Все, что от меня осталось

Honesty is all about the timing.

За долгие годы работы Северус Снейп никогда не видел Альбуса таким напряженным: узловатые пальцы крепко сцеплены, плечи опущены и неестественно вывернуты вовнутрь, от этого спина кажется переломленным куполом – кусок металла, вылитый по плохому образцу. Всей своей огромной, но приземистой фигурой директор напоминает больного паука, чьей паутине уже не достает липкости. ─ Северус, прошу тебя, ты должен рассказать мне все еще раз, ─ и вместо голоса хозяина Снейп слышит голос старого уставшего человека. ─ Что именно вы хотите понять, директор? О том, что мальчишка потерял память, Темный Лорд мог узнать из Министерства, вы заранее предполагали такую возможность, ─ говорит он, не скрывая раздражения. ─ Сначала, Северус, с самого начала, когда он вызвал тебя. Огненные челюсти беспорядочно смыкаются – это камин с гортанным хрипом пожирает поленья. Снейп помнит выворачивающий наизнанку взгляд, лишенный ненависти, но насыщенный неестественным интересом, и от ощущения поражения у него сводит скулы. ─ Поттер почувствовал, что Темный Лорд меня вызывает. У него заболел шрам. Я сразу вышел из класса. ─ Ты не заметил еще что-нибудь? Он вел себя необычно? ─ Вам что-то известно, директор? Дамблдор смотрит на него пристально и с укоризной. ─ Хорошо, ─ после недолго молчания, все еще колеблясь, потому что знает, что его опять водят за нос, отвечает Снейп. ─ Он впервые сварил зелье, от начала и до конца. Раньше он не отличался внимательностью. Больше ничего. Со стороны Альбуса – тревога, бесконечная тревога – от нее не спасает даже ментальный щит, она пробивает через наносную ненависть и заставляет Снейпа нервно перекручивать одну из пуговиц сюртука. ─ Это важно, Северус. Я хочу, чтобы ты понаблюдал за мальчиком. Боюсь, что из-за последних злоключений связь между ним и Томом обострилась. Я никогда себе не прощу, если с Гарри что-то случится. Думаю, ты тоже. ─ Как скажете, директор. Я могу идти? Дождавшись утвердительного кивка, Снейп преодолевает кабинет пятью размашистыми шагами. *** ─ Гарри, ну ты нас и перепугал, дружище! Том с наслаждением пробует одно за одним драже Берти Боттс, устроившись на больничной кровати по-турецки. Он очнулся около часа назад и теперь пожинает плоды чрезмерной общительности Гарри Поттера: ему необходимо побыть в одиночестве, чтобы обдумать увиденное, но вместо этого Том вынужден выслушивать восклицания Рона и причитания Гермионы. ─ Так ты ничего не вспомнил? ─ Нет. У меня просто заболел шрам, стало жарко, и я потерял сознание. Сколько еще можно об этом говорить? ─ в очередной раз огрызается он, а Грейнджер, насупившись, отворачивается к окну. Уизли примирительно разводит руками: ─ Гарри, мы же не виноваты, что все самые интересные события происходят с тобой, и, на самом деле, довольно странно, что это произошло на уроке Снейпа. Я уверен, что это как-то связано с этим сальновол... ─ Рон! ─ в два голоса одергивают его: Гермиона с праведным негодованием, Том с усталостью. ─ Да, да. Так вот, я уверен, что все это не просто так. Видели, как он дернулся, когда у Гарри заболел шрам? ─ Уизли на секунду останавливается, и его лицо осеняет страшная догадка: ─ Слушайте, может быть, его вызвал Тот-Кого-Нельзя-Называть? ─ тихо, чтобы их не услышала мадам Помфри, говорит Рон. ─ А, может быть, в моем присутствии вы будете разговаривать на понятном мне языке? ─ довольно холодно замечает Том, отправляя в рот очередную конфету. ─ Гарри, ты же не хочешь сказать, что и Его не помнишь? Гнетущее молчание нарушается только тихим поскрипыванием постели: Том откладывает в сторону опустевшую коробку, скользя равнодушным взглядом по ошарашенным лицам друзей. ─ Не хочу, я уже это сказал. Где-то вдалеке пронзительно кричит птица. Снейп смотрит ему в глаза со сдержанной преданностью побитой собаки. ─ Милорд, старик скрыл это от меня, клянусь. Я заметил, что мальчишка ведет себя странно… ─ Том верит и не верит ему, но тот, другой, глазами которого он видит это, предпочитает упиваться властью, нежели проверять возможного предателя. ─ Нужен ли мне шпион, С-северус, которому не доверяют? Но раз уж ты здесь, то поведай нам, в чем именно Гарри Поттер ведет с-себя с-странно, ─ с разных сторон слышатся смешки. Мутное зрение выцепляет каждого, кто позволил себе лишнюю эмоцию. Дисциплина восстанавливается в мгновение ока. ─ Поттер никогда не отличался способностями, сегодня же ему с первого раза удалось сварить зелье, ─ с осторожностью говорит зельевар. Том щурится, словно ищет подвоха в его словах, хотя знает, что Снейп откровенен. ─ И это вс-се, С-северус? ─ насмешливо произносит он сам, и шипящий звук касается ледяных высоких нот. ─ Нет, Милорд. Он отдалился от друзей и сторонится директора. Сейчас Гарри Поттер уязвим как никогда, но он вряд ли станет играть в благородство. Том понимает, что Снейп солгал: «Гарри Поттер» старательно появлялся на людях только со своей свитой. Но эта попавшая в цель ложь теперь повлечет за собой снежный ком последствий. Том с сожалением цокает языком: ─ Уже лучше, С-северус, но все еще недостаточно, чтобы заслужить мое прощение. Круцио, ─ чужая боль приносит невероятное удовольствие. И без того неясная картинка смазывается окончательно, а сознание вырывает из чужого тела, возвращаясь в не менее чужое. Эти ощущения Том запомнит на всю оставшуюся жизнь. ─ На каникулах я просматривал вырезки из газет, и… поймите меня правильно: я не могу…Он убил моих родителей, а от его упоминания у меня внутри ничего не ёкает… Все это как-то неправильно, как будто было не со мной. Я не могу это объяснить, ─ сдавленно произносит Том. Рон молчит, а глаза Гермионы блестят от слез. ─ Ох, Гарри! ─ она кидается к нему на шею, и Том чувствует, как горячая влага смачивает его пижаму. Он неуверенно обнимает Грейнджер в ответ. Чья-то тень исчезает за приоткрытыми дверьми лазарета. Северус Снейп впервые за долгие годы работы слышит, как бешено колотится его сердце. Он запирает кабинет и вытягивает серебряную нить воспоминания в Омут, чтобы стереть его невероятную яркость и, только потом, чтобы передать директору. А в голове крутится навязчивая мысль, которую Снейп вышептывает одними губами: ─ Дамблдор проиграл.