Россыпь

Прежде чем уйти, Сефирот оборачивается, подносит руку к уху и говорит беззвучно: «Позвони мне». Клауд сглатывает и торопливо кивает. Генерал отворачивается, машет Фэйру, и выходит из гаража. Зак выкатывается следом. Страйф целую минуту не знает, куда себя деть и как избавиться от идиотской улыбки. Он уже почти перестал задавать себе вопрос, что в нём, простом парне из захолустного Нибельхейма такого, в чём может нуждаться сам Сефирот. Почти. Но иногда, когда генерал каким-то неожиданным словом или поступком снова даёт понять, что Клауд ему нужен и интересен, Страйф опять теряется. Как новобранец, увидевший Серебряного Демона впервые. И от этого нет никакого лекарства. Ни совместные боевые вылеты, ни секс, ни постепенное осознание того, что Сефирот — это не только картинка в телевизоре или на стене. Картинки не умеют рассказывать истории, жрать тушёнку из банки, вдумчиво расчленять монстров и долго медитировать над меню в кофейне, выбирая между латте маккиато и эспрессо. Картинки не умеют быть людьми. Именно это поражает Клауда сильнее всего — настоящий Сефирот. У которого есть свои вкусы, характерные жесты, манера держаться на определённом расстоянии от собеседника, чувствительность к запахам и неистребимая привычка быть всегда на стороже. В кармане Страйфа пиликает рабочий телефон. Клауд спохватывается, вытаскивает мобильный и читает пришедшее сообщение: «Позвони мне». Рядом с сообщением крошечная иконка — прицепленное фото отправителя из контактов, официальное парадное фото генерала. Страйф вздыхает, прячет телефон. Конечно, он позвонит. Хотя Сефирот на выезде никогда не берёт трубку. Может, ему просто приятно знать, что кто-то о нём думает?