Uncle Small Eyes

Мукель не знает дороги и попадает в комнату с высокими потолками и ярким светом. Он решает, что дяди Сонгю здесь точно нет, потому что от такого яркого света дяде пришлось бы чересчур щуриться. Он собирается вернуться к папе, Елли и дяде Ухену. Он видит их отсюда, стоящих все там же и продолжающих спорить. Но в этот момент какой-то мужчина врезается в него, извиняется, взлохмачивает волосы на его голове и спрашивает, где его родители. Мукель указывает на них, и мужчина улыбается, машет ему рукой и продолжает путь, везя за собой чемодан. Тут Мукель замечает, что все люди идут в одном направлении. К большим металлическим рамкам. Может быть, туда пошел и дядя Сонгю! Люди стоят, выстроившись в одну длинную линию, куда Мукель и пытается втиснуться. Но так ждать слишком долго, поэтому он выбирается из очереди и идет к расположенной рядом металлической рамке поменьше. Он перекидывает своего игрушечного дракончика через нее и перелазает сам. Он бежит к началу очереди, где обнаруживает очень громадный механизм, куда все кладут свои сумки и чемоданы. Мукель задается вопросом, нужно ли и ему туда положить Енджи. Пугающего вида мужчина в форме пристально на него смотрит и даже делает шаг в его сторону. Испуганный, Мукель пятится и врезается в кого-то. Это оказывается женщина. Она улыбается, глядя на него. Мукель оборачивается, чтобы посмотреть на пугающего мужчину, но тот уже отвлекся на кого-то в очереди. Он ждет, пока мужчина уйдет подальше, и решает пролезть под механизмом, чтобы никто не отобрал его Енджи. Под механизмом грязно и чем-то пахнет, и видно, в общем-то, только множество ног в ботинках. Он тычет пальцем в ближайшие к нему ботинки. Потом тычет еще раз и, хихикая, стремглав удирает. Оглянувшись после, он видит, как человек рядом с механизмом наклоняется проверить, что его тыкало. Дурачок. Мукель выдыхает с облегчением, обнаруживая, что здесь уже нет очереди. И вообще, место выглядит как торговый центр. Повсюду множество магазинов, и все передвигаются с большими сумками. Здесь есть даже огромный магазин игрушек! Мукель чувствует, как ноги чуть ли не сами несут его туда. Дядя Сонгю ведь подождет еще пару минуток? Но тут кто-то встает у него на пути, и, подняв голову, Мукель обнаруживает того самого пугающего мужчину в форме. - Где твои родители, мальчик? Мужчина оглядывается, но Елли и папы здесь явно нет, ведь они остались где-то за рамками. - Пару минут назад объявили о потерявшемся мальчике, ты сбежал от своих родителей? Мукель отступает на шаг, но мужчина делает шаг ему навстречу. Мукель делает еще шаг назад. Мужчина наступает. Он собирается его съесть? Мукель разворачивается и бросается бежать. Нужно найти папу и Елли, потому что они защищают его от плохих людей. Но он убегает только дальше от металлических рамок. За ним раздаются крики «Эй!» и «Стой!», но Мукель, ясное дело, не собирается останавливаться. Он не глупый. Люди оборачиваются вслед за ним, но Мукель не может найти ни одного знакомого лица. Ему хочется остановиться и заплакать, но никто вокруг не знает его, папа с Елли слишком далеко, и он боится, что никогда больше не вернется к ним. Что если его заберут в тюрьму? А вдруг мужчина-чудище съест его? На бегу вытирая слезы, Мукель вдруг замечает ярко-рыжие волосы дяди Сонгю. Он просто стоит, разглядывая витрину магазина. Мукель быстро подбегает к нему и крепко-крепко обнимает его за ноги. Может быть он и Дядя-Невидимые-Глазки, но он все же его дядя, будь то на фотографии или в реальности. При его виде дядя Сонгю, кажется, чувствует облегчение, но затем вздыхает и хмурит лицо. - Что ты здесь делаешь, негодник? Хоть он и называет Мукеля негодником, но при этом его голос мягкий и ласковый. - Вы знаете этого ребенка? – к ним поспевает запыхавшийся мужчина в форме. - Да, он сын мо… - Он мой папа, - Мукель знает, что лгать – плохо, но Елли сказал, что если это ради того, кого любишь, то можно. А он пытается спасти дядю Сонгю от аэропорта. – Он хочет оставить меня здесь. Но ему нельзя уезжать в Америку без меня. Он мой папа. - Можно посмотреть на ваши билеты? - Погодите, он не мой ребенок. У меня нет его билета. - Но ты не можешь уехать без меня! - Я не его отец. Его отец, наверное, где-то поблизости… - Сонгю оглядывается. - Мой папа – Сонгю! – топает ногой Мукель. Мужчина-чудище отвлекается от проверки билета дяди и резко вскидывает на него взгляд. - Он лжет. Он знает мое имя, но он сын моего друга. Не мой. Нам бы найти его отца… - Как ты здесь оказался? – спрашивает мужчина-чудище. Мукель переводит взгляд с мужчины-чудища на Дядю-Невидимые-Глазки. Он не может рассказать, что пролез без очереди. Папа говорит, что проходить без очереди – плохо и невежливо, потому что другие люди ждали дольше него. Мукель озирается и говорит: - Я был в чемодане. Папа сказал мне залезть в чемодан, - он указывает пальчиком на дядю Сонгю. Пугающий мужчина сощуривает глаза, с подозрением глядя на дядю Сонгю. . Думаете, у вас плохой день? У Ухена вот намного хуже. Насколько хуже? Просто сложите вместе все плохие вещи, которые с вами случались, и умножьте их на миллион, а еще сверху добавьте головную боль, тогда вы на одну десятую доли почувствуете, насколько плохой день у Ухена. Почему же, спросите вы? А вот попробуйте застрять рядом со злой курицей-наседкой Сонелем и таким же злым, да еще и язвительным Менсу. Конечно, и тогда, когда они были только друзьями, присутствовать при их ссорах было не комильфо. Но теперь, когда они в отношениях, находиться рядом, пока они ругаются – такого Ухен даже врагу не пожелает. Сонель уже выглядит словно львица, атакующая прихрамывающую лань (Менсу в роли лани). Сначала он нападал на Менсу только из-за того, что тот потерял их ребенка, а потом стал орать на него просто из-за всего. Пару минут назад он даже сказал: «Как ты можешь моргать в такой ситуации? Не моргай! И не дыши!», что вообще крайне нелепо. С того момента как пропал Мукель, они уже умудрились поругаться на каждую божию тему. Обсудили все свои непристойные кинки, обвинили друг друга в во всем, включая тайфуны и землетрясения, заставили Ухена оценить, кто из них двоих худший родитель, начали поносить друг друга ругательствами, из которых Ухен вынес еще больше непристойной информации, чем ему хотелось бы знать. А напоследок они перестали разговаривать, пересылая сообщения через Ухена, словно вовсе не рядом друг с другом стояли. «… а еще скажи ему, что это был последний раз, когда я позволил ему находиться рядом с Мукелем.» «Скажи ему, что он не может мне запретить, потому что Мукель – мой сын. Это биологически доказано». «Ну, окей. Передай ему, что он уже третий раз теряет нашего сына. Третий. Первый раз – в торговом центре, второй – в парке. Если его похитили, я тебя прикончу нахрен». «Почему все шишки на меня? Ты рядом стоял, когда это произошло». «Но ты держал его за руку!» У Ухена уже иссякли все предлоги, чтобы слинять от них. Они уже дважды тщательно обследовали здание аэропорта, полиция в пути, сотрудники аэропорта тоже его повсюду ищут и даже просматривают записи с камер слежения. Обычно к этому моменту, насколько бы зол он ни был, Сонель уже бы не выдержал и расплакался. Ухен даже не может представить, какие мысли сейчас вертятся в их голове. Шутка ли – потерять ребенка. Особенно учитывая, сколько вокруг бродит педофилов, только и ждущих вот такого удобного случая. У Ухена самого душа не на месте. Хоть он и познакомился с этим мальцом меньше месяца назад, Ухен чувствует, что если они его не найдут, он себе этого никогда не простит. Это все его вина. Он никогда не был верующим, но за последний час он успел помолиться всем возможным богам, чтобы они услышали его и вернули Мукеля в целости и сохранности. И в этот момент у Менсу звонит мобильный. Сонель тут же подбегает к нему, чтобы посмотреть, кто звонит. - Это Сонгю, - озвучивает Менсу. – Разве он не должен быть уже на полпути отсюда? Забавно, что с исчезновением Мукеля Ухен умудрился забыть, зачем они изначально сюда приехали. Менсу отвечает на звонок, и Ухен слышит, как Сонгю что-то торопливо и невнятно говорит. - Погоди, погоди, остынь… Ты где? В тюрьме? - Менсу хмурится. Сонгю что-то выкрикивает, и Менсу вскакивает. - Он с Сонгю. Сонель тотчас закрывает лицо ладонями, но его плечи облегченно расслабляются. . Охрана впускает их в помещение, только убедившись, что Менсу – отец Мукеля. Мукель сидит на скамье со своим игрушечным драконом и большим шоколадным мороженым в руках и выглядит так, словно получает огромное удовольствие, раздражая полицейского, сидящего за стойкой. Когда он замечает их, то сразу бросается обниматься. Сонель берет его на руки, и Менсу обнимает их обоих, а Ухен чувствует, словно камень свалился с души. Он виноват в этом всем, - если бы не он, они могли бы сюда вообще не приехать, и Мукель бы не потерялся. - Хватит, мне жарко! – хихикает Мукель. Сонель явно не в состоянии разговаривать, он только трется лицом о рубашку Мукеля. А Менсу раз за разом пропускает пальцы сквозь его мягкую, спутанную челку, которую словно недавно уже взъерошили. Произошедшее, очевидно, гораздо более болезненно отразилось на Менсу и Сонеле, чем на Мукеле. - Мой малыш, дай мне на тебя посмотреть. - Мы были уверены, что его протащили в багаже, - объясняет секретарь с извиняющимся видом. - Дядя Ухен! – Мукель проталкивается между родителями и указывает своей маленькой ладошкой на Сонгю. – Я спас дядю Сонгю! - Серьезно? Спас? Да я чуть в тюрьму не угодил, маленький засранец! – Сонгю выглядит рассерженным и вспотевшим. Он сидит на противоположной скамье, сложив ногу на ногу. - Он просто так говорит, - фыркает Мукель, - он купил мне мороженое и очень хорошо со мной обращался. На самом деле он не злой. - Ага, только вот до этого… на меня, словно на преступника, надели наручники! - Как в фильмах! – соглашается Мукель. - Мы приносим свои извинения от лица Инчхонского аэропорта, - произносит секретарь. Сонель фыркает и вытирает лицо. - Мне все равно, кому, но кому-то точно придется возместить мне потери за неиспользованный билет, - встает Сонгю. – Могу я теперь выйти покурить, черт возьми? Иначе просто сойду с ума. - Конечно, конечно… с вас сняли все обвинения. И мы хотели бы еще раз принести наши извинения… Сонгю со стуком захлопывает за собой дверь. Ухен несколько секунд таращится на дверь, пока ему не приходится перевести взгляд на Мукеля, который, широко улыбаясь, обхватывает его за ноги. - Вот твой шанс, дядя. Вы можете стать такими же, как на картинках. - Я даже не могу сейчас наругать тебя, - Сонель вытирает лицо об рубашку. – Но знай, что когда мы придем домой, у нас с тобой будет очень-очень серьезный разговор, молодой человек. - И, может быть, недельку ты не будешь играть в видео-игры, - добавляет Менсу. - Это наказание больше для тебя, чем для него, но я все равно дам свое согласие, - Сонель в последний раз вытирает нос. - Ты меня можешь по-другому наказать, - покашливает Менсу. - Серьезно, Менсу? Даже сейчас? - А что? Я просто сказал… Ухен выскальзывает за дверь. Кажется, секретарь хочет последовать за ним, но ему запрещено покидать стойку. Ну и ладно. Дверь, через которую вышел Сонгю, ведет на небольшой балкон, и хотя там довольно сильно дует, Сонгю как-то умудрился зажечь сигарету. Он стоит, облокотившись о балюстраду, и смотрит на автостоянку, растянувшуюся перед зданием. Он выдыхает дым, бросая на Ухена взгляд. Ухен морщится от звука самолета, идущего на посадку прямо за зданием аэропорта. - С каких это пор ты куришь? - С тех самых. - Ты не курил, когда мы были вместе. Сонгю издает короткий, но горький смешок. Ухен хмурится и оглядывается вокруг, сомневаясь, как начать разговор. Сонгю тем временем подносит сигарету ко рту и затягивается. - Не могу поверить, что проворонил свой рейс, - он фыркает. – Из-за этого демонического ребенка. Не могу поверить. Хотя, кого я обманываю? Его родители – это засранец номер один Ли Сонель и чокнутый идиот Менсу. И в довершение всего его няня – Ли Сонджон, само дите Сатаны. Еще чуть-чуть, и пацан до антихриста дотянет, не хватает только… тебя. - Ага, мы все хороши. Сонгю не слышит сарказма в его голосе. - Ты бы только знал, какие слова слетают у него с языка. - Я знаю. И это ужасно. Но все дети такие. Постоянно несут чушь и повторяют за взрослыми. - Дети – жуткие создания. Ни за что не заведу ребенка. Ухен вздыхает. Очередной самолет пролетает у них над головами. Сонгю выбрасывает окурок, но остается на месте, также продолжая избегать взгляда Ухена. - А знаешь, что самое фиговое? - Тебя не выпустят из страны? – с надеждой в голосе спрашивает Ухен. Сонгю бросает на него сердитый взгляд, но сразу же его отводит. - Осторожно, твои намерения как на ладони. - Да я их и не скрываю, я хочу, чтобы ты остался. Сонгю с досадой трет лицо. Ухен прикусывает щеку изнутри. - Ну, а при чем тут ты? Не все вертится вокруг тебя и твоих желаний. - В таком случае чего же хочешь ты? Сонгю с тяжелым вздохом плюхается на скамейку. - Я сегодня стоял перед витриной, выбирал часы. Всю дорогу в машине твердил себе, что куплю новые хорошие часы. Даже выбрал одни. А потом посмотрел на свои, эти дурацкие часы от «Дизель», что ты подарил мне, и подумал: «Не стоит продавать их, я же уезжаю надолго. Хоть одна вещь останется при мне…», а потом этот мальчишка появляется из ниоткуда, и я просто… почувствовал огромное облегчение. Его появление меня успокоило. Вот что самое фиговое. Я знаю, что мне было бы лучше уехать. Я бы жил своей жизнью безо всей этой твоей херни. Но мне не хотелось уезжать. - Кажется, не настолько сильно тебя достали мои заморочки, как ты думал. Тебе они нравятся. Сонгю закатывает глаза. - Ладно-ладно, окей, - Ухен садится рядом и кладет руку Сонгю себе на колени. – Я знаю, что ничего не будет по-прежнему, и не жду, что ты простишь меня. Я не заслуживаю прощения, потому что, честно говоря, я все еще ссу кипятком. До жути боюсь, что родители все обнаружат, боюсь СМИ, боюсь быть с тобой, стареть. Я боюсь… но одновременно хочу пережить все это с тобой. Я хочу постареть с тобой. Я хочу просыпаться и видеть тебя рядом. Я хочу видеть своими глазами, как ты стареешь, и слушать твои жалобы на боли в пояснице, хотя ты уже на них жалуешься… Я хочу все это, потому что я просто хочу быть с тобой. Сонгю отнимает свою руку и отворачивается. - Дай мне неделю. Одну неделю. Дай мне попробовать еще раз. Всего один последний раз. Если получится плохо – реально плохо – даже во второй раз, бросай меня, уходи и больше не возвращайся ко мне. Но позволь мне попробовать еще раз. - И что? Еще раз испоганишь мне жизнь? Ухен откидывает челку в сторону и когда снова останавливает взор на нем, то обнаруживает в его смягчившимся взгляде принятие поражения. Он касается лбом лба Сонгю. Они обмениваются дыханием, затем еще раз, мажут друг друга носами. Так нежно, словно впервые. А потом соприкасаются губами. Губы Сонгю потрескавшиеся и сухие, но он сам такой теплый по сравнению с порывистым апрельским ветром и пахнет как-то по-другому, не так, как помнит Ухен. И он не уверен пока, хорошо это или плохо. - Да! – Мукель пищит откуда-то сзади, и Сонгю тут же отпихивает Ухена. Мальчик выглядывает из-за двери вместе с Сонелем, который суетливо прячет телефон за спину. - Я снимал это не для Сонджона вообще, - защищается он. – Это для исследований. Сонгю трет лицо. - Не могу поверить в это. Такое чувство, словно я вернулся в общежитие. Ухен не может не согласиться с этим. . После этого Мукель названивает дяде Ухену каждый день. Он расспрашивает, сколько раз дядя Ухен поцеловал дядю Сонгю. Потому что если они целуются столько же, сколько папа и Елли, значит, они счастливы. В первые несколько дней дядя Ухен говорит, что они вообще не целуются, затем его ответы сменяются на «был разочек» и «дважды». Через какое-то время он уже отвечает «пять раз» или «семь», а потом уже произносит цифры, которые Мукель даже и не знает. (Он умеет считать до десяти, а чтобы посчитать дальше, надо, чтобы Елли ему напомнил). А затем тетя Эйми рожает, - не одного, А ДВУХ МАЛЫШЕЙ. Сразу. В тот день, когда она уезжает в больницу, папа тоже едет туда с подарками, чтобы поздравить ее и дядю Дино. И хотя Мукелю очень хочется тоже поехать, он остается с Елли, потому что Елли и папа говорят, что больница – не место для детей. Мукелю удается увидеть малышей только когда тетя Эйми возвращается домой из больницы. Он рисует для нее рисунок с ней и двумя малышками, ее девочками, и самим Мукелем, их большим братиком. Тетя Эйми нарисована посередине, она держит за ручки своих маленьких-маленьких малышек, и у них обеих розовые бантики на голове, а у Мукеля – розовый подарок. Когда тетя спрашивает, почему малышки зеленого цвета, Мукель отвечает, что хоть они и девочки, как тетя Эйми, они еще и детишки дяди Дино, поэтому должны быть хотя бы зелеными, ну, как динозавры. Елли с папой ругаются на него, но тетя Эйми и дядя Дино очень громко смеются, и тетя Эйми приклеивает картинку на холодильник со словами, что никогда ее не снимет. Из Пусана приезжает дядя Хоя, и дядя Сонджон приходит с большой розовой корзиной с полотенцами, малюсенькими носочками, кремами и кучей разных вещей для детей. Последними приходят дядя Сонгю с дядей Ухеном. Они заходят вместе, но не особо взаимодействуют друг с другом, словно вовсе не вместе пришли. (Хотя позже, когда они едут на машине домой, папа рассказывает Елли, что он застал их целующимися, как парочка голубков. Мукель не очень уверен, кто такие голубки, но раз они целовались, значит это что-то хорошее). Когда все собираются вместе, тетя Эйми выносит своих крошек. И они совсем не зеленые! Они розовые и чуть-чуть морщинистые. Но такие милые. Мукель будет очень хорошим оппой для них. Он пообещал Елли. - Они самые красивые малышки в мире, - заключает Мукель. Тетя Эйми кладет руку ему на голову, и он поднимает на нее взгляд, замечая, как она улыбается ему. Но ее ласковая улыбка – не единственное, что он замечает. Возвышаясь над ним, окружив колыбельку, стоят папа и Елли, и его пять дядюшек. Они приглушенными голосами обсуждают новорожденных. И они все выглядят счастливыми. Совсем как на картинках.