Из огня да в полымя

      Альфонс выскочил из машины и стремглав побежал к больнице, игнорируя просьбы подполковника Хъюза подождать его. Его брата только что перевели в отделение интенсивной терапии, и мальчик мог лишь надеяться, что всё окажется не столь плохо, как он успел себе вообразить. Уточнив в регистратуре местонахождение нужного отделения, Альфонс нацепил на ноги купленные в автомате бахилы и спешно миновал пункт пропуска, буквально заставляя себя не пуститься по коридорам бегом: быть выдворенным из госпиталя за нарушение поведения совершенно не хотелось.       К лифтам младший Элрик испытывал смешанные чувства, предпочитая лишний раз обходить их стороной. Связана такая нелюбовь к данному типу машин была опять же с проделками брата, за которые потом приходилось расплачиваться им обоим — во время одного побега от разъярённого мужика, которому Эд нахамил в ответ на лёгкое замечание, братья скрылись в лифте, в котором будущий Стальной применил свою алхимию, намертво заблокировав машину между этажами. Жильцы многоэтажки, поняв, что стали «жертвами» Алхимика, вызвали органы правопорядка и полдня дежурили у лифта, не давая братьям возможности выйти. А самым жутким было то, что в кабине начал кончаться воздух, и Эдвард не смог придумать ничего лучше, чем заставить лифт едва ли не упасть в шахту. Пока народ соображал, что произошло, старший брат поднял младшего на плечи и, проделав отверстие в кабине и подвале дома, скрылся от недоброжелателей. Парализованный на тот момент Альфонс даже объявил Эду бойкот на последующие два дня — это была самая неудачная их попытка посетить местную баню.       Альфонс неуверенно посмотрел на «заглатывающую» людей и «выплёвывающую» их на другом этаже машину и пришёл к выводу, что пешком будет быстрее. И безопаснее. Ловко перескакивая через ступеньки, Элрик довольно скоро оказался на четвёртом этаже, где и находилось нужное ему отделение интенсивной терапии. Сглотнув и собравшись в духом, мальчик боязливо прошёл внутрь.       Этаж оказался наверное самым тихим из всего госпиталя: за время плутания по развилкам коридора мальчик не столкнулся ни с одной живой душой. Даже на медсестёр не наткнулся. Только давящая тишина, прерываемая иногда тихим писком приборов, слышавшимся сквозь неплотно закрытые двери палат. Завернув за очередной поворот, Элрик резко выдохнул: полковник Мустанг сидел на стоящей рядом с палатой лавочке, судя по всему, алхимического происхождения, и сосредоточенно просматривал какие-то бумаги.       Услышав шаги, мужчина поднял голову и почти тотчас встал на ноги.       — Альфонс? Ты один?       — А? — Мальчик недоумённо выгнул бровь, после чего сообразил, что приехал он сюда вместе с подполковником Хъюзом, которого успешно бросил одного, едва такси остановилось у госпиталя. Смущённо заведя руку за голову и почесав затылок, младший Элрик попытался объясниться, но, на его счастье, Мустанг и сам всё понял. Полковник поманил ребёнка рукой и приставил указательный палец к губам:       — Ваша со Стальным подруга сейчас с лейтенантом Хоукай в кафэшке, что через дорогу — девушку замучила жажда, а здесь проблематично купить что-либо. Думаю, они вернутся с минуты на минуту. Ты можешь зайти к брату, но веди себя тихо. Я проверял его в последний раз минут пять назад, и он спал, поэтому не пытайся заговорить с ним: доктор прописал ему полный покой. Если что, зови меня.       Кивнув, что всё понял, Альфонс сжал подол накинутого поверх плеч медицинского халата, что при пересечении пункта пропуска выдавали всем посетителям, и осторожно приоткрыл дверь в палату. Петли едва слышно скрипнули, и мальчик машинально задался вопросом, проводится ли в госпитале своевременное техническое обслуживание. Поняв, что замер на месте, мальчишка передёрнул плечами и прошёл внутрь. В палате пахло медикаментами и кровью, а ещё равномерно отсчитывающий удары сердца аппарат немного действовал на нервы. Эдвард лежал на стандартной кровати у окна, пристёгнутый к оной двумя широкими ремнями.       — Это меры предосторожности: он приходил в сознание не так давно и, заметив капельницу, едва не лишился рассудка. Я не знал, что твой брат страдает трипанофобией, — полковник прошёл в палату вслед за Альфонсом, заметив смущение мальчика.       — Он пытался выдернуть капельницу? Брат и вправду боится уколов и особо болезненно переносит введение иглы: говорит, она может сломаться и войти в него, после чего «долетит» до сердца и он умрёт.       На пояснение мальчика полковник не сдержался и прыснул. Он и подумать не мог, что так старательно корчащий из себя взрослого Стальной Алхимик может верить в подобные байки. Братья были слишком умными для своего возраста, но, похоже, некоторая наивность, присущая детям у них всё ещё осталась. И это радовало мужчину. Заверив младшего Элрика, что ни в коем разе не собирается дразнить его брата, мужчина поправил мешочек с кровью, немного наклонившийся набок, тихо вышел из палаты, не желая мешать братскому воссоединению. Даже если один из них и спал.       Альфонс неуверенно подошёл к кровати и присел на её краешек, желая лучше рассмотреть лицо брата, на щеке и переносице которого был наклеен пластырь. Эдвард выглядел куда бледнее обычного и голова его была перевязана бинтами. Тело скрывало одеяло, поэтому говорить об остальных повреждениях младший Элрик не мог: виднелась только левая рука брата, к вене которой была подключена капельница и мешочек с донорской кровью. Альфонс нервно сглотнул: Алхимику, потерявшему много крови, можно было вливать кровь только другого Алхимика. Обычный человек не мог стать донором — риск отвержения сильно велик; в то же время, мальчик только один раз слышал про запас крови «проклятых». Кажется, это была единственная лаборатория на юге страны, где учёные пытались разгадать секрет появления Алхимиков.       Чаще всего кровь для подобных случаев брали у родственников, но в случае Эдварда Альфонс ничем бы ему не помог: у них с братом разный резус-фактор — «повезло» же младшему брату перенять особенность отца. Значит, кровь дал кто-то из медицинского персонала? Подполковник Хъюз упоминал, что в этом госпитале работают Альмедики — вполне возможно, что у кого-то из них схожий с Эдом тип способностей. Интересно, какой же человек тот донор? Есть ли у него вредные привычки и какой у него характер? Реципиент иногда перенимает некоторые черты характера, привычки своего донора, чуть реже — взгляды на жизнь. Об этом ему в своё время рассказал доктор Марко, когда мальчик заинтересовался профессией врача и проводимыми операциями. Он находил это замечательным — спасть чьи-то жизни. Тогда-то и произошёл разговор о донорах и всем, что с этим связано.       «Одной моей пациентке, не Алхимику, пришлось делать переливание крови. По резус-группе подходил только один человек — военный прапорщик. Абсолютно здоровый мужчина с лёгкой привычкой подвыпить, он не был алкашом. В результате та девушка, реципиент, когда очнулась, первым делом попросила налить ей рюмочку сакэ. Вот. А она ни разу в жизни не пила и алкоголь на дух не переносила. Поэтому да, чужая кровь передаёт и привычки „старого“ хозяина».       Альфонс помял пальцы рук друг о друга и перевёл взгляд на брата: не хотелось бы, чтобы он тоже вдруг попросил выпить или ещё чего-нибудь. Оставалось только надеяться, что тот человек, спасший жизнь Эду, не страдал алкогольной, никотиновой и наркотической зависимостью. Хотя, это же военный госпиталь — здесь всё должно перепроверяться неизвестно сколько раз; да и вряд ли в медперсонал возьмут алкаша или наркомана.       «А может, донор Эда любит молоко?! Вот было бы здорово, а то братик совсем не растёт…» — Альфонс тихонько прыснул в кулак, представляя себе наливающего в большую кружку и с наслаждением пьющего молоко Эдварда. Скорее рак на горе свистнет, чем его братец поборет в себе это странное отвращение. Хотя…       Эдвард промычал что-то нечленораздельное и неуверенно открыл глаза. Он находился в больнице после спасения от серийного убийцы, это он помнил. Помнил так же, как его вырубила Винри и свой последующий приход в сознание, понимание, что в руке аж две (!) иголки от капельниц и последующий за этим принудительный сон от введённого препарата. Тихо зарычав на не дающие пошевелиться ремни, мальчишка попытался освободиться от пут.       — Братик, лежи смирно! Если капельница выскочит, доктору придётся вновь вводить её, а этого ты не хочешь.       Голос брата отвлёк Стального от мрачных мыслей, но, когда до него дошёл смысл сказанного, Элрик побелел как мел. Да, он совершенно не испытывал желания повторного ввода иголок в свою вену. Альфонс! Осознание, что младший брат здесь, чтобы навестить его, пришло с запозданием, и Стальной, если бы мог, подскочил бы на кровати.       — Ал! Давно ты здесь?       — Нет, подполковник Хъюз только-только привёз меня сюда. Прости, что не был рядом при первом твоём пробуждении: мне сообщили о случившемся только после окончания операции… Как ты себя чувствуешь? Полковник сказал, что ты приходил в себя раньше. Где болит? Как порты протезов?       Альфонс засыпал брата вопросами, и Эду пришлось потрясти головой, чтобы разложить все мысли по полочкам. Столько всего случилось за такой маленький отрезок времени, что аж не по себе. Мальчишка криво улыбнулся брату и задумчиво посмотрел на потолок: он и сам не знал, как именно себя чувствовал.       — Думаю, я в порядке. Порты вроде как не болят, но я не уверен: доктор говорил, что мне львиную дозу обезболивающего вкололи, ох. А как Винри, ты уже виделся с ней?       Альфонс отрицательно замотал головой:       — Полковник сказал, что Винри и лейтенант Хоукай ушли в кафе перекусить, скоро должны вернуться.       — Полковник всё ещё здесь? — Эдвард удивлённо вскинул брови и вдруг расплылся в маньяческой ухмылке. Если бы не сдерживающие его ремни, Ал был уверен, его брат бы многообещающе принялся растирать кулаки. Конечно, они с начальником не особо ладят, но чтобы настолько… И всё-таки мальчик решил рискнуть:       — Да, он на коридоре. Позвать?       — Конечно! Это этот гад привязал меня к койке, мне прям не терпится врезать ему за такое! Ты только прежде развяжи меня, Ал.       — Тогда выбери что-то одно, братик. Я против насилия, — младший Элрик нервно улыбнулся и прикрыл глаза. В какой-то степени, это даже забавно: в обществе Роя Мустанга Эд становился самым настоящим капризным ребёнком, напрочь забывая про элементарные правила вежливости, которые их мама так старательно пыталась втолковать братьям. Создавалось впечатление, что офицер и дворовый мальчишка играли в негласную игру под названием «выведи противника из себя», в которой с попеременным успехом побеждал то Эдвард, то полковник. Вот ведь.       — Господин Мустанг не сделал тебе ничего плохого, брат. Он мне рассказывал: ему пришлось привязать тебя для твоей же безопасности — ты ведь хотел вырвать капельницу.       — Ага, ради моей безопасности, как же, — проворчал Стальной и обиженно отвернул голову от брата. — Ему просто нравилось наблюдать, как врачи использовали меня в качестве подушечки для иголок.       — А вот это реально обидно, Стальной. Я вовсе не такой садист, каким ты меня тут рисуешь. — Рой, неслышно вошедший в палату Элрика, подал свой голос, заставив мальчишек вздрогнуть от неожиданности.       Ну да, он сказал, что будет ждать снаружи, но ведь интересно же, что «юное дарование» наговорит своему брату. К тому же, Эдвард имел обыкновение быть откровенным исключительно с Альфонсом, а Мустанг, как его начальник, должен был знать, если его подчинённого мучили боли или ещё что-нибудь. Конечно, на ближайшие полторы-две недели юный Алхимик прописался в госпитале, а значит, автоброню ему будут ставить тут же, что уже облегчало некоторые вещи, но были ведь ещё и рабочие моменты. Например, Стальной должен был написать своему руководству объяснительную, почему в одиночку отправился на поиски Рокбелл, не предупредив об этом даже часовых — разумеется, такого в уставе прописано не было (все солдаты имели право на личное время и личную жизнь), но Рой решил таким образом заставить подопечного думать, прежде чем что-то делать. Мальчишка люто ненавидел писать, поэтому этот принцип мог сработать.       — Ой, вот только не делайте вид, что беспокоитесь за меня. — Эдвард скорчил мину а-ля «меня не проведешь» и, насколько позволяло положение, отвернулся к окну. Мустанг подавил порыв стукнуть ребёнка по голове.       — Разумеется, лично до тебя мне дела нет. Я лишь не хочу увидеть на своём столе кипу бумаг, с которой мне придётся разбираться в случае твоей смерти. Мне хватает всей этой волокиты, уж поверь.       — Это он так шутит, верно, Рой? — Маес Хъюз в сопровождении лейтенанта Хоукай и юной Рокбелл прошёл в палату и дружески хлопнул полковника по спине. — Ты ведь заботишься о своих подчинённых, а?       Мустанг смерил подполковника нечитаемым взглядом и многозначительно вздохнув, устало потёр лоб: спорить с Хъюзом и тем более что-то доказывать ему было делом заведомо провальным. Мужчина посмотрел на тихо стоящую у дверей Ризу и поднял бровь в немом вопросе. Женщина покачала головой и знаком дала понять, что расскажет всё чуть позже.       «Значит, допрос прошёл успешно?» — Рой улыбнулся кончиками губ и внимательно посмотрел на подругу Элриков: девушка выглядела слегка напряжённой, но, полковник почему-то был уверен, что связано это было не с недавно пережитым шоком. Скорее, она корила себя за инцидент с Эдвардом. Решив, что следует предоставить молодёжи время спокойно обсудить всё произошедшее наедине друг с другом, Мустанг сделал жест Хъюзу и Хоукай, призывая покинуть палату. Мальчишки могут отдыхать сколько вздумается, а вот им, взрослым, до тяжёлых трудовых будней осталось меньше половины дня — поиски Эда и его «триумф» в госпитале заняли почти весь выходной. Следовало восстановить свои силы.       — Ал, мисс Рокбелл, если что, попросите подполковника Хъюза подвезти вас к общаге — ему всё равно пока заняться нечем, — известил напоследок Рой, заявив, что ему пора возвращаться домой, дабы разобраться со всеми накопившимися бумагами, срок сдачи которых — завтра.       Естественно, это была лишь отговорка и первым, что он действительно сделает по возвращении в родные стены — попытается занять себя чтением или просмотром новостей, а может быть, решит навестить сводных сестёр, которые уже битую неделю зовут его в бар на семейный ужин.       — Э, а меня развязать?! — Возмущённый крик Стального Алхимика так и не достиг слуха полковника, так успешно «смывшегося» из палаты подопечного.       Это был длинный день.

***

      — Вы смогли разговорить эту девушку после всего, что она пережила. Меньшего и не ожидал. — Рой спустился по ступенькам госпиталя и поднял голову, останавливая взгляд на крайнем слева окне на четвёртом этаже — палате Стального Алхимика. Верная лейтенант неслышно шла рядом, попутно пересказывая начальнику всё, что смогла узнать о действиях задержанного от Винри.       — Кажется, она и сама хотела выговориться, поэтому я мало что сделала, — Риза поправила чёлку, что из-за лёгкого ветра так и норовила залезть в глаза, и остановилась возле мужчины. — Кем Вы намереваетесь заменить Эдварда на параде? Он ведь уже не успеет подготовиться.       — Ну, может это и к лучшему. Я не хотел, чтобы он участвовал во всём этом. — Алхимик Огня задумчиво прикусил внутреннюю сторону щеки и пнул лежащий на асфальте камешек. — Пожалуй, просто исключим его из программы: на время и эпичность парада это не повлияет. Я сообщу фюреру, что он в госпитале. Кроме того, не думаю, что идея заставить Стального показать себя перед послами Аэруго была хорошей с самого начала. Так что всё складывается как нельзя лучше.       Риза улыбнулась полковнику кончиками губ и кивнула: она была того же мнения. Девушка подошла к припаркованному возле госпиталя автомобилю и вопросительно посмотрела на Мустанга. Мужчина слегка пожал плечами и, долго смотря на подчинённую, занял пассажирское место. Хоукай привычно села за руль и повернулась к начальнику, ожидая указаний: это уже стало привычкой — выполнять роль не только личного адъютанта, но и водителя. Рой, конечно, прекрасно мог и сам водить машину, но, стоило мужчине хоть на секунду отвлечься, как автомобиль либо заносило, либо происходило ещё что-нибудь, совершенно не вписывающееся в планы езды. Поэтому в некотором роде она ему не доверяла в этом плане. С одной стороны, оно было удобно, но с другой — несколько задевало гордость мужчины.       — Знаете, лейтенант, а поехали ко мне? Пару месяцев назад мне подарили три упаковки Ксингского чая, который я так и не попробовал ни разу — в одиночку это довольно скучно, а подходящей компании не было.       — А как же братья Элрики? Они же вроде с Вами жили до вступления Эдварда в армию. — Риза пристегнула ремень безопасности и положила в бардачок скрученные трубочкой бумаги. Полковник заметно скривился.       — Со мной они жили только две недели, а я, знаете, не привык распивать чаи с кем-то, кого я не знаю достаточно хорошо. Тем более с двумя сорванцами-беспризорниками. Да и при всём желании я не могу представить себя мирно сосуществующим с кем-то вроде этого несносного мальчишки — мы ведь с ним и минуты без словесных баталий не можем. Свалился на мою голову.       Хоукай даже не стала скрывать улыбку, лишь многозначительно фыркнула и опустила панель, прячась от ослепляющих лучей солнца. Мужчина, до этого сложивший руки за головой и расслабившийся, обиженно насупился:       — Неужели Вам так наскучила моя компания, что Вы отказываетесь от столь заманчивого предложения? Ксингский чай очень проблематично достать в Аместрисе, знаете ли. Кроме того, я надеялся, что смогу получить от Вас подробный отчёт о показаниях юной Рокбелл.       — Значит, я не зря его написала. Пока что в рукописном варианте: я хотела перепечатать его завтра, но раз уж Вам не терпится… Держите. — Хоукай с самодовольным лицом вновь открыла бардачок и протянула изумлённому полковнику ту самую трубочку бумаг, что спрятала ранее. Мужчине захотелось завязать себе язык бантиком и пару раз стукнуться головой об асфальт. Жизнь точно не справедлива: взять и самолично всё испортить! Это надо талант иметь! Решив не рисковать больше, полковник опустил стекло, позволяя лёгкому ветру заполонить салон машины. Паршиво.       Хоукай, как и просил полковник, довезла мужчину до дома последнего и, остановившись, облокотилась на руль. Это был служебный автомобиль, поэтому следовало вернуть его на стоянку, однако полковник частенько записывал его на себя на несколько дней, что позволяло его адъютанту ставить машину в гараж у своего дома. Это было довольно удобно: утром девушка могла поспать чуточку дольше и, сев за руль, спокойно добраться до штаба. Первое время она пыталась забирать и Мустанга, но у мужчины вечно не получалось быть готовым к её приезду: то проспит, зная, что Риза заберёт его, то прольёт утренний кофе на форму, то ещё не оденется и много чего ещё в подобном духе. Хокай, стиснув зубы, долго терпела такой кавардак, но в конце концов мужчина заявил, что отныне будет добираться на работу сам. Так ему было спокойнее, и он мог правильно рассчитать время. Лейтенант не стала возражать.       — Ну, мне нужно идти… Вы точно не желаете остаться на чай? — Рой вышел из машины и повернулся к девушке, с надеждой заглядывая в карие глаза подчинённой. Та помотала головой и, бросив сухое: «откажусь», закрыла открытое мужчиной окно. Полковник огорчённо и, в некотором роде показательно, вздохнул. Постояв на улице ещё немного и посмотрев, как автомобиль скрылся в дали, Мустанг вытащил из кармана ключи и пошёл к дому. В конце концов, будет ещё время попробовать снова пригласить её к себе, а пока — его верно дожидалась принесённая домой работа, которую очень нужно сдать начальству уже на следующий день. Похоже, его ждала очередная бессонная ночь…

***

      Когда полковник и его команда покинули палату, Эдвард облегчённо выдохнул. Теперь ему можно было побыть самим собой. Винри и Альфонс, словно сговорившись, уселись по разные стороны на кровати мальчишки — младший Элрик по левую руку, а девушка — по правую. Несколько напряжённых минут прошли в гробовой тишине, прерываемой только писком аппарата: первому начинать разговор не хотелось никому. В итоге не выдержала именно Винри.       — Прости, пожалуйста! Я вовсе не хотела тогда тебя пугать до обморока, ты просто разозлил меня своей невнимательностью к своему здоровью. — Голос Рокбелл дрогнул, и Стальной Алхимик с ужасом заметил слёзы в глазах подруги. Если Винри начинала плакать, как правило, ничем хорошим для него это не заканчивалось. Ну, а ещё это говорило об искреннем раскаянии девушки за тот удар ключом. Кстати о нём — не хотелось снова получить этой штукой по голове, поэтому Элрик попытался реабилитировать себя в глазах подруги.       — Ну, я ведь всё-таки мужчина, не могу же я ныть о том, как всё болит… — немного нервно протянул Эдвард и поспешно прикусил язык: что за хрень он только что ляпнул?! Очень сомнительно, что при своём росте и положении он хоть как-то походил на, как он выразился, мужчину. Скорее, на искалеченного пацана.       — У тебя всё болит?! Почему сразу не сказал?       — Брат, ты не должен скрывать, что тебе больно! Я позову доктора.       У старшего Элрика нервно дёрнулся глаз, и парень попытался состроить непонимающее лицо: ему совершенно не хотелось вновь встречаться с медсёстрами, которые обязательно решат вколоть ему обезболивающее. Знаем, проходили. Ему и капельниц более чем достаточно. Альфонс осуждающе нахмурился и уверенно скрылся за дверью. Он собирался найти доктора, и глупые фобии брата не должны были его останавливать. В конце концов, это для блага самого Эда. Дернувшись в бесполезной попытке разорвать связывающий его ремень, Эдвард беспокойно заёрзал, отчего аппарат, подключённый его к груди, предупреждающе пискнул и загорелся красной лампочкой. Алхимик смущённо принял прежнее положение, понимая, что оказался в ловушке.       Винри осторожно коснулась ремня и, бросив на друга предупреждающий взгляд, ослабила пряжку. Эдвард быстро, насколько позволяли полученные раны, сел, вскинул забинтованную руку в воздух:       — Свобода!       — Если попытаешься удрать с больницы или просто покинуть койку — верну всё, как было.       Рокбелл угрожающе подняла кулак и поднесла его к самому лицу вмиг съёжившегося Алхимика. Стальному оставалось только нервно кивнуть и проглотить ставший в горе ком. Подруга детства совсем не изменилась за эти годы, разве только ещё более опасной стала.       Внимательно посмотрев в перепуганные золотистые глаза, девушка решила, что беспокоиться незачем и удовлетворённо моргнула. Если Эд и ненавидел что-то больше, чем молоко и прозвище «фасолина», то это ограничение свободы. Взгляд невольно упал на выглянувший из-под одеяла порт автоброни на правой руке, и Рокбелл поджала губы. Видеть ранее гиперактивного друга в таком искалеченном состоянии было больно.       — Позволь я осмотрю состояние портов. Если этот мясник сумел их повредить, скорее всего, придётся ставить замену. — Девушка уверенно стянула одеяло с Алхимика, упорно делая вид, что не заметила, как вздрогнул последний от её предположения. Установка портов — дело длительное и жутко болезненное. Как заметила однажды её бабушка, взрослые мужики кричат во время установки и подключения автоброни к нервам. Видеть корчащегося в агонии друга более чем не хотелось, но в то же время Винри поклялась себе, что отныне лишь она будет его механиком. Никому другому, каким бы профессионалом своего дела он ни был, она Эдварда не доверит.       Дверь противно скрипнула, пропуская в палату взволнованного Альфонса в сопровождении доктора. Стальной Алхимик мысленно застонал и попытался выдать врачу некое подобие улыбки. Получилось криво и совсем не приветливо, за что Винри отвесила ему лёгкий подзатыльник.       — Не корчи доктору рожи, Эд!       — Это я улыбнулся, нечего бить меня!       — Не раздражай, это совершенно не похоже на улыбку! Совершенно!       Алхимик и его новоиспеченный механик впились в друг друга злыми взглядами, и Альфонсу на миг показалось, что эти двое вот-вот сойдутся в рукопашную. Кто выйдет победителем в этой схватке было очевидно, поэтому младший Элрик поспешил встать между братом и Винри, миролюбиво подняв ладони.       — Н-ну же, не ссорьтесь, у доктора ещё много пациентов…       К величайшему облегчению Альфонса, его робкий призыв к миру был услышан, и брат с подругой детства, ещё раз метнув друг в друга глазами парочку молний, демонстративно отвернулись в разные стороны. Младший Алхимик подавил смешок: всё это слишком напоминало их беззаботное детство в Ризенбурге.       Доктор Рико усмехнулся и на мгновение прикрыл глаза, после чего присел на небольшой стульчик возле койки мальчишки. Стальной Алхимик смотрел на него несколько настороженно, словно ожидая чего-то неприятного. Мужчина вопросительно поднял бровь, и парень, залившись краской, поспешно помотал головой.       — Он думает, что Вы пришли ему укол сделать, — любезно подсказал Альфонс и едва не получил по голове запущенным в его сторону яблоком. — Эд!       Лицо старшего Элрика залил стыдливый румянец, и мальчишка изо всех сил пытался стереть смущённое выражение. Мальчик даже опустил голову, чтобы чёлка закрыла глаза и часть щёк. Рико почувствовал, что расплывается в улыбке, и поспешно кашлянул в кулак — Мустанг успел предупредить его о тяжёлом нраве своего подчинённого — доктору отнюдь не улыбалась перспектива расхаживать по госпиталю с фингалом. Однако раз уж речь зашла об этом…       — Сегодня обойдёмся без инъекций, а начиная с завтрашнего дня и до самой выписки, увы, придётся тебе потерпеть, детка.       Эдвард дёрнулся и шокировано уставился на врача, не до конца веря в сказанное. Ужас от предстоящего лечения настолько заполонил его разум, что Алхимик даже не посчитал нужным реагировать на обращение к себе, как к малышу. Полковник упомянул, что ему придётся пролежать в госпитале около двух-трёх недель, а это значит, что придётся выдержать около двадцати одного укола! Мальчишка облизнул пересохшие губы и нервно огляделся по сторонам, ища пути к отступлению. Винри, заметив его действия, недовольно прищурилась.       — Ты что, двухлетний малыш? Если ты так боишься простых уколов, как собираешься вытерпеть операцию по подключению автоброни?       Девушка упёрла руки в бока и неодобрительно покачала головой. Может она и несколько жёстко высказалась, но это было для блага самого Эдварда: при его «везучести», с подобного рода вещами ему придётся сталкиваться чаще, чем он мог надеяться — женская интуиция её редко подводила. Стальной Алхимик опустил голову, прикрыв лицо чёлкой, и как-то съёжился. Рико почувствовал укол жалости к пареньку. Осторожно положив руку на худенькое плечо, мужчина слегка сжал пальцы, заставляя Элрика поднять на него глаза.       — Не переживай ты так, многие взрослые боятся инъекций, а тебе всего четырнадцать. Всё хорошо. — Доктор подмигнул попытавшемуся выдавить из себя улыбку Алхимику и вернул себе серьёзный вид. — Твой брат сообщил, что тебе больно; что именно болит?       — Ну, нигде конкретно, я полагаю, — Эд пожал плечами и смущённо потёр затылок. — Хотя больше всего отдаёт в спину, руку и порт на плече.       Доктор кивнул и что-то чиркнул в принесённом с собой блокноте.       — На руке и спине у тебя особо глубокие порезы, поэтому тут нет ничего удивительного: болеть будут ещё долго, пока не начнут заживать. Мы зашили их, конечно, поэтому процесс ускорится в разы, но всё же, постарайся не напрягаться и ни в коем случае не чеши бинты, ясно? Что касается порта протеза… Когда полковник Мустанг принёс тебя сюда, ты был весь в крови и едва дышал, сам понимаешь, при таком положении, часть крови попала внутрь порта. Мы промыли его насколько могли, но пусть твой механик ещё раз всё осмотрит — скорее всего, тебе больно именно из-за этого. Операцию по подключению нервов лучше провести в последние дни перед выпиской, когда ты окрепнешь. Вопросы?       — Да. — Эдвард кивнул и вернулся в лежачее положение, довольно хмыкнув, когда мягкая подушка столкнулась с головой. — Могу ли я ходить гулять на улицу? — Юный Алимик действительно надеялся, что доктор позволит ему покидать палату, в ином случае он тут с ума сойдёт. Естественно, он не пойдёт дышать воздухом в одиночку и обязательно дождётся Ала или Винри. В крайнем случае, попросит кого-нибудь из персонала или…       — Боюсь, что тебе лучше сохранять постельный режим. Я позволю тебе покидать палату только в нерабочее время, когда к тебе придёт Рой или ещё кто из взрослых: медсёстры не могут отвлекаться от работы, нянчась с тобою. Сейчас, слава Богу, не военное время, но пациентов всё так же хватает. — Рико поднял руку, предугадывая дальнейший вопрос юноши. — Ты сейчас не в лучшем состоянии и легко можешь свалиться в обморок во время прогулки. Будет спокойнее, если рядом будет кто-то, кто сможет принести тебя обратно в палату.       Элрик недовольно насупился и перевёл раздражённый взгляд в потолок. В словах доктора была доля истины, но ему совершенно не хотелось признавать это. Он не маленький ребёнок и точно не свалится с ног из-за какой-то слабости. Это глупо! Он был в состоянии позаботиться о себе и брате в одиночку в течение пяти лет, а теперь с ним возятся, как с беспомощным. Это злило. И чего этот врач вдруг назвал полковника просто по имени, они что, друзья?       — Я сильнее простых людей, я — Алхимик. Смогу справиться с лёгким головокружением или чем-то вроде того.       — Точно. Спасибо, что напомнил: когда почувствуешь себя лучше, попробуй что-нибудь салхимичить, это важно. Тот, кто поделился с тобой своей кровью, обладает совершенно иным типом Алхимии, поэтому есть риск, что твои способности исчезнут.