен готовит блинчики. — Так иди и смотри, как он готовит блинчики. — Я уже посмотрел. — Тогда иди позанимайся чем-нибудь, чем там обычно дети занимаются. — Я не ребенок! — Ребенок, еще какой. Иди-иди. — Детки, не ссорьтесь, играйте вместе, — раздается голос дяди Ухена из кухни. Мукель сводит брови и еще пристальнее смотрит на дядю Сонгю. Тот берет в руку красивый бокал, наполненный красной жидкостью, и делает глоток, полностью игнорируя Мукеля. — Дядя Сонгю, — Мукель решает не тянуть резину. — Вы с дядей Ухеном должны вместе испечь тортик. Дядя Сонгю снова опускает книгу. — Что? — Испеките тортик вместе. А дядя Ухен добавит свою муку в твои яйца. — …и? — И тогда у тебя появится ребенок. Дядя Сонгю чуть ли не роняет книгу и бокал из рук. Бокал он успевает подхватить в последний момент. Немного жидкости все равно проливается. — Черт, — произносит он, пытаясь оттереть штаны. Он сразу поднимает на Мукель взгляд. — «Черт» — плохое слово, — сообщает ему Мукель. — Елли говорит, что оно настолько плохое, что когда ты его произносишь, ночью за тобой приходят монстры. — Ухен, убери от меня этого демонического ребенка. — Дядя Ухен, Дядя-Невидимые-Глазки — нехороший! — Опять ты про мои глаза? Ах ты, мелочь! Дядя Ухен выходит к ним в красном фартуке и со счастливым выражением на лице. Он выглядит гораздо более счастливым, чем тогда, когда у него было много волос на лице и коричневые кресла. — Что такое? Моей любви хватит на вас обоих, так что не деритесь. Сонгю встает с дивана и, бормоча что-то себе под нос, уходит в другую комнату. Мукель решает попытать удачи с дядей Ухеном. Он усаживается на кухонный стол. — Блинчики уже приготовились? — Почти. — А сейчас? — Еще пять минуток. Мукель немножко ждет, и когда считает, что уже прошло достаточно для пяти минут, спрашивает: — Сейчас? Дядя Ухен смеется и тормошит его волосы. Он выдает Мукелю кленовый сироп и велит вырисовывать им завитки на тарелках. Мукель слизывает половину сиропа с тарелки, пока доготавливаются блинчики. В этот момент, видимо, привлеченный вкусным запахом, дядя Сонгю заходит в кухню. Он уже в других штанах. — Зачем переоделся? — Из-за пацана облил все штаны вином. — Я ни при чем, ни при чем! — Ну и слава богу, ты в тех штанах всю неделю ходил. — Неправда. Если помнишь, вчера ночью я был не в них, — самодовольно ухмыляется дядя Сонгю и берет себе блинчик. Дядя Ухен откашливается, слегка улыбаясь при этом, затем обращается к Мукелю: — Что сегодня нового в садике? — Ухен спрашивает, накладывая себе фруктовый салат. — Ничего особенного. Папа приехал забрать меня, и учительница спросила, почему Елли так давно не приезжал забирать меня из садика. Просто Елли работает. Но я не думаю, что папе понравились ее вопросы о Елли. Папа не любит, когда кто-то спрашивает о Елли. Потому что Елли — его любимый человек. Я понимаю. — Я помню, он даже тогда в общаге был еще тем ревнивцем, — произносит дядя Сонгю с набитым ртом. — Однажды он приревновал к Дону, потому что Сонель с Дону очень хорошо дружили, и каждый раз, когда они что-то делали вместе, он корчил жуткую рожу. — Я уже не говорю о том времени, когда мы с Сонелем снимались в дораме… — смеется Ухен. — Я помню, в последний день съемок он приехал с тортом, который залепил мне прямо в лицо со словами: «Ну наконец-то, я уж думал, если вы будете продолжать отрабатывать сценарий, я задушу тебя, пока ты будешь спать». А они еще тогда даже не встречались. — Слишком сладко, — отзывается дядя Сонгю о еде, хотя его рот набит блинчиками. С надувшимися щеками он похож на Хамтаро. Он всегда плохо отзывается о еде, приготовленной дядей Ухеном, но еда дяди Ухена всегда вкусная. — Но я ведь готовил их со всей душой… — тихонько вздыхает дядя Ухен. Дядя Сонгю сощуривает глаза настолько, что они чуть ли не исчезают вовсе. — Тогда не ешь, — заключает дядя Ухен и подкладывает фруктовый салат в тарелку Мукеля. — Фрукты — полезная пища, и Елли хочет, чтобы ты правильно питался, так что кушай фрукты. — Вообще-то ты должен был кормить его овощами, а не фруктами со взбитыми сливками. Все это — десерт. — Да, но я — его дядюшка, поэтому буду его баловать. Кстати, лучше фруктов только овощи, поэтому фрукты тоже полезные. Когда они ведут себя так, то выглядят в точности как папа и Елли. — Дядя Ухен, почему вы не печете торт вместе? — Господи, опять он про это! — на лице Сонгю отчего-то появляется выражение отвращения. — Тебе нужно смешать муку с яйцами дяди Ухена. Ухен смеется, потому что не понимает, о чем речь. — Что? Ты про что? Ты хочешь тортик? — Нет! — взрослые какие-то глупые. — У дяди Дэ и тети Мими есть Юри, а у тети Эйми и дяди Дино — две девочки. Поэтому если вы с дядей Сонгю сделаете ребеночка, у вас точно будет мальчик! Ухен выплевывает всю еду изо рта. — Я говорил, он демонический ребенок. Ухен делает глубокий вздох и наклоняется к Мукелю. — Мукель, ты знаешь, что люди делятся на мальчиков и девочек? Мукель знает, хотя он не уверен, почему это так важно. Девочки почему-то чаще носят розовое. Но Мукель тоже любит розовый цвет, потому что его любит Елли. — Ты собираешься объяснять ему про пестики и тычинки? Пожалуйста, не рассказывай ему про пестики и тычинки, — комментирует дядя Сонгю, но его слова игнорируют. — Ну, детишки могут появиться только у мальчика с девочкой. А мы с дядей Сонгю оба мальчики. Дядя Ухен выглядит так, словно успешно завершил миссию. — Нет, это неправда, — дядя Ухен явно не в курсе, поэтому долг Мукеля — просветить его о рождении детей. — Все нормально, даже если ты не знаешь, дядя. Я тоже не знал, пока Елли не объяснил мне. Папа и Елли оба мальчики, но у них есть я. Потому что дети — как тортики. Вам всего лишь надо твою муку добавить к яйцам дяди Ухена. Ребеночек будет долго-долго печься, а потом вылезет из живота дяди Сонгю. На лице дяди Сонгю ужас перемежается с отвращением. Дядя Ухен обращается к нему: — Два слова: Родительская. Лицензия. — За ними обоими еще нужно присматривать: как вообще можно доверить им ребенка — выше моего понимания, — соглашается дядя Ухен. . В воскресенье Мукель просыпается сам. Обычно его будит Елли, но сегодня, когда он открывает дверь в родительскую комнату, то обнаруживает, что проснулся только папа, и он делает что-то очень странное. Елли спит, лежа на спине, и папа, у которого на коленях лежит ноутбук, наклоняется к животу Елли. Когда папа его замечает, он прикладывает палец ко рту, показывая Мукелю не шуметь, и жестом подзывает его подойти ближе. Он подходит к кровати, и папа сгребает его в объятия и целует в лоб. Мукелю нравится валяться на большой кровати и обниматься. Кровать очень удобная, и еще он любит своих родителей, они всегда теплые. — Почему Елли не просыпается? — спрашивает Мукель тихонько. — У него ночью болела голова, и он долго не мог заснуть, но потом папа пришел домой и помог ему заснуть, — объясняет папа. Мукель кивает. — А что ты делаешь сейчас? — Дядя Ухен сказал, что ты очень хочешь маленького братика, — шепчет папа. Мукель кивает с еще большим усердием. — Послушай, — папа с улыбкой указывает на живот Елли. На Елли надета рубашка, но она немного задралась, открыв пупок. Мукель прикладывает ухо к животику Елли. Оттуда раздаются странные звуки. — Похоже на те звуки, которые животик Мукеля издает, когда он голоден. — Нет, прислушайся получше, — советует ему папа. Мукель сводит брови, пытаясь сконцентрироваться, и ему приходят в голову те моменты, когда тетя Эйми давала ему послушать детишек из своего животика. У Елли совсем нет животика, он очень плоский, но когда Мукель прислушивается, то слышит похожие звуки. — Это ребенок! — Мукель открывает рот от изумления. — Тс-с-с, — предупреждает папа, и она оба смотрят на Елли, который шевелится, передвигаясь чуть левее. — Только держи это в тайне от Елли, он станет капризничать и раздражаться, если узнает, что у него будет ребеночек. — Ладно, — даже если так, Мукель все равно счастлив и возбужденно хлопает в ладоши. — Честное слово? — папа протягивает мизинчик, и Мукель закрепляет обещание своим. — Он будет печься долго-долго, как это было с тобой, поэтому прояви терпение, хорошо? — Со мной? — Да, ты пекся почти 12 лет. Но я знал с тех самых пор, как я впервые встретил Елли, что у нас будешь ты. — Правда?! Папа многозначительно кивает. — Дело в том, что ты — особенный. И твой маленький братик тоже будет особенным. Он уже не может дождаться своего братика!!! Хоть 12 лет кажется ужасно долгим периодом времени, все же это не может быть так уж долго, правильно? Мукелю уже 4 года, значит, еще 12 лет — пара пустяков. Мукель умеет считать до десяти, поэтому он задается вопросом, что больше — 10 или 12. — А сейчас, пока ребеночек печется, мы должны дарить Елли много-много любви, потому что детишки растут от любви, и еще мы должны много целовать и обнимать его. — Я могу это делать! — с энтузиазмом восклицает Мукель. — Хорошо, и помни, Елли не должен узнать. — Узнать о чем…? — Елли трет глаза и затем потягивается. — Что это вы тут замышляете? — Ничего, — хором произносят папа и Мукель. Мукель подползает к Елли и крепко-крепко его обнимает. Чтобы ребеночек рос быстрее. Елли обнимает его в ответ. — М-м-м, ты такой мягкий, что я готов тебя съесть, — он целует Мукеля в шею, отчего становится щекотно. Мукель хихикает. — Нет, нет, нет, не-е-ет, — он взвизгивает, дрыгая ногами от того, что Сонель целует его, издавая причмокивающие звуки. — Эй, э-эй, — останавливает их папа, почесывая нос. — Я первым собирался съесть его! — Кто первый, тот и съел, — парирует Елли.