Вовочка

Первый орк поднялся на крышу. А второй не влез. Ибо места не хватило. О третьем, четвертом, пятом и Сарумане, а так же группировке уборщиков быстрого реагирования* говорить нечего. Исполнительный монстрик попытался ткнуть мальчишку мечом. Вовочка же не хотел превращаться в шашлычок и быстро присел на корточки. Гендальф тоже: ведь он стоял за пацаненком. Но орк попал! Попал по самому ценному — шляпе. Ее отсеченный кончик упал на пол и, снесенный хулиганом-ветром, начал долгое падение к подножию башни. Гендальф расстроился. И, произведя нехитрые расчеты, нанес удар. Мутант, сверкнув подошвами сапог, отправился в полет. Короткий. И позорный. Ибо приземление в люк в стиле «мама, я провалился в унитаз» величественным не назовешь. Мутант, рыча и ругаясь, попытался встать. Но не тут-то было! Он капитально застрял. — Голобанга! — Проверещал Вовочка и пнул орка в лицо. Тот не отключился. Зубами в кроссовок впился. Подержал-подержал и выплюнул: вкус резины не понравился. А снизу недовольно заворчали. Ну, оно и понятно: раз из люка торчит задница союзника, значит, все идет не по плану. Внезапно все заткнулись. Кроме Сарумана: этот кадр что-то вещал на неизвестном языке. — Прям репер! — Заценил пацаненок, дергая головой и прищелкивая пальцами в такт. Гендальф нахмурился. Неужели завидует? А вот орк-неудачник не был столь сдержан. Он громко завопил и унесся в небеса, аки ракета, разве что без облака выхлопных газов. Почему? Потому что Саруман опять сломал гравитацию! И систему: он самолично поднялся на крышу: — Сдавайся, Гендальф Серый, — предложил старикан, нацелив на коллегу два посоха (свой и серого; Саруман Мудрый считал, что конфискованное оружие надо держать в самом надежном месте — при себе). — Говори, где кольцо! Митрандир страдальчески закатил глаза, готовясь изречь банальность вроде «Гендальфы не сдаются!», но вместо этого несколько раз подпрыгнул и руками замахал. Это выглядело как утренняя зарядка или вечерние танцульки. — Что ты вытворяешь? — Не врубился Белый. — Вааще с катушек слетел, — Вовочка, обнимая ведерочко, бестолково топтался, стараясь встать подальше от обоих дедусек. Послышался свист. На площадку упала огромная тень. Долго она не пролежала — под хлопанье крыльев и дебильный клекот ускользнула прочь. Вместе с дедуськами. — Ни фига себе НЛОшка… — Пробормотал Вовочка, провожая взглядом гигантского орла, в каждой лапе которого болталось по магу. Мимо, вопя, пролетел давнишний орк. Осмотрев и его, пацаненок перевел взгляд на люк. Пора сваливать. Вовочка решительно перехватил ведерочко и шагнул к свободе. Однако с той стороны высунулась безобразная башка, сияющая премерзкой улыбочкой. Не успел мальчишка и ее кроссовком угостить (авось, получится вырубить), как из проема показались плечи и прочая тушка. — Попался, щенок! — Проскрипел уродец, хватая пацаненка, — прощайся с жизнью! Вовочка прощаться не собирался. Он возмущенно брыкнулся, пытаясь организовать нахалу прощание с зубами. У пацаненка были все ингредиенты успеха: злость, твердокаменный затылок и много лет практики на родственниках. Однако сверхспособности не помогли: в мгновение ока его швырнули на пол и проткнули ятаганом. Ну, почти. В последний момент железка лязгнула о пол. — Остановись! — Причиной тому был еще один слуга «злого, нехорошего» деда. — С чего это? — Нам же потом все это непотребство отскребать! Пущай он тут все приберет. А потом уже убьем… Они переглянулись и счастливо оскалились. Гениальная идея! А Вовочка так не думал. Вовочка попытался свалить. Вовочку схватили за шкирняк и заперли на крыше. Через несколько минут люк приоткрылся и извергнул парочку гениев, тряпку номер один, тряпку номер два, ведро номер один (полупустое), поток непереводимого орочьего фольклора и, спустя минут пятнадцать, ведро номер два, выгодно отличавшееся большим объемом воды и креативной вмятиной на боку. «Это какие-то неправильные инопланетяне», — подумал Вовочка, — «и не зеленые, и супертехники у них нет… И почему у меня такие скучные глюки?». Он заглянул в ведро. Вдруг оттуда черепашки-ниндзя или миниатюрный Дарт Вейдер (у этого даже кликуха подходит) или, на худой конец, фиксики выскочат. Облом. — Эй, сопля ленивая! Оттирай, что загадил! — Орк-коротышка с пятнами краски на роже пнул пацана. На один ужасный миг Вовочке показалось, что в инопланетянина вселился старший брат. Бррр… — Не то мы тебе мясо от костей отдерем! И съедим. Су-у-упчик, мням… — Ну ок! Я ващще-то работаю! — «Как Золушка. Золушок. Вот блин, не повезло… Уборки и дома хватает, а она, козюлька, еще в глюки проникла». Ужас. Что дальше-то? Дедуськи эти кашей кормить будут или — кошмар! — заставят матан делать? — Шевелись! — Коротышка повернулся к напарнику: — Слушай, с чем варить его будем? Мальчишке сильно-сильно захотелось обратно к бабушке.

***

Башня со стройплощадкой провалились вниз и скоропостижно уменьшились. Ветер же бросился навстречу, обжигая холодом и завывая. Вот так: «Ууууу!». А вот маги не завыли, ибо это несолидно. И зачем выть-то? Так и простуду подхватить можно, и волос из собственной тщательно выращенной и горячо любимой бороды наглотаться. Этого допустить нельзя. Саруман левой рукой взял бороду свою драгоценную и изрек: — … Крапчатый маг закашлялся, скуксился от обиды жгучей на ветер бессовестный, затолкнувший словеса мудрые обратно в рот. Вместе с волосьями седыми, голову украшающими. — Как далеко ты, мудрая птица, можешь нас унести? — прокричал Гендальф, придерживая и шевелюру, и броду, после драки порядком поредевшую. — Эдорас! — Каркнул Саруман. — Нам надо в Эдорас! — Так и быть. А пока прослушайте последние новости! — А что даром время терять? Покуда есть слушатели благодарные, можно и донесение для начальства прорепетировать. — Орки сбиваются в стаи… с востока надвигается грозовой фронт… А что магам за завыванием ветра не слышно ничего — так, мелочи, не достойные его, орла, внимания.

***

Солнце красное сияло дюже ярко, день к полудню близился. Заметил это орел молодой, клювом ошалело щелкнул и изрек: — Ой. Заболтался я с вами. — Он скромно умолчал о том, что еще и мимо пункта назначения пролетел. — Прощайте. Пора мне… Опаздываю. И высадил магов престарелых на травушку на зеленую, лошадками кое-где выщипанную и заминированную. И унесся в небо синее, да быстро так — ракеты и заколдованные орки позавидуют. Поднялся Саруман Крапчатый с земли-матушки да молвил гневно, зубами после полета клацая и от холода поднебесного дрожа: — Конец тебе пришел, Гендальф Серый! Тот, морщась от боли в ноге, при падении подвернутой, сокрушенно покачал головой: — Следует говорить «настал». — Нравоучительно, как хоббиту неразумному, заявил он, стягивая сапог. — Не стыдно тебе ошибаться так, Саруман? А еще «Мудрым» зовешься… Топнул ногой Саруман, зашипел сквозь зубы от досады и стал творить заклинание могучее, Митрандира поджарить способное. Авось наглость вся из негодяя выйдет, и расскажет он, где колечко заветное спрятал. Гендальф метнул в него сапог. Мимо. — Ааааааа! Не жри меня! Я ядовитый! Радиоактивный! Мутировавший! С небес свалился Вовочка. И ведро. Мальчишка упал между магами, а ведро… Ведро, извергнув водопад краски, наделось Саруману на голову. Гендальф же не растерялся. Стукнул со всей силушки майарской супостата по шлему по пластиковому. Подобрав посох свой драгоценный да сапог любимый, поковылял прочь. Вовочка, подобрав ведро, кисточку и кепку, давно, казалось, утерянные, пошел следом. Ибо без гида по чужой планете шляться стремно и опасно. Как и оставаться с желтым дедуськой. Долго ли, коротко ли ковыляли они, но все же приковыляли к деревеньке. И к следующей. И к еще одной… Там и остановились. Накрыли им стол с хавчиком бесплатным, всем магам причитающемся, да ночлег халявный обеспечили. А на утро свалил Гендальф подлый на кляче убогой, на заначку из носка пояса купленной. Бросил Вовочку.

***

Очнулся Саруман Бел… Желтый. Слипшиеся волосенки оплакав, отправился в путь долгий. Не ведал он, что Саурон, новостей об орках модифицированных жаждущий, битый час по палантиру ему названивает, волнуется да гневается страшно. Покуда бранился маг с торговцем бессовестным за отрез ткани чудной, радужной, сообщили шпионы вездесущие Властелину Темному, что Сарумана с Гендальфом вместе орел с крыши Ортханка унес. После известия этого уверился Саурон в предательстве Сарумана.