Иван Лихачевич
— Ну что? — спросил Крэбб. — Приём состоится сегодня в восемь, — ответил Люциус, — в месте под названием Красная палата. Герр Новицкий, — окликнул он находившегося неподалёку хозяина гостиницы; у того с немецким было значительно лучше, чем с английским. — Что угодно, герр Малфой? — вежливо уточнил, подойдя, хозяин. — Желаете ещё чаю? — Нет, благодарю. Лучше помогите мне сориентироваться. Где находится Красная палата? Хозяин уважительно крякнул. — На самом верху холма, большое красное здание со стрельчатыми окнами и золотыми куполами на башенках — не пропустите, даже если захотите. Особое место, там все знатные собираются, когда приезжают на остров. — И часто здесь подобные собрания бывают? — Довольно, раза три за год точно. Из всех мест Восточной Европы, что населены только магами, Буян удобнее всего для встреч, потому что знатные господа: те, у кого сыновья учатся в Дурмстранге — хорошо знают, где остров находится, и могут легко сюда добраться. У некоторых и вовсе есть здесь своё жильё. — Вот значит что… Понятно, — Люциус кивнул, отпуская хозяина; тот поклонился и отошёл к другому столику, за которым завтракала престарелая супружеская пара. После еды Люциуса неожиданно охватило желание пройтись по городку. Поднявшись к себе, он накинул подбитый мехом плащ, взял перчатки и, так ничего и не сказав Крэббу и Гойлу, вышел на улицу. С бледно-серого неба падал крупными хлопьями снег, и Люциус поднял воротник плаща, чтобы было теплее. Сделав круг по главной площади, рассмотрев красивые фасады выходивших на неё домов, бегло взглянув на витрины магазинов, он остановился перед скульптурой-фонтаном из белого мрамора, блестящего так, словно его только что отполировали. Вода и теперь, несмотря на мороз, падала в бассейн изящными струйками, наледь совершенно не трогала волшебную композицию. Фигура на невысоком постаменте представляла собой девушку в струящемся платье и лёгкой накидке, ткань которых переходила в птичьи перья, и с удивительной конструкцией на голове, отдалённо напоминавшей диадему, богато украшенной, — Люциус не знал её названия. — Вам она нравится? — раздался сбоку звонкий голосок. Повернув голову, Люциус опустил взгляд и обнаружил подле себя мальчишку лет восьми. Одет он был просто, но, в отличие от носившихся по улицам сорванцов, чисто и опрятно. — Её зовут Царевна-Лебедь, — продолжил рассказывать мальчишка, словно бы его об этом просили. — То есть, её по-другому на самом деле зовут, но теперь этого уже никто не помнит: все так привыкли звать, потому что она умела превращаться в лебедя. Она была сильной волшебницей и жила на острове много-много лет назад. — Весьма познавательно, — проговорил Люциус, которого мальчик неожиданно позабавил: немного напомнил любознательного Драко в детстве. — А хотите, я покажу вам город? — неожиданно предложил тот. — Вы ведь не здешний и не знаете ничего. — А разве я выразил желание осмотреть город? — Вы гуляли по площади и рассматривали дома, — мальчишка улыбнулся и провозгласил: — Вы не стали бы, если бы вам не было интересно. Люциус задумался ненадолго. Время было полуденное, делать — решительно нечего до самого вечера, а план — готов. Отчего бы не потратить пару часов на изучение нового места? — Хорошо, — кивнул он. — Тогда идёмте! — мальчишка подпрыгнул на месте и замахал рукой. Первым делом они спустились в порт, и провожатый показал Люциусу корабли и назвал каждый из них, рассказал, куда какой ходит. После повёл в портовую канцелярию: основательное каменное здание, где трудились очень серьёзного вида маги, которыми командовал худощавый мужчина с острой бородкой. Затем они вновь поднялись вверх, но в сторону от главной площади и вскоре вышли на совсем немного уступавшую той по размеру рыночную. Там стояли прилавки под деревянными навесами, и горожане торговали и покупали, перекрикиваясь по-русски. Посреди площади высилась ёлка: огромная, футов тридцать высотой, и такая пушистая, что даже Люциус, ежегодно имевший на Рождество в своём доме лучшие деревья Британии, был поражён. Ёлку украшали шары: красные, жёлтые, синие, прочих цветов, — игрушки, изображавшие животных: котов, коней, птиц, медведей, — настоящие леденцы и гирлянды из переливающихся, меняющих цвет магических огоньков. В украшении не было плана или системы. Потому дерево и смотрелось так органично, так уместно среди неразберихи и суеты рынка. — Самовары! Самовары медные, латунные, серебряные!.. — Баранки-пряники для честной компании! Конфеты детишкам к новогоднему столу!.. — Настоящий янтарь! Бусы, браслеты, серьги! Броши зачарованные: от сглаза и порчи, от хворей, от неудач!.. — Чем согреться лютой зимой, как не доброй медовухой!.. Старый мастер с длинной, заплетённой в косу бородой махнул палочкой над деревянными рыцарями на своём прилавке — и те ожили, подняли щиты и мечи и стали сражаться, сорвав восторженные возгласы детей. Неподалёку женщина в лоскутной накидке торговала травами и зельями, а её упитанный сосед — котлами для зельеварения и весами. В палатке возле самой ёлки молодой маг показывал покупателям, как зачаровать гусли, чтобы они играли сами. Люциус неспешно ходил по рядам, даже с неким любопытством рассматривая товары. Здесь было всё: от амулетов из кости до кинжалов, от глиняной посуды до деревянных коней-качалок. Диковинных вещей было много, но задержался Люциус лишь у стола с платками. Те были, правда, красивыми: разных расцветок, с орнаментами и цветочными узорами. Сняв перчатку, прикоснувшись к ткани, Люциус понял: натуральная шерсть. — Скажи, я возьму один, — приказал он мальчишке, и тот быстро по-русски передал его слова пухлой торговке, которая и сама была замотана в тёплый платок. Торговка радостно улыбнулась и закивала. Выбрав самый, на его тонкий вкус, красивый платок, Люциус расплатился и отошёл от прилавка. — Для вашей фрау? — деловито уточнил мальчик. Люциус не стал отвечать. А затем они вновь отправились гулять по улицам. Мальчишка говорил, почти не умолкая; он знал историю острова очень хорошо: кто здесь жил и бывал, что происходило. Он поведал Люциусу и о том, что когда-то Буян был отдельным городом-государством, и о варягах, приходивших в давние годы к этим берегам, и о Тёмном маге, первым на территории Восточной Европы создавшем артефакт, сделавший его чуть ли не бессмертным. — Сильный был Тёмный, чародей и некромант, и в страхе держал много земель — уж поверьте, герр! — а со всеми врагами своими расправлялся. Вот только к старости стал он слабеть, а у Светлых появились очень сильные молодые чародеи, хотевшие его изничтожить. Тот Тёмный отразил много атак, но стал опасаться, что рано или поздно проиграет, а то и вовсе умрёт от старости. Тогда он сделал артефакт, с помощью которого хотел обмануть Смерть, и спрятал его здесь, на Буяне, на старом дубе в Северном лесу. Представляете, поставил на том дубе сундук, в сундук посадил зайца, в зайца — утку, в утку положил яйцо, а в нём — игла! В ней-то и была его смерть. — И что стало с тем магом в конце? — поинтересовался Люциус. — Одна старая ведьма, знавшая его тайну, выдала её Светлым. Иглу достали, да пополам и переломили, — мальчик серьёзно посмотрел на него. — Умер он. Они как раз поднялись на самую вершину холма и вышли на ровную улицу. Здесь стояли сплошь богатые дома — это было видно по фасадам, расписным ставням, позолоте на куполах башенок. Мальчишка указал на одно из строений: большой белый дом с теремом и отделкой невероятной красоты. — Это царские хоромы, в них, говорят, сама Царевна-Лебедь жила. Тут только большие балы и приёмы устраивают, а самый близкий — сегодня, новогодний. Уже, небось, ёлку поставили, а как её нарядят!.. Сначала будет праздник для богатых господ, а на другой день — для горожан. Всем детям подарят конфеты, — мальчишка мечтательно прищурился и чуть пожевал, словно эти сладости уже были у него во рту; затем, спохватившись, заговорил опять: — Вот этот, с зелёными ставнями, — дом Мелеховых. Знатные баре, раньше в Москве постоянно жили, но теперь всё чаще тут бывают — видите, и сейчас уже кто-то в окнах, слуги суетятся. Вон тот особняк, что дальше, с колоннами и террасой, недавно купил какой-то немецкий барон, не знаю его имени. Замолчав ненадолго, мальчишка зашагал туда, где в стороне от прочих стоял дом со стрельчатыми окнами и искусно сработанным резным крыльцом. Даже Люциусу, побывавшему во многих особняках, причём не только на родном острове, никогда не доводилось видеть строения столь роскошного. — Вот это — Красная палата. Здесь богатые господа отдыхают. Никогда внутри не был, но как-то раз заглянул в окно — красота такая, герр, что словами не передать! — мальчишка задумчиво почесал подбородок. — После этого другие дома вам уж не понравятся… А хотите, я вам старое кладбище покажу? Там даже могила Царевны-Лебедь сохранилась! — Пожалуй, довольно впечатлений, — покачал головой Люциус. — Проведи меня кратчайшим путём на главную площадь. Мальчик пожал плечами и направился теперь уже с горы. До площади они дошли быстро и остановились перед не замерзающим фонтаном с фигурой Царевны. Неспешно достав кошель, Люциус развязал его и протянул провожатому галлеон. Мальчишка удивлённо распахнул глаза, уставился на монету. — Вы ошиблись, герр, — проговорил он, глядя на золотой кругляш, как заворожённый. — Это слишком много. — Держи, — Люциус легко перекинул монету, и мальчишка цепко поймал её на лету. — Скромность — хорошая черта, но не стоит просить меньше, если тебе уже предложили больше, чем ты рассчитывал. Мальчик просиял. — Спасибо! — воскликнул он и со смехом убежал прочь. Люциус проводил его взглядом, усмехнулся себе под нос и вошёл в гостиницу. Поднявшись наверх, в свой номер, он запер дверь и, скинув промокший от снега плащ, вызвал одного из своих домашних эльфов: — Перри! — Да, хозяин? — домовик появился незамедлительно и почтительно поклонился. — Отдай это хозяйке, — велел Люциус, протянув эльфу купленный платок, который торговка завернула в цветную бумагу и перевязала лентой крест-накрест. Перри принял вещь с новым поклоном. — Передать что-нибудь на словах, хозяин? — Нет. Хотя… — Люциус сел за стол и, взяв чистый лист пергамента, обмакнул в чернильницу перо и написал: Как-то ты упоминала, что мёрзнешь, когда читаешь по вечерам в библиотеке. Надеюсь, этот подарок убережёт тебя от простуды. Он хотел было добавить «С любовью, Люциус», но что-то остановило его руку. А если увидят? А если узнают? А если Тёмный Лорд использует это против него?.. Сейчас нельзя рисковать и демонстрировать свои слабости. Поэтому Люциус просто сложил пергамент и нарочито небрежно засунул под место пересечения лент на обёртке, после чего кивнул Перри, успевшему за это время аккуратно повесить и высушить его плащ. Домовик взял обратно посылку и, напоследок поклонившись, исчез с негромким хлопком. Чувствуя, что проголодался после прогулки, Люциус заказал в номер еду и, ожидая, подошёл к окну, привлечённый испуганным ржанием лошади. Как оказалось, у проезжавшей по площади телеги сломалось что-то и слетело колесо. Спрыгнув на землю и усмирив коня, извозчик осмотрел поломку. Почесав немного голову, он достал палочку и принялся колдовать, а через минуту уже вскочил обратно на козлы, и вновь исправная телега покатила прочь. «Хорошо быть в месте, где живут только волшебники, — подумалось Люциусу. — Магу не нужно ни от кого скрываться». Солнечный свет, пробившийся сквозь облака, играл на сосульках, свисавших с козырька; где-то в отдалении звонили колокола.***
К вечерней встрече Люциус готовился с особым тщанием: раз он представляет самогó Тёмного Лорда, то и выглядеть должен соответственно. Лишь убедившись, что его внешний вид в полной мере соответствует статусу, Люциус покинул номер и встретился с Крэббом и Гойлом в холле гостиницы. К сумеркам на улице началась настоящая северная метель, такая плотная, что за окном ничего не было видно, кроме метущейся пелены. Выходить в этот морозный ад Пожиратели вовсе не испытывали желания и мялись у порога; тут к ним подошёл один из слуг, явно догадавшийся о причине заминки, и предложил воспользоваться камином. Восприняв это, как должное, британцы последовали за ним в боковую комнату, в которой были лишь высокий, в человеческий рост, очаг, столик и пара кресел, — она явно использовалась исключительно для перемещений. Пройдя вперёд, слуга предупредительно открыл стоявшую на столе резную шкатулку, в которой оказался летучий порох. Взяв его горсть, Люциус первым шагнул в камин. — Красная палата. Миг спустя он оказался в каминной, сходной с гостиничной: также не слишком большой и практически без мебели. В комнате горели свечи, бросая причудливые тени на красно-коричневые стены, делая ещё более фактурными драпированные занавеси на окнах. Пока Люциус рассматривал помещение, к нему подошёл домовой эльф в идеально отутюженной красной ткани, завязанной на манер тоги. — Добрый вечер, — проговорил домовик по-русски, а затем повторил фразу ещё на нескольких языках. — Директор Лихачевич уже прибыл? — спросил Люциус после того, как приветствие прозвучало по-английски. — Да, господа, — домовик поклонился вначале Малфою, а затем каждому из его спутников и забрал у них плащи. — Пройдёмте, пожалуйста. Лихачевич ждал Пожирателей в холле, чуть в стороне от дверей в большой зал. Коротко кивнув, директор Дурмстранга махнул эльфу, отпуская, и обратился к британцам: — Как вам понравился Буян? Надеюсь, гостиница вас устроила? — Гостиница хороша, и хозяин услужливый, — откликнулся Крэбб. — А кроме неё мы не видели ничего. — Жаль, — безразлично сказал директор. — Вам стоило хотя бы посетить воскресный базар: перед Новым годом он интересен. — Новицкий предлагал, но мы не пошли. Лихачевич пожал плечами; Люциус же порадовался про себя, что не остался сидеть в номере. Выдержав вежливую паузу, директор сделал приглашающий жест, и маги вошли в зал. Тот был великолепен и однозначно являлся одной из причин того, что всё здание зовётся Красной палатой: рдяно-алые стены были расписаны золотыми цветами и причудливыми жар-птицами, багрянцем отливали паркетный пол и деревянный потолок, и даже свет, казалось, был красноватым. В центре стояла украшенная в красно-золотой гамме ёлка, а за высокими стрельчатыми окнами, зашторенными в тот вечер, наверняка открывался великолепный вид на стелящийся вниз, к морю, город. В восьми каминах пылало пламя, согревая просторное помещение. Солидность собравшегося общества чувствовалась во всём: в одежде, манере речей, лицах. Многие из присутствовавших были людьми весьма известными: главами чистокровных родов, политиками, владельцами крупных магических предприятий и квиддичных клубов. Люциус также приметил своих давних знакомых по тому времени, что жил в Германии; те приветственно кивнули, он ответил им тем же, но подходить пока не стал. В первую очередь следовало переговорить с людьми наиболее важными. — Сперва я представлю вас Винтерхальтеру, — тихо сказал Лихачевич Люциусу. — Не считая Мелехова, самый влиятельный человек здесь. Видите, вон он стоит вместе с младшим сыном. — Полагаюсь на вас. Директор Дурмстранга придал лицу подобающее выражение и подошёл к двум магам. Пожиратели Смерти последовали за ним. — Добрый вечер, барон, — обратился Лихачевич к статному мужчине с лёгкой сединой в каштановых волосах. Тот медленно повернулся к директору и надменно воззрился на него. — Позвольте представить вам лорда Люциуса Малфоя и его спутников, герра Патрика Крэбба и герра Гордона Гойла. Господа, — он повернулся к британцам, — барон Фридрих фон Винтерхальтер и его сын Георг. — Рад возможности наконец лично познакомиться с вами, барон фон Винтерхальтер. Я наслышан о вас, — произнёс Люциус с приличной толикой лести. Об этом влиятельном и жёстком человеке пару лет назад говорили много: именно он был автором нескольких прогремевших на всю Европу законопроектов, в значительной мере ограничивавших права грязнокровок. — Как и я о вас, лорд Малфой, — ответил Винтерхальтер. — Говорят, ваше мнение имеет немалый вес в британском Министерстве. Люциус многозначительно улыбнулся. — Министр Фадж прислушивается к моим советам. Как и многие другие в Министерстве и Визенгамоте. — Полагаю, лорд Волан-де-Морт ценит вас за это качество. Раз он вернулся и вновь стремится к власти, сторонники в британском правительстве ему не повредят, как и те, кто способен этих сторонников для него завербовать. — Не только в британском, барон, — вежливо поправил Люциус. Винтерхальтер внимательно посмотрел на него и не ответил, но его одобрение чувствовалось. Выждав пару секунд, Люциус сменил тему: — В Дурмстранге я имел удовольствие познакомиться с вашим старшим сыном. Весьма способный молодой человек. — Максимилиан обладает должными амбициями и подаёт надежды, хотя круг его общения я не одобряю, — холодно проронил Винтерхальтер. — Взять того же молодого Гриндевальда — наследника мятежника и посредственных карьеристов, не говоря уже о полукровке Штайнере. — Однако также в их компании наследники Тарбуков и Тодлеров, — заметил Георг, и все повернулись к нему. Люциус не ожидал, что юноша позволит себе встрять в мужской разговор. — А Адлер Гриндевальд, судя по словам Максимилиана, представляет из себя куда больше, чем его отец. — Будущее покажет, кто чего стоит, — произнёс старший Винтерхальтер. — Прошу меня извинить, — и он отошёл к группе волшебников, тут же поклонившихся ему. Георг задержался. — Директор, вы отбываете обратно в школу завтра? — А вы готовы вернуться? — Лихачевич чуть сузил глаза. — Целители говорят, что я могу отправиться обратно в Дурмстранг. — Тогда встретимся завтра здесь. — Благодарю вас. Господа, — юноша легко, с достоинством поклонился и вернулся к отцу. — Теперь поговорим с Мелеховым, — объявил Лихачевич. — С ним будет сложнее. Винтерхальтер, хотя и зачастую не отвечает прямо, всё же вполне постоянен в своих намерениях, так что поддержку Тёмному Лорду обеспечит, если получит взамен избавление от грязнокровок. А вот что творится в голове старого лиса Мелехова, знает только он сам. — Приму к сведению, — произнёс Люциус и обратился к товарищам: — Пойдите тоже пообщайтесь с обществом, может, удастся узнать что-нибудь интересное. — Ладно, — пожал плечами Крэбб, и они вместе с Гойлом направилась туда, где собралась большая группа что-то оживлённо обсуждавших волшебников. Не без облегчения осознавая, что за спиной больше нет «почётного эскорта» (Люциус порядком отвык от этого ощущения за годы, прошедшие после окончания школы), он последовал за Лихачевичем и был представлен старому чародею с хитрыми глазами и его собеседнику, Штайнеру-старшему. — Итак, лорд Волан-де-Морт прислал для разговора с нами вас, — произнёс Константин Мелехов. — Отчего же не появился сам? Не считает восточную аристократию достойной такой чести? — Милорд занят решением срочных дел в Великобритании, — ответил Люциус, стараясь, чтобы текст не звучал слишком заученно. — В будущем он намерен провести встречи лично, однако первоначальные переговоры поручил мне. — Ну что ж, раз вы здесь за этим, убеждайте нас, — Мелехов демонстративно скрестил руки на груди и чуть усмехнулся. — Я не знаю, что лично мне даст сотрудничество с лордом Волан-де-Мортом, объясните. — Позвольте поинтересоваться, знакомы ли вы с нынешней расстановкой сил? — Давайте предположим, что нет. — Тогда позвольте просветить вас, — у Люциуса было стойкое ощущение, что старик с ним играет, но всё равно гнул свою линию. — Нашим Министерством магии руководит человек весьма боязливый и внушаемый, закрывающий вот уже полгода глаза на возрождение милорда, чем, собственно, даёт Тёмному Лорду заметное преимущество. Бóльшая часть аристократических родов поддерживает его, а войско неумолимо растёт, пополняясь сильными волшебниками и существами. То есть, у милорда все козыри на руках для того, чтобы взять власть в Британии в свои руки. — И что? Я живу на Буяне и временами в Москве, а это почти за четверть мира от вашего Лондона. — Однако Тёмный Лорд не намерен ограничиваться одной только Великобританией. После победы в ней он сосредоточит своё внимание на континенте, дабы способствовать установлению и в других странах порядка более естественного, чем тот, что сложился ныне: этого избыточно толерантного. — «Способствовать», вы говорите. И что вы и ваш Лорд вкладываете в это понятие? — Помощь в установлении должной системы: политическая, материальная, военная, если потребуется. Но на власть в других странах Тёмный Лорд вовсе не претендует. Мелехов вздохнул и развёл руками. — Хорошо, давайте допустим на миг, что я согласился поддержать его; даже что он победил в Европе, что, мягко говоря, сомнительно, с учётом количества в ней стран. Повторю вопрос, который уже задавал ранее: что с этого будет лично мне и всем другим его сторонникам? — Власть, — серьёзно сказал Люциус. — Но у меня уже достаточно власти, — возразил Мелехов, — я взял её в своё время ровно столько, сколько хотел. К тому же, я стар, и новая вместе с проблемами, требующими внимания, мне ни к чему. Что ещё вы можете предложить? — Полагаю, деньги вас не интересуют? — В моём владении пять золотых рудников в Якутии — хотя, наверное, вы даже не представляете, где это, — так что да, деньги меня не интересуют. Как и слава, и борьба за высшие цели, и возможность оставить своё имя в истории магии. — Однако же должно быть что-то, что бы вы хотели получить, — сказал Лихачевич, решивший поучаствовать в споре. — Дорогой директор, сомневаюсь, что Волан-де-Морт может дать мне то, что я желаю. Да и потом, разве я стану помогать уговорить себя, подсказывая вам? Следовательно, пока выходит, что вам, господа, предложить мне нечего. — Ваше «пока» меня обнадёживает, — с достоинством произнёс Люциус. Мелехов прищурился и недолго помолчал, лишь усмехаясь. — Александр, — обратился он к спутнику, — вы умный человек, второй заместитель германского министра магии. Что вы обо всём этом думаете? — Что намерения Волан-де-Морта сходны с идеями Винтерхальтера у нас и Джукича в Сербии о необходимости полного доминирования чистокровных над прочими слоями магического общества, — ответил Штайнер, хмурясь. — Только Волан-де-Морт действует более радикально. — Вы, видно, не одобряете, — заметил Люциус. — Не одобряю, — прямо признал Штайнер. — На самом деле, я на этом собрании лишь по просьбе Константина Аркадьевича. Моя жена была маглорождённой, и по этому можно судить, насколько чужды мне идеи Волан-де-Морта. Все присутствующие здесь принесли Обет неразглашения, так что на моё молчание можете рассчитывать — однако не стоит думать, что я стану бездействовать, если ваш предводитель решит перевести свою деятельность в Германию. — Мой друг, всегда вас ценил именно за прямоту, — сказал Мелехов. — Однако что-то мы заговорились. Уже почти девять, а вам, герр Малфой, кажется, стоит ещё сделать общее заявление. — Благодарю за понимание, — чинно склонил голову Люциус. — Приятно было познакомиться. — Взаимно, — ответил старый маг, но по его лицу невозможно было понять, насколько он врёт. В отличие от старика, Штайнер кивнул крайне сухо: он явно жалел, что вовсе присутствовал на этой встрече. Ведя Люциуса обратно в центр зала, где высилась ёлка, Лихачевич не переставал ворчать: — Что я вам говорил? Старый лис всегда темнит: вроде и не категорично против, но попробуй дознайся, что ему дать взамен. И зачем он только пригласил Штайнера?.. — Для контраста, полагаю, — задумчиво ответил Люциус. Директор не ответил на это ничего, только хмыкнул. — Прошу внимания! — громко обратился он к присутствующим по-немецки: как видно, в этом обществе именно этот язык был наиболее распространён, в том числе и для коммуникации между волшебниками разных стран. — Как вы знаете, я просил вас собраться сегодня здесь для того, чтобы выслушать обращение лорда Волан-де-Морта, которое озвучит его посланник, лорд Люциус Малфой, — он шагнул в сторону, уступая место оратора Люциусу. — Господа, для вас не секрет, что Тёмный Лорд возродился и полон решимости закончить начатое много лет назад. Его армия растёт с каждым днём, пополняется не только магами, но и такими грозными в бою существами, как великаны, — по толпе пробежал шёпоток, но стих, стоило Люциусу продолжить: — Многие из вас поддерживали Тёмного Лорда прежде, и он рассчитывает, что так будет и впредь. — Тёмный Лорд может на нас положиться! — громко сказал кто-то из дальнего ряда. Однако на лицах многих по-прежнему был написан скепсис. Люциус заметил это и продолжил более вкрадчиво: — Каждый из нас стремится удовлетворить свои амбиции, преследует собственные цели. Кому-то нужна власть — чины, уважение, подчинённые; кому-то богатства — деньги, земли, ценности; кому-то слава — возможность стать узнаваемым во всём мире. Многое движет нами. Тёмный Лорд знает человеческие желания и даёт своим сторонникам возможность их удовлетворить, — стоявший в первом ряду Мелехов сузил глаза. — Пошедшие за ним будут вознаграждены, предавшие же — повержены. Люциус вновь сделал паузу, чтобы все могли проникнуться его словами. Александр Штайнер был откровенно мрачен, однако слушал внимательно, не упуская ничего. В противоположность ему, Фридрих фон Винтерхальтер смотрел с интересом и даже одобрением, теперь видном Малфою вполне отчётливо. Темноволосый южанин с греческим носом что-то горячо зашептал смуглому соседу, тот активно закивал, и эта пара была не единственной, кто обменивался впечатлениями. Дождавшись, когда вновь наступит тишина, Люциус заговорил очень серьёзно: — Мир меняется, господа, и это неизбежно. Вопрос лишь в том, на чьей вы стороне: прогресса или старого, умирающего порядка… Я не требую от вас ответа сейчас — обдумайте всё и примите верное решение. Я вернусь через две недели, чтобы узнать, что вы скажете. Благодарю за внимание.