***
На Венере стояла безмолвная ночь. И Магеллан — белокаменный, с резными колоннами, стремящимися ввысь, золотыми куполами, тускло мерцающими в сумраке наступавшей ночи, с распахнутыми настежь окнами, из которых легкой сизой дымкой выпархивали шифоновые гардины, подстрекаемые едва ощутимым ветром — столь приятным и мягким, что даже представить себе лавовые развалины на том месте, где высился вековой замок, было почти невозможно. Они бы не поверили, если бы не знали наверняка. Когда Амалия получила мысленное сообщение от Мианы со срочной просьбой появиться у неё — она не удивилась, потому что знала, что рано или поздно это случится, и знала, о чём будет идти этот разговор. И знала, что вопросы получат свои ответы. Со временем. И она знала Сецуну и то, что она поможет даже тогда, когда её об этом не просят. Амалии потребовалось несколько секунд, чтобы принять для себя решение, которое было определено ещё тысячелетия назад, во времена настолько древние, что сейчас мало кто о них помнил. Едва еще тогда принцесса Амалия испустила последний вздох, обрекая себя на целые эпохи безмолвия, она как будто бы знала, что этот момент настанет. Они с Рей оказались во дворцовом саду Магеллана одновременно, еще спустя несколько секунд воздух между ними содрогнулся, сверкнула изумрудная вспышка и на Венере оказалась Медея, раздраженно сдувая прядь, упавшую на глаза. — Я так понимаю, что Мина решила не просто отменить сегодня заседание Государственного Совета, а еще распустить его в придачу и устроить по этому поводу пижамную вечеринку? Рей прыснула: Макото обладала поразительным и невероятно редким женским качеством — будучи очень мягкой по своей натуре, язык её в нужные и исключительные моменты резал, как бритва. — Полагаю, что именно это пижамной вечеринкой не ограничилось бы, — шутливо-глубокомысленно отозвалась Ами. — Да и тем более… мы, к сожалению, не в пижамах. — Это ужасное упущение! — притворно воскликнула Медея. — Ладно, — успокаиваясь, сказала она, — пошли разбираться с очередным внеплановым кризисом или что там… Рея лишь согласно кивнула, сохраняя при этом молчание. Она догадывалась. И знала, что остальные догадывались. Но не в её силах было разряжать обстановку.***
Она стояла напротив них и понимала, что сейчас как нельзя лучше понимает всю безысходность нынешнего положения: жизнь Внешних Воинов, посвятивших самих себя лишь долгу и служению Системе, никогда не была предназначена для Внутренних — тех, кому была предсказано написать совершенно другую историю. И в то же время Внешним никогда было не познать до конца то, через что пришлось пройти Внутренним — такова была плата обеих сторон за свою судьбу. Они были звеньями одного механизма, единой цепи, в которой отсутствие хотя бы одной детали могло привести к фатальным последствиям. Но это не значило, что каждое звено было совершенным и не менее идеально подходило другому. Они были разными, но были едины. И в этом была их сила. На Венере редко зажигали огонь с целью согреться, здесь всегда было тепло, если не сказать, что жарко. Ночи здесь были рыжие, апельсиновые, а небо — тёмно-синее, не чёрное — с россыпью мерцающих звезд. Ночи на Венере были похожи на земные предзакатные сумерки или предрассветные часы, и в сопровождавшей ночь благословенной тишине можно было лишь слышать редкий шелест листвы. Во дворце было множество гостиных комнат под любое настроение и под любых гостей — маленькие и уютные, большие и пышные — но заходить внутрь не пришлось: Хранительница Плутона и Миана вышли к остальным Сенши навстречу. Глаза Мины лихорадочно блестели, взгляд ее перебегал с одной подруги на другую, одежда её была чуть помята — видно, что одевалась на скорую руку, как и все остальные. Рей, стоявшая чуть поодаль, будто готовая к изнуряющему бою с врагом, наклонила голову и прищурилась: — давно не виделись, Сецуна. — Мина сказала то же самое. — Это было ожидаемо. — Дай угадаю, — протянула властительница Марса, — два варианта: либо Системе в очередной — наверное, в миллионный раз, — грозит опасность, либо ты пришла нам помочь спасти чьи-то жизни. Я угадала? — Про твою проницательность когда-нибудь сложат легенды, — мягко ответила Рее Сецуна. — Это тебе тоже известно заранее? — Нет, это просто логический вывод. — Рея, — осадила Медея подругу, — было бы неплохо дать и другим шанс поздороваться, всё остальное — потом — полу-шутливо, полу-ворчливо закончила Медея, подходя к Пеллар. — У кого-то был просто трудный день, — улыбнулась Амалия, направляясь вслед за Медеей. — Я как всегда крайняя. — Нет, ты просто как всегда самая экспрессивная. — Нечего здесь стоять, — тихо проговорила Мина. — Давайте пойдём внутрь.***
— Вы ждёте от меня ответов, — Пеллар выдержала паузу, но ненамеренно. Она силилась подобрать слова, чтобы не нарушить данных обетов, но и помочь настолько, насколько это было возможным. — Настал тот момент, когда я могу их дать. Но примете вы для себя эти ответы или нет — решать вам самим. Она вновь замолчала, внимательно всматриваясь каждой в лицо, стараясь увидеть хоть малейший признак того, что они были не готовы. Но этого не было. Ни единой тени сомнения не отобразилось в их глазах. Они выросли. И были готовы. — Ши-Тенно не мертвы. Ни единый мускул не дрогнул на их лице, ни одна не двинулась с места, словно они сдерживали себя намеренно, когда на самом деле хотелось вскочить и... — Но они и не живы. А вот это уже отобразилось в их глазах. Рея вздрогнула, словно по всему телу ее прошелся электрический разряд. Она знала, что такое, когда ни жив, ни мертв. И уж лучше было бы гнить в могиле, чем влачить то жалкое подобие существования, на которое явственно намекала Сецуна. Сецуна прикрыла глаза: казалось, она могла услышать сердцебиение каждой из них — как будто самый важный орган то и дело пропускал удар. И чем больше она погружалась в это, тем отчетливее ей виделась безжалостность того, что ей ещё предстояло сказать. — Вы знаете, каким жестоким было условие для наступления Хрустальной Эпохи. И вы знаете, какую цену мы за это заплатили. Не имели права не заплатить. Нервно. О да, они знали. Знали, что пришлось принести в жертву ради того, чтобы нынешний мир получил право на существование. Чтобы сейчас Хрустальный замок стоял твердыней и оплотом возрожденной, но все равно новой эпохи, получившей шанс хотя бы отдаленно стать похожей на то, что когда-то существовало прежде. Чтобы Земля получила шанс быть... оправданной. Неожиданно в приоткрытые окна ворвался ночной ветер — он растрепал их волосы, обдал прохладой лицо и исчез так же быстро, как и появился. Ветер принёс с собой запах свежескошенной травы и дневной жары, лишь этим вновь напомнив о том, что сейчас они находились на Венере — планете, которая многие тысячелетия была безмолвна. И только сейчас они поняли, какое чудо на самом деле было совершено вот этими руками, вцепившимися в ткань собственного платья, как в единственную частичку материального мира в нематериальном, или сложенными под грудью в нервной попытке закрыться от всех. Руками, которые убивали и возрождали, латали раны и наносили новые, сжигали заживо и истребляли тьму. — Я сейчас вам задам вопрос, который никак не повлияет ни на ваше, ни на моё решение. Я сделала свой выбор. Сделала его ещё тогда, когда рухнуло всё, что мы так ревностно оберегали. И я хочу, чтобы вы ответили честно. Я говорю это не потому, что вы можете соврать, а потому, чтобы вы понимали последствия, хотя никто и ничто не заставит вас сойти с намеченного пути. Я просто не имею на это права. И никто не имеет. Даже мой отец. — Говори, — хрипло отозвалась Рея. — Никто не говорит, что будет именно так, — продолжала невозмутимо Плутон. — Но есть такая вероятность... — Говори, — вновь произнесла Рея чуть настойчивее. — И если всё пойдёт не так, то... — ГОВОРИ!!! — неожиданно вскрикнула Марс, едва сдерживаясь от того, чтобы не спалить то место, где они сейчас находились. Она знала. Знала то, что хотела сказать Хранительница Плутона и хотела бы, чтобы это было озвучено быстрее — так было бы гораздо легче. Девочки обеспокоенно взглянули на Рею, которая сжала губы в тонкую линию, словно бы резкая и нестерпимая боль, которую нужно было перенести любым способом, поразила всё её тело. Но Сецуна была беспристрастна. — Были бы вы готовы пожертвовать всем тем, что у вас есть сейчас, чтобы получить тот самый шанс?