***
Контрольная у шестого курса была хорошей возможностью спокойно подумать. С самого утра зарядил дождь, и к обеду не переставший, и студенты были унылы и молчаливы уже не только из-за положения дел в школе и контрольной, но и из-за погоды. Неспешно прохаживаясь по классу, Северус рассматривал их. Его слизеринцы корпели над вопросами очень усердно, прекрасно зная, что лучше не расстраивать своего декана. Накануне во время переклички, ставшей обязательной частью каждого дня со времени ввода осадного положения, группа семикурсников получила выговоры за то, что, пусть и до отбоя, гуляла возле Запретного леса: столь дальние отходы от замка теперь были запрещены. Северус чётко дал понять, что не потерпит нарушения правил, и назначил наказания. Возражать ему никто не посмел, и наутро почти все подопечные прятали глаза, чувствуя себя частично причастными к вине товарищей: Северус накануне грамотно провёл воспитательную работу. Сейчас они все старались: Драко строчил, не поднимая голову, Теодор Нотт вовсе уже исписал почти весь свиток, даже Дафна Гринграсс, в целом мало интересовавшаяся учёбой (причина выбора ею для продолжения изучения защиты от Тёмных искусств оставалась для Северуса загадкой), на сей раз вправду подготовилась. Энтони Голдстейн, Падма Патил и прочие когтевранцы трудились спокойно, и в высоком уровне их работ можно было не сомневаться. Пуффендуйцы были тихи и незаметны, как и бóльшую часть времени. Гермиона Грейнджер строчила ответы так быстро, почти ожесточённо, что рисковала порвать кончиком пера пергамент; Северус, проходя мимо, мимолётно заглянул в её свиток и уже сейчас знал, что за эту работу придётся поставить «Превосходно». У прочих гриффиндорцев дела обстояли явно хуже: Рон Уизли обхватил руками голову, склонившись над пергаментом, Дин Томас нервно покусывал кончик пера, а Симус Финниган попытался украдкой скоситься в листок соседа, за что мгновенно получил от преподавателя подзатыльник министерской брошюрой о защите от дементоров, Северусом используемой лишь для подобных воспитательных мер. Взгляд Северуса задержался на Гарри Поттере. Тот, словно бы почувствовав это, поднял от пергамента голову и смело встретил его взгляд — этот мальчишка, в отличие от Малфоя, даже после дополнительных занятий в прошлом году так и не понял, что смотреть в глаза легилименту чревато. На долю секунды захотелось проучить наглого и практически необучаемого Поттера — может, до него бы хоть так дошло, — однако Северус отмёл желание вторгнуться в его мысли и отвернулся к окну. Отчего-то на ум пришла одна давняя сцена: обособленное общежитие Дурмстранга и первый разговор декабрьским вечером с Адлером Гриндевальдом и Максимилианом фон Винтерхальтером. «Гриндевальд тогда с улыбкой пообещал нам принести Каркарова на блюдечке, — вспоминал Северус, глядя на капли, остервенело бившие в оконное стекло. — И принёс, что характерно». Как же эти двое отличались от Гарри Поттера, Драко Малфоя, Теодора Нотта и прочих их ровесников, хотя разница в возрасте была всего года два… Ученики Северуса были горькими детьми, ничего, по сути, не знавшими о мире и том, как он жесток, — а вот Гриндевальд и Винтерхальтер знали. Более того, принимали активное участие в становлении его ещё более суровым и беспощадным местом. Северус знал, кто являлся организатором и исполнителем теракта на Кингс-Кроссе, — догадался ещё до того, как услышал в штабе Лорда: на снимке в газете узнал алую семиконечную звезду, символ группы Гриндевальда. Он предполагал, кто убил Амелию Боунс, — об этом Пожиратели не распространялись, представляя всё инициативой Селвина, но Северусу слишком хорошо был известен стиль действий его «Тёмных товарищей», чтобы питать иллюзии относительно их способности провернуть нечто настолько дерзкое и стремительное. Он имел догадки об участии Семёрки Гриндевальда в атаке на Хогсмид: призраки, по просьбе Дамблдора летавшие в деревню во время боя, говорили об ордах скелетов и трупов — для их призыва ни у одного из Пожирателей не было навыков, так что это почти наверняка было делом рук того потомственного некроманта, Аларикуса Тодлера. Да, Северус всё это знал или предполагал… и между тем ни слова не сказал Дамблдору. Директор в принципе не знал о существовании Семёрки: Северус не поставил его в известность ни когда в прошлом декабре вернулся из Дурмстранга, ни после всего случившегося за последние месяцы. И ничуть не сожалел: Северусу доставляло мстительное удовольствие осознание того факта, что ему известно нечто, неизвестное великому и всеведущему директору Хогвартса. К тому же, речь ведь шла о молодом Гриндевальде… Хотя, пожалуй, было бы занятно посмотреть на выражение лица Дамблдора, когда бы он узнал, что правнук его одно время приятеля Геллерта продолжает борьбу — вот только не за «Общее благо», а за власть чистокровных. Ирония, какая ирония… Но истинная причина его молчания крылась в ином. После стольких лет двойным агентом Северус уже вовсе не был уверен, за какую сторону болеет больше. К Свету его в своё время прочно привязала Лили Эванс — милая Лили со смеющимися зелёными глазами, его первая и единственная в жизни любовь. Даже когда они рассорились и она после школы вышла за этого остолопа Поттера, Лили осталась для него… чем? Ориентиром? Лучом света? Далёкой мечтой?.. Теперь Северус не мог сказать точно: минуло ведь столько лет, столько воды утекло. Он повзрослел и начал постепенно стареть, а она умерла, отдав жизнь за сына, и стала вечно юным идолом, который жил лишь в сердцах. В его сердце уж точно — всегда. Однако в самом деле прошло слишком много лет. От Лили остались в этом мире лишь воспоминания знавших её и сын — больше Поттер, чем Эванс, такой же самонадеянный и наглый, как отец, только с материнскими чистыми глазами. Мальчишка, которого Северус не переносил, но за которым всегда присматривал, потому что таков был его договор с Дамблдором. Однако теперь директор требовал от него не простого присмотра — настоящей защиты, возможно, если Дамблдор проиграет Тёмному Лорду, — наставничества. И Северус вовсе не был уверен, что даже ради памяти Лили готов позволить вовлечь себя в подобное. На Тёмной же стороне были все те люди, с кем он приятельствовал в годы обучения в школе, был Люциус — единственное у него подобие друга. За Тёмного Лорда воевали почти одни только слизеринцы — а Северус был слизеринцем в полной мере, хотя долгие годы Дамблдор и намекал, что не уверен в верности вердикта Распределяющей шляпы. Дамблдору на руку было подрывать его духовную связь с факультетом, со своеобразной слизеринской общиной: на Светлой-то стороне выпускников факультета Салазара не было, все они либо сражались за Лорда, либо хранили нейтралитет. Потому что слизеринцы по природе своей меркантильны и понимают, что лишь Тёмный Лорд может в полной мере удовлетворить их амбиции, — никак не существующее правительство или тем более Дамблдор. Но в чём же был шкурный интерес самого Северуса, и был ли он вовсе? Северуса ведь не заботили деньги, как Яксли, власть и внешние атрибуты, как Малфоя и Лестейнджей, идеи главенства чистокровных, как Беллатрису и Долохова. Он мало волновался за свою жизнь, потому что ему было нечего терять. Но что же тогда, почему, откуда сомнения?.. Звонок раздался так некстати. Ученики завозились, быстро дописывая последние слова, и Северус взмахнул палочкой, заставляя работы перелететь на его стол и сложиться аккуратной стопкой. Этот вечер проверок обещал быть долгим. — Продолжайте практиковать невербальные чары, — напомнил он, когда студенты стали собираться. — Завтра на дополнительном занятии мы будем отрабатывать их использование в дуэли. Посещение, как и было объявлено директором, по желанию, но если вы рассчитываете на высокие баллы в семестре и в следующем году на ЖАБА… — он позволил голосу плавно сойти на нет. И не стал добавлять, что умение творить чары без слов может очень пригодиться им, если в ближайшее время дело дойдёт до битвы за Хогвартс. — Мы поняли, сэр, — важно кивнул Эрни Макмиллан, и по его лицу Северус понял, что старшекурсников Пуффендуя их староста будет всячески мотивировать прийти. Когда остался в кабинете один, Северус вновь подошёл к окну. Из-за дождя и серого небесного фона Метка над Хогсмидом была видна плохо, практически не просматривалась — и всё же она была. Временно скрытая угроза. Напоминание, что спокойствие мнимо. Возможно — он сам не до конца понимал свои чувства, — Северус и хотел, чтобы всё это поскорее закончилось. Чтобы сражение за Хогвартс состоялось, чтобы Министерство сделало ход, чтобы выявился, наконец, в этой борьбе победитель… Но важно ли лично ему, кто это будет? Северус был связан с обеими сторонами: с Тёмной — Чёрной меткой, со Светлой — клятвой Дамблдору. Ими обеими он был лишён свободы, спокойствия, обе на него давили. В целом, Свет и Тьма были для него равнозначно привлекательны… и одинаково ему ненавистны.***
Как он и ожидал, следующим днём на дополнительное занятие для старшекурсников в Большом зале пришли многие несмотря на то, что суббота была законным выходным. Когтевранцы традиционно тянулись к новым знаниям, пуффендуйцы хотели трудиться на благо товарищам и себе (все понимали, что в случае битвы старшим ученикам придётся держать оборону вместе с профессорами), гриффиндорцы никогда не проходили мимо возможности улучшить навыки, которые могли пригодиться в драке. Слизеринцы вовсе были в полном составе; они держались в стороне от прочих факультетов, представители которых хотя и не полностью, но перемешались, рассредотачиваясь по залу и выбирая удобные места. Этого следовало ожидать. «За кого они вступятся, когда всё начнётся? — вновь задал себе вопрос Северус. — Школа немало им дала, многие привязаны к ней; у некоторых есть друзья на других факультетах. Но штурмовать Хогвартс ведь придут их отцы, дядья, кузены и прочие родичи…» Стоя на возвышении, где обычно располагался преподавательский стол, Северус видел, как гриффиндорец Маклагген, проходя, толкнул хрупкую Гвен Фоули — девочка покачнулась и почти упала, но Нотт и Забини одновременно бросились её поддержать, а Крэбб и Гойл по жесту Малфоя оттеснили Маклаггена прочь, угрожающе поигрывая мускулами: они-то были сопоставимы с гриффиндорцем по комплекции. Драко вышел из-за спин приятелей и принялся что-то внушать Маклаггену, тот, сложив на груди руки, хмыкал и демонстративно морщился, почти не отвечая. Вскоре стычка привлекла внимание других гриффиндорцев, которые мгновенно встали на защиту своего, прибежала Грейнджер — разбираться, за ней следовали Уизли и Поттер, тут же вступившие в жаркую полемику с Малфоем. Северус пока наблюдал со стороны и не вмешивался, но само его присутствие в зале помогло быстрее всё завершить: Грейнджер, поминутно косясь в его сторону, что-то сказала и увела гриффиндорцев подальше. Всё же сделать её старостой было верным решением, Минерва не прогадала. После ухода львят вокруг слизеринцев образовалась словно бы зона отчуждения. Сами они сгруппировались, оттеснив девочек в центр, и теперь бросали вокруг себя ожесточённые взгляды: ожидали новой нападки и готовились обороняться. Они знали, что здесь, в Большом зале, на глазах у Северуса, на них не нападут всерьёз, но морально были готовы, действовали на инстинктах. Немедленно вспомнился Драко, затравленным зверем глядевший на него при разговоре пару дней назад. Вспомнилась недавняя стычка между слизеринцами и гриффиндорцами в коридоре, закончившаяся отправкой троих участников в больничное крыло, — тогда профессорам не удалось выяснить причину свары, студенты обоих факультетов упорно не признавались. Вновь обведя взглядом своих подопечных, Северус вздохнул, осознавая, что если и станет за что-то биться до последнего, то только за этих детей.