Эхо и пепел

Hello, hello... Anybody out there? Cause I don't hear a sound... Alone, alone... I don't really know where the world is but I miss it now... Вольверин гнал что было мочи. Когти цеплялись за горную тропу, с треском взламывая, вспахивая ледяную корку. Черная шерсть на боку липко бурела. Из приоткрытой пасти падали на снег, вместе с рваным дыханием, густые багряные капли. Впереди пахло горячим хлебом и корицей. Раны старого вольверина не желали затягиваться, и теперь он решительно отгораживался от своих наездников — щерился ментальными иглами, закольцовывая боль в себе. Вместе с болью закольцевались и мысли, и теперь они остались совсем одни. Огонь. Дающий тепло, милосердный и близкий. Огонь. Спутник жизни. Он горел впереди, он звал и манил. Оливер прижимался сзади, тяжело дышал в шею, цепляясь ледяными пальцами за страховочный ремень. Широкие, неуклюжие пальцы, все в мозолях от оружия… Джулиус отстраненно разглядывал их, вцепившись в поводья, и раз за разом приходил к выводу: руки Оливера не созданы для войны. Как и весь Оливер... Как и все люди. Каждый шаг - шаг к спокойствию и умиротворению. Каждый шаг - шаг к дому. Под повязкой жглась рваная рана, наспех перевязанная обрывком рубашки. Жар бил в голову, туманя разум, и Джулиус лишь краем сознания чуял холодок тревоги, исходивший от брата, и стеклянную, мертвенную тишь ледяной расселины... Впереди истекал теплом уютный, родной Шаффл-таун. И только эта мысль не давала поддаться лихорадке и выпустить задубевшие поводья. Их отряд попал в засаду. Эленцы слетели с ледяных склонов, как лавина, и тут же ринулись в бой. Когда это случилось, партизанам ничего не оставалось, как нанести ответный удар. Слабый и абсолютно тщетный. Джулиус, Оливер и старый вольверин отца - лишь им удалось скрыться. Мелькнули обломанные уступы ледяного моста, когда-то соединявшего земли кайросов и эленцев. Осталось совсем немного. Только бы вытерпеть, только бы выдержать... Тошнота накатила с новой силой, и Джулиус зажмурился, прикусывая губу. По подбородку скользнула тонкая, теплая струйка. Уже близко. Еще немного. Хрустнули снега. Вольверин скакнул вновь, бока порывисто дрогнули. Секунда полета - мучительно долгая, мучительно тяжелая... Вольверин пригнул голову, тяжело дыша. А Джулиус все боролся с болью, и перед глазами вспыхивали круги. Внутри было тепло. И наконец-то спокойно. Он знал: прямо перед ними сейчас Шаффл-таун. Он знал: здесь их всегда ждут. Оливер неуверенно коснулся плеча: - Джу... Джу. Он всегда называл его так. Очень короткое и глупое прозвище. Как у щенка. Джулиус медленно открыл глаза. Серь. Хмарь. Обугленные кости города. Терпкий, горький запах, который прочно ассоциировался со смертью. Он всегда витал в окопах, куда они не раз пробирались, доставляя патроны. Порох. Пепел. Шипели лужи растопленного снега. И на другом конце города ревел, как в горне, дикий, яростный огонь. Рвался вверх по пожарной вышке, и от его касаний ледяной свод сбегал вниз талыми ручьями. В груди что-то обреченно сжалось. - Джу! - и внезапный толчок в спину, и задорный смех, и фонтаны рыхлого утреннего снега. Джу. Щенячья, слюнявая кличка. Сейчас он и впрямь почувствовал себя потерявшимся щенком. Щенком, что пришел на могилу хозяина и не в силах понять, почему тут кончились следы. Вольверин тяжко вздохнул, хрипя, и опустился на снег. Рана чернела рваной дырой, а в голубых глазах без зрачков читалось смирение. Жизнь в нем угасала уже несколько лет, бой с отрядом эленцев просто стал последней каплей. А для Джулиуса последней каплей стали дымящиеся останки Шаффл-тауна. Приземистые хибары, полные огня, но не огня-спутника, а огня-разрушителя, что стирает все с лица земли. Джулиус собрался с мыслями и выбросил ментальный скан. Так далеко, как только мог. Обшарил все укромные углы, вслушиваясь в огненную хмарь - не скользнет ли где мысль? Хотя бы тень, хотя бы отсвет... Ответом ему была пустота. - Эленцы. Твари, - вырвалось сквозь сжатые зубы. И вслед за словами, пустыми, бесполезными, скользнули по щекам непрошенные слезы. Джулиусу было восемнадцать. И хоть на войне привыкаешь к смертям и потерям, потеря дома всегда страшила его. *** Шаффл-таун. Городок на границе земель кайросов и эленцев, притаившийся в ледяных каньонах Срединных Гряд. Приземистый, неказистый и оттого очень уютный. Здесь всегда пахло теплом и корицей. И Джулиус мог часами бродить по узким улицам, вслушиваясь в этот запах, существовавший лишь для него. Так для него пах уют: эмоциями добродушных кайросов, никогда не желавших войны. Координаторы рождаются редко, поэтому их с Оливером способности стали настоящим фурором. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не пожелал им найти свой предел. Для Координатора это - самое важное. Как можно быстрее понять, где кончается его мощь, иначе эти пределы с каждым годом будут все ближе, а способности, лежащие за гранью, утеряются. И день за днем они выбирались на поверхность - точнее, их вытаскивал отцовский вольверин, коренастый и удивительно терпеливый. Если они не садились в седло сами - аккуратно хватал за шкирки и тащил вверх по льдистой тропе, такой узкой, что дух захватывало. Оливер смешно поскуливал, цепляясь за густую шерсть, а Джулиус, наоборот, во всю размахивал ногами над пропастью. Джулиус любил высоту. Наверху всегда было свежо. Оливер любил землю. Говорил, что чует жизнь, текущую по ее жилам. Несколько месяцев тренировки, казалось, уходили впустую. Но однажды Джулиус ощутил, будто что-то мощное внутри него обрело свободу. Вырвалось за пределы тела. И мир взорвался красками, полутонами чужих эмоций, запахами, существовавших лишь для него... Он, Джулиус Карарих, оказался высшим Координатором. Он, лопоухий и хмурый, он, мечтавший, как и отец, стать командиром кайросской армии. И мир его - чужие эмоции. И мир его - бесконечная энергия, которой он в силах управлять. И запах корицы стал острее. И будто бы роднее. *** Корица... Корица... Глупая мысль не давала покоя. Он все искал корицу, шаря вокруг, как слепой ледорог. И находил лишь терпкий, горький пепел. Это сделали они. Они. Чертовы эленцы. Чертовы дьяволы с ледяными глазами... В груди стало невыносимо тяжко - и Джулиус завыл. Громко, звонко, как учил отец. Голос предательски дрожал и срывался, задавленный комком слез, а он выл, вкладывая в этот звук все оставшиеся силы... Зов - трудное дело. Зов - последний вопль в полярной ночи, крик о помощи на пороге смерти. Вой прозвенел в трещинах ледяного свода, сотряс зыбкую землю. Легкие обожгло пепельной взвесью. Джулиус вскинулся и вновь превратился в слух. Тишина. Только огонь беснуется диким зверем. Оливер взял его за руку, потянул туда, где рассеивалась дымовая завеса. - Нужно найти то, что может быть полезным, - тихо проговорил он. - С пустыми руками мы не доберемся до следующей стоянки. Сзади сипло дышал вольверин, неотрывно следя за ними пронзительно синими, без зрачков, глазами. Оливер шел впереди, низко склонив голову. Центральный штаб встретил их чадящими окнами и ржаво скрипящими петлями. *** - Не присмотришь? Джулиус растерянно моргнул. А рослый кайрос с плоскими, бесцветными погонами подкупающе улыбнулся: - До смены пятнадцать минут, а мне совсем невтерпеж. Пригляди за этой дверью, а? Просто постой рядом, ничего сложного. Этот покровительственный тон немного коробил. Джулиус поморщился, но кивнул - чуял, что бедняга и в самом деле на грани. Черная тень тут же рванула прочь - только мелькнула темно-синяя, как вольверинская шерсть, форма. А Джулиус занял пост около тонкого, растрескавшегося косяка. Где-то внизу искрился радостью, как задорный костерок, Оливер - он был просто счастлив вновь увидеть родные лица и поспать в тепле. Переход его изрядно утомил. И теперь он грел руки о чашку с густым, приторным какао и громко болтал, как заведенный. Сущий ребенок. Из щели под дверью тянуло теплом. Оно трогало обледеневшие лодыжки, забиралось под свитер и дразнило, норовя повергнуть в глубокий сон. Но к теплу примешивалось что-то еще, что-то, что будоражило Силу и заставляло ее бурлить где-то в груди. "Хочу домой..." "Семья..." "Больно..." Обрывки живых мыслей. Тонкие, едва уловимые, но безусловно живые. Там кто-то есть. Джулиус осторожно сдвинул заслонку окошечка и заглянул внутрь. Лицо обдало духотой, аж слезы выступили. Ничего не видно... Не раздумывая, Джулиус отодвинул засов и толкнул дверь. Комната поглотила его, обдав жгучим дыханием. Дернулись огненные тени на голой бетонной стене, на стальной заслонке окна. В углу бухтел, плюясь искрами, пузатый обогреватель. Огонь бился в решетчатую дверцу, врываясь в комнату едким маревом. В тусклой алюминиевой миске стыло густое, желеобразное варево. Огонь трещал, и громче его было только размеренное, чуть сиплое дыхание. На голой койке, неудобно свернувшись, спал эленец. Спутанные волосы пахли талым снегом - это чуялось даже в духоте. Руки, крепко притороченные к коленям, пестрили ржавыми ссадинами. Эленец. Живой. Здесь. Это попросту не укладывалось в голове. Эленцы отродясь не сдавались в плен, да их и не стремились пленять: все равно толку никакого, своих они не выкупают. За очень редким исключением. Таким, как это. На плече пленника висела, болтаясь на нитке, нашивка дома Соллайтов. Один из них. Один из правителей. Вокруг пленника вилась уютная, туманная дымка - ему что-то снилось. Поддавшись импульсу, Джулиус шагнул в эту пелену, потянулся... Холодные пальцы вдруг вцепились в плечо, а над ухом громыхнул басовитый голос: - Ты что здесь делаешь?! Джулиуса выбросило назад. Он быстро задышал - после свежей иллюзии прогретый, плавящийся воздух комнатушки казался невыносимо жгучим. Надзиратель вернулся. Сжимал его плечо, как тисками, говорил что-то, но Джулиус не слушал его. Весь он - слух, зрение, Координаторское чутье - сосредоточился на пленнике. Тот возился, сонно разминая затекшие плечи. Приоткрыл глаза - в душном полумраке полыхнули две ярко-голубые искры. Мутный взгляд растерянно скользнул по комнате и остановился на Джулиусе. Разглядев его, пленник подозрительно прищурился и сжал губы. Эленец, еще недавно казавшийся безобидным, вновь превратился в гордого, злобного зверя. На вид он был едва старше Оливера, но какой дурак осмелится гадать возраст эленца по внешности? Они всегда выглядят моложе. Неуклюже взмахнув ногами, эленец сел. Тряхнул косматой башкой и вызовом уставился на Джулиуса. - Что тебе... *** - ...надо? Джулиус моргнул. Оливер стоял перед ним, непонимающе наклонив голову, как собака. В руках он держал покореженный, закопченный котелок. - Возьмем это? Может пригодиться, - тихо, но уверенно проговорил он, вновь демонстрируя находку. Джулиус лишь устало отмахнулся. Сгорело все, почти до основания. Остались лишь хрупкие, иссушенные бетонные остовы. Они долго шарили по тухнущему пепелищу, спотыкаясь об опаленные кости. Джулиуса постоянно мутило, а Оливера несколько раз мучительно рвало. Обугленные трупы - не то зрелище, о котором мечтаешь, направляясь домой. Не нашли ничего, кроме пары утепленных касок, опаленных сигнальных ракет и того самого котелка. Оливер пытался вскрыть аптечку, но та слишком сильно оплавилась, и пришлось ее оставить. Одни на границе. Совсем одни. "I don't wanna be an island I just wanna feel alive and Get to see your face again But 'til then Just my echo, my shadow You're my only friend and..." Оливер думал, как же им выбраться - эта мысль витала вокруг него назойливо, как рой мух. Джулиус думал, как же отомстить - а ведь он даже знал, кому следует мстить... *** Пленника волокли обратно. Прямо по слякоти, за ноги, спутанного ловчей сетью. Как зверя, как добычу. Эленец сдавленно выл, кусая тряпку, и по бледным щекам катились крупные слезы. Он не мог сдержаться - и злился еще больше, дергался - и стыдился бессилия. Прохожие удивленно глядели на него, кто-то - с долей превосходства, кто-то - с удовлетворением, а больнее всего для эленца была жалость. Страх. Боль. Обида. Гнев. Определенно, все перебивал гнев - жгучий, пылкий. Он иссушал слезы, заставлял заломленные руки дрожать в бессилии. Эленец пытался сбежать. Почти сбежал - догнали лишь на окраине Шаффл-тауна. Сторож повелся на смиренную мину и развязал пленника, чтобы тот смог поесть. Не поверил, что тонкий, хрупкий эленец сможет с правиться с ним, рослым, мощным кайросом... Столько энергии. Столько гордости. И бескрайнее желание свободы. Пленник бесновался до самого вечера. Дергался в путах, обагряя веревки собственной кровью, и его грозный рык временами переходил в плач. Долгий, тоскливый, хоть и сдавленный гордостью. Жалостливый Оливер пытался промыть его раны, но в ответ получал лишь мат, и вскоре сдался. В отопителе плясал огонь. Пленник ерзал на койке, стараясь дотянуться затекшими пальцами до узлов, но любым движением лишь туже затягивал путы - Уничтожу... - шелестел его сиплый шепот. Джулиус уже не обращал на слова внимания. Спокойно выстругивал из деревяшки фигурку ледорога. Ножик плавно скользил в мягкой, плотной древесине, вычерчивая контуры ящероподобной морды, выступающих клыков... Но от следующих слов по спине пробежал озноб: - Клянусь звездами, от этого места камня на камне не останется. Рука дернулась, и на пол со стуком упал обрезок деревянного гребня. Эленец смолк. Заплаканные щелки его глаз пронзительно светились. *** Эленцы держат слово, данное звездам, любой ценой. Звезды - их покровители и Боги, бессмертные, далекие. Эленцы никогда не забывают оскорблений. Вот кто тот дьявол. Вот кто тот демон, натравивший мирный огонь, столь любимый кайросами, на их дом. Аквариус Соллайт, двенадцатый наследник семьи эленских правителей. Попавшийся разведчикам чисто случайно - бродил одиноко по ледяному полю. Схвачен мгновенно, но так и не покорен. Обменян на командира третьей кайросской армии. Аквариус Соллайт. Единственный наследник Соллайт, еще не имевший ментального "моста" с вольверинами. Пленить его было большой удачей: большая выгода и нулевой риск. Любой другой эленец мог призвать на помощь белых вольверинов, а это только и мог, что рычать и кусаться. Безвредный звереныш. - Мы пойдем, - Джулиус на прощание коснулся морды мертвого вольверина, меж потухших голубых глаз. - Джу, нельзя идти дальше. Вольверин... Он мертв. И ты тоже плох. "И ты тоже можешь умереть", - явственно услышал Джулиус. Молчание. - Джу, мы останемся здесь. - Мы пойдем. Джулиус нашарил непослушными пальцами ремни подпруги, распустил один за другим и снял седло с коченеющего тела. Один ремень отскочил и хлестнул по больной руке. - Я найду кого-нибудь, - прохрипел Джулиус, шатаясь под тяжестью кожаной образины. - Найду, только дай мне немного времени... Оливер молчал - непохоже на согласие, но формально сойдет. Все равно Джулиус не собирался считаться с его мнением. Не сейчас, когда их дом... Их теплый, уютный дом... Сила не желала собираться, как Джулиус ни старался. Сжимал кулаки, тряс головой, вертелся на месте, как ополоумевший от блох вольверин - ничего. Лишь искры, гаснущие прежде, чем разгорится пылающий огонь Силы. В груди было пусто и безответно. И еще горько. Очень горько. Он и не заметил, как упал на снег, понял это лишь тогда, когда увидел над собой встревоженное лицо Оливера, красное от мороза. И еще очень усталое. Джулиус вдруг заметил, что с щек исчезли задорные ямочки, и вместо них меж густых, истинно кайросских бровей залегла глубокая морщина. Запорошенные снегом волосы, заиндевевшие ресницы... Подумать только: этот переход так сильно изменил Оливера... Или он изменился уже давно, а Джулиус и не заметил? Щеки коснулись мозолистые пальцы. Мягко оправили шарф и капюшон, стряхнули со лба комковатый снег. - Тебе нужен отдых, Джу. Ты не железный... Никто не железный. Пожалуйста, дай мне осмотреть рану... Голос брата был одним из тех, что можно слушать вечно. Тихий, уютный, как и сам Оливер, он убаюкивал и завораживал. И Джулиус слушал, расслабленно запрокинув голову. Слова сливались в невнятное бормотание, а контуры знакомого, родного лица стирались, превращая мир в сине-льдистую мешанину, но ему вдруг стало так хорошо, что не хотелось двинуть и пальцем. В груди затеплился огонек, такой теплый и уютный, что хотелось всем существом свернуться и задремать около него... Он нашел силы. Приподнялся на локтях — суетливый Оливер тут же попытался уложить его обратно — взглянул в темно-синие, как ледяной океан, глаза брата и хрипло проговорил: — Мы... *** — Мы отомстим. Это не было вопросом. Не было и глупым, патетичным призывом — а именно так прозвучал бы он, обращенный к двум обессиленным детям. Это было утверждением. А голос брата был одним из тех, которых хотелось слушаться. И Оливер тихо улыбнулся, кивнул, зарываясь пальцами в спутанные волосы Джулиуса и осторожно направляя Силу... Взгляд брата подернулся дымкой. Дыхание выровнялось... Наконец пальцы, сжимающие руку Оливера, мягко разжались. Джулиус заснул. Listen, listen I would take a whisper if that's all you had to give But it isn't, is it? You could come and save me and try to chase the crazy right out of my head... Все-таки он совершенно невыносим, этот Джулиус Карарих. Настоящий высший Координатор, импульсивный и своенравный. А еще - совершенно не приемлющий помощи. Горд, как эленец, даром что кайрос чистых кровей. Оливер, пыхтя, взвалил обмякшего Джулиуса на спину и двинулся вперед. Он разворошил Силу, как ворошат головешки в притухшем костре, и быстро согрелся. Когда Сила стала ощутимо напирать, требуя выхода - мягко направил ее на брата, положившего косматую голову ему на плечо.. Она послушно потекла, лениво и тягуче - Сила всего живого, чистая энергия жизни, подвластная Координаторам - и закоченевшие пальцы Джулиуса, выглядывающие из широких рукавов, вновь порозовели. Ноги проваливались в талый снег, а Оливер все жмурился и шагал, стараясь не обращать внимания на терпкий, тяжелый запах пепелища... 'Cause my Echo, echo, Is the only voice coming back... Shadow, shadow, Is the only friend that I've got... *** Теплый, уютный Шаффл-таун. Приграничный городок, насквозь пропахший корицей и хлебом. Скрытный, скрытый ото всех невзгод в недрах Срединного хребта, застрявший меж ледяных толщ. Теплый, уютный Шаффл-таун. Кусочек рая на границе с ледяным адом — землями эленцев. Конечно, и земли кайросов не отличаются разнообразием пейзажей, везде тот же снег и лед, но всем известно, что на той стороне все холоднее. И ветра, и люди. Теплый, уютный Шаффл-таун. Узкие улочки и приземистые хибары, дышащие в лицо жаром гостеприимства. И много, много кайросов, и каждый — оплот спокойствия и уверенности. Джулиус представить не мог место лучше этого. К своим восемнадцати он уже много где побывал, даже в воздушных городах эленцев, где от каждого прохожего веяло потрясающим жизнелюбием и амбициозностью, но нигде больше он не находил этого запаха. Крышесносного, мягкого, как свежая булочка. А для Координаторов запахи значили очень многое. Координаторы вообще склонны анализировать обстановку не умом, а сердцем. И все эти запахи — озоновую свежесть воздушных городов, пыльную взвесь опустевших домов — чуял лишь сам Джулиус. Люди прошлого звали это аурой, люди настоящего — эмоциональным фоном. Проще говоря, и половины мира, который видел Джулиус, не существовало на самом деле. Но, даже понимая, что корицы в Шаффл-тауне не больше, чем в любом другом городке, а хлебом по-настоящему пахнет лишь около пекарни, Джулуис все равно ценил родной мираж, преследовавший его в лучших воспоминаниях. — Понюхай только, — шептал он брату, взбираясь на остов разобранного броневика. Оливер привычно чихал — простуда у него проходила лишь на два коротких летних месяца — и, как верный пес, карабкался следом, оскальзываясь и кряхтя. Ручной ледорог механика, Корсар, дремавший на пороге мастерской, поднял ящериную голову и недобро покосился на них единственным уцелевшим глазом. Ледорог, как и хозяин, не любил незваных гостей, тем более если они посягали на бесценный рабочий материал. От Корсара за версту несло недоверием. Он даже мясо, подкинутое кем-то, кроме хозяина, ел осторожно, и тонкий зрачок ярко-желтого глаза мелко подрагивал. Одно лишнее движение, один резкий звук - и ледорог начинал яростно клекотать, топорща гребни. Он никого к себе не подпускал, кроме механика. И только Джулиус мог сканом расшевелить в нем спокойствие, превращая озлобленного ящера в флегматичного соню - иначе быть им с Оливером покусанными, а зубы у ледорогов большие, зазубренные, как пилы... Оливер наконец забрался на остов и сел рядом, утирая сопли. Внимательно принюхался, даже глаза закрыл для пущей точности... - Мазут разлили, - наконец выдал он, и Джулиус досадливо поморщился. Все не то. Оливер всегда говорил не то... Неужели и впрямь не чувствует? Джулиусу не хотелось верить, что этот рай существует лишь для него. И он тащил Оливера еще выше, на крышу мастерской, и старался, как мог, сгустить вокруг брата теплую ауру Шаффл-тауна. Оливер лишь недоуменно хлопал глазами и робко добавлял что-то про сгоревший завтрак механика. А потом механик неизменно выходил за новой порцией железяк. Он появлялся внезапно и всегда - в тапках, приплясывая на снегу, и всегда - в облаке пара и дыма, будто какое-то разгневанное божество. Видел их - и начинал недовольно покрикивать, грозя внушительным, мозолистым кулаком. И морок, наведенный на Корсара, мигом слетал, и ледорог начинал воинственно скрежетать и шипеть, как сломанный двигатель... Шаффл-таун. Место, до которого последним докатилась новая вспышка войны. Шаффл-таун. Его драгоценный дом, где каждый камень, каждый броневик отзывается запахами прошлого и небеса поют звонкими переливами льда. Его драгоценное детство, где брат еще не видел крови и смерти. А остались лишь эхо и пепел. И порванная цепь Корсара. Джулиус стонал во сне, хмурился, цепляясь за обрывки светлого прошлого. "Cause my echo, echo, Oh my shadow, shadow... Hello, hello... Anybody out there?.."