Сожженные дотла

— И что же ты намерена делать? — спокойно поинтересовалась Хотару, присаживаясь на краешек кресла. Её выправка оставалась безупречной даже сейчас, когда Плутон буквально огорошила её своим… решением. На Сатурне царила поздняя ночь. Аметистовая гостиная, выполненная в исключительно благородных тёмных тонах, в которой королева принимала всегда лишь самых близких гостей, была, бесспорно, красивой, но в светлом мраке планетарных ночей казалась немного жутковатой. И даже Сецуна, давно привыкшая к тёмным тонам своей родной планеты и далеко не радужной ауре Врат Времени, чувствовала себя чуть неуютно. Дочь Хроноса с новостями о скором… «отъезде» прибыла на Сатурн буквально час назад, но... Сама Сецуна, впрочем, не знала, что ответить на заданный вопрос. Её разрывало на части и ходила она буквально по краю: её тяготил долг, но сердце, обливавшееся кровью уже много лет за девочек, которых она считала чуть ли не дочерями, молило совершенно о другом. Больше всего она боялась, что благодаря нотациям Хотару может переменить своё решение не в их пользу. У Хранительницы Врат Времени не должно быть эмоций. Что ж, в этом она позволила себе не оправдать надежды своего всемогущего отца. — А разве я могу противостоять? — с интересом и даже с толикой ухмылки спросила властительница Плутона, словно довольная тем, что ей удалось увильнуть от ответа. Когда их взгляды встретились, Хотару не отвернулась, но сильно захотела это сделать: в бездонных глазах Плутон плескалась вселенская печаль. Хотару давно не видела такой боли. Первородной. Пугающей. Изнуряющей. Хотя у самой взгляд был такой же. Она опустила взгляд, едва заметно сжав губы. Сатурн как никто другой знала, каково это, когда ты не должен знать ни жалости, ни пощады, а тебе приходится выбирать между правильным и тем, что «нельзя», но требует твоё сердце. Хотару вечно выбирала «правильное», хотя иногда и сомневалась в этой правильности, которая казалась ей белыми нитками шита, прозрачной, но невероятно мутной, словно постаревший хрусталь. — Нет, не можешь… — резонным тоном вымолвила она, наконец. — Но, Сецуна, — она намеренно назвала её старым именем из уже такого далёкого прошлого, — ты же знаешь, что случилось с теми, кто отправился туда. Обладающие несоизмеримой силой Воины других измерений, других Галактик, сильнейшие из самых сильных сгинули во Мраке. Они так же, как и девочки, поддались своим чувствам и амбициям, ощущению, что они смогут всё. Кто-то просто из-за родных и любимых, а кто-то… — Принцесса Сатурна не закончила, да оно, на самом деле, и не требовалось. Плутон прекрасно знала, что хотела сказать её названая сестра. — Светлое Будущее не наступило, как предполагалось, Хотару, — Сатурн вздрогнула от звучания своего прошлого имени, — оно есть для всех, но не для них четверых, — Хранительница покачала головой. — Они почти потеряли надежду, но всё ещё верят, что что-то ещё можно поменять… не надеются, но верят. Странно, не правда ли? Нам, наверное, никогда не понять их чувства, но попытаться всё же можно. Сатурн медленно повернула голову и взглянула на пламя, танцевавшее в камине. — Можно, — просто произнесла она. — Но мы всё равно не поймём. И никто не поймёт, кроме них самих. Даже Серенити с Эндимионом вряд ли оно понятно. Они тоскуют, но тоска у них другая. Сердце болит, — продолжала она так же буднично, — но болит по-другому. У девочек оно не болит — окаменело вместе с их слезами. И ты знаешь, в каком смысле я говорю. Их взгляды вновь пересеклись. Утекло много воды с того момента, как они все прекратили сражаться бок о бок, но связи они не разорвали. Связи тонкие, но крепкие; связи, въевшиеся им под кожу. Связи, ставшие их в каком-то смысле жизнью. Те самые связи, которые не дали им сойти с ума на протяжении тысячелетий бесцельной битвы, и те самые связи, которые каждый раз запрещали им делать то, что они хотят. — Они идут туда на верную смерть, — тихо произнесла Харида, не заботясь о том, что кто-то их может услышать. — Это всё равно, что утопиться... — в бессильной злобе на обстоятельства прошептала она. — Утопиться в море тьмы, мрака и чистейшего зла. Ни одного проблеска света, ни единой частички добра, — она встала с диванчика и подошла к горевшему камину. — Там душа умирает, там ломается самый сильный дух, там ничто слово «мудрость», там не существует времени… и в том месте нет жизни, потому что любить там никто не умеет, — смотря на танцующие язычки пламени, закончила принцесса. — Ты не веришь в них? — это был скорее риторический вопрос со стороны плутонианки. Сецуна знала наперёд, что скажет Хотару. — Конечно, верю, — всё так же неотрывно смотря на огонь, буднично произнесла Сатурн, — просто шансов нет. Сецуна отпустила посох из рук, чтобы в ту же секунду он рассыпался мириадами серебряных искр и исчез. — Я сделаю всё, чтобы они смогли преодолеть то, что не преодолевал ещё никто, — твёрдо заявила Сецуна, явно намереваясь не дать самой себе шанс изменить свое собственное решение. Она приняла его. Пути назад нет. Сатурн внезапно резко повернулась к ней и нахмурилась. — Ты оставишь Врата Времени без присмотра? — кинув мимолётный взгляд на подругу, она отвернулась, взяла из небольшой поленницы, сложенной рядом с камином, полено и подкинула дерево в огонь. Послышался глухой треск: дрова с Земли приходили чересчур сухими. — Сейчас Вратам не нужен постоянный надзор, никому ничего не угрожает, уж я бы почувствовала. А если что-то случится… Харида не стала спрашивать окончание фразы. Она знала, кто был, есть и будет всегда, чтобы предотвратить некоторые… неприятности. Отец Плутон был всегда строгих нравов и безукоризненного следования законам. — Никому? — она выдержала секундную паузу. — Вы идёте в... скажем, Ад, и ты говоришь, что опасность никому не угрожает? — с доброй усмешкой закончила свою фразу Хотару. — Быть может, мы перепишем историю, кто знает? — пожав плечами, с надеждой взглянула на Хотару Сецуна и чуть прикрыла глаза. — Не дай Сатурн, Сецуна, — с печальной ухмылкой сказала она. — Мы только что её написали. Переписывать нужно нечто старое и забытое, а… всё это, — она обвела взглядом комнату и дала едва уловимый намёк на возродившуюся жизнь в Солнечной Системе, прежде чем продолжить, — в переписывании не нуждается. Живёт и живёт. — Это, — вторила Сецуна, — не нуждается. Но нуждаются они. — А что насчёт Времени, Сецуна? Вы же полетите сквозь Временные Материи... а что если вас собьют в одну из них по Небесному Пути? — беспристрастно вопросила нео-королева Сатурна, вскидывая одну бровь. Сецуна помолчала с невероятно долгое мгновение. — Значит так нужно, — покорно отозвалась Хранительница Времени и призрачная улыбка тронула её губы: неотвратимость событий всегда нужно встречать с улыбкой на устах. — И я прошу тебя… — Что именно? — Я прошу тебя никому ничего не говорить. Поклянись мне, Хотару. То, что предначертано, должно произойти, а значит, что никто не должен вмешиваться. Но девочки со мной исчезнут по пути туда, а это, определённо, не останется незамеченным и вызовет ажиотаж, — выговорила Плутон, иногда не осознавая, что вообще говорит подобное. — И я попрошу тебя… побереги Мичиру с Хару и Серенити, ибо если они узнают, куда мы направились, то беды будет не избежать. Сатурн ничего не ответила. Её бездонные глаза, в которых со времен создания Солнечной Системы плескалась не менее вселенская печаль, чем у Плутон, посмотрели прямо на Сецуну. — Ты же знаешь, что я ничего не расскажу, клянусь. Но, Сец, цена окажется слишком высокой за их избавление. И никто не знает, кто именно будет платить. Хранительница Врат Времени благодарно кивнула. Конечно, она понимала, что определённо будет предъявлен счёт: карты были брошены рубашкой вниз, но то, что изображено на них, ещё никто не видел. — Будь благословенна, Сатурн, — неожиданно в мыслях плутонианки всплыла фраза, которую, как казалось девушке, она когда-то давно уже произносила. — Будь благословенна, Плутон, — вторила ей Харида. Огонь в камине мгновенно потух.