Sail On!

Руки на его шее разжались и повисли плетьми. Санджи начал заваливаться назад, вынуждая Зоро сильнее согнуться под его весом, чтобы не дать ему свалиться на землю. - Эй, кок! Эй! Держись! – Зоро обернулся к нему... и едва успел затормозить. Он замер на самом краю глубокой котловины. Под ногами открывался крутой, заросший вереском и дроком спуск вниз, где в тумане, настолько густом, что сверху были видны лишь верхушки деревьев, оглушительно трещали цикады. Котловина была в центре острова. Он все это время... бежал к центру острова! Черт возьми! Он тяжело дышал, усиленно соображая. Как найти корабль, как, как найти его?! Он развернулся и помчался обратно, наугад, проклиная все, на чем свет стоит. Если кок умрет сейчас... вот так... у него за спиной... это же уму непостижимо! Он же сильный, очень сильный, и этот остров с обычными дикарями, и нет здесь такого врага, от рук которого можно было бы так бесславно погибнуть!.. Кроме него самого. Ведь это была его рука. Его – и дурацкого шамана в каменной маске... Впереди раздался шелест, и ему навстречу выскочил северный олень в розовой шляпе с крестом. - Вот они! – весело закричал он детским голосом, и за ним из кустов, озираясь по сторонам, вывалился снайпер. – Ребята, мы вас... Он замолк на полуфразе, втянув синим носом воздух – и олененка заколотило. - Черт возьми, что случилось?! – попятился Усопп, позеленев от вида Зоро. – Что с Санджи?! - Скорее! – заорал Ророноа в полный голос. – Чоппер! Нужна помощь! И испугался. Испугался, что олененок скажет сейчас, что уже поздно. Что уже не помочь. Что он... - Беги за мной! – закричал Чоппер и рванулся в кусты. Зоро побежал за ним, следом – Усопп, замыкающим, чтобы мечник не сбился с пути. Дорога к кораблю не запомнилась ему. Бежали через колючий кустарник, как-то обогнув и жертвенник, и деревню, если таковая была. Зоро то и дело спотыкался о корни, утопал в зыбком ковре из мха и торфа, путался в лианах и сгнивших ветках, но темпа не сбавлял. Быстрее, быстрее! По берегу до песчаной косы, ноги вязнут в песке, руки скользят по ножнам от крови... Скорее! Чоппер, трансформировавшись, одним прыжком взлетел на корабль и протянул руки к Зоро, принимая кока с его спины. На корабле началась суета. За каких-то пять минут крюйт-камера (1) в носу превратилась в лазарет. Усопп и Зоро перетащили ядра и весла в оружейную, Нами и Робин свалили справа у стены несколько матрасов, куда Чоппер уложил Санджи. Он распорядился принести чистой воды, побольше светильников и помощь Робин. Усопп бросился за водой... Луффи смотрел на их беготню холодным нечитаемым взглядом и, когда Зоро вышел из крюйт-камеры, потный и ошалевший, резиновой рукой схватил его за плечо. Тот вынырнул из вязкого шока, обнаружив капитана напротив себя. Луффи был серьезен и смотрел так, что мурашки бежали по коже. - Зоро, кто это сделал? – спросил он. И мечник поник, чувствуя себя по горло в чужой крови. - Я, - сказал он. И получил по лбу резиновым кулаком. - Не ври мне! – яростно крикнул Луффи. – Ты не мог этого сделать! Ты ранен! Кто на вас напал?! Ророноа моргнул. Ранен? Ах да, наконечник... Как только он вспомнил об этом, под ключицей навязчиво заныло. Луффи ждал. - На острове есть поселение, - признался Зоро. – Я заблудился, вошел там в какой-то их храм, и они на меня напали. И... загипнотизировали или вроде того. Кок пришел меня спасать, а я... Луффи больше не слушал. Надвинув шляпу на глаза, бросил только: - Скоро вернусь, - развернулся и, одним прыжком вылетев за борт, помчался по косе к острову. Слышен был только плеск его сандалий по воде. Дурак. Что взять с этих аборигенов? Он пошел в кают-компанию, позвав с собой Усоппа, и, зажав в зубах полотенце, передал снайперу кухонный нож. Тот сглотнул, но промолчал. Нацепил очки, чтобы лучше видеть. С наконечником провозились долго, Зоро орал в полотенце, до хруста сжимая стол, радуясь этой боли, глуша ею другую боль. Так тебе и надо, слабак! Наконечник с каменным стуком упал на стол. Усопп залил кровоточащую рану ромом – самым высокоградусным, что нашлось, и Зоро выгнулся до хруста, едва не теряя сознание. Но не теряя. Санджи было больнее. Он же пошел на меч, дурак... пошел на меч... Вымылся и переоделся он словно на автомате. Потрогал повязку – Усопп забинтовал чуть туже, чем нужно было, но на первое время сойдет и так. Вышел на палубу к остальным, и долго смотрел на свои мечи. Первой мыслью было – зашвырнуть Сандай Китецу как можно дальше в море. Напился крови накама, да? Счастлив? Он удержался. Меч ни при чем. Все как-то глупо получилось, так нелепо... оттого и ужасало так. Примерно через час вернулся Луффи, бегом, с каким-то кожаным тюком за спиной, в один резиновый прыжок запрыгнул на корабль и скрылся в «лазарете». - Чоппер, на! – донеслось до Зоро. – Странный оссан сказал, что это поможет! Ты должен дать это Санджи! Невнятные слова благодарности Чоппера, и Луффи выгнали на палубу ко всем чертям. - Что значит «сказал»? – удивился Зоро. – Ты понимаешь их язык? - Нет. Они поняли мой, - ответил Луффи, и посмотрел так, что Зоро расхотелось его расспрашивать дальше. Нами сидела, зажав рот ладонями. Усопп весь трясся, спросил только очень тихо: - Санджи... он ведь выживет? Нами сразу на него налетела, мол, как он может так говорить... Зоро только мрачно отвернулся: - Меня не спрашивай. Находиться в эпицентре волнения, паники и тревоги было невыносимо. Он незаметно ускользнул по канатам наверх, в воронье гнездо. Спрыгнул на крепкие доски... и едва не раздавил какую-то коробку. Коробка оказалась обычной пайковой, какие кок делал им на ночные дежурства и в дорогу. Какая-то жаренная рыба с мидиями, пахнущая специями и дымом костра. И записка: «Ты пропустил пикник. Это все, что спас от Луффи. Будь благодарен, Маримо!» Он ел медленно и аккуратно, пялясь вдаль, хотя за день проголодался как волк. Он заставлял себя есть медленно, смакуя каждый кусок, и запрещая себе думать, что, возможно, это... его последняя... «Заруби себе на носу, я – лучший в море кок!..» Это было вкусно. Чертовски вкусно. Зоро проглотил последний и понял, что не может вдохнуть. Палочки выпали, глухо стукнувшись о пол марсовой площадки. Он упрямо сжал зубы, согнувшись пополам. Руки помнили. Пусть он и не чувствовал тела, руки помнили, как отточенный меч входил в упругий, мягкий живот, преодолевая слабое сопротивление плоти, как кок нанизывался, дрожа, делая шаг, еще шаг... как вырастало лезвие из его спины – липко-красное, словно покрытое блестящим лаком... Он ткнулся лбом в холодное дерево и зарыдал, как ребенок, зажимая руками рот, чтобы не завыть в полный голос. Крупные слезы разбивались о просоленные доски. Ему все еще казалось, что пальцы слипаются от крови. Что он весь ею покрыт, с головы до ног, что спине все еще жарко и мокро... И кок прижимается к нему, живой, раненый, обнимает руками и дышит над ухом хрипло и горячо... Нужно стать сильнее, еще сильнее, гораздо сильнее!.. Черт! Если бы это хоть как-то ему помогло! Над головой развевался и хлопал на ветру черный пиратский флаг. *** Когда истерика прошла, он рискнул медленно разогнуться и выглянуть наружу. Стояла ночь. Один Луффи сидел внизу, привалившись спиной к трапу, чтобы видеть дверь лазарета. Там горел яркий свет. Капитан развалился на палубе как всегда – заложив руки под голову и поджав одну ногу, но вид его был хмурым, и шляпа, надвинутая на самые глаза, выдавала тревогу. Зоро спустился к нему и сел напротив, официально, поджав ноги и сложив на коленях руки. Капитан удивленно поднял голову. - Зоро?.. - Это я виноват в том, что случилось, - бескомпромиссно заявил он. – Я тебе не соврал. Рана у кока от моего меча. Это была непростительная ошибка в бою, я должен был быть осторожнее... Я приму любое наказание, капитан. Какое сочтешь необходимым. Зоро смотрел в пол, поэтому не сразу понял, что случилось. Просто на его голову, сухо шурша, уверенно опустилось что-то теплое и легкое. Он поднял глаза, глянув на Луффи из-под полей соломенной шляпы. - Санджи поправится, - уверенно сказал капитан с усталой улыбкой. – Вот увидишь. Он сильный. - Да уж, - усмехнулся Зоро, накрыв шляпу рукой. Полегчало. Луффи ослепительно оскалился. - Когда он очнется, я ему передам, что ты за него переживал! Шляпа вперилась с соломенным шелестом в наглое лицо владельца. - Только посмей ему это сказать, Луффи, и я вас обоих на тот свет отправлю! Луффи засмеялся, надевая шляпу обратно, и умчался, оставив Зоро нести вахту. Тот прислонился к стене, обняв мечи и прижав их к плечу. Интересно, что же он сделал с теми папуасами?.. *** Впрочем, за следующую неделю это прояснилось само собой. Как выяснилось, Луффи с аборигенами не церемонился, а просто одним ударом гому-колокола разнес им и храм, и жертвенник к морским чертям, чем сделал себя первым в своем роде внеплеменным правителем острова. Как правитель Луффи был безжалостен. Он ничего не объяснял, не приказывал, никого не тиранил и не открывал никаких перспектив на будущее. Сперва племя, названия которого они так и не выяснили, с потерянным видом бродило туда-сюда, коллективно решая, как теперь жить дальше. Потом мыслительный процесс застопорился, и они стали ходить уже за Луффи стадом потерянных утят, жадно заглядывали в рот, ждали указаний. Подарили каменную маску шамана, бухались на колени и восхваляли. Удивленный Луффи чесал затылок и в итоге заключил, что они все тут странные. Племя решило, что новый вождь неисправен, на следующее утро явились уже с женщинами, детьми и стариками – и стали восхвалять значительно громче. Ночью устраивали пляски, терзали музыкальные инструменты, которые завывали так, словно стае котов отдавили куриную гордость. Громко шаманили на пиратский флаг, пока Чоппер их не прогнал. Племя сбежало, чтобы продолжать делать все то же самое, только чуть подальше, из-за кустов. Иглы в их дротиках оказались не из металла – это было жало местной породы ос с каким-то парализующим ядом. Каким образом яд давал их шаману управлять чужим телом через дротик, так и осталось загадкой. Туземцы приносили Луффи фрукты и мясо. Согласились провериться на группу крови. Из всего племени подошли трое, но и это был результат. Кровь коку была необходима. Подарили Луффи наряд с побрякушками, перьями и черепами. Это было суггееээээээ!, как выражался капитан. Но в этот раз не выразился – он в последние дни вообще редко улыбался. Не требовал еды, не кричал про мясо. Его кок болел, и Луффи хмурился. Он подолгу сидел на кабестане(2), хлопая подошвами как в ладоши, и смотрел на Санджи, словно ждал, что вот-вот... И не давал сниматься с якоря, сколько бы раз сердитая Нами ни тыкала его носом в Лог. Как потом выяснил Зоро, «потому что тогда придется поднимать якорь, а в комнате Санджи!». Дурацкое оправдание. Хоть и казалось, что капитан скучает, островитяне с трудом, но уже выговаривали такие слова как «Луффи», «пираты», «мясо» и «какать». Это при том, что их щелкающую и стрекочущую речь не понимал даже Чоппер. Робин с Усоппом облазили туманную котловину. Робин там даже нашла гипотетически полезные для истории руины, а храбрый Капитан Усопп – комаров размером с чайку, какие-то хищные лианы и много липучей зеленой слизи, которая пыталась его сожрать. Или наврал, как всегда. Правда, вид у него был до того помятый, что Зоро решил ему поверить, на всякий случай. Робин говорила, что остров опускается под воду, и что раньше там, внизу котловины, где теперь было стоячее соленое озеро, был город. А это небольшое поселение у подножия холмов – вот и все, что осталось от некогда древней цивилизации... Нами подружилась с детьми из деревни и показывала им фокусы. Те самые, которые Усопп щедро встроил в климатакт, но обещал убрать, если Нами перестанет его душить. Пока убрал не все, чем и пользовалась навигатор, создавая детям ветер, тучи и пузыри. Дети восхищались, закидывая Нами бусинами, перьями, ракушками, гладкими камнями с дыркой внутри и эпитетами на своей непонятной тарабарщине. Нами смущенно улыбалась. Зоро все это время вообще не сходил на сушу, как и Чоппер. Сколько бы Усопп его ни умолял пойти в экспедицию в котловину под предлогом «теперь твоя очередь!». Он даже почти не пил. Кок будет в ярости, если, проснувшись, увидит, что Зоро воспользовался его состоянием и вылакал все высокоградусное. Пусть и хотелось напиться так, чтобы не просыпаться пару дней... *** Санджи сидел на утесе посреди океана, как когда-то безнадежно давно. Тогда, в другой жизни, он вот так же смотрел, как море в разное время суток меняет цвет. От темно-синего, фиолетового и красного до голубого и зеленого. В шторм море становилось пепельно-серым, или вообще теряло цвет, превращаясь в сплошные буруны белой пены. Он помнил дождь, холодный и сильный, жалящий так, словно небо стреляло в него свинцовой дробью. Этому дождю он раскрывал рот и ладони, глотая пресную колючую воду детским горлом... и был ветер, валивший с ног. Он думал только о том, каким море будет завтра, и принесет ли это море корабль. Смотря какой будет ветер. Старая пословица моряков. Иногда, уже после спасения, ему снились кошмары о том, что корабль, приплывший к острову, оказывался пиратским, а люди с оружием и жадными улыбками негодяев забирали золото, оставляя их на скале умирать. Он просыпался в холодном поту от собственных криков, или и того хуже – у Зеффа в охапке, а тот молча гладил его по волосам, хмурился и ничего не говорил. Даже не обзывал сопляком. Потом начал учить его драться ногами... Сейчас Санджи сидел на скалистом островке посреди густой и черной, как тушь, воды. В Море Мрака. Он смотрел на дробление разноцветных бликов на его вязкой глади с крупными, гладкими волнами, и никак не мог увидеть источника света. Ни одного. Начинался прилив. Черная вода медленно поднималась к острову, жадно пожирая камень и довольно чавкая у отвесных краев. Он смотрел в Море Мрака, где воображение самовольно порождало громадных чудовищ, вдыхал бриз и ждал. Не было голода, не было даже страха. Только смутное эхо грусти, горячий комок в груди и у горла о том, что так и не успел рискнуть... *** Зоро не любил дежурить у кока. Одного взгляда на восковое лицо в сетке голубоватых вен, на черные тени вокруг глаза и белые бескровные губы ему хватало, чтобы не слушать Чоппера с его прогнозами. Дела у Санджи были плохи. Даже цвет волос казался каким-то тусклым. Зоро сидел между спицами кабестана, опершись спиной о баллер(3), смотрел в лицо кока и понимал, что не узнает его, словно видит впервые. В какой-то момент не выдержал, протянул было руку, чтобы убрать с лица дурацкую челку и выяснить, наконец, что там, под ней – и не смог. Внезапно накатил такой стыд, словно он собирался воспользоваться слабостью накама, чтобы сделать какую-то пакость. Рука замерла в середине движения и бессильно опустилась на матрас, непроизвольно задев Санджи по пшеничной макушке. Зоро рассеянно пошевелил пальцами, продолжая начатое движение, погладил гладкие волосы. И никто не возмутился, не наорал. Такой тихий безжизненный кок был неправильным. Камбуз без него совсем одичал и отбился от рук. Оттуда разбежалась грязная посуда, то тут, то там вылезая из укромных углов корабля. В мойке, судя по запаху, зародилась многоклеточная жизнь и уже готовилась вылезать на сушу. Еда стала безвкусной, или он просто перестал замечать. Они ели на берегу, потому что в камбузе Санджи был повсюду. Его розовый фартук на крючке, его кружка, оставленная на сушилке, пепельница с окурками его сигарет. Его призрак бродил тут, бесплотный и невидимый, трогал бутылки и хлопал дверцами шкафчиков, когда Мерри начинало качать на волнах. Запах дыма мерещился в воздухе. Словно само пространство не хотело его отпускать, напоминая, что он еще здесь, он жив, и в таком ожидающем молчании застыл камбуз, что находиться в кают-компании из-за этого долго не мог никто. Как и готовить здесь. ...Зоро не любил дежурить у кока, потому что накатывало странное. Вот, например, он вдруг понял, что машинально гладит Санджи по волосам, а другой рукой крепко держит за холодную кисть, и ему не по себе и от того, что не помнит, когда и как взял его за руку, и от того, насколько безжизненны эти пальцы. - Возвращайся уже, тупой кок, - тихо сказал он. – Можешь считать, что ты победил. *** Когда море поглотило его до шеи и сильно сдавило грудь, он вдруг вспомнил Зоро, и предательски пронеслось «Интересно, Маримо будет по мне скучать?». Он не успел затосковать о несбывшемся, когда вода сомкнулась над его головой. Он тонул очень долго, вдыхая эту воду полными легкими, и падал, падал, уже не ощущая острова под ногами. Верху дробился свет, удаляясь во мрак... Не успел... самое важное... не успел... А на той стороне Моря Мрака оказалась обычная живая темнота. «Это как утонуть в облачном море», - подумал он. - «В конце концов, просто вывалишься обратно на землю...» И стал слышать звуки. Голоса появлялись и исчезали. Он слышал Луффи: «Санджиии, ну просыпайся уже. Тебе пора готовить завтрак». Так умел только капитан – чуть укоризненно, с грустинкой, мол, пора бы уже, отдохнул – и хватит. Даже про завтрак говорил без обычных требовательных интонаций. Он хотел, чтобы Санджи готовил, потому что так было правильно. Санджи готовит – значит, все хорошо. Луффи скучал и просил вернуться, как умел. Он слышал Усоппа, тот с натянутым оптимизмом вещал: «Привет, Санджи! Ну, какую историю хочешь услышать сегодня? Может, о том, как...» и дальше много-много вранья. Голос Усоппа убаюкивал, от него становилось теплее. Слышал, как ритмично шуршало каменное колесо по желобу ягена(4), перетирая сухие ветки и листья, когда Чоппер смешивал свои пахучие снадобья, как он цокал копытцами по доскам. Слышал встревоженный голос Нами: «Пожалуйста, поправляйся, Санджи-кун». Аах, Нами-сан такая милая, когда волнуется... Слышал, как Робин-чан листает книгу – голоса не было, только темнота из шорохов и запахов бумаги, духов и кофе. И Зоро. Мечник всегда себя вел очень тихо, но перед мысленным взором Санджи видел его – сидит, обняв катаны, словно вахту несет. У него поникшие плечи, и Санджи откуда-то знал, что Зоро не спит. - Если ты не проснешься, кок, - как-то раз сказал он тихо и серьезно, - я никогда тебя не прощу. Страшная угроза от Зоро. «Скучает» - вдруг понял Санджи... И на сердце потеплело так, что решил – пора. ...И небо над его головой стало дощатым. Санджи медленно моргнул. Раз, еще раз. Сквозь клюз якорного троса сочился солнечный день, рассекая лазарет косым лучом. Пахло морем и лекарствами. Зоро спал рядом или делал вид, что спит, прижавшись спиной к баллеру. Троса на баллере было намотано всего ничего. Мерри на якоре. - Никогда... чертов мечник? – сонно и очень тихо переспросил Санджи, но тот аж подпрыгнул. - Эй, кок! – Зоро подался вперед, неверяще вглядываясь в его лицо. – Т-ты в порядке? Сейчас позову Чоппера!.. - Никогда... не простишь меня... если не очнусь? - Что? – Зоро замер. - Ты... так сказал. Ророноа устало посмотрел на него. - Да... Это было три дня назад. Ты слышал? - Три дня... и ты все это время... сидел со мной? - Нет конечно, дубина! Мы дежурили посменно. Что... ты помнишь? - Луффи приходил. Просил завтрак. Нами-сан просила поправиться... - Я имел в виду, – он заметно помрачнел, – то, что случилось на острове. - Смутно. Почему... я жив? Как ты вышел к кораблю? Зоро помрачнел еще больше, отвел взгляд. - Потом расскажу, - и прежде, чем Санджи успел еще что-то спросить, вышел прочь. А через три секунды на него обрушился оползень из слез, соплей и меха. - Санджииии! Ты мог умереть! Ты же мог умереть! Вааа-ха-ха! – захлебывался слезами олененок, плача навзрыд. – Я так... мы все... ты был такой... Это было так страшно! Как же хорошо, что ты очнулся! Какое счастье!!! За ним одним резиновым прыжком прилетел Луффи, улыбаясь от уха до уха. - Ооо! Санджи! Санджи очнулся! – Луффи рухнул на кабестан, поджав ноги, наклонился вперед, поближе, и выдал серьезно и без улыбки: - Ты проспал восемь завтраков, обедов и ужинов. Это ужасно. Тебе надо непременно их наверстать! Тогда ты точно быстро поправишься! - Заткнись, дурачина, - слабым голосом отозвался кок. – Если я буду столько готовить, я упаду замертво прямо у плиты. А если ты хочешь, чтобы я как ты лечился едой, то от такого количества я лопну. У меня-то желудок не резиновый, балда! И слабо улыбнулся. Луффи хохотал, хлопая подошвами. И как-то незаметно в лазарете собрались все. Нами-сан даже на радостях обняла его, лежащего, как сумела, но ее грудь так нежно и упруго прильнула к его шее, что Санджи было все равно до прочих неудобств. Даже до того, что она локтем задела рану. Они были счастливые и шумные, и он был так рад их видеть, что слезы накипали на глазах и улыбка не сползала с лица. Иногда полезно даже умереть, чтобы понять, почему умирать не стоит. Он устал так быстро, что сделалось даже неловко, но Чоппер заметил это и быстренько вытолкал всех прочь. Санджи провалился в сон еще до того, как за ними закрылась дверь, в последний миг испугавшись, что проснется опять дня через три. Хотел было позвать кого-нибудь, чтобы его разбудили, но не успел... А, проснувшись, снова увидел Зоро. Тот сидел на полу, поджав под себя ноги, как Будда. Спал. Близко, очень близко. Горло стянула нежность, в груди заныло и зачастило так, что не выдержал. Протянул руку и положил тяжелую кисть на голову Зоро, чуть ероша слабыми пальцами зеленый еж. Зоро открыл глаза и глянул в упор. - У тебя дурацкий цвет волос, - сказал Санджи, нехотя убирая руку. - Кто бы говорил, мишенебровый, - отозвался Ророноа, но как-то машинально, без огоньку. Потянулся, зевнул. Затем вытащил из харамаки портсигар и бросил ему. – Одну. Иначе Чоппер покалечит нас обоих. - Спасибо, Маримо! – он удивленно принял дар, и, сделав затяжку, с видимым удовольствием покатал дым на языке, прежде чем выдохнуть. – Ты так и не ответил. Как ты вышел к кораблю? Рассказ длился недолго, словно Зоро очень не хотелось касаться этой темы лишний раз. - Ясно... значит, они нас нашли. А могли бы и поспешить. Почему мы не плывем? Все еще штиль? - Нет. Чоппер сказал, что пока ты не придешь в себя, в море выходить нельзя. Луффи тоже на этом настаивал. Я... хочу тебя спросить. Как ты понял про дротик? Как ты понял... что это был не я? - Это просто, болван. Ты бы не проткнул. Зоро уже открыл рот, чтобы возразить, что Санджи о нем слишком высокого мнения, но тот продолжил: - У тебя другая техника. Рубящая или режущая, я не знаю, как правильно называется. Но ты работаешь так много, чтобы уметь рассекать. Сталь... или камни. Поэтому проткнуть насквозь слишком мелочно для тебя. Рука, которая тебя вела, не знала этого. Поэтому в меня воткнулся не меч, а просто острая железная палка в руке того, кто не знал, как еще ею пользоваться. - Знаешь много. Наблюдал за мной, а? - Дурень. Я с тобой дрался. Потому и облажался так... Будь это ты, я бы справился. Я тебя знаю. - Тогда почему ты позволил мне так себя покалечить?! – рявкнул Зоро, и его напускное спокойствие полетело к чертям. – Ты спятил?! Какого черта ты не вырубил меня тогда?! Зачем ты пошел на меч?! Я же тебя... своими руками... - он замолчал и отвернулся, с силой сжимая зубы. И выглядел таким милым в своем злом беспокойстве, что защемило горло. Санджи вдруг понял, как же сильно хотел увидеть его. Хотя бы еще раз. Все бы отдал за это. Зоро сидел, опустив голову. - Эй... – Санджи коротко тронул его макушку, дождавшись, пока тот поднимет суровое лицо. – Был бы я нормальным... ни за что бы не отправился в море с такими придурками. Но это был мой выбор. Так что только я могу называть себя сумасшедшим, - он улыбнулся. Знал, Зоро вспомнит фразу. Перевел взгляд с Маримо вверх, на дощатое небо. Сигарета догорела, и Санджи, опустив руку, крепко вдавил окурок в пол. - Но ты прав. Я спятил. Потому что... ты... мне нравишься. Вот и все. Сказал. Он распахнутыми глазами глядел в потолок, а внутри все как выгорело, иссякло. Это оказалось просто и страшно, как прыгать с обрыва. Мир вокруг трещал по швам и готовился вот-вот обрушиться, погребая его под завалами, но было уже все равно. Только бы сбросить это, наконец, выстрадать и отмучиться, и не тосковать больше о несбыточном... не жаждать его больше, хватит, сил нет терпеть... - Нравишься. Ты мне нравишься, Зоро. Смешно, правда? Ты. Мне. Нравишься... это же так... глупо... Голос не слушался. Слова никак не хотели рождаться, толпились в горле, в страхе жались к гортани. Он накрыл глаза предплечьем, чтобы не видеть лица мечника, и горько засмеялся сквозь боль в животе. Зоро молчал. - Ты слышал, а, Маримо? Этот чертов кок в тебя влюблен, ха-ха! Дерьмо... я спятил! Спятил, потому что ты мне нравишься! Я урод, я... я ненормальный. Я тебя люблю. Слышал? Я люблю тебя, Зоро! Это же смешно, мать твою! Смейся, дурак, я, любитель прекрасных леди, умудрился втрескаться в тебя по уши! Черт... – он сорвался, чувствуя, как голос предательски дрожит. Слезы впитывались в рукав, тряслись губы. – Не могу больше! Слышишь, кусок дерьма?! Я признался тебе в любви! Ты счастлив, а?! Скажи... хоть что-нибудь... Ророноа поднялся. - Успокойся, чертов кок, - вздохнул он очень спокойно. – Закатил тут истерику... Чоппер меня прибьет! Тебе нельзя волноваться. Спи. Потом, когда проспишься, скажешь все, что хотел. И он пошел к выходу, оставляя Санджи улыбаться в потолок. Улыбка приросла к лицу, и стало так пусто и больно, словно его проткнуло еще раз. Зоро ему не поверил. Или предпочел сделать вид, что ничего не слышал. В конце концов, у него сердце тверже кулака, но он проявил завидное милосердие... есть, чему радоваться. «Если он сейчас уйдет, я умру». - Думаешь, я помутился рассудком? – тихо спросил он, и Зоро остановился у двери. – Или даешь мне возможность завтра сказать, что я был в бреду? Я тебя разочарую, Маримо. Раз решился, то слов обратно я брать не стану. Сказал, как есть. А если тебе противно это слышать, то так и скажи. - Ты... отдаешь себе отчет в том, что ты несешь? - Ты совсем дурак, а? – взвился Санджи. – Я думал, что умру! Сперва даже обрадовался, что заберу это в могилу, и не придется выставляться перед тобой влюбленным идиотом! А теперь, когда очнулся... я так счастлив видеть твою глупую физиономию, что нет сил скрывать это. Можешь считать, что ты победил! Я устал бояться и бегать! Я люблю тебя, идиота, со всеми твоими катанами и харамаки! И поэтому не смей делать мне никаких одолжений! Я же пират. Отступать – не наш стиль. - Заткнись уже, придурок! Вредно так много трепаться в твоем состоянии! - Все еще не веришь мне? - Я сказал – заткнись, чертов кок! - Я поцеловал тебя в Скайпии! После попойки. Ты уже спал, а я был сильно пьян. Не удержался... - Да знаю я! - ЧТОО?! – Санджи резко сел, крякнув от боли, прострелившей живот. – Засранец, так ты не спал?! - Это кто тут еще из нас засранец, засранец?! – Зоро обернулся, красный как томат, и обличающе ткнул в Санджи пальцем. – Я неделю ждал, пока ты мне объяснишь, что за хрень ты там сделал! Но ты ничего не объяснил! Я подумал, что ты реально был пьян и ничего не помнишь! Но, как по мне... – он взъерошил волосы на макушке и смущенно посмурнел, - так не похоже было, чтобы ты меня с какой-нибудь девчонкой спутал... потому что позвал по имени. Поэтому я не знал, что думать. И решил подождать еще... подумал, может, тебе нужно время... Санджи, заливаясь алым до ушей, сжал край простыни. Черти подводные, только не говорите, что он в самом деле... еще тогда... - И... ты... предполагал это? Предполагал, что я... тебя... - Заткнись, я сказал! Не смей мне говорить этого, когда ты полуживой! - Почему это?! - Потому что это нечестно, придурок! Не смей мне признаваться в таких вещах, пока не поправишься, дерьмовый кок! Черт возьми... Пока ты в таком состоянии, я даже сделать ничего не могу! - Сделать... что? Зоро посмотрел на него хмуро и раздраженно, сделал шаг, порывисто наклонился... Санджи вздрогнул и замер. Сердце сделало кульбит и провалилось куда-то вниз. Оказалось, что на губах нет кожи – только оголенные нервы, посылающие разряды в грудную клетку, поэтому и тряхнуло так... до самых недр. Очень хотелось курить, болела рана, пахло травами и лекарствами... сердце билось гулко и часто. Зоро целовал его. Наяву. Настоящий Зоро с запахом железа и пота, со звенящими серьгами. С тонкими обветренными губами. Целовал уверенно, но как-то неуклюже, с грубоватой заботой. Санджи разомкнул дрожащие губы и закрыл глаза. Все чувства наперебой отвергали свои показания, поэтому он отключился от всего вокруг, кроме Зоро. Поддаваясь Моменту. Плевать. Пусть он ненормальный, больной дурак – его колотило от счастья, от радости быть живым. Живым ли?.. От осознания, что Зоро целует его. По-настоящему целует, не сомневаясь и не кривясь. А внутри дрожит, и глазам горячо, и не вдохнуть. Санджи, обезумевший от нахлынувших ощущений, потянул мечника на себя, укладываясь на спину. Зоро придержал за затылок, аккуратно, словно все еще боялся своих рук. Когда Зоро, наконец, отпустил, комната кружилась, перед глазами вертелся вихрь фиолетовых пятен... Санджи схватил его за рукав футболки. - Я правда думал... что умру. - Потому что идиот, - фыркнул Зоро. Он отвел взгляд, смущенный, как впервые поцеловавшийся мальчишка-подросток, даже шея и уши у него полыхали. Чертовски мило для такого бугая, как он. - Я действительно тебя... Широкая ладонь накрыла Санджи рот. - Расскажешь, как поправишься. Заткнись уже, чертов кок! Зоро поднялся, отошел, но у самой двери замер. - Ты тут спрашивал, счастлив ли я... – сказал он сурово, обернулся. – Так вот. Да! Санджи все еще смотрел на дверной проем даже тогда, когда за Зоро закрылась дверь. Этого не может быть. Но это точно был Зоро, и Зоро поцеловал его. И живот болел так, что Санджи был почти уверен... что жив. В губах колотился пульс. Он накрыл глаза рукой и широко улыбнулся. Определенно, это отличный повод еще пожить из всех известных ему поводов не умирать. А будет ли что-то завтра... смотря какой будет ветер. ...Он поправлялся быстро. Зоро больше не приходил. Уже через день Санджи смог выйти на палубу, через два уже разбирал продукты и посуду, проклиная всех за безалаберное отношение к его вотчине. Собрал тарелки, навел командирский порядок, выстроил их в ряды, выгнал цивилизацию из мойки в большое море, в камбузе снова запахло пряностями и вкусной снедью... было так, как должно было быть. Чоппер ежечасно заглядывал в кают-компанию с бинтами наперевес, но Санджи не стремился бахвалиться живучестью и снимать бинты раньше срока. Но все вокруг для него все равно плавало как в тумане. В волнующем и томительном ожидании чуда. Зоро пришел после ужина, когда он уже домывал посуду. Тихо приблизился со спины, потоптался, затем подошел совсем-совсем близко и нерешительно обнял рукой поперек живота, поверх бинтов. Просто так – подошел и обнял. Молча. ...и тарелка выскользнула из ослабевших пальцев в мыльную пену. Рука Зоро обняла увереннее и утвердилась там почти собственнически, заявляя свои права. Санджи ощутил, как Зоро прижался к нему со спины, недвусмысленно и откровенно, и почувствовал, как горячая волна кувыркнулась где-то внутри, ударила в голову и, опалив щеки, ухнула вниз. Ушла. Стало легко и спокойно, как потрясающе хорошо бывает, когда отступает боль. И сразу как-то поверилось в то, что все наладится. Он стоял, боясь пошевелиться и спугнуть это чувство, замер сзади Зоро, словно тоже чего-то ждал. И нужно было что-то сказать, важное, подходящее к такому Моменту, но когда он обернулся, то забыл, что собирался озвучить. Да, впрочем, надо ли было что-либо говорить... Они молчали, взахлеб целуясь в кают-компании, молчали, когда сбегали по трапу и запирались все в той же крюйт-камере, переделанной в лазарет, поскольку Чоппер еще запрещал больному спускаться в мужскую каюту... Когда опускались на матрасы, пропахшие лекарствами и кровью. Санджи не мог оторваться от Зоро, напиться им, не мог надышаться. Словно из графичной картинки Зоро вдруг стал трехмерным, обрел рельеф, тепло, запах и вкус. Десять минут спустя он сидел у мечника на коленях и целовал его, зарываясь пальцами в жесткие волосы, все еще не доверяя тому, что Зоро отчаянно борется с его белым ремнем, совсем забыв, что тот на двух язычках. Они целовались, рвано дышали в губы друг другу, и целовались еще, влажно сталкиваясь языками, со смешными чмокающими звуками, чтобы еще раз проверить, правда ли все это наяву. И сидели друг к другу лицом, боясь отстраниться, еще не зная, что делать с этим внезапно свалившимся счастьем, не зная ни анатомии, ни механики... Только яростно трогая друг друга, изучая ладонями изгибы и грани, открывая друг друга заново, боясь зайти далеко и боясь не зайти, не успеть, впитывая всем телом каждый шорох за дверью в панике, мешающей забыть о существовании иной жизни в мире. Еще десять минут спустя он тихо стонал и кусал Зоро за ухо, толкаясь ему в кулак, и так же яростно двигал своей рукой по члену мечника. Твердому, чертовски твердому... Зоро хотел его, Зоро влекло к нему. Разве что-то может быть лучше? Разве так вообще может быть? Разве могут быть в одной команде два настолько безнадежных идиота?.. А хмурый Зоро краснел как мальчишка, и столько ожидания, столько надежды, столько страстной поволоки было в этих глазах, что слова действительно были уже ни к чему. Санджи чувствовал себя последним придурком. Так сильно зациклился на том, чтобы держать оборону, что не замечал никаких признаков. Или просто не хотел замечать, боясь обмануться... или не было их тогда... он обнимал голову Зоро, прижимал к своему плечу, и казалось, что теперь все точно будет хорошо, не может не быть... Он почти уверился в том, что жив, когда стало жарко, и когда они делили этот жар поровну, когда дышали друг другу в губы, боясь сорваться на стон. Верил, когда, вжимаясь лбом в крепкое плечо, бурно кончал на грудь, рассеченную шрамом, и даже был почти уверен, когда Зоро сорвался следом за ним, с громким стоном, почти жалобным, словно совсем к этому не привык... Он уже почти не боялся проснуться на острове посреди черной воды, даровавшей ему этот сон как последнюю милость. На то, чтобы убедиться, была еще целая ночь. И ночь была долгой, чертовски долгой, и, пытаясь отдышаться, вжимаясь лоб в лоб, сплетаясь пальцами, они все еще не могли поверить, что времени хватит на все. Что оно у них будет, это время, что они все успеют, все-все, что сумеют придумать, чтобы измучить друг друга... Они сипло дышали, пережидая паралич покоя, потом вдруг, как в испуге, начали бешено целоваться, переплелись, упали на матрасы и принялись ласкать друг друга, беспорядочно, и быстро, и грубо. И Зоро целовал его шею, подминал под себя, но как-то нерешительно, словно боялся раздавить, и терся по всей длине, влажно и горячо, и шумно дышал в ухо, как загнанный зверь... - Мой, - осевшим голосом хрипел он, проникая впервые, чертовски больно, на одной слюне, - мой... Санджи не спорил, подавляя крик, отчаянно пытаясь, вопреки телу, осторожно двигаться в такт сильному натиску и глубоко дышать... Понимая – спасения нет. Но гореть заживо вдвоем оказалось совсем не страшно. ...Через два дня Мерри снялась с якоря. У Санджи болела вся тыловая часть, но он еще никогда не чувствовал себя счастливее. Закончив десерт для дам, он вышел ко всем на палубу, буднично споткнувшись о ноги спящего Зоро и почти буднично на него наорав. Зоро вяло огрызнулся в ответ. Жизнь была прекрасна. Все племя вышло на берег их провожать. Островитяне махали руками и кричали им вслед свой небольшой, но понятный словарный запас. На головах у всех были надеты одинаковые шляпы, сплетенные из травы. А юный вождь в точно такой же шляпе смеялся, кричал и махал им в ответ.